Стражи белых башен

Минас Тирит       Лёгкое покалывание в основании черепа заставило мужчину поневоле замедлить уверенный и пружинистый шаг, которым он шёл по Цитадели. Серые глаза сощурились. Дэнетор коротким, властным движением руки отослал двух стражей, что сопровождали его во время поездки по городу, прислушался к собственным ощущениям — не показалось ли? Но нет. Покалывание не только не исчезло, оно постепенно начало разрастаться вниз, по позвоночнику, точно сотни маленьких иголок начали входить под кожу вдоль хребта. Не причиняя боль, но зудя и вызывая явное желание прекратить эту щекотку.       Явный признак того, что Стража Закона звали.       Палантиры, Видящие Камни. Одно из бережно сохранённых наследий былой эпохи, что были привезены эльфами в тогда ещё молодой Гондор через море и подарены Элендилу, его сыновьям и князю Тирит Эар, как союзникам. Позволявшие, если сумеешь обуздать силу и волю Камня, как видеть по своему желанию дальние земли, если они не были защищены от взгляда чужим чародейством, так и связаться со знакомым тебе существом — как понимал Дэнетор, повторяя и многократно усиляя способности Нолдор к осанвэ, «разговору по душам», как его называли люди. Для того, с кем желали поговорить, Камень был не нужен — достаточно было лишь ответить на зов, сосредоточившись и отчасти открыв разум.       Не тратя больше времени, сын Эктелиона быстро направился в свой кабинет, размышляя.       Кто именно мог звать Стража Закона? Восемь Видящих Камней было в Средиземье — по числу давно сгинувших героев, носящих Восьмиконечную Звезду, и их легендарного отца. Два хранились у правящих в Альквалондэ братьев, взявших на себя бразды правления Первым Домом. Один — у князей Тирит Эар, свадебный подарок для их прародителя. Три были отданы Исилдуру и Анариону — Камни, сейчас установленные в наиболее важных местах — Минас Тирите, Ортханке и Умбаре. И ещё два переданы в Арнор, Элендилу. Но Линдфалмар до сих пор был в Белом Городе, ему не было нужды звать Стража Закона через Камень. Имрахиль покинул Минас Тирит лишь вчера и вряд ли успел бы добраться до дома. А Его Величество Король Гондора и Арнора вряд ли бы стал вызывать одного из Триумвирата — если, конечно, не хотел услышать в свой адрес множество ехидных слов. Или если не случилось чего-то действительно из рук вон выходящего, вроде огромной армии Ангмара, которая грозила полностью сокрушить Северное королевство.       Оставались границы — северная, южная и восточная, где сейчас находился Морской Страж. Но покалывание не отдавало горячим воздухом Умбара. Не веяло от него и травами Роханских степей, на границе с которыми находился Изенгард. А вот морем, ветром и лёгким жаром — точно иголки, прежде чем их воткнуть в кожу, чуть подержали над свечой или костром — вполне.       Значит, Моранор. Но с какими вестями? Дурными? Радостными? Смертельными?       Страж Закона стремительно вошёл в свой кабинет, заперев дверь на засов, сев в кресло за письменным столом и закрыв глаза. Сосредотачиваясь на зове, словно хватая пальцами путеводную нить, что должна была сквозь тёмный лабиринт с множеством ходов и развилок привести его к тому, кто сейчас держал в руках Камень. Мурашки от покалывания постепенно разлились по всему телу, пока не достигли глаз. Темнота от прикрытых век постепенно расступилась перед мужчиной, открывая взгляду картину, совершенно неотличимую от яви — столь чётким и ярким было видение.       Бывший учитель находился на вершине частично разрушенной, похожей на растущий из земли зуб древнего дракона, башни. Судя по чудом сохранившемуся каменному кружеву и закопчённому, запятнанному, но сохранившему остатки былой белизны камню стен — одной из уцелевших строений Восточного Осгилиата. Эльф сжимал Палантир механической рукой — вторая, живая, похоже, была раненой — судя по тому, как неподвижно лежала на перевязи. Да и в целом вид у князя Пеларгира был потрёпанный, точно он пожар тушил или трубы чистил — кожа посерела, а кое-где и почернела от сажи.       — Моранор. Что с сыном? — опуская формальное приветствие, Дэнетор напряжённо всмотрелся в тонкочертное скуластое лицо Морского Стража, сжав сильными ладонями подлокотники своего кресла.       В другой раз, быть может, правитель Минас Тирита, уже много лет твёрдой рукой вместе с другими членами Триумвирата направлявший судно под названием Гондор через пламя, тьму и войну, не стал бы спрашивать столь взволнованно, вынося личное вперёд государственных дел. Определённая сдержанность и даже суровость в общении сыну Эктелиона была присуща. Иногда даже с близкими — случалось так, что тот же Фарамир, зачастую не оправдывающий ожиданий отца, в полной мере на себе познавал его строгость пополам с саркастичными замечаниями. Да и первенцу доставалось, пусть и по другим поводам — исполнительность поручений Воромирэ в детстве и юности компенсировал бесконечными проказами и любовью к затеванию драк. Впрочем, здесь частично помогал наставник мальчишки, выпестовавший не одно поколение предков Дэнетора, включая его самого.       Но последние дни выдались слишком нервными для сдержанности и делового разговора — начиная с того момента, когда всё тот же лидер Первого Дома, тогда мрачный и раздражённый, заявил, что Боромир оказался под завалом, и сейчас велись поиски. Признаваясь честно перед самим собой. В этот момент Страж Закона был если не сокрушён, то близок к этому. Несколько проведённых без сна ночей и дней, когда приходилось усилием воли заставлять себя прикасаться к пище и браться за повседневную работу — просто потому, что забота о государстве и войне была его обязанностью и ответственностью — дались крайне тяжело. Лишь после того, как мужчина, после пятого дня подобного бдения, едва добравшись до ложа, провалился в беспокойный, наполненный мрачными предзнаменованиями и смеющимися кошмарами сон, пробуждение смогло принести радостные новости. Пусть Боромир и оказался ранен и истощён, но был жив. Жив!       Больших трудов, силы воли и здравого политического смысла сыну Эктелиона стоило не приказывать первенцу возвращаться домой тотчас. Дэнетор прекрасно понимал, что для Маршала Белой Башни это будет означать удар как по авторитету среди войск и гордости, так и по личной чести. Никто не оценит того, что военачальник Гондора возвращается в разгар битвы домой, точно ребёнок под юбку матери. Сам правитель Белого Города не оценил бы подобного от собственного отца. Но, всё же, холодное осознание, понимание того, что Боромир являлся воином и полководцем, несущим ответственность за страну не в меньшей степени, чем Триумвират, ещё не до конца было восстановлено. Разум не полностью восторжествовал. Подспудный страх, свернувший кольца в глубине разума, не так легко было изгнать — он, словно змея, затаился, готовясь в нужный момент вновь сделать бросок и вонзить зубы.       — Успокойся, друг мой, — мгновенно поняв, что происходило с бывшим учеником, Моранор, не имея возможности успокаивающе поднять руку, отрицательно покачал головой. Серые глаза эльфа лукаво блеснули. — Жив наш Маршал. Жив, здоров и весел. Мне удалось удержать его от передней линии, пока не поправится и окончательно не придёт в себя. Сейчас довольный, словно мумак, объевшийся бананов. И, будь я проклят, есть от чего. Мы победили!       Дэнетор слегка кивнул, позволив себе медленно выдохнуть и слегка расслабленно откинуться на спинку кресла. Беспокоивший глубины разума хищник, недовольно заворчав, понимая, что добычи ему в этот раз не досталось, отступил, словно его не было. Впрочем, сделал он это явно не навсегда. Однако теперь, когда главный беспокоивший члена Триумвирата вопрос был решён, он мог со спокойной, холодной головой вернуться к более насущным проблемам. Отец вновь уступил место Стражу Закона.       — Поздравляю с победой, наставник, — уже куда более деловито кивнул сын Эктелиона. Серые глаза зажглись расчётом. — Правильно ли я понимаю, что говоря под «победили», ты подразумеваешь не «отбили очередной штурм»? Ты, как правило, весьма чёток в выражениях. Что с войском мордора, подступившем к стенам крепости? И что с отправленным тебе подарком?       — Сам полюбуйся, — на губах князя Пеларгира появилась довольная ехидная усмешка. Всё ещё держа в руках Видящий Камень, эльф подошёл к пролому в стене башни — там, где пол, снесённый выстрелом из катапульты, обрывался, открывая вид на городскую стену, и дальше на восток. Мужчина с интересом сощурился, смотря на усеянную телами погибших равнину — трупы ещё не успели разобрать и сжечь. Как и убрать последствия боя, впрочем — поле перед Осгилиатом было буквально изрыто воронками, опоясывающими восточную часть города.       Очень знакомыми воронками — нечто подобное Дэнетор видел совсем недавно, после того, как дым на месте испытаний рассеялся, и некая Джайна Праудмур довольно продемонстрировала то, что осталось от старого дома, отведённого под демонстрацию.       — После того, что здесь творилось — уруки были в панике, — Моранор слегка кивнул головой в сторону кромки леса, начинавшегося за полем брани. — Так что никакими бичами их было обратно на стены не загнать. Сомневаюсь, что даже у Ангмарца в тот момент это получилось бы. Да что там уруки… даже люди дрогнули и побежали. В страхе, почти не сохраняя боевые порядки, не пытаясь даже огрызаться — просто чтобы оказаться как можно дальше от нас и нашего оружия. Мы не могли не воспользоваться моментом, ударив им в тыл. Большинство перебили, оставшиеся же были рассеяны по лесам. Отряды следопытов Фарамира и наши передовые части сейчас вылавливают их, шерстя лес частым гребнем. Полагаю, немногие сумеют добраться до Чёрных Врат или Минас Моргула.       — Кхм… — Сын Эктелиона в задумчивости переводил взгляд с картины побоища на довольное лицо эльфа и обратно.       Признаться честно, несмотря на демонстрацию созданного Джайной порошка, к новому оружию он относился настороженно. Не потому, что не доверял ей. К чародейке были приставлены доверенные, проверенные лица, в которых не приходилось сомневаться. Одного из них, Линдфалмара, и вовсе можно было бы членом семьи назвать. Но всё же гондорец до последнего момента слабо представлял, на что этот… порох был способен на самом деле. Сейчас же масштаб его разрушительной силы Дэнетор видел собственными глазами.       Разгромленная с его помощью армия, которая, по всем прогнозам что Триумвирата, что Маршала Белой Башни, должна была заставить Гондор снова отступить обратно, за Андуин, восстановив паритет сил. Это было весьма интересной заявкой, особенно учитывая, что, по словам что Праудмур, что Нолдор, порох был лишь началом.       Страж Закона пока что не собирался загадывать наперёд на слишком долгое время — жизненный опыт давно научил его, что в планы войны приходилось вносить корректировки после первого же сражения. Но всё же предприимчивый разум правителя не мог не думать о возможных перспективах, что нёс будущий расклад сил.       Быть может, когда армия Гондора отрастит новые острые клыки, с их помощью удастся вцепиться в Осгилиат целиком? Сжать челюсти, так, что кочергой не разожмëшь? Постоянный контроль правого берега Великой Реки в такой близости от столицы был бы глотком свежего воздуха, в куда большей степени перенеся войну разведчиков на восток, ближе к стенам Мордора.       А там… чем ушедшие не шутят. Сделать Андуин внутренней рекой державы от Парт Галена до самого устья? Подобный расклад был бы настоящей победой в очередном этапе войны. Не окончательной, конечно — пока жив Враг, битва с ним будет продолжаться. Но крайне существенной. Чёрные Врата и Минас Моргул оказались бы если не в осаде, то в прочной блокаде. Отрезанные от подкреплений с юга — Харадрим пришлось бы делать ещё больший крюк, чем сейчас. И огибать не только Харондор, но и южный Итилиэн, забирая далеко на восток от земель страны Триумвирата.       Впрочем, всё это станет возможно при целом ряде сбывшихся переменных. К примеру, вопрос ресурсов и цены создания пороха. Однако перспективы захватывали дух. Даже Дэнетора. Да что там его. Вон, на лицо эльфа — в его-то годы! — достаточно было посмотреть. Впрочем, из всей троицы Стражей Моранор изначально наиболее рьяно поддерживал идею созданных чародейкой изобретений.       Джайна Праудмур точно заслуживала определённых поощрений за свой труд.       — Нам нужно как можно скорее наладить создание этой прелести, — голос Морского Стража прервал размышления его бывшего ученика. — И чем больше, тем лучше. Что по ингредиентам? Ты говорил, что в Минас Тирите были небольшие запасы потраченные вами.       — Сложно сказать, — Владыка Белого Города потëр подбородок, возвращаясь от планов к реальности. — Мы начали более масштабную разработку огненной соли. Но… сам понимаешь. Мы никогда не добывали её в таких количествах. Требуется время, не говоря уже о том, что нам нужны месторождения куда крупнее, чем те, что найдены сейчас. Какое-то количество для армии обеспечить сможем в течение нескольких недель. Но «чем больше, тем лучше» — понятие растяжимое. Впрочем, чародейка упоминала о других способах. Более сложных — или более грязных.       — Посмотрим, что у нашей красавицы выйдет, — серые глаза эльфа весело сощурились, — начало было… впечатляющим.       Впрочем, Моранор быстро посерьёзнел.       — К другим делам. Во-первых, я возвращаюсь в Анарлондэ. Нужно заняться пиратской швалью. Линдфалмар останется в городе — присматривать за Джайной. И просто на всякий случай. В Осгилиате же останется часть моих нолдор и несколько чародеев на тот случай, если Саурон и Ангмарец предпримут ещё одну попытку. Впрочем, сомневаюсь, что это произойдёт в ближайшее время — поджарили мы их неплохо. Полагаю, через некоторое время Боромир сможет навестить родной дом без опаски, что кто-то нападёт на город в его отсутствие.       — Что-то ещё случилось на юге, пока ты отсутствовал? — поднял брови Страж Закона, пока что пропустив мимо ушей замечание на тему возвращения сына. Раз он был жив, то сперва дело.       — Пока нет, но… определённое предчувствие есть, — пожал плечами нолдо. — И с этим связана вторая новость. Первый из Девятки отправился на юг, в Харад. Лично. И это в тот момент, когда мы влепили ему пощёчину, на голову разгромив войско, что он послал для захвата восточного берега. Что-то здесь не так.       — Полагаешь, он может попытаться ударить с юга? Нацелился на Умбар? — Дэнетор посмотрел на лидера Первого Дома скептически.       Подобная перспектива была… странной. Хотя бы потому, что в этом случае Ангмарцу пришлось бы иметь дело с гондорским флотом и Первым домом — не имея, при этом, преимущества на море. После поражения Кастамира серьёзных противников для кораблей Триумвирата на Юге не было и быть не могло.       Но, с другой стороны, если первейший из служителей Врага, его правая рука, отправился в Хрисааду — это что-то предвещало.       — Не думаю, — князь Пеларгира отрицательно покачал головой, подтверждая маловероятность предположения. — Если, конечно, он все эти сотни лет тайно не строил флот где-нибудь в потайной гавани, да так, что наши разведчики и Видящие Камни не усмотрели. Что вряд ли. Но причина должна быть крайне веской. Попробуем проследить за этой тварью, насколько это представится возможным.       — В таком случае удачи, наставник.       — Она мне пригодится, — вновь напоследок ехидно улыбнулся Морской Страж, словно совсем ещё молодой. Точно и не было ему тех тысяч лет, и не видел он взлёт и падение Нуменора. После чего кивнул напоследок и разорвал контакт.       Дэнетор медленно открыл глаза, приходя в себя после транса и глубоко дыша — всё же подобный разговор, несмотря на удобство такого рода связи, отнимал достаточно сил. Особенно для того, в чьих жилах не текла ни кровь Дома Феанора, ни просто эльфийская.       Окончательно придя в себя, мужчина подозвал слугу.       — Пошлите за леди Джайной. Также пригласите лорда Линдфалмара и Ангарина с дочерью.

