Видения

— Получается, я теперь — глава клана Цзинь? — спрашивает Цзинь Лин, задумчиво глядя на полуразрушенный храм Гуанъинь. Он, впрочем, с трудом осознавал это. Глава Цзян лишь фыркнул. — Получается, что так. Учиться тебе ещё и учиться, племянник. — Во всяком случае, я теперь хотя бы бумагу умею делать, — невесело пошутил юный Цзинь. — Учитель! Учитель, мы привели Яблочко! Провожая глазами рванувшего к мелколаням Вэй Усяня, Цзинь Лин сказал, слегка повысив голос: — Осмелюсь напомнить, дядя, что у тебя в застенках кое-кто сидит и дожидается суда. — А, демоны. — с явной досадой произнёс глава Цзян. — И правда. Надо уже покончить с этим убийцей. — Сюэ Ян спас твою жизнь! Лань Ванцзи, до этого шедший рядом с Вэй Усянем, круто развернулся. Напрягся и стоявший поодаль Лань Сичэнь. — Поторопимся, — изрёк Ванцзи. — Не припомню, чтобы это нас как-то касалось, Лань Чжань, — с ноткой удивления и какого-то недовольства прокомментировал Вэй Усянь. Он предвкушал томное утро без лишних свидетелей, поездку на Яблочке по лесу и то, как он потребует от Лань Чжаня ответы на некоторые очень важные вопросы.. — Касается. Я в долгу перед ним. — Ээ, погоди-подгоди, — замахал руками Усянь. — Давай-ка ещё раз, Лань Чжань, должно быть, лютый мертвец мне врезал по ушам, а я и забыл. Мне точно не показалось? Ты в долгу у этого убийцы, который перерезал уйму народу и делал кучу грязной работы для Цзинь Гуанъяо? Поднимал мертвецов и всё такое? — Мгм. — Не говори, что ты должен ему денег! Ванцзи вместо ответа одарил его фирменным убожество-взглядом и хмуро оглянулся на подошедшего Лань Сичэня. — Действительно. Какие у тебя дела с этим преступником, брат? Что он дал тебе, какую услугу оказал? — Надежду. Вэй Ин... отсутствовал слишком долго. Сичэнь вспоминал. Каждый год годовщину смерти Вэй Усяня после выхода из затвора его брат встречал на кроличьей поляне. Приносил два кувшина вина: один зачем-то выливал на землю, а второй прятал, и после этого уходил в странствие на несколько лун. Так повторялось около четырёх лет. После седьмой годовщины Ванцзи стал угасать. А к десятой — вообще перестал напоминать живого человека. Тоска по погибшему Вэй Усяню была слишком сильна, чтобы он мог это вынести. И даже сам Цзэу-цзюнь, до сих пор легко читавший младшего брата, не видел в его глазах ничего. Пустоту. Они были мертвее, чем у самого мёртвого из ходячих мертвецов. Он совсем ненадолго оживал только тогда, когда общался с маленьким Лань Юанем. Провожая Ванцзи в очередное странствие — туда, где хаос — он со страхом подумал, что тот может и не вернуться. Но он вернулся. А в его золотистых глазах, где-то в самой глубине зрачков, появился огонёк жизни — слабый, но меняющий лицо до неузнаваемости. Три года назад. Три года назад что-то случилось, и Ванцзи перестал походить на человека, готового вот-вот наложить на себя руки. — Ванцзи... Три года назад? — Мгм. — Расскажи, что же произошло? Ванцзи лишь вздохнул. — Я обещал.