***

      Чародейка, слегка волнуясь, застыла перед дверьми из чёрного дерева, украшенного тонко выполненной резьбой. В ожидании, когда должны были пригласить внутрь, голубые глаза поневоле заскользили по поверхности преграды, стараясь успокоить разум. Судя по той срочности, с которой её вызвали к правителю Минас Тирита — говорить предстояло о чём-то важном. Скорее всего о результатах использования пороха, отправленного совсем недавно на Восток через Великую Реку, к Осгилиату.       Геометрический и растительный причудливо переплетались между собой, обрамляя гравюры, на которых герои прошлых лет застывали в моменте своего величия — или же напротив, тягчайшего из поражений. За те разы, что Джайна успела побывать перед этими вратами, её глаза уже привыкли выхватывать из общего полотна некоторые отдельные исторические (а отчасти и мифические) сюжеты, к которым в Гондоре относились с особым пиететом — и потому выделяли на гравюрах особое место. К примеру, она вполне уже могла отличить Исилдура, который обломком клинка отсекал палец склонившейся над ним фигуре в чёрном, от Феанаро, работавшего в кузне над своим величайшим творением. В центре же — тут неизвестный мастер явно польстил новым правителям страны — располагался сюжет о провозглашении Триумвирата и окончании междуособицы, начавшейся после смерти короля. Трио Стражей, один из которых правил Гондором и по сей день, скрещали клинки в торжественном салюте на глазах у своих подданных, одновременно поднимая заздравные кубки.       Красивый сюжет, напоминавший уроженке Азерота историю о создании Альянса, в итоге общими усилиями отбросившего врага во время Второй Войны. Да и Хиджал сразу приходил на ум, когда три стороны встали плечом к плечу, отражая натиск демонов.       К сожалению — и это Праудмур знала уже на собственном опыте, будучи правительницей Терамора и одной из тех, к чьему голосу члены двух фракций нет-нет, но всё-таки прислушивались — после того, как очередной кризис оставался позади, в политику вновь возвращались зачастую противоречащие друг другу желания и интересы различных государств, сторон и народов. Которые, увы, отнюдь не всегда могли найти между собой компромиссное решение: каждый начинал тянуть одеяло на себя, ведомый собственными представлениями о благе как своего собственного народа, так и всеобщем. Взять хотя бы… отца. Герой Второй Войны и величайший адмирал Альянса, чьим именем на Кул Тирасе, да и в других королевствах людей, детей называли. Искренне радевший за общее благо. Вот только общее благо в исполнении Дэйлина Праудмура означало избавление Азерота от угрозы орков. Самым что ни на есть радикальным образом.       Да что там — и внутри Альянса разногласия случались. Тот же Гилнеас, решивший отгородиться от мира, наплевав на остальных в тот час, когда людям как никогда было необходимо единство. Или похождения Гаритоса, отчасти стоившие Альянсу союза с эльфами Луносвета.       Сейчас, уже некоторое время живя в городе белых башен и хотя бы немного изучив местных жителей, сравнивая их с тем, что было в прошлом мире, пообщавшись с Мэнлэлдиль, волшебница чуть лучше понимала, почему такого не произошло здесь, в Гондоре. Почему противостоящие друг другу стороны сумели не просто договориться меж собой, но полноценно стать единым целым, подняв державу из руин, а не обособились окончательно, став тремя независимыми королевствами — так, как произошло с осколками империи Аратор.       Прежде всего, пусть сами гондорцы и не приняли бы такого объяснения, возмутившись, но свою положительную роль сыграла постоянная и близкая угроза с Востока и Юга. Причём ключевыми словами здесь были «постоянная» и «близкая». То, что отчасти было у Азерота, но лишь отчасти. Всё же перманентную войну на границах, тянувшуюся уже сотни и сотни лет, нельзя сравнить с периодически вылезавшими на свет проблемами, которые Альянсу и Орде приходилось решать сообща, но затем — обе фракции с чистой совестью могли вновь вцепиться друг другу в глотки. Здесь уж скорее Сыны Лотара, на десятки лет застрявшие во враждебном для них мире, приходили на ум. Постоянная битва насмерть, что так или иначе, но касалась каждого гондорца, будь он эльфом или человеком, сплавляла жителей этой страны намертво. Крепче стали, нерушимее клятв, долговечнее братских уз.       Следовало, впрочем, признать, что работало это именно что в Гондоре, постоянно находившимся на острие атаки. Чем дальше на Запад, тем больше ситуация напоминала старый добрый Азерот. Уже с Роханом, судя по некоторым обмолвкам знакомых Джайны в Белом Городе, отношения были… весьма натянутыми. А уж нежная любовь Гондора и Арнора и вовсе молодой чародейке живо напомнила возвышенные чувства друг к другу ночных и кровавых эльфов, вроде как являвшихся народом с общими корнями и даже сотрудничавшими периодически, но совершенно не чуравшимися друг другу пакостить.       — Джайна! — знакомый голос вывел чародейку из своеобразного транса, заставив обернуться. Праудмур чуть улыбнулась, слегка кивнув и коснувшись рукой сердца — из коридора, ведущего к дверям кабинета Стража Закона, ей навстречу уже шла черноволосая нолдиэ.       — Раз ты здесь, значит я была права, — с лёгкой улыбкой произнесла Праудмур, поприветствовав напарницу. — Речь действительно скорее всего пойдёт о порохе.       — Волнуешься, — серые глаза эльфийки проницательно блеснули, точно дочь Ангарина просканировала девушку насквозь. — Думаешь, что-то могло пойти не так с составом? Именно с ним?       — Нет, но…       — Тогда не стоит. Дэнетор суров и требователен, в том числе и по отношению к собственной семье, но справедлив и признаёт чужие заслуги. Если бой закончится победой благодаря нашим стараниям — это признают. А если поражение от него не зависело, то за это винить не будут.       Мэнэлдиль на мгновение замолкла, словно размышляя. Затем улыбнулась, покачав головой.       — Он в этом плане мало чем отличается от своего наставника. Как и его сын.       Джайна отрешённо кивнула, прежде чем двери из чёрного дерева отворились, пропустив внутрь обеих девушек.       Пожалуй, как бы это ни было странно, именно с эльфами и была связана вторая причина устойчивости Гондора как государства — в сравнении с ситуацией на родном мире чародейки.       Эльфы… долгоживущие и почти бессмертные, прекрасные и ужасные, мудрые и высокомерные. И всё это зачастую с приставкой «сверх», словно любые человеческие качества среди этого народа, плохие и хорошие, возводились в степень. Таковыми были эльфы Азерота — и полные загадки, таинственности и нелюбви к чужакам, посягнувшим на их леса, жители Калимдора, и более похожие на людей, но смотрящие на них свысока, гордые и спесивые обитатели Кель’Таласа. Общая черта у этих двух народов была одна — от людей они держались… скажем так, отстранённо, будучи белыми воронами даже в Альянсе. Делая общее дело, но, при этом, всегда ставя интересы и жизни своих собратьев выше человеческих. Людской век всего лишь мгновение в жизни эльфа. И так далее. Безусловно, из этого правила были свои исключения, например, следопыты Серебряного Союза, ставшие частью боевого крыла Даларана, или некоторые друиды Круга Кенария, спокойно путешествовавшие плечом к плечу с людьми. Но в большинстве случаев ситуация была именно такой, и исключение подтверждало правило.       Вполне вероятно, что если бы Пеларгиром правил кто-то вроде Анестериана, то никакого единого Гондора сейчас не было бы. С Малфурионом или Тирандой… шансов бы было, разумеется, больше. Но напряжённость в отношениях сохранялась бы. Проще всего, наверное было бы договориться с Верисой, которая людей не чуралась совершенно, даже выйдя замуж за молодого мага Даларана. Но её подчинённые даже на своей родине считались изгоями.       Эльфы Арды, те, с кем Джайна уже успела познакомиться, были похожими — и абсолютно другими, различаясь с азеротскими сородичами так, как различались сорта вина. Основа одна и та же, но суть совершенно разная. Такие же гордецы, зачастую из-за древних обид и утраченных творений готовые вскрывать сородичам глотки — три братоубийственные резни произошли между этим народом только в Первую эпоху. И не сказать, чтобы отношения между разными ветвями этой расы улучшились со временем. Древние, подобно Источнику Вечности, малопонятные, словно формула сложносоставного заклинания. Опасные, как обоюдоострый меч, готовый ранить своего владельца. Жестокие и мстительные. Можно было смело сказать это об эльфах Пламенной Гавани — и не ошибиться.       И при всём этом — они абсолютно не казались чуждыми людям, в отличие от своих сородичей. Нет, напротив!       Эльфы Кель’Таласа зачастую снисходительно называли людей Аратора своими «младшими братьями». Явно придавая этому выражению негативный оттенок. Младшие. Неопытные. Не до конца взрослые. Магию и ту получили исключительно из-за того, что Луносвет поделился сокровенными знаниями. Однако кичась своим старшинством, кель’дораи не спешили сами вести себя как взрослые, во многом предпочитая самоизоляцию.       Эльфы Пеларгира же не называли — по-настоящему были старшими братьями для людей. Зачастую ехидничая, потешаясь, отпуская колкие шуточки — Джайна изрядно этого наслушалась во время экспериментов с порохом, — но, словно мастер граня бриллиант, стараясь обучить и воспитать, привить все необходимые знания и навыки — зачастую походя уже даже не на младших и старших братьев, но на любящих родителей и детей. А если представится случай, то и самим поучиться у младшего поколения. Зачастую, из того, что успела заметить чародейка, Нолдор относились к дунэдайн не как к конкурирующему народу, но как к преемникам и потенциальным наследникам в этом мире. Не собираясь умирать и исчезать с карты мира, отнюдь нет. При всей древности, Первый Дом не был похож на народ, доживающий последние годы. Но делая всё, чтобы если всё-таки это произойдёт — наследник был бы готов занять трон.       Если подобное отношение накладывалось и на взаимодействия внутри Триумвирата — а нечто такое явно было, учитывая вечное наставничество Моранором молодых Стражей Закона, — понятно, почему Гондор до сих пор сохранял единство между своими народами. И это не говоря уже про чисто родственные связи между членами Триумвирата.       Впрочем, Джайна не сомневалась, что это далеко не всё. Лишь то, что лежало напрямую, на поверхности. То, что пытливый взгляд мог приметить за очень короткое время — всего лишь пару месяцев пребывания в городе белых башен.       Отбросив посторонние мысли в сторону и слегка качнув головой, чародейка, следом за Мэнэлдиль, вошла внутрь, столкнувшись с пристальным и донельзя довольным взглядом хозяина кабинета. Помимо владыки Белого Города, в покоях находились ещё двое. Линдфалмар лениво перебирал струны арфы, слегка кивнув вошедшим. Ангарин, сидевший за накрытым столом слева от среброволосого, махнул рукой дочери и её напарнице, сверкнув сиявшими отражённым светом Древ глазами.       Однако их спокойное, чуть удовлетворённое довольство сейчас лишь оттеняло Дэнетора.       Эта новая ипостась Стража Закона была для Праудмур пока что в новинку. Она видела Дэнетора сурового — в самую первую встречу, когда её, ещё не знавшую языка, привели под грозны очи хозяина Минас Тирита. Видела она уже и заинтересованность, и жадность, и вежливую улыбку, и предвкушение — так он смотрел на руины старой кузницы после успешных испытаний бочонка с порохом.       Сейчас его лицо казалось иным. Ликующим. Глаза горели, и теперь смотрели на Джайну даже с какой-то толикой персональной теплоты, на которую, как бы это ни звучало странно, сын Эктелиона всё-таки был способен. На лице возникла скупая улыбка, обращённая к вошедшим. Причём улыбка эта не походила на момент вежливости. Приглашающий жест к столу лишь довершал картину.       Дэнетор сейчас напоминал не могущественного правителя, способного отправлять в бой армии, но человека, с плеч которого разом свалился огромный груз — быть может, взятый им не по своей воле, из чувства долга, — донесённый им до конца и сейчас, наконец, получивший возможность проститься с ним.       Словно в этот миг сын Эктелиона позволил себе не изображать колосса, удерживавшего на плечах небо, а немного побыть более приближённым к земле.       Одним словом, учитывая подобную необычность, Джайна, пожалуй, могла уже быть уверенной — порох оправдал возложенные на него ожидания. Будь иначе — их бы и встречали по другому. Возможно, дочь Ангарина была права, и обвинять их в неудаче и не стали бы. Но, зная скупого на эмоции правителя, вряд ли бы стали торжествующе улыбаться.       — Проходите, — Страж Закона властно повёл рукой, чуть нетерпеливо зовя девушек внутрь. Пальцы мужчины сомкнулись на серебряном сосуде с длинной и тонкой ручкой. Слегка качнув им, Дэнетор пролил густую, кроваво-алую жидкость прямо в несколько пустующих пока что кубков. — Только что пришли вести с Востока. Армия, посланная Врагом, разбита. Восточный Осгилиат устоял, отбросив уруков обратно. Они бежали, бежали в панике, оставляя у наших стен тысячи трупов своих бывших товарищей. И ключевой в этой победе была именно роль вашего творения!       Чародейка осторожно приняла из рук владыки серебряный кубок, наблюдая за ним — и за привставшими со своих мест эльфами.       — Джайна. Мэнэлдиль, — Дэнетор величаво перевёл взгляд с одной напарницы на другую, после чего — поднял собственный кубок, отдавая должное мастерицам и поздравляя. — Прекрасная работа — и большая победа для нашей земли. Ваше мастерство спасло множество жизней сыновей Гондора. Не только потому, что битва была выиграна благодаря вам. Но и потому, что каждый следующий день удержания Восточного Осгилиата в наших руках — это отсутствие нескольких лишних банд уруков, попытавшихся переправиться через Андуин и начать разорять наши собственные земли. Как один из Триумвирата Стражей, я благодарю вас обеих — и приглашаю разделить со мной и собравшимися здесь трапезу. Поговорим о дальнейшем в неформальной обстановке. А пока что… за победу.       — За победу, — к здравнице присоединился лучистый голос Линдфалмара. — Пусть она будет первой из многих, что будут общими для нас всех, странница между мирами.       — Я же говорила, — ехидно донеслось по осанве слева от Джайны. Как и остальные, дочь Ангарина присоединилась к тосту. — Отличная новость. За победу, подруга!       Подруга…       Сказано это было искренне. С помощью осанвэ, как уже успела понять Джайна, крайне трудно лгать, ведь вместе с мыслями говоривший зачастую транслировал и собственные эмоции.       — За победу, — терпкая, кисло-сладкая без приторности жидкость чуть обожгла горло чародейки, когда та пригубила поданное Стражем Закона вино.       Новость эта оставила в душе чувство лёгкого самодовольства, как у всякого мастера, чьи заслуги, наконец, оценили по достоинству. Да и осознание того, что её знания действительно спасли сейчас множество жизней, грело душу. В конце концов, разве не этого она хотела, желая с толком потратить свою вторую жизнь? Однако… уроженка Азерота понимала, чувствовала нутром, что для собравшихся здесь результат этого боя означал куда больше. Не просто выигранный бой. Победа. Возможно — мелькнуло в мозгу осознание — перелом в долгой войне, что вели эти два народа, сражаясь рука об руку.       Победа над Врагом задевала личные струны внутри каждого из здесь собравшихся. Заставляла ликовать. И это ликование они совершенно искреннее сейчас делили с ней. Чужеземкой, что пока не могла полностью осознать и проникнуться тем, что значила эта победа для них. Война с Мордором пока не была для Джайны чем-то настолько личным и близким, как для них. Но… по крайней мере, она могла попытаться понять. Особенно учитывая то, что война с Сауроном была для гондорцев обеих рас тем же, чем была для любого верного азеротца битва с Легионом или Королём Личом. И победа в этой битве объединяла человека и орка так же, как она нерушимыми узами сковывала вместе два народа, населявшие страну Белых Башен.       Возможно, это понимание, и хотя бы формальное, но разделение радости с остальными было первым шагом Джайны к тому, чтобы уже полноценно назвать Гондор своей страной. Искренне, эмоционально — уже полностью оправдывая словосочетание «Чародейка Гондора», как её назвали после принесения присяги. Морские окрестности Гондора, на пути из Тирит Эар       Как и планировалось, флотилия Морхена ар Нурзака вынырнула из опустившегося на ночные воды тумана практически незаметно, подобно Призракам-Кольценосцам, которые под предводительством Моргула Чародея отправлялись из своей крепости в новый поход на Запад. Не горели сигнальные огни, не шумели вёсла — сейчас корабли Тхерем-Хара шли исключительно ветром, стремительно догоняя свою добычу.       Узкие и вытянутые в длину, снабжённые тараном, способные идти как на вёслах, так и под парусами, суда эти были построены по образу и подобию кораблей давно затонувшего Нуменора. Во многом бережно сохраняя их традиции кораблестроения и находки инженерной мысли, очертания и даже форму — с той лишь разницей, что размеры и мощь, которыми славились армады морских владык древности, были принесены в жертву скорости и манёвренности. Отличные корабли для морской охоты на грузовые суда — как тяжёлые и неповоротливые, загоняя их, словно стая касаток загоняла кита, так и на более мелкую и манёвренную дичь, с минимум вооружения. Да и от настоящих, военных кораблей Гондора на них убегать одно удовольствие.       Главное не ввязываться в открытый бой. При внешней схожести с флотилиями былого, в настоящем сражении двухмачтовые и трёхмачтовые рейдеры пиратов долго бы не протянули, к сожалению.       Оно неудивительно, впрочем. Кое-что забылось со временем, несмотря на то, что народ Юга, в сущности своей, едва ли не на четверть состоял из потомков нуменорцев, смешавшихся в своё время с местными племенами. Начиная от династии Повелителя, предки которого объединили Харад в единое целое после падения древней империи, получив благословение самого Владыки Солнца, и заканчивая семьями тех, кто в своё время поддержал Кастамира.       На другое элементарно не хватило бы ресурсов. Армада кораблей из металла ушла на дно вместе с последним Морским Владыкой, а построить новые…       Морхен фыркнул, скрестив руки на груди и отдав несколько коротких команд своей команде.       Даже если бы секрет того древнего искусства был найден учёными мужами при дворе Повелителя, налётчик откровенно сомневался, что на подобное чудо хватило бы возможностей державы, что, по определённым причинам, всё же предпочитала организованно воевать на суше, оставляя море отчаянным людям, готовым за звонкую монету идти на риск и способными, в случае чего, умереть, лишь бы не сдаваться в плен врагу. Потому что если вельможа или заводчик мумаков, попав в плен к своим северным соседям, зачастую мог бы рассчитывать на выкуп и недурные условия плена, то вот морским налётчикам, которым не повезло выжить во время проигранного морского боя, был уготован лишь один путь — быть вздёрнутыми на рее. Паршивая участь, по мнению Морхена. Лучше уж утонуть.       Впрочем, последнее обстоятельство имело и обратную сторону. Те, кто всё же выживал в опасных для уроженцев Тхерем-Хара южных и западных морях несколько лет — те да, могли после этого жить, не работая, всю оставшуюся жизнь. Да ещё и внукам бы осталось. Даже не считая добычи, ради которой, в основном, на подобную жизнь и шли — в Хрисааде щедро платили за причинённый Гондору и Арнору ущерб, считая это лучшим решением, чем пытаться создать флот организованно.       — Приготовиться, — тихо рыкнул в сторону замешкавшихся смуглолицых членов команды капитан. — Как только заметят — спускайте на воду вёсла и налегайте. Нам нужно выжать всю скорость.       И слава богам, на самом деле, что в основном столица предпочитала отдавать океан на откуп вольным людям. Уж не знал Морхен, каким — Тар Майрону или зловредным Джин Айнар. Ничем хорошим никогда не заканчивалась очередная попытка столичных толстосумов влезть в дела морские. Дед рассказывал, как несколько десятков лет назад горел свежесрубленный флот Повелителя. Южные гавани тогда пришлось едва ли не с нуля восстанавливать — от причалов только пепел и остался. И пришлось всё по новой. Восстанавливать, строить, тщательно скрывать — возвести пристани на старых местах означало нарисовать на них мишень. Нет, лучше пусть пустынные крысы, ничего не понимающие в местных делах, не лезут на острова и в море. Целее будут — и они, и дело Тхерем-Хара, и сам ар Нурзак.       Хотя в последнее время слухи и разговоры об этом ходили. Мол, в столице хотят вновь попытаться выйти в море по-настоящему, а не на жалких пиратских посудинах (чтобы они, ишаки бесхвостые, понимали бы в этом!). В идеале так и вовсе бы Умбар не помешало бы занять. Угу, вот прямо сразу. Только разбег не забудьте взять. Лично ар Нурзак, потомственный налётчик, чья семья моряков Тхерем Хара пользовалась немалым уважением, в такой глупости участвовать не собирался и не будет, в случае чего.       Плохо только то, что словами дело не ограничивалось. В последнее время в этих водах стало появляться немало новичков на новеньких кораблях. Пока ещё обычные, вольные, подписавшие договор в Хрисааде и получившие свежую посудину. Но, по опыту предков, Морхен знал, что подобное, как правило, было предвестником чего-то большего. Столичные прощупывали почву.       Отвратно, если так. Капитан флотилии был уже достаточно взрослым в свои тридцать пять, чтобы не верить в крики глашатаев, вещающих о священной войне с отступниками-гондорцами и эльфийскими кровопийцами. И тех, и других он в бою видел, и стремился видеть значительно реже, предпочитая не нарываться на патрульные корабли. Но при этом — достаточно молодым, чтобы не торопиться идти ко дну! К Улмуру, Морскому Демону, попытки сидящих в Хрисааде отвоевать Умбар. Честным морским труженикам это ни к чему.       Тем временем торговый морской караван, наконец, заметил приближение врага. Вспыхнули огненными звёздами сигнальные огни, отбрасывая отблески на чёрное знамя с Белым Древом, Короной и Семью Звёздами — стягу, принятому в Арноре. Зазвенел колокол — судно, идущее в арьергарде, заметило приближение врагов. Через несколько мгновений ему ответили ещё и ещё — все семь кораблей морского каравана. Громоздкие, с большой осадкой и высокими бортами. Явно груженые доверху товарами из Гондора. И охрана там наверняка соответствующая — несмотря на более бедные земли, чем на юге, в Арноре не экономили на воинах.       Жаркое будет дело.       Отбросив не слишком приятные мысли о тупости вельмож и купцов, жиреющих в Хрисааде, Морхен ар Нурзак поправил платок, повязанный назад поверх длинных иссиня-чёрных волос. После чего, хищно улыбнувшись, поднёс к губам боевой рог, сделанный из морской раковины. Соблюдать тишину уже было бессмысленно — их заметили. С максимально близкого расстояния, что было просто великолепно.       Как говорится, Тар-Майрон защитит, Моргул направит.       Глухой, подобно шуму прибоя, морской гул разнёсся над южным флотом, призывая его на битву. Вокруг бортов море словно вскипело — ритмичные взмахи спущенных на воду вёсел, расположенных в два ряда, вспенили солёную воду, заставляя рейдеры устремиться вперёд. Члены команды с верхней палубы и рабы на нижней двигались как одно, позволив морским охотникам ускориться, нагоняя свою добычу. Выбивали ритм корабельные барабаны, задавая темп. Рулевые налегли на штурвалы, аккуратно маневрируя — замыкающее судно уже отправило со стоящей на корме катапульты несколько облитых горящей смолой снарядов. Попадёт такой в парус или снасти — потушить будет непросто. С головного судна такие же снаряды полетели высоко в небо, сопровождаемые непрерывным колокольным звоном. Караван сигналил изо всех сил, стараясь привлечь внимание хоть кого-нибудь завалящего патруля, что мог бы наткнуться на них в открытом море.       — Право руля, — процедил сквозь зубы ар Нурзак, крепко держась за канат и видя, что на этот раз северяне целятся в сторону его «Морского Отца». На палубах караванщиков забегали фигурки, облачённые в чёрно-синее с серебром. Совсем скоро должны были засвистеть стрелы. И, как и ожидал капитан флотилии, это оказалось истиной. Совсем скоро в борт и в заблаговременно поднятые щиты гулко ударили первые подарки, посланные подданными Короля. В ответ сыны Юга начали бить из коротких, тугих, сделанных из рогов луков, что были куда более убойны, чем оружие противника. Вот за борт упала одна, вторая, третья фигурка. Ещё несколько безвольно осели на палубе. Впрочем, первая кровь пролилась и на кораблях флотилии — в паре метров от Морхена воин захрипел, медленно сползая по палубе. Из его горла торчала стрела.       Два рейдера авангарда разорвали строй, расходясь в стороны и огибая тяжёлые суда Арнора с двух сторон, постепенно приближаясь к своей цели — третьему судну, начиная с конца. Следовавшая за ними пара повторила манёвр.       Успешного налётчика, который мог рассчитывать на безбедную старость, от юного героя, который, скорее всего, не доживёт до тридцати, отличает умение остановиться на пяти, когда есть возможность досчитать до десяти. Благодаря так удачно начавшемуся туману они смогли подойти без потерь на максимально близкое расстояние. Семь кораблей Севера, пусть и больших, против семнадцати хищников Юга. На каждое торговое судно смуглокожий капитан мог бы выставить два своих. Да ещё и запасные бы остались. Но потомственный пират предпочёл не рисковать. Впереди ждал тяжёлый бой — арнорцы так просто не сдадутся. И даже когда (всё же численное превосходство было слишком большим) бой окончится победой, пока добыча с семи кораблей будет перенесена в трюмы рейдеров (а этой добычи явно будет немало), пройдёт много времени. Задерживаться же здесь надолго было ни в коем случае нельзя. Нет ничего хуже, когда патруль Гондора застаёт рейдеров на месте налёта со спущенными штанами. В этом случае рассчитывать можно лишь на попутный ветер и крепость рук на вёслах. От деда приходилось слышать истории, как некоторым морякам приходилось выбрасывать за борт кровью заработанную добычу, отправляя богатства на поживу Улмуру. Лишь бы свои шкуры спасти. Попадать в подобную ситуацию, выставляя себя дураком и покрываясь позором перед командой и другими капитанами, не хотелось совершенно.       К тому же… в последнее время эти воды опять стали неспокойными — с того самого времени, как пустоголовые из столицы снова стали привлекать множество новых «капитанов», до это только в матросах ходивших. В итоге, некоторые команды — даже из опытных, из тех, кого бывалый мореход знал лично — не вернулись из последних походов. Хотя люди были осторожные.       Так что нет. Лучше поосторожничать. Привести поменьше добычи — всё равно даже с половины каравана её на всех хватит! — но убраться назад как можно скорее, не дёргая лишний раз за усы обитателей этих негостеприимных берегов. Поэтому, чтобы всё сделать максимально быстро, на абордаж хищно устремились сразу по четыре рейдера на каждый их трёх торговцев. Остальные же пять рейдеров рассыпались, огибая обречённую половину каравана, чтобы вновь собраться в один строй, «орлом», перед ними. Прикрывая товарищей от огня ушедших вперёд посудин, чтобы с них помощь не пришла.       Как показывал опыт Морхена, такой манёвр часто приводил к результату, что, в целом, устраивал все стороны. Если купцы видели, что победить шансов нет, даже, если весь караван развернётся и бросится помогать, а уйти нет никакой возможности — они часто готовы были идти на мировую, предпочитая расстаться с частью товара, но спасти людей. В этом случае им, как правило, охотно шли навстречу. Налётчики получали всё честно захваченное, а команды спокойно могли отправиться на уцелевшие суда в шлюпках. Куда хуже, если караванщики начинали упрямиться и пытаться показать зубы. В этом случае придётся сначала пустить друг другу кровь, а потом уже говорить.       Ещё одно правило, отличающее успешного пирата от идиота или фанатика. Есть возможность договориться без боя — бери и пользуйся, а не глотки режь. Набрать рабов можно и в пустыне, если, конечно, речь не шла о северных или эльфийских красотках. Но походы за ними — дело рисковое и гиблое, для совсем безумцев или бесстрашных. Что зачастую одно и то же. Нурзак предпочитал занятие более верное.       — Обнажить клинки! — предводитель морской дружины, облачённый в лёгкую кольчугу, надел шлем, смотря, как громада арнорского суда постепенно приближается, затмевая своим чёрным бортом небо. Южные суда, пусть и созданы были по древним нуменорским чертежам, были меньше, а борта ниже. Многим придётся лезть.       Со стуком легли обратно на палубу извлекаемые из гнёзд вёсла. Воины выстроились, приготовив всё необходимое для абордажа и подняв щиты — чем ближе подходили суда пиратов, тем чаще свистели стрелы в обе стороны.       Наконец, дерево ударило о дерево. Следом, вдоль борта, тут же примостился ещё один корабль флотилии. Взметнулись вверх десятки канатов с когтистыми абордажными кошками на конце. За ними пошли вороны — узкие деревянные мостики, оканчивающиеся крюками, надёжно фиксируя борт о борт. Первые моряки, упираясь ногами в дерево, полезли наверх, не позволяя арнорцам опомниться.       Другие использовали вороны. Одним из них был и Морхен. Обнажив саблю и прикрывшись щитом, он легко взбежал наверх, нанеся размашистый удар прямо по лицу ближайшего воина в чёрно-сине-серебряном. Тот рухнул мгновенно, захлёбываясь кровью.       Голова каравана тем временем медленно разворачивалась, перестраиваясь в боевой порядок. Похоже, они были настроены сопротивляться. Плохо. Это лишь оттягивало неизбежное — южан было гораздо больше. Значит, придётся сломить их сопротивление, прежде чем думать начнут. Ну, не его, ар Нурзака, проблема. Если до некоторых доходит только после того, как им постучат острым клинком в печень — он, что ли, в этом виноват?       Отклонив удар меча ещё одного защитника корабля, пират полоснул его по ногам, заставив отступить на шаг, чтобы мгновение спустя рухнуть, поражённого в глаз стрелой. По левую руку от смуглолицего моряка вырос ещё один член команды, перебравшийся по ворону. Справа же дела обстояли не настолько хорошо — там арнорцы, бывшие начеку, несколькими быстрыми ударами перерубили часть канатов. Воины Тхерем-Хара с воем падали вниз. В лучшем случае — обратно на палубу. В худшем — им не повезло попасть между бортов. Верная смерть, к тому же максимально мучительная.       Однако новые бойцы, желавшие испросить милостыни в пользу голодных детей Юга, появились вновь — уже на другом борту, к которому также пристало два рейдера. Охране пришлось воевать уже на два фронта.       Криво усмехнувшись, налётчик бросился в атаку, нанося скупые, точные взмахи саблей.       Как и ожидалось, дело оказалось жарким. Сыны Арнора дрались упорно, встав плотным строем и не желая отступать ни пяди своих кораблей. И, при этом, умело, как и все дунэдайн. В серых глазах не было страха. Как и милосердия, впрочем — длинные прямые мечи с выгравированными на них рунами разили беспощадно, зачастую разрубая шлемы и вспарывая кольчуги. Особенно тяжко пришлось тем, кто сдерживал попытавшихся прорваться к своим караванщиков с оставшихся четырёх кораблей. Впрочем, именно потому эту, самую тяжёлую и опасную часть работы, и взяли на себя бывалые ветераны морских походов, уже повидавшие достаточно, чтобы провернуть подобное.       И всё-таки тхерем-харцев было слишком много. Понимали это и защитники. Поняв, что вырваться не выйдет, стеной щитов сплотившись вокруг знамени Короля, они, наконец, перешли от стали к языку торговли — как и их собратья с головы каравана. Условия были привычными и удобными всем. Добыча — в обмен на сохранение жизней, оружия, знамени и шлюпки, что помогут добраться до сородичей. После чего арнорцы отправились по пути в Лонд Даэр, а поредевшие команды налётчиков принялись переправлять тюки и ящики с законно присвоенным на корабли новых хозяев.       Морхен выдохнул, стащил с себя шлем и как следует умылся из поднесённой фляги с морской водой, крепко зажмурившись. Губы капитана чуть изогнулись, освещая лицо улыбкой. И улыбаться он имел полное право. Несмотря на то, что решить дело полюбовно сразу не вышло, несмотря на потери — четыре корабля успели пойти ко дну, — добыча, взятая сегодня, с лихвой окупала все причинённые неудобства. Вот так работать было одно удовольствие! Быстро, прибыльно, относительно безопасно. Можно сказать, к вящему взаимному уважению и выгоде двух сторон, хе-хе.       Осталась последняя, немаловажная часть. Убраться отсюда поскорее. На юг, в открытое море — не то, чем эльф не шутит, можно было нарваться на запоздало пришедший на выручку Арнору патруль.       — Шевелитесь! — потянувшись, капитан слегка прикрикнул на подчинённых, перетаскивавших один из ящиков. Внутри были бутылки с крепким гондорским красным. — Нечего здесь задерживаться.       Через час всё было кончено. Так, на свою беду, ар Нурзак думал…

***

      Неприятности начались в тот момент, когда последний рейдер перерубил абордажные канаты, связывавшие её с транспортником. Их не поджигали — ни к чему привлекать к себе излишнее внимание почём зря. Тащить же их с собой было слишком накладно. Если бы арнорцы были достаточно умны — они бы подождали, пока груз выгрузят, и отправились бы в путь налегке, хе-хе.       Сначала раздался рокот. Не слишком громкий, на самом-то деле. Мерный, чем-то похожий на рокот волн, только накатывающих куда более быстро.       Морхен сощурился и скрестил руки на груди, напряжённо вслушиваясь в тишину ночи. Звук этот не был ему знаком. И уже это было неприятно. Неизвестность могла таить в себе что угодно.       — Поднять все паруса, — отдал он приказ, вглядываясь в полумрак, освещаемый лишь светом луны. — Давайте уже убираться отсюда…       Снаряд, похожий на небольшой горшок с подожжённой просмолённой бечёвкой, вылетел словно ниоткуда, угодив в судно, следовавшее прямо за «Морским Отцом». Раздался грохот, точно во время грозы. Полетели щепки. С треском, словно подрубленное дерево, рухнула одна из мачт, разрывая снасти и обрушивая паруса на палубу. Корабль на мгновение потонул в чёрном дыму. Но лишь на мгновение — за дымом уже постепенно пробивался огонь, вспыхнувший слишком легко.       Ни одна смола не могла дать такой эффект.       — Что?       Теперь ар Нурзак расслышал явный звук спущенной катапульты — второй такой же снаряд угодил прямо в корму ещё одного судна. Тхерем-харец видел, как рейдер ощутимо тряхнуло. Во мгновение ока в дереве образовалась настоящая пробоина, в которую с рёвом хлынуло море. Похоже, оказался повреждён руль — учитывая, что судно почти что прекратило как-либо поворачивать.       А потом… потом словно кто-то сдёрнул невидимую ткань, доселе скрывавшую от взора моряков что-то. Как будто какой-то чародей — а возможно, это действительно был чародей? — перестал играться с наивными зрителями, наконец явив миру незримое.       И когда невидимое стало видимым, Морхен почувствовал, как его глаза невольно расширились, а пальцы судорожно сомкнулись на рукояти сабли.       Случилось то, чего он опасался больше всего. Похоже, патруль Гондора настиг их. Патруль, состоявший всего из одного корабля.       Зато какого!       — Тар-Майрон защити! — приглушённо послышалось с палубы. Морхен и сам едва удержался от того, чтобы сотворить охранный знак.       То, что предстало сейчас перед глазами южан, не походило ни на одно известное простому морскому народу судно. Куда там их маленьким и юрким рейдерам! Куда грузовым кораблям Гондора и Арнора, с которыми обычно приходилось иметь дело! Нет, чудовище, сбросившее покров, было гораздо, гораздо больше. Три огромные мачты пустовали, парусов не было видно. Тварь двигалась каким-то своим, не иначе как колдовским способом. Высокие борта, вдоль которых были расположены камнемёты и катапульты, отливали металлом, сиявшим призрачным серебряным светом в лучах луны, делая этого левиафана ещё более зловещим, чем он казался.       