***

Они прибыли в Юньмэн во второй половине дня. Глава Цзян распорядился устроить многочисленных гостей. Пожелав лично проконтролировать, как их разместили в гостевом крыле, он увидел спешащего к нему Синчэня. — Даочжан Сяо, — хмуро поприветствовал он его. — Вам не следует покидать свои покои лишний раз. — Разве я преступник, чтобы запирать меня? — услышав характерный треск Цзыдяня, он склонился в почтительном поклоне. — Простите мне мою грубость, Саньду-шэншоу. Позвольте осмотреть вас. Я слышал, некоторое время назад вы...пребывали в расстроенных чувствах. Стоявшие поодаль братья Лань и Вэй Усянь переглянулись. Как мягко он выразился о его истерике на тренировочном поле после откровений Вэнь Нина! — Ну что же, — продолжил даочжан спустя непродолжительное время, — я рад, что вы в порядке. Печать, похоже, работает. Теперь я спокоен за вас, глава Цзян. — Что за печать? — поинтересовался Вэй Усянь. — Тёмная печать, придуманная Сюэ Яном специально для главы Цзян, чтобы спасти от настигшего его искажения Ци. — Ооо, — Вэй Усянь выглядел жутко заинтересованным. — А можно поподробнее? Стоп. Искажение Ци?! Когда ты успел, Цзян Чэн?! — Потом, — раздражённо отмахнулся тот. — Глава Цзян. — тихо, но настойчиво продолжил Синчэнь. — Я хотел узнать, скоро ли состоится суд? Цзян Ваньинь досадливо поморщился. Он уже даже жалел, что настоял на суде. Оставили бы, правда, этих сумасшедших в покое и не портили бы себе карму... — Полагаю, завтра, не раньше полудня. — В таком случае, глава, я прошу вашего позволения посетить мне и моему спутнику ближайший храм до того, как состоится суд. — Это ещё зачем? — Не всё ли равно? Разве это запрещено? Можете потащить нас туда связанными, если вам так угодно... Простите. Я снова непозволительно груб. — Думаю, в посещении храма нет ничего плохого. Под мою ответственность, глава Цзян, — мягко встрял Лань Сичэнь. — Я могу сам сопроводить их — у вас наверняка имеется множество других дел. — Благодарю вас, Цзэу-цзюнь, — и Синчэнь снова склонился в глубоком поклоне. — В двух ли к востоку от резиденции есть храм Юэлао, — отмахнулся Саньду-шэншоу. — Можете посетить его, скажем, на закате. После вечерней трапезы. — Благодарю вас, глава. С вашего позволения я отправлюсь сообщить Сюэ Яну о вашем решении. Они снова обменялись вежливыми поклонами и разошлись в разные стороны. Лань Сичэнь отправился в свои покои, чтобы переодеться и после этого решил тоже отправиться повидать заключённого: он ужасно хотел задать ему несколько вопросов... Спустившись в подземелье, даже отказавшись от сопровождения стражника, он довольно быстро нашёл нужную камеру, услышав приглушённый разговор. ... — Я не верю ни одному из этих благородных ублюдков ни на грош, даочжан. Если им будет выгодна моя смерть, они не будут обращать внимания на долги. — Если это случится, я уйду вслед за тобой... — Даочжан Сяо, казалось, почти плакал. — Куда я без тебя? Я не смогу... — Эй, даочжан, ты чего? А как же А-Цин? Оставишь её одну? Сичэнь с интересом прислушался. Наличие спутника — по всей видимости, имелся в виду спутник на тропе совершенствования — помогает избежать негативных последствий использования Тёмного пути? О, если это правда! О, если бы они знали раньше... У Вэй Усяня был бы шанс... У Ванцзи был бы шанс!! Не было бы тринадцати лет мучительного ожидания, угасания, многих бед удалось бы избежать... Хотя, в принципе, сейчас и так дела обстоят неплохо, насколько это возможно. Он удивился, услышав, что у Сюэ Яна, оказывается, есть сестра. Неужели им следует опасаться мести с её стороны? Плохо... —Скоро там закат? И кто нас будет сопровождать? — Я. — решился обнаружить своё присутствие Лань Сичэнь. — А вы, господин Сюэ, расскажете мне, какие дела связывают вас с моим братом. — О, — Сюэ Ян не скрывал удивления. — Приветствую, Цзэу-цзюнь. — Он неловко поклонился, — не ожидал, не ожидал. А дела... Никаких дел особенно нет. Но я расскажу — уже можно. Мы встретились на охоте, в лесу у города, ближайшего к городу И, года три назад... Лань Ванцзи такой же, как в его видении. Холодный и прекрасный. И как будто мёртвый. Он стоит, опустив окровавленный меч, у туши поверженного яогуай. Возможно, это судьбоносный момент? — Приветствую, Ханьгуан-цзюнь, — вежливость не помешает. — Я вижу, вы узнали меня? Лань Ванцзи хмурится, и в следующую секунду меч оказывается почти у его горла. — Ханьгуан-цзюнь, я всего лишь хочу поговорить. Сообщить кое-что... — Ванцзи хмурится ещё сильнее, сжимает губы, а меч прижимается к коже — не сильно но достаточно, чтобы слегка прорезать кожу. Сюэ Ян идёт ва-банк. — Знакомо ли вам ощущение, что человек, которого вы любите больше всего на свете, мёртв, и вы никак не можете это исправить... — мертвые золотые глаза неуловимо вспыхивают страданием, а меч слегка вздрагивает. — Вижу, знакомо. Знакомо оно и мне... Ванцзи убирает меч, невозмутимо садится под деревом и начинает чистить меч, выжидающе поглядывая на собеседника. Сюэ Ян выдыхает. Ему дозволяют высказаться и даже не убьют прямо сейчас, какая удача! — Значит ли это, что вы готовы выслушать меня? — Мгм. — Несколько лет назад некий человек, на которого я работал, заказал мне яд, который мог бы вызвать у человека искажение Ци. Я сделал такой яд, но при испытаниях выяснилась одна вещь... Человек, находясь под действием этого яда, видит некоторые вещи, которые... Сбываются. — Пророческие видения? — холодно переспросил Ванцзи. — Да. Я не успел сказать об этом своему... тогдашнему господину, иначе он бы непременно нашёл ему применение. А так он отказался от применения этого яда — сказал, что нашёл более изящное решение. Но в один прекрасный день, когда я сделал для этого господина всё что мог, он, естественно, пожелал избавиться от меня. Отравил меня этим ядом, а потом поручил своим прихвостням убить... Но они всего лишь сильно ранили меня, и я выжил. Меня спас один человек... Но так как отравлен я был довольно сильно, видения меня изрядно помучили. Честно, это было так ужасно, что я чуть не сошёл с ума и не наложил на себя руки. Так вот. Часть видений уже сбылась. Сбудется и кое-что другое. Ванцзи недоверчиво покосился на него и продолжил протирать меч. — А именно — я видел Вэй Усяня. — Ванцзи замер. — Он вернётся. В чужом теле, правда, но его душа... Его призовут с помощью ритуала пожертвования тела, насколько я понял. Ванцзи крепко, до хруста, сжал пальцы на рукояти меча. — Вздор. — Как хотите. Но... Я бы попросил, чтобы всё, что было сказано сейчас, осталось между нами. Я не знаю, с какой целью призовут в этот мир старейшину Илин — вдруг, если вы начнёте распространяться об этом, вы сорвете чьи-то планы, и он не вернётся? Пообещайте. Лань Ванцзи подумал немного и решительно кивнул. — Мгм. Зачем?.. — Что? Зачем я это рассказал? — Мгм. — Потому что я вас понимаю. В этих видениях я прожил годы... Видел смерть своего спутника и был бессилен вернуть его. К счастью, это оказалось всего лишь иллюзией. Хочу дать вам надежду на то, что все будет хорошо. У меня её не было. И потом... Возвращение учителя — в моих интересах. Страсть как хочу обменяться опытом! Ханьгуан-цзюнь недовольно посмотрел на него. — Тёмный путь. — Ну и что? Я нашёл способ, как сочетать его с Путём Меча и свести к минимуму последствия. Так что...говорю же, хочу обменяться опытом! Вы же не думаете, что Вэй Усянь оставит Тёмный путь, когда вернётся? Золотые глаза вспыхнули яркой, сумасшедшей надеждой. "Пробрало", — с удовлетворением подумал Сюэ Ян. — Сколько...ждать? — Если верить видениям, года два с половиной-три. Лань Ванцзи встал и вложил меч в ножны. — Чего ты хочешь? — А Ханьгуан-цзюнь не верит, что я предоставил бесценную информацию просто так? — Вздор. Ты скрываешься от правосудия, верно? — Послушайте, Ханьгуан-цзюнь. Я давно попрощался со своим преступным прошлым. У меня семья, я тихо и мирно живу, охочусь и всё такое. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое и по-прежнему считали, что я мёртв. Так что просто дайте мне уйти. Возможно, когда-нибудь мне понадобится ваша помощь. — ... Так всё и было, Цзэу-цзюнь. — Ну что же. В таком случае, я тоже в долгу перед вами, господин Сюэ, за моего брата. Ванцзи... было нелегко пережить гибель Вэй Усяня. Я рад, что вы помогли ему справиться. — Лань Сичэнь немного помолчал и продолжил. — Вечерняя трапеза уже скоро. После неё я буду рад сопроводить вас и засвидетельствовать ваш союз. Синчэнь опустил голову и склонился, надеясь, что Цзэу-цзюнь не заметит его заалевших скул. Сюэ Ян же, напротив, ничуть не смутился, но поклонился так же низко. Во время вечерней трапезы, которую принесли прямо в покои, Синчэню кусок от волнения не лез в горло. Он вообще ни о чем не мог думать, от запаха еды тошнило, мысли путались. Огромным усилием воли он заставил себя хотя бы сменить повязку. Больше ничего он сделать не успел: в покои постучал Лань Сичэнь, сообщивший, что Сюэ Яна уже вывели из камеры, и он ждёт у входа в тюрьму. До храма шли пешком: было совсем недалеко. Глава Цзян всё же выделил им двух стражников, которые вели Сюэ Яна под связанные за спиной руки. Развязывать его категорически отказывались, поэтому Сяо Синчэня по незнакомой дороге вёл под руку сам Цзэу-цзюнь, а Сюэ Яну оставалось только недовольно сверкать глазами. Оказавшись перед входом в храм, Цзэу-цзюнь сказал им: — Подождите нас снаружи. Стражи нахмурились, но не осмелились перечить. Они вошли. Их окутал знакомый запах благовоний. Сичэнь отпустил руку даочжана и быстро развязал верёвки, Сюэ Ян немедленно вцепился в синчэнев локоть одной рукой и обхватил талию другой, провёл вперёд и усадил на круглую подушку перед алтарём. Храм Лунного старца оказался совсем небольшим, и таким разительным был контраст между этим скромным храмом и роскошным святилищем Гуаньинь, в котором Цзэу-цзюнь недавно побывал! Он поймал себя на мысли, что еще долго не сможет нормально находиться в храмах Гуаньинь после того, что им недавно пришлось пережить. Между тем Сюэ Ян сунул в одну руку Сяо Синчэню палочку, а к другой поднёс небольшой моток ниток, вытащенный из рукава. — Как удачно, что это именно храм Юэлао, Сяо Синчэнь, — прошептал он, давая даосу коснуться мотка и затем кладя его на алтарь. — Проси, чтобы эта нить обрела силу. Пока горели палочки благовоний, все трое сидели молча: Сюэ Ян и Синчэнь перед алтарём, Лань Сичэнь — чуть позади. Когда благовония догорели, даочжан подал голос первым: — Ченмэй. Давай сделаем то, зачем пришли сюда. — Да. Давай. Хах, — Сюэ Ян почти всхлипнул, — я ждал этого момента десять лет. Я всё ещё не могу поверить, что это происходит. Лань Сичэнь удивлённо вскинул брови. Десять лет? Не сводя взгляда с двух коленопреклонных фигур, он молча считал про себя. Первый поклон. Второй. Третий. — Поздравляю, — тихо обронил глава Лань, и тут же не сдержал изумлённого возгласа: нить, лежащая на алтаре, вдруг мягко засияла... Сюэ Ян тоже это заметил и воскликнул: — Даочжан, снимай скорее сапог! — Какой? — Любой. Давай! Давай сюда ногу... Сяо Синчэнь подчинился, согнул левую ногу и стащил с неё сапог. Сюэ Ян быстро закатал ему штанину, обнажая изящную щиколотку, и проворно завязал вокруг нее один конец нити, а затем снял сапог сам и отдал даочжану моток. — Твоя очередь, — шепнул он. Синчэнь обмотал нить вокруг сюэяновой лодыжки, и едва он, завязав узел, отнял пальцы, как нить вспыхнула и растворилась в воздухе, оставив от себя лишь красный след на коже. Цзэу-цзюнь смотрел на это с нескрываемым удивлением. — Ты чувствуешь, даочжан? Чувствуешь? — благоговейно спросил Сюэ Ян, с трепетом касаясь обнажённой синчэневой лодыжки и не сводя глаз с его лица. Лань Сичэнь знал этот взгляд. Гуанъяо смотрел на него также. От воспоминаний о Верховном заклинателе его сердце сжалось. Что бы он ни совершил, Сичэнь не желал его смерти. — Да, — выдохнул Сяо Синчэнь. — Теперь, если... При худшем раскладе... Ты сможешь дождаться и найти меня. Когда мелкие вырастут, сядешь на какой-нибудь горе и будешь ждать меня. Обещаешь, даочжан? Я перерожусь какой-нибудь мокрицей, ты найдешь меня, если раньше меня не раздавят, посадишь в коробочку, и я буду в ней жить... Пока не помру... Я буду самой доставучей мокрицей в Поднебесной... Будешь иногда выпускать меня из коробочки, и я буду по тебе ползать. Сколько живут мокрицы, даочжан, не знаешь? Айя, опять я довёл тебя до слез, прости, прости... Сяо Синчэнь издал истеричный смешок, чувствуя, как намокает повязка. — Не говори так, будто тебя уже ведут на плаху!.. — Ты же понимаешь, что нельзя исключать такой возможности... Улыбнись, душа моя. Суд будет только завтра, а сегодня....