И, что самое ужасное, каждый из присутствовавших был наслышан об этом «призраке». Пусть большинство из их поколения никогда не видело его вживую — точно так же, как все гондорцы слышали о Кольценосцах, но лишь немногие могли лицезреть их воочию. И это — было ещё одной причиной, почему бывалые моряки только ругались, сплёвывая сквозь зубы, когда городские из столицы заводили речь о том, что необходимо построить настоящий боевой флот!       Этот корабль действительно был призраком. Единственный в своём роде, осколок древней, давно ушедшей великой эпохи, что связывала Тхерем-Хар, Гондор и Арнор общими предками и наследием павшей империи. Если верить байкам, что рассказывали в тавернах, и учёным мужам, с которыми порой приходилось водить знакомства, первый и единственный оставшийся из Армады Ар-Фаразона, создавшего флот из стали и истинного серебра для войны с Джин Айнар. Именно на нём, ещё лишённом оружия, что изрыгало гром и молнии, похитив первый, пробный корабль из верфи, бежали с острова-звезды эльфы. Именно на его мачтах встретил свой конец Кастамир. И именно этот корабль наводил ужас на все южные моря, калёным железом выжигая любые надежды Хрисаады на создание собственного флота, способного не только на мелкий грабёж. Дед, уважаемый налётчик, видел его лишь издали. Возможно, это и спасло. Но ему хватило впечатлений.       «Феанор» — в честь древнего огненного демона, почитаемого эльфийскими ублюдками. Флагман Пеларгирского Вешателя.       — Врассыпную! — рявкнул Морхен, что есть мочи трубя в свой рог. — Просигнальте остальным! Всю добычу за борт! Всё, что не провизия и не снасти! Облегчить судно — от носа до кормы, живее!       Из того, что капитан слышал об этом проклятом корабле, способ уйти от него всё-таки был. Настоящая плавучая крепость, он был слишком тяжёл, чтобы идти под парусами, передвигаясь по морю с помощью чёрного колдовства. Скорость его была не такой большой, зато не зависела от ветра и была куда стабильнее вёсел или парусов. Но при попутном ветре у маленьких и юрких рейдеров вполне могло получиться оторваться от этого чудовища. Именно поэтому он так редко применялся в привычной охоте кровопийц из Пеларгира и Тирит Эар за пиратами.       Вот только в этот раз эта тварь, укрыв себя чародейством, подобралась практически вплотную! Единственная надежда уйти была в том, что Вешателю придётся выбирать, за кем гнаться.       Ещё одно судно, находившееся слишком близко к мерно ползущему по водной глади чудовищу, погибло — серебряный исполин врезался в рейдер на полном ходу. Раздался жуткий треск дерева. Затем — вопли людей. Корабль переломился пополам, стремительно идя ко дну. А металлический демон отправился дальше, взяв курс… прямо на «Морского Отца».       В этот момент на самой высокой мачте развернулись два знамени. Чёрное, как ночь, с Древом, Змеем и Звездой — символ Триумвирата. И другое. Гордо расправила лучи огромная восьмилучевая Звезда Проклятых — тоже на чёрном поле.       — Тар-Майрон и Кольценосцы его… — помянул Великих ар Нурзак, сам вставая за руль и стараясь увести своё судно от погибели. — Все на вёсла! Если нужно — засеките рабов до смерти. Мы должны уйти!       Поздно… Тварь изначально подобралась слишком близко к рейдерам. Не иначе, как сама ночь помогла огнеглазым чудовищам!       Серебряный и деревянный борта поравнялись. После чего уже к палубе рейдера метнулись абордажные канаты, следом за которыми на палубе очутились воины в чёрном, серебряном и красном. Часть из них были люди Гондора, сжимавшие в руках мечи и щиты. Часть — чудовища, порождения Джин Айнар, огласившие боевым кличем грабителей, которые, казалось, только-только поймали удачу за хвост.       Первым же на доски палубы Рейдера вступил высокий эльф с иссиня-чёрными волосами, который держал по клинку в каждой руке. Молча.       Понимая, что спасения уже нет, Морхен зарычал, подняв щит и обнажая саблю.       — Ко мне! Встретим этих ублюдков в мечи! За Тхерем-Хар! За Вольный Юг!       Сыны пустыни и моря сбились в строй, не желая даваться в плен живыми. Все слишком хорошо знали, что их ждёт, если они сдадутся.       Увы, бой долго не продлился. Кажется, у команды этого корабля, точно у охотников за рабами, был огромный опыт во взятии пленников живыми. Последнее, что помнил капитан корабля — это то, как, растащив строй щитов, на него самого накинули сеть и, для верности, приложили эфесом меча по голове.       Очнулся сын Тхерем-Хара от ледяной солёной воды, что плеснули на лицо. Закашлявшись и отплёвываясь, капитан открыл глаза.       Уже светало — далеко на Востоке, там, где должен был находиться берег, постепенно разгорался рассвет. Он полусидел, опираясь на спины других пленников — судя по их количеству, охота длилась не один час. Здесь находились почти все командиры отдельных кораблей его флотилии. Связанные, в меру избитые. Но ещё живые.       Пока что. Свисавшие с краёв мачт, раскачивающиеся над волнами петли красноречиво говорили, какая судьба их ожидала.       — Возьмите одного, — послышался чей-то голос. Глубокий, звучный. Явно привыкший повелевать. Капитан слегка повернул голову, пытаясь рассмотреть говорившего. — Освободите часть его команды — стольких, чтобы могли справиться с уцелевшим рейдером. Пусть плывут обратно. Надо же, в конце концов, поддерживать репутацию среди наших друзей. А то обнаглели.       Тот самый кровопийца, первым спрыгнувший на палубу несчастного «Морского Отца». И, похоже, тот, кто командовал кораблём.       Эх, знал бы дедушка, что его внука сведёт судьба с этой тварью — послал бы учиться на пустынного караванщика…       — А с остальными? Как обычно? — уточнил моряк из числа людей.       — Как обычно, — буднично пожал плечами Вешатель.       Морхен стиснул зубы, когда на его шее затянули петлю, после чего потянули наверх — пока ноги не оторвались от земли. Не заорав и не попросив пощады — пока удушье не погасило свет Владыки Пламени в его глазах.

***

      — Добыча погружена в трюм, — отрапортовал гондорец, слегка ударив кулаком себя в грудь. Трофеи, висевшие на реях мачт, слегка покачивало на ветру над тёмной водой, в такт ходу корабля. Снимать их, согласно традиции, полагалось только на следующий день после боя.       — Отлично, — довольно улыбнулся его командир, сжав металлические пальцы правой руки. — Курс на северо-запад, на три часа. Я уже связался с арнорцами. Пусть забирают свой товар, горемычные. И корабли — они там, вроде, целые остались.       Мужчина, в чьих чёрных волосах слегка поблёскивала седина, склонил голову перед Морским Стражем, довольно улыбнувшись про себя. Сезон морской охоты был открыт замечательно. Не хуже, чем в прошлый раз, когда дело закончилось сожжением всего флота южан.       Так будет и впредь. Пусть знают, что их ждёт, когда они пытаются лезть в воды Гондора. Потому что пока в море «Феанор» и его капитан — морским налётчикам Юга не удастся спать спокойно. Хрисаада, дворец Повелителя       — Мой Кандар! — Саранар ар Махор опустился на одно колено перед сыном Повелителя — как и положено, на расстоянии одной длины меча от облачённой в просторные, расшитые золотом рубашку и штаны из лёгкой тёмно-ало-синей ткани фигуры. Как и положено ближайшему приближённому, который входил в окружение наследника. Ближе без позволения господина могли подходить только наложницы и лекари. — Прибыл по вашему зову, да продлит ваши дни Пламенное Сердце.       Смотревший в окно плавно развернулся, слегка махнув рукавом в сторону. На склонившего голову воина взглянули прохладные, светло-голубые глаза, в глубине которых пряталась хитринка. Коротко подстриженные светлые волосы слегка отливали рыжиной — слияние золотой крови Повелителя Тхерем-Хара, который вёл свою династию от Нуменора, и наложницы из северных земель давали о себе знать.       — Встань, друг мой, — Сельруск, младший из сыновей Владыки, плавно повёл рукой, поднимая вассала на ноги. После чего, на время отбросив в сторону маску, усмехнулся, слегка обняв Саранара за плечи. — Я рад, что ты откликнулся столь быстро. Давай промочим горло… день сегодня будет непростым, нам обоим понадобятся силы.       Светловолосый принц приглашающе махнул рукой, указав на кресла и наполнив два выточенных из хрусталя кубка жидкостью цвета бледного янтаря. Ар Махор принял кубок с разбавленным вином с благодарностью. Дни в Хрисааде были жаркими — пусть и не настолько, как в их Южной Пентархии, где джунгли постепенно переходили в степь, а оттуда — в пустыню. Но всё же, в Тхерем-Харе жизнь куда более кипела по вечерам и ночам. То, что послание Кандара, по сути своей, вырвало воина из постели, означало некие непредвиденные обстоятельства. Обычно младший сын Повелителя не открывал глаз до того, как Глаз Анкалагона начинал постепенно клониться к закату.       — Прекрасная лоза. Жаль, как и всё на свете, время на неё заканчивается слишком быстро, — с притворной грустью покачал головой Сельруск, ставя хрусталь обратно на столик. После чего взглянул на свою правую руку новым, совершенно трезвым взглядом. Словно и не было сейчас никакого разбавленного вина. — Ты хорошо помнишь дорогу до упавшего с небес города и то, что там происходило?       — Разумеется. Ты мог бы не спрашивать, Кандар.       Подобные вопросы в последнее время нередки. Впрочем, неудивительно. Важность всей этой экспедиции он понял ещё в тот момент, когда Повелитель Тхерем-Хара вместе с отцом поручили ему командование отрядом, что должен найти упавшую звезду. Сейчас же, после возвращения и некоторых пояснений, картина стала ещё более ясной.       Саранар и сам постоянно напоминал себе, насколько многое зависило от его будущего рассказа, и того, насколько он мог оказаться полезным. И неустанно вновь и вновь воскрешал в памяти тот такой непривычный закат, вокруг которого произошла встреча. Даже подробно записал всё, что запомнил, вплоть до своих ощущений и слов магов, что находились в отряде.       — Хорошо, — удовлетворённо кивнул светловолосый принц, проницательно сощурившись. — Потому что сегодня твоя память наконец сможет разрешиться от бремени. В нашу столицу прибыл тот, ради кого мы и торчим уже какую неделю здесь, во дворце Повелителя, вместо того, чтобы отправиться домой.       — Посланец Мордора? — поднял чёрные брови ар Махор, подобравшись.       — И не просто посланец, — голубые глаза на мгновение прикрылись, словно Сельруск вспоминал пережитое. Но даже не видя глаз, лицо невольно выдавало волнение. — Разбираться приехал сам Чёрный Предводитель. Никого не уведомив, что будет в составе посольства. Никому ничего не сказав. Явился, словно снег из земель далеко на севере! Весь дворец на ушах и головах ходит. Мой великий отец, да продлит Тар Майрон его жизнь ещё на тысячу лет, едва не ушёл в Пламя от таких новостей.       Саранар поневоле вздрогнул. Чёрные, как минеральное масло, глаза воина расширились. Изогнутые брови изогнулись ещё сильнее.       Мало кому вживую из жителей Тхерем-Хара удавалось увидеть одного из Кольценосцев, которые волей Тар Майрона вознеслись над простыми смертными куда больше, чем колдуны. И ещё меньше было тех, кто мог засвидетельствовать своё почтение тому, кого на Юге называли Тенью Владыки. Ведь как огонь и Глаз Анкалагона отбрасывали длинные тени, так и рядом с Пламенным Сердцем был его самый верный и сильнейший служитель, о котором среди смертных ходило столько легенд, отдающих ужасом и величием.       Понятно теперь становилось, почему Кандар приказал своему вассалу прибыть как можно скорее. Если хоть половина из того, что рассказывали об Ангмарце, было правдой — тратить его время ни в коем случае не стоило.       — Наверняка по этому случаю ваши почтенные братья и сестра… взбудоражены, — осторожно заметил воин пустыни, вновь наполняя кубки обоих. Но на этот раз водой. Конечно, после таких новостей тянуло продолжить смаковать лозу, но учитывая наверняка скорую встречу с посланцем Мордора — это могло оказаться… чревато.       Губы Сельруска тронула усмешка, в которой непонятно, чего больше: яда, презрения или горечи. Всего на мгновение — но она вполне себе показала те чувства, что испытывал Кандар по отношению к вопросу, заданному другом. Впрочем, Саранар прекрасно знал причину подобных отношений.       — О, друг мой, ты просто не представляешь, как попал своей стрелой прямо в глаз эльфу, — он покачал головой. — Разумеется. Не успели подготовить подобающие покои для гостя, как все мои родичи уже выстроились в очередь, чтобы засвидетельствовать своё почтение Назгулу. И поговорить «о делах и здоровье Повелителя Хрисаады», разумеется.       — И? — ар Махор чуть похолодел. Неужели опоздали?       — Да только вот, — правитель Южной Пентархии фыркнул в ладонь, утерев короткую светлую бородку и такие же усы. — Гость наш не особо был настроен возиться с ними. Коротко поговорил с отцом, после чего никого более не принял, сразу потребовав к себе того, в чьих владениях упал небесный город. И того, кто к нему ездил. Поэтому я и позвал тебя так срочно. Чтобы было время перекинуться парой слов перед тем, как мы пойдём.       Взгляд голубых глаз вновь обратился к глазам чёрным. Пальцы принца, загорелые, сильные, пусть и привыкшие больше к перу, чем к сабле, сжали плечи своего вассала.       — Теперь понимаешь? Это дар, Саранар! Что бы там ни было в этом городе. Джин Айнар, посланцы Тар Майрона, что угодно — это великий шанс, данный нам, младшим сыновьям, самой судьбой! Иначе не скажешь. Вот почему сейчас я прошу тебя, друг мой, напрячь всю свою память и проявить всё своё красноречие. Правитель Лунной Крепости должен уехать отсюда довольным. И, чтобы там по этому городу не решили, должен поручить исполнение этого решение нам. Понимаешь?       Воин понимал, согласно и почтительно склонив голову перед Кандаром.       Сельруск во многом прав. Они были младшими сыновьями великих родов. Во многом, именно это обстоятельство и свело судьбы обоих воедино, сначала как вассала и его владыку. А затем и как друзей.       Младшим сыновьям редко когда имел смысл рассчитывать на наследство предков. И пути у них два. Верно служить своему роду на достойной и почётной должности, понимая, что выше тебе не подняться никогда, или бросить кости, надеясь, что выпадут шестёрки, и рискнуть. Ар Махор свои шестёрки уже выбросил, в своё время попав в личную охрану молодого Кандара, а затем и поднявшись, вступив в круг его доверенных лиц. Но судьба его теперь неразрывно была связана с судьбой принца. А тому кости метать ещё только предстояло.       — В таком случае, — Сельруск поднялся на ноги. После чего облачился уже в длиннополую одежду из более плотной ткани. Тех же цветов, впрочем. — Идём. Вручим наши жизни посланцу Тар Майрона.       В сопровождении двух стражей Кандар и его верный воин прошли через привольно раскинувшийся во внутреннем дворе огромного дворца сад, рассечённый на две половины медитативно журчащим источником. А вот у плотно запертых дверей покоев Ангмарца стражи уже не было. Впрочем, нужна ли она была ему, вознесённому Владыкой над смертными?       Шаг внутрь после стука и самих собой распахнувшихся дверей был жутковатым.       — По… — Саранар невольно замолк, преклонив колено посреди полумрака и уперев глаза в кресло, стоящее к ним высокой спинкой. «Повелителем» в Тхерем-Харе обычно звали правителя всего государства. В крайнем случае, от огромной преданности — Кандара, которому служили. Здесь же приходилось иметь дело с иноземцем. Но с другой стороны — тем, кто стоял выше всех смертных владык, подчиняясь лишь Пламенному Сердцу! Явно простого «Господина», применимого для важных послов, будет мало. Слишком редко подобные гости появлялись в Хрисааде, чтобы на этот счёт были выработаны чёткие правила вежества.       Послышался тихий, призрачный смех, от которого повеяло лёгкой жутью. По комнате разлился холод ночной прохлады, бодря с одной стороны и пробирая до костей с другой.       — Встаньте уже. Оба, — власть и сила, живущие в низком голосе, словно вздёрнули обоих пришедших на ноги одним движением. — Можете обращаться ко мне, как к Чёрному Предводителю. Полагаю, здесь это имя достаточно распространено. И только попробуйте упасть без чувств. Я здесь по делу, и время моё дорого.       Назгул, подобно сгустку ночного мрака, встал на ноги, развернувшись и сделав шаг навстречу обоим.       — На дальней границе твоих владений упала звезда, что оказалась городом, — темнота под капюшоном взглянула на вытянувшегося в струнку принца. После чего Кольценосец повернулся к Саранару. — А ты, в свою очередь, нашёл его. И вернулся оттуда с вестями. Рассказывай всё, что успел узнать, запомнить и почувствовать… Особенно про то, что почувствовать. В подробностях. Ты, Сельруск, потом дополнишь, если будет что. И поживее, — в голосе слегка мелькнули угрожающие нотки.       Ар Махор невольно вздрогнул под насмешливым взглядом Тени, что отбрасывало Пламя. Однако воин нашёл в себе силы, глубоко вздохнув непривычно-холодный для этого времени суток воздух, начать рассказ.       — Мы обнаружили его — на двенадцатый день пути после того, как степные травы окончательно уступили место песку, достославный Чёрный Предводитель. В этих местах никогда никто не жил. Только дикари, которые периодически терзают наши южные границы, и которых мы берём в рабство. Там не было ничего, кроме песка. Но теперь в том месте раскинулся огромный оазис. И город в его центре…       Как и было приказано, предводитель отряда, который тогда отправился на разведку, постарался рассказать всё максимально подробно. Сельруск же дополнил рассказ отчётами других воинов и приданных к отряду колдунов.       Назгул слушал молча, скрестив руки на груди и возвышаясь над смертными непоколебимой скалой. Лишь изредка задавал вопросы. В особенности — его заинтересовали невиданные прежде существа, бывшие в свите ведшего переговоры воина, жгучая сила, что исходила от него, и явно нездешняя эльфийка, бывшая в свите. Раз за разом Саранару приходилось выворачивать память наизнанку, вспоминая малейшие детали и вновь сопоставляя их друг с другом. Под конец воин чувствовал себя буквально спелым фруктом, из которого выжали сок в кубок, хоть и не упражнялся сейчас с оружием.       — Что же, — словно размышляя, произнёс Ангмарец. Фигура в чёрном прошлась по покоям, будто уже не замечая замерших (и замёрзших) смертных. — Хорошо. Очень хорошо.       Кольценосец замер, сложив руки в чёрных пластинчатых перчатках за спиной.       — Вы сделали то, что было необходимо. Добротно. Полагаю, что вы сможете послужить Владыке, — голос Назгула на мгновение вспыхнул почтением. Понятно было, что он говорил далеко не о Повелителе Хрисаады. — И впредь. Сегодня вечером вы отправитесь обратно, в Южную Пентархию. Как и я. Но вести переговоры, пока что, будете только вы. Ни слова о могуществе Владыки и его силе. Пока что. Приберегите эти знания на потом. Мне и Тар Майрону нужен этот город. Все его секреты, его сила и его жители, ибо они — звенья одной цепи, что были разделены надвое. И второе звено цепи уже оказалось у Гондора.       Чёрный Предводитель резко развернулся, вновь устремив холодный взгляд незримых глаз на слегка опешивших от подобных новостей людей.       — Однако пока что — никакого штурма. Никакой крови. Все они нужны живыми. Общайтесь и обращайтесь с ними, словно они выкопоставленные гости. Приглашайте их к себе. Наблюдайте. Изучайте. Если понадобится — помогайте. Уверен, помощь, учитывая крушение, им будет нужна. Завоюйте их дружбу и их готовность сотрудничать. О дальнейших распоряжениях я скажу вам сам. А пока что — готовьтесь к отъезду.       Кандар и воин поневоле довольно переглянулись. Всё вышло ещё лучше, чем они думали. Мало того, что поручение без колебаний было отдано им небрежным щелчком пальцев. Так ещё и символ этого расположения отправился в их провинцию.       Многие, чьё мнение было важно, могли увидеть подобное в правильном свете.       — Воистину, не иначе как Тар Майрон рассудил, чтобы этот небесный город упал именно на границе Южной Пентархии, раз из-за него сам Моргул Элдарион, Чёрный Предводитель Мордора, окажет честь своим присутствием моим владениям, — почтительно произнёс младший сын Повелителя Хрисаады, склоняя голову.       Ледяной, насмешливый взгляд был ему ответом. Так, словно Кольценосец прекрасно понял невысказанное.       — Воистину. Будем надеяться, что это начало долгой и плодотворной службы Владыке… Кандар. Не разочаруй ни его, ни меня. В противном случае судьба может легко повернуться спиной так же, как она повернулась лицом.       Пальцы Саранара сжались за спиной от лёгкого волнения.       Всякое светило, кроме Тар Майрона, рано или поздно начинает клониться к закату, прежде чем взойти снова. Так было и с прославленным, но постепенно стареющим Повелителем Тхерем-Хара. И в тот момент, когда он отправится в царство Пламенного Сердца, один из его наследников должен будет занять трон. А если уж говорить совсем честно, то вырвать трон у своих родичей, рождённых от разных матерей, кровью проложив себе дорогу к новой славе, чтобы светило вновь взошло.       Если, конечно, схватка между Кандарами не произойдёт раньше. Просто более… тихим образом.       Пятеро сыновей было у Повелителя — по числу Пентархий, не считая дочери. Старший находился при отце, помогая управлять Хрисаадой и её землями — самыми населёнными и богатыми.       Второй сын правил Севером, ведя постоянную пограничную войну с Гондором и кровопийцами-эльфами. Пусть Умбар уже тысячи лет как был потерян, но борьба на границах рядом с ним не затихала ни на миг. Самые прославленные воины собирались под его знаменем.       Восточная Пентархия славилась торговлей, будучи наиболее богатым регионом после столицы. Именно через Восток шёл тракт, по которому войска шли на подмогу Мордору. Проходили там и караваны Тхерем-Хара, шла торговля с Кхандом и Истерлингами. Возможно, не самое воинственное, но славящееся деньгами место.       Запад граничил с Морем. Давней… и маловыполнимой мечтой их грозной страны. Увы, на море серебряному чудовищу Пеларгирского Вешателя тысячи лет не было равных. Многие пытались — ни у кого не получилось. Люди Юга мало что возили Морем. Но, несмотря на это, пиратство процветало. Морские капитаны, пусть и не часто совершали набеги на сам Гондор, зачастую останавливали морские караваны. Совершали налёты на побережье более западных северных земель. И приносили немало средств в казну — пиратский промысел всегда считался почётным.       И это не говоря о том, что и Запад, и Восток были наиболее плодородными землями. И там, и там производили шелка, вина и зерно. И там, и там земля могла дать богатые урожаи.       А что Юг? Что их Пентархия?       К сожалению, всё было отнюдь не так солнечно, как хотелось бы. Несмотря на то, что они держали южные границы Тхерем-Хара от набегов дикарей и исправно поставляли рабов на рынки страны — не сказать, что промысел этот был прибылен. Простых рабов в Тхерем-Харе было пруд пруди. Ценились лишь редкие, северные. В особенности эльфийские женщины. Но, по понятным причинам, они на Юге не водились. Плохо было и с землёй — засушливые степи, переходящие в пустыню, не годились для пахоты.       И всё это — неизбежно приводило к тому, что в грядущей гонке Юг обладал небольшими шансами. Несмотря на храбрость и умение воевать в пустыне воинов Пентархии — Саранар трезво оценивал возможные будущие шансы. Да что там, взять хотя бы количество мумаков, которые способны выставить каждый из Кандаров. Его сюзерен был бы на предпоследнем месте. Меньше только у Запада, но тот мог возместить это количеством людей.       