сегодня мы всё ещё вместе. — Нам пора возвращаться, — с сожалением в голосе обронил глава Лань. Время действительно было позднее. Сюэ Ян, закатив глаза, дал себя связать, и они отправились в обратный путь. Они тепло попрощались с Цзэу-цзюнем у входа в тюрьму, отдав ему обе книги для Лань Ванцзи и Вэй Усяня. Сяо Синчэнь заикнулся было, чтобы им позволили провести эту ночь вместе в его покоях, но встретил категорический отказ: — Не положено. Позевывающие стражники довели их до сюэяновой камеры и открыли дверь. — Заходи, да побыстрее, — проворчал один из них, пока второй неторопливо развязывал верёвку. Сюэ Ян поморщился — стражник был не особенно любезен. — Эй, куда?! — крикнул страж, глядя, как Сяо Синчэнь белой змейкой юркнул внутрь почти одновременно с Сюэ Яном. — Уважаемый страж, вы же не разлучите новобрачных? — лукавая улыбка Сюэ Яна блеснула в неверном свете факелов. — Неужели вы настолько жестоки? До завтра, любезнейшие. Надеюсь, вы не будете подслушивать? Ха-ха-ха! С этими словами он взмахнул рукой, и решётку затянул густой, тёмный туман. — Наконец-то, — прошептал Синчэнь, обнимая его сзади. — Наконец-то мы одни, любовь моя. — О да, — выдохнул в ответ заклинатель, разворачиваясь в его руках. — Идём, душа моя, провожу тебя к супружескому ложу... Уж не обессудь, даочжан, что тут нет шёлковых простыней... Только дай, светильник зажгу, а то промахнемся... мимо ложа-то. Я так скучал, мой любимый даочжан, что отдался бы тебе и на голом полу, но зачем, если есть тюфяк, верно я говорю? Синчэнь фыркнул, размыкая объятия и давая Сюэ Яну зажечь свечу и затем увести себя в сторону. Заклинатель взял его за обе руки и медленно, мелкими шажками, прошёл спиной вперёд, ведя даоса за собой, и сел, усаживая его себе на колени. — Надеюсь, стражники не побегут к главе жаловаться на моё самоуправство, — прошептал Синчэнь, скользя пальцами по завязкам на сюэяновом ханьфу. — Ну их к демонам, даочжан! — прорычал Сюэ Ян в ответ, помогая ему избавить себя от верхних одежд. — Пусть хоть обжалуются. Эта ночь — наша. И если ты сейчас меня не поцелуешь, клянусь, помру прямо тут, не дожидаясь суда. Хотел бы я поглядеть на лицо главы Цзян, когда он услышит, что я погиб при исполнении супружеского до... Синчэнь не дал ему продолжить. Они целовались, пока хватало дыхания, попутно стаскивая друг с друга одеяния. Сюэ Ян оторвался от его губ, перейдя на шею и острые ключицы, недовольно отметив про себя, что даочжан похудел — эти уроды его что, не кормят? Синчэнь вздрогнул, услышав шорох в углу: — Что это?.. — Это? Не бойся, это всего лишь крысы...О, мой прекрасный даочжан...— жарко шептал заклинатель, откидываясь на спину и давая оседлать себя. — Если бы эти крысы умели краснеть от стыда, их можно было бы подвешивать вместо новогодних фонариков... — Плохая идея, любовь моя, — отвечал ему даочжан, — они быстро умрут и перестанут быть красными, ведь мёртвым не бывает стыдно... — Многим живым тоже не бывает стыдно. Но ты прав. Крысы, развешанные по дому, это слишком... — Сюэ Ян хрипло рассмеялся, и ему вторил чистый, хрустальный смех даочжана, и заклинатель подумал, глядя на его смеющееся лицо и сладострастно выгибающееся тело, что эти счастливые годы, проведённые вместе с ним, стоили каждого мгновения страданий, проведённых в видениях и между ними, и мучительного ожидания здесь, в этой тюрьме. И даже если он умрёт завтра — он ни о чем не жалел. В конце концов, он прожил намного дольше, чем должен был, и был счастлив намного сильнее, чем того заслуживал. Но Сюэ Ян не стал высказывать эти мысли вслух, чтобы не расстраивать лишний раз своего супруга, который только-только начал улыбаться. Суд будет только завтра, а сегодня они будут любить друг друга, изо всех сил стараясь не думать о том, что это может быть в последний раз.