Незавидный расклад. Но… возможно, судьба, наконец, позволила Сельруску бросить кости, на которых выпали шестёрки. Ведь количество мумаков и размер армии становятся совсем не важными, когда у наследника появляется расположение, или даже благословение на царство от такого, как Чёрный Предводитель. Это отлично понимали все. Поэтому и рвались так побеседовать с Кольценосцем.       Но… Похоже, Тар Майрон действительно был на их стороне. Минас Тирит, лаборатория Цитадели       Джайна устало поправила тугую косу золотых волос, заплетённых на время работы в лаборатории. После чего взгляд чародейки вновь упёрся в расчёты.       Сидевший на столе рядом чёрно-белый кот, принадлежавший Мэнэлдиль, недовольно мярвкнул, ткнув девушку в руку мягкой лапой. Явно требовал внимания от двуногой, которая вместо исполнения своей главной обязанности — начёсывания и наглаживания полноправного и мохнатого Величества, которому принадлежали эти комнаты, — была занята пёс знает чем. Ладонь волшебницы машинально запустила пальцы в густую шерсть зверя на его затылке, вызвав довольно-покровительственное урчание. Джайна же тем временем вновь заскребла пером по бумаге, не сбиваясь с мысли.       После успешного применения под Осгилиатом чёрного пороха на практике, было абсолютно неудивительно, что аппетиты гондорцев в отношении столь полезного вещества и способов его применения разыгрались не на шутку. Благо обучить подмастерьев Ангарина из числа людей и эльфов смешивать ингредиенты в правильных пропорциях оказалось несложно. Ученики Джайне достались понятливые, быстро схватывающие на лету, а главное — знакомые с таким понятием, как техника безопасности при работе с опасными веществами. Так что обошлись без различного рода несчастных случаев. Парочка ожогов и едва неоторванные пальцы, когда произошло самовозгорание, не в счёт.       Проблема пришла… не сказать, что неожиданно. Откровенно говоря, вполне ожидаемо. Более того, Джайна понимала, что рано или поздно этот вопрос придётся решать, как только понадобится ставить создание столь полезного состава на поток. Однако приступить к поиску решения этой проблемы получилось только сейчас — в момент, когда группа подмастерьев уже более-менее освоилась с изготовлением простого состава, а Вражеская армия от Звёздной Цитадели отступила.              В Гондоре элементарно не было достаточного количества, пожалуй, главного ингредиента для создания пороха. По крайней мере, достаточного для полноценного оснащения армии порохом, ведь только в этом случае чародейка могла бы уже приступить к следующему этапу — созданию прототипа пушки. Дома без фундамента не строят. Чтобы оснастить войско Гондора к битве под Осгилиатом да создать небольшой запас, сейчас, как Джайна поняла, поделённый между Боромиром и Моранором, ушли большинство запасов селитры, что на тот момент были в Минас Тирите. Что уже намекало на грядущие трудности.       Разумеется, этим дело не ограничивалось. Учитывая, что «огненную соль» вполне применяли на полях и огородах, как удобрение — запас белых кристаллов в Гондоре вполне был. Да и разработка нынешних шахт началась. Как и создание нескольких новых. В погоне за белыми кристаллами, что оказались столь драгоценными, гондорцы вгрызлись в землю и камень, словно дворфы в поисках драгонценных камней. Но уже сейчас из новостей, за которыми Джайна следила, было понятно, что решение это могло только отсрочить неизбежное. Потратить все запасы соли на оружие Триумвират, понятное дело, не мог. Удобрения необходимы — на тот случай, если произойдёт засуха или другое непредвиденное обстоятельство, бьющее по земледелию, а значит, и по благополучию страны. Возможно, благодаря эльфам с их особыми отношениями со всем живым, гондорцы и могли снимать стабильные два урожая за год, но Джайна понимала, почему местные жители предпочитали перестраховаться. Когда живёшь со злобным тёмным духом под боком, который в своё время обрушил на страну настоящую чуму, пусть и без поднятия нежити, поневоле начинаешь принимать множество мер предосторожности — и не класть все яйца в одну корзину.       Шахты же… разумеется, их расширение должно сыграть свою роль. Однако предчувствие подсказывало чародейке, что ничего подобного Дуротарскому, Танарисскому или Красногорскому месторождениям, что могло бы решить проблему столь ценного минерала на годы вперёд, найти не получится. Вероятность этого, конечно, была. Но рассчитывать на подобную удачу означало поставить все деньги в гоблинском казино на самый маловероятный вариант. Без подобного выигрыша же, опять-таки, проблема сохранялась. Просто это давало фору. И хорошо бы Джайне решить этот вопрос до того, как она встанет в полный рост. То бишь, когда порох станет не из чего делать — прямо накануне очередного выступления Мордора.       Представив себе подобную картину, Праудмур раздражённо фыркнула. После чего, почесав тонкий нос кончиком пера, продолжила расчёты. Нэньякэлвэ тем временем, окончательно разомлев и обнаглев, перебрался со стола прямо на колени девушки и свернулся там клубком, слегка шлёпая волшебницу по животу и талии хвостом и млея от прикосновения женских рук.       Основных вариантов решения вопроса с селитрой было два. Первый — попытаться синтезировать её в местных условиях. Второй — заменить порох чем-то, не требующим такого количество селитры в создании, но не менее убойным.       К глубокому сожалению Праудмур, нечего и думать было о постройке тех гигантских перегонных установок, что она видела в Стальгорне, способных создавать «горючую соль» в промышленных количествах. Хотя бы потому, что подробное устройство их Джайна не знала. Дворфы и гномы были подлинными мастерами создания машин. А у неё самой не было ни бороды, ни воистину шикарных усов, ни даже маленького роста. Одни только золотые волосы и обаяние девушки.       Теоретически, можно попытаться создать алхимический тигель для трансмутации — приспособления, вполне используемые для изготовления селитры и пороха в Штормграде или, к примеру, Тераморе. Подобное устройство сильно упростило бы многое. Причём не только изготовление пороха. В принципе создание очень многих неорганических материалов, пусть и с оговорками. Вполне возможно, с этим приспособлением у дочери Азерота вполне получилось бы даже синтезировать такой легендарный металл, как местный мифрил. Был бы образец, а дальше открывался необыкновенный простор для экспериментов!       Увы, но, несмотря на некоторые познания в алхимии, которые наставник в своё время вдолбил в голову ученицы ещё в дни Даларана, а также хорошую память, касающуюся некоторых простых составов, чародейка не была мастером этой науки. И уж тем более — не могла поручиться, что сумела бы создать полноценный алхимический тигель из местных подручных средств, особенно настолько большой, какой нужен для массового создания селитры. Даже на небольшой, лабораторный вариант понадобилось бы множество редких тугоплавких металлов, не говоря уже об арканных кристаллах. Что уж говорить о промышленном!       Ну и разумеется, был старый, архаичный вариант добычи селитры, что использовался Альянсом и Ордой ещё во время Второй Войны, до открытия как месторождений, так и возможности синтеза. Куда уж без него.       Джайна поневоле прыснула, пытаясь сдержать смех. Перед лицом крайне правдоподобно и живо появилась картина, как она пытается объяснить членам Триумвирата, что для создания пороха необходимо начать раскапывать отхожие ямы, выпаривать мочу в промышленных количествах, или же начинать закапывать трупы и требуху животных, перемешивая их с известью. И в особенности — лица всех троих в этот момент, да. Особенно учитывая то, что «кто местных эльфов знает». Лично Праудмур ещё не изучила их культуру настолько глубоко, чтобы сделать однозначный вывод — отнесутся ли Нолдор к подобным предложениям спокойно или оскорбятся подобному варварству. Их собратья из Ашенваля и Тельдрассила, великие защитники природы, к примеру, не оценили бы, посчитав подобные ритуалы «варварством».       Что называется, вариант на самый крайний случай, если все остальные будут отброшены. Впрочем, в особо долгий ящик откладывать его не стоило. Если задействовать его — пройдёт несколько лет, прежде чем селитра начнёт вызревать. А это было чревато её недостачей. Ну или, в случае выпаривания, потом возиться с преобразованием полученного вещества в полноценную «огненную соль».       Отсмеявшись, чародейка чуть задумалась. После чего, написав строку, подчеркнула её двойной линией. Мол, «сначала обсудить подобное с Мэнэлдиль и Ангарином, а потом ещё, для верности, с Линдфалмаром». После чего вернулась к раздумьям.       Вторым решением проблемы был переход от чёрного пороха к пороху бездымному, что был изобретён в Гномрегане во время Третьей войны и вторжения в Азерот Легиона. Подобные смеси могли быть ещё более разрушительными, чем их аналоги. Пусть и требовали более сложных процессов при создании. Благо рецепт простейшего варианта этой смеси, пироксилина, Джайне известен.       Одно «но». Помимо хлопка, которого в Гондоре с его жарким климатом, в особенности в южной его части, было с избытком, нужно было ещё кое-что. Кислота. В данном случае, грозовая, или воздушная. Или, как её порой в шутку называли дворфы, «ядрён мёд».       Проблема в том, что для её создания… Джайне снова понадобилась бы селитра! Пусть и в куда меньших количествах, чем нужна для чёрного пороха. Но всё равно, учитывая постоянную пограничную войну и некоторые планы девушки на дальнейшие эксперименты, а, возможно, и на создание артиллерии — лучше всего найти способ получить желаемое без того, чтобы снова полагаться на «огненную соль». Или — вновь во весь рост вставала необходимость объяснять Дэнетору, зачем чародейка будет приказывать разрывать выгребные ямы, или спускаться в канализацию Минас Тирита, ища отложения там…       Архимонд и все его демоны!       Бывшая правительница Терамора чуть помотала головой, отгоняя красноречивые вариации того, куда Страж Закона мог послать девушку за подобное. После чего, чуть закусив кончик пера, вновь взглянула на расчёты. Перед уроженкой нежно любимого Азерота вставала головоломка. Интересная задача, которую необходимо решить в условиях ограниченности ресурсов и более примитивного подхода к технологиям, в отличие от родного мира.       «Возможно, стоило попытаться подойти к проблеме с другого ракурса?»       Взгляд голубых глаз в задумчивости заскользил по бумаге.       Чем Арда сильна? В частности, Нолдор, как лучшие оружейники и кузнецы Гондора? Чем сильна сама Джайна? Не алхимией, в конце концов. И в том, и в другом случае — тем, что в Азероте с чистой совестью назвали бы «артефактами». Рукотворными воплощениями магии, которыми могли пользоваться не только чародеи, но и простые смертные. Пусть они и не могли дать мощь настоящего волшебника, подобные вещи крайне полезны, зачастую усиляя заклинания, или, в случае обычного человека, позволяя, так или иначе, манипулировать реальностью.       Можно ли в местных условиях создать какой-то не слишком сложный артефакт, что, скажем, позволил бы создавать грозовую кислоту из подручных средств? Допустим, сымитировав один из процессов, происходивших в природе? На самом деле, учитывая, почему этот опасный реактив назвали «грозовой», или воздушной…       Глаза волшебницы вспыхнули. Перо вновь заскрипело по листу тетради, на этот раз куда более уверенно, чем раньше. Под лёгкими движениями пальцев уроженки Азерота на поверхность бумаги один за другим ложились штрихи, что постепенно складывались в чертёж замкнутой со всех сторон пробирки. Она была похожа на перегонный куб — с той лишь разницей, что с каждой стороны на торцах имелись металлические штыри, уходящие внутрь.       Головоломка сошлась с тихим щелчком, вставляя все нужные детали в пазы. Нашла!       Воистину, всё гениальное — просто. И, если получится, в будущем сможет решить не только проблему пороха.

***

      — Допустим, — сиявшие светом Древ глаза Ангарина сощурились, внимательно изучая чертёж. — В целом, сложного здесь немного. Пусть и выглядит не слишком надёжно, потом вместе доработаем. Вопрос в том, для чего? Для боя подобная молния не годится. Слишком слабой будет. Да и далеко её подобным образом не выбросить.       Покрытая рунами пробирка, начерченная Джайной в самом начале, разрослась вширь. Слева от неё появилось сложное приспособление, приводимое в движение системой зубчатых колёс. Справа же отходило несколько стеклянных трубок, перенаправленных к котлу.       При движении и должной раскрутке сила шестерней, многократно усиленная магией, согласно расчётам волшебницы, должна была дать устойчивую электрическую дугу.       — «Грозовая кислота» в моих землях, — увлечённо начала объяснять чародейка, немного помогая себе руками, — получила своё название от того, что образуется в природе во время бурей, штормов и так далее. Мой наставник в своё время наблюдал за бушующими духами воздуха, чьи тела сотканы из молний. От их близкого присутствия воздух изменяется! Сначала начинает пахнуть чистой свежестью, как после грозы. А затем — если элементалей было много, или они были огромны, — дождь может пойти немного… кисловатым. Изменённый молниями воздух смешивается с каплями воды. Таким образом получается очень слабый раствор. Молнии взаимодействуют с воздухом недолго. Но это уже грозовая кислота. А если дуга будет постоянной, непрерывающейся? А она может такой быть. Движение колёс — например, от ветра или воды, на худой конец можно сделать и вручную, но тогда придётся переделывать всю конструкцию под другие руны — сможет выработать достаточное количество энергии. А потом — кислоту уже вполне и выпарить можно до нужной концентрации и силы…       — А если в этой кислоте вымочить хлопок или бумагу, а после просушить — мы получим состав, не уступающий по мощи тому, что мы делали, ты это хочешь сказать? — Мэнэлдиль, сидевшая рядом, чуть сжала пальцы.       — Именно. Более того, это сможет решить наши проблемы с малым количеством селитры, — Праудмур победно скрестила руки на груди, весело смотря на обоих своих собеседников. — А в перспективе… сам принцип можно применять и в других местах. Ведь эти молнии — чистая энергия. К тому же, поверьте, из всех возможных альтернатив, эта — лучшая.       Ощущение маленькой победы собственного разума захватило, слегка пьяня девушку, и, чего таить, заставляя её гордиться, точно она снова была молодой ученицей архимага Антонидоса, проявившей фантазию и справившейся с непростым заданием. Задачка всё-таки сошлась с ответом.       Разумеется, подобная установка требовала больших размеров — по расчётам Джайны, высота основной колбы, скорее всего, превысит человеческий рост. И скорее всего, её придётся делать не одну. Но из всех представленных вариантов — после постройки этот мог обеспечить наиболее быстрое и наиболее чистое производство. Если, конечно, расчёты оправдаются.       — И каковы же альтернативы? — ветеран Первой Эпохи слегка склонил голову набок, заинтересованно смотря на юное, по его меркам, дарование.       Праудмур глубоко вдохнула, набирая в грудь побольше воздуха и стараясь не смеяться, уже красноречиво представляя себе лица собеседников. После чего — выложила, как на духу. В подробностях.       — Если не брать в расчёт создание колдовской алхимической печи, в которой можно превращать один металл или минерал, в другой, то альтернативы следующие…       Эльфы слушали молча. Однако реакция их отличалась друг от друга, как морозная зима Нортренда отличается от жаркого лета в Дуротаре. Если Ангарин на описание всех процессов и бровью не повёл, то вот его дочь…       — Долго, — наконец произнёс старший эльф, размышляя. — Неизвестно, когда Саурон вновь захочет попробовать нас на зуб. Но к этому времени желательно быть во всеоружии и не опасаться, что в разгар битвы мы окажемся без сильнейшего из них. Сделаем тогда вот что. Попробуем вариант с молниями. Если не получится — будем создавать твою грозовую кислоту из огненной соли и серы. Хвала Ушедшим, как ты сама сказала, соли на это требуется меньше, чем на порох. Если и этот вариант обернётся неудачей, тогда уже примемся за навоз, требуху или выпаривание.       — Джайна, подруга, — Мэнэлдиль, чуть бледная, с сочувствием и лёгким страхом посмотрела на коллегу. — У меня только один вопрос. Как твои соплеменники додумались до подобного процесса?       — Полагаю, как-то раз они заметили, как на перегное в отхожих местах, или на месте свиноферм, начинают появляться белые кристаллы. Такие же, как в пещерах, — невозмутимо заметил главный кузнец Минас-Тирита, пожав плечами. — Поверь мне, дочь, разум способен на многое, когда Рождённый хочет выжить. А, как я понял, огненную соль в мире нашей гостьи начали применять именно для войны.       Голубые глаза Джайны в задумчивости посмотрели на ветерана Похода в Арду. Поймав немой вопрос волшебницы, Ангарин чуть хмыкнул.       — Разные бывали случаи, которые хорошо отучают от брезгливости. Как-нибудь за обедом и вином расскажу. Но так… например, во время разведки, когда отряд был полностью отрезан от своих, иногда приходилось жарить на костре мясо огромных пауков.       — Погоди, — подняла светлую бровь Праудмур. — А что в этом такого? Кал’дорайский шашлык из паука считается деликатесом. Можно сказать, народным блюдом в Эльфов Ночи. Я пробовала, когда гостила в Ашенвале. Словами не описать, насколько это вкусно.       Сидевшая рядом эльфийка старательно подавила улыбку, смотря на то, как изумлённо поднялись брови Ангарина, а сияющие глаза слегка расширились. А Джайна, в свою очередь, пыталась понять по его лицу, что изумило старого воина больше. Слова о том, что чародейка считала гигантских пауков вкусными, или известие, что где-то у эльфов персональный кулинарный кошмар мог считаться деликатесом и народным блюдом.       — Нам троим определённо стоит собраться, разделить трапезу. Поболтать, потравить байки, — наконец произнёс нолдо, фыркнув и слегка улыбнувшись. — Чувствую, обе стороны узнают много нового и многому научатся. Ладно, Джайна. Давай подумаем, как мы сможем довести до варианта твои молнии в колбах.       Три головы, две черноволосые и одна золотистая, вновь склонились над чертежами. Чуть позже, в покоях Ангарина       — Парящий город? — трудно сказать, чего в голосе мастера было больше: скепсиса, который нет-нет, но всё же проскальзывал в интонациях оружейника, или же неподдельного интереса, с которым он ловил каждое слово Джайны о чудесах её родного любимого Азерота. Глаза эльфа, чуть прищуренные, излучали мягкое сияние призрачного, нездешнего света, что, казалось, просвечивал Праудмур насквозь, пытаясь мягко вытрясти из девушки душу. — В нашем мире был парящий корабль, что мог летать среди облаков. Но такой он был один. И подняли его в небеса сами Валар, не к ночи они будь упомянуты. Но город?       Чародейка Азерота и Гондора улыбнулась, видя, как её слушатели всё же не до конца могли поверить в то, что она говорила. Ну, кроме среброволосого, читавшего её память.       По-военному аскетичный, с минимум каких-либо украшений или статусных предметов интерьер поначалу не слишком способствовал разговору. Складывалось впечатление, что главного и лучшего кузнеца Гондора ограбили, вынеся из его покоев всё ценное. Лишь присмотревшись, можно было заметить, что каждая вещь, что всё же нашла своё место в этом убранстве, была создана, судя по всему, самим хозяином. Тончайшая работа. Каждая из них занимала свою нишу в той картине идеального порядка, что царил здесь, где всё разложено по полочкам и всё находилось на своих местах. Чем-то подобная любовь к идеальной упорядоченности напоминала Джайне её покойного учителя, архимага Антонидаса. Тот тоже не терпел того, что студенты называли «творческим беспорядком». «Разум подобен огромным часам, и творчество в нём начинается лишь тогда, когда все части исправны и работают слаженно!» — часто можно было услышать от одного из верховных магов Кирин Тора. Похоже, здесь царил похожий принцип.       Однако чем дальше, тем больше по началу не клеившийся разговор за вином и ужином постепенно разгорался — подобно тому, как разгоралось пламя костра, заботливо прикрытое маленькими веточками и сухой травой. Общую тему, интересную всем, удалось найти, обсуждая технологические и магические чудеса Азерота — и сравнивая их с такими в Арде. Благо и тому, и другому миру было, чем похвастаться.       — Представьте себе! Огромный город, размером не уступающий Минас Тириту. Его фундамент расположен на куске земной тверди, поднятом в воздух с помощью волшебства, — Джайна изогнула пальцы, зачерпывая немного силы. Пламя одной из свечей, стоявшей на столе, затрепетало. Огонь вспыхнул чуть ярче, разбрасывая искры, что затем вместо обычного огня засияли синим светом арканы. Повинуясь воле чародейки, они сложились в единый силуэт, показывавший всю громаду Даларана в миниатюре.       Глаза Праудмур чуть моргнули. Сердце дрогнуло при виде изображения красоты, что навсегда осталась за спиной. Той, что была её вторым домом. Первым являлся Кул’Тирас, где волшебница родилась в семье прославленного адмирала. Третьим и последним оказался Терамор, где сумевшая спасти многих беженцев от Плети Джайна обрела себя, как полноценная правительница. Но Аметистовый Город, место учёбы и постижения магической науки в течение многих лет, навсегда остался в её сердце, как второй дом.       Постаравшись вздохнуть как можно более незаметно, Праудмур продолжила свой рассказ, указывая искрящимися пальцами на постепенно растущее подробное изображение.       — Вот, посмотрите. В глубине платформы, под Аметистовой Цитаделью, находится машинное отделение, где стоят антигравитационные установки. С их помощью город и поддерживается в воздухе, — бывшая чародейка Кирин Тора пустилась в подробные, насколько сама могла, объяснения, стараясь рассказать принцип работы установок и самого полёта города магов. И дело здесь не в недостатке знаний. Пусть сама Праудмур и не была членом Совета Шести, но, в конце концов, была одной из более чем десятка соавторов этого амбициозного проекта, и более-менее мыслящему в Аркане рассказала бы легко. Но в данном случае, учитывая разницу в терминологии двух миров, приходилось действовать более тонко, проводя аналогии с местными артефактами и заклинательными песнями.       Ей достались благодарные слушатели — как в лице Ангарина и его дочери, с которыми девушка сегодня продолжила работу над чертежами кислогонного аппарата, так и Линдфалмар, неожиданно присоединившийся к их компании за ужином. Забавно, но младший брат Морского Стража слушал Джайну с не меньшим вниманием, чем остальные Нолдор, несмотря на то, что многие из вещей, что она описывала, сам видел в памяти уроженки Азерота.       А чародейка всё говорила — разговор постепенно уходил от технических подробностей на более абстрактные темы. К примеру, на обсуждение различных блюд экзотической кухни, что довелось попробовать каждому из сидевших за столом. Похоже, эта тема всё ещё не отпустила Нолдор, шокированных деликатесом из гигантских пауков. Рекордсменкой, как и ожидалось, оказалась сама Джайна. Воистину, на Азероте умели вкусно готовить практически что угодно. Начиная с диких рысей в Лесах Вечной Песни и заканчивая мясом напитанных Скверной вепрей из сильно заражённых районов Запределья. Серебро в этом забавном состязании взял всё же Ангарин.       А затем — беседа вновь незаметно перетекла на обсуждение Даларана.       — Жаль, что я не могу вам показать его по-настоящему, — бывшая правительница Терамора, ещё больше расширив макет из искр, повела пальцами по самой широкой улице. — Поверьте, этот город и его чудеса лучше увидеть один раз, чем сотню раз слышать в пересказе. Шпили, точно пронзающие небо иглы, достигающие огромной высоты. Аметистовые купола зданий такого насыщенного оттенка, какой больше нигде в Азероте не встретишь. Огромный рынок диковинок со всего нашего мира. И, разумеется, лучшая магическая академия в Азероте. Всё это — Даларан. Не верьте никому, кто скажет обратное. Нашей Аметистовой Цитадели нет равных.       — Лучшая? — Мэнэлдиль, видя, что кубок Джайны вновь опустел, заботливо подлила лекторше воды, чтобы не захмелела. — Стало быть, есть и другие, что борются с ней за это звание?       — Конечно, — Праудмур поневоле улыбнулась, вспоминая то, как две конкурирующие между собой организации, что называется, вечно мерялись посохами. — В моём родном мире множество направлений магического искусства. К примеру, друидизм или шаманизм, что могут быть не менее полезны. К примеру, друиды, заклинатели природы, зачастую могут, поднатужившись, вырастить лес из ничего. Но, если мы говорим именно об аркане, той силе, что владею я — лишь две академии претендуют на первое место в Азероте. Аметистовая Цитадель Даларана — и Дворец Ярости Солнца в Луносвете.       — Луносвет… — серые глаза Воспевающего Волны сощурились, явно вспоминая. — Столица син’дорай, Эльдар Крови, верно?       — Совершенно верно, — кивнула дочь морей. — Изначально учителями людей, что передали моему народу знания об аркане, были именно эльфы Луносвета. О чём глава их академии, Верховный Магистр Роммат, не устаёт напоминать, — губы девушки чуть дрогнули, вспоминая постоянные споры между теми членами Совета Шести, которые поддерживали Альянс, или оставались в нейтралитете, и ворчливым, неуступчивым послом эльфов крови, который никогда не лез за словом в карман и всегда готов ответить колкостью на колкость. И, разумеется, Роммат считал Даларан не более, чем подделкой под Луносвет, и в целом относился к аметистовой цитадели не сказать, что с большим уважением. — Впрочем, не буду лукавить. Во многих вещах мы наших наставников превзошли. Да и эльфы в нашем мире, — Джайна пожала плечами, промочив горло водой. — Не чета тем, что в Арде. Не беря в расчёт исключения, одну из которых я знаю лично, эльфы Азерота — лишь тень своего былого величия. К тому же, расколотые натрое. Времена единой эльфийской империи, что правила от моря до моря, закончились десять тысяч лет назад. Те дни помнят лишь некоторые прославленные герои. А те, кто живёт ныне… отнюдь не все они могут перестроиться и идти в ногу со временем.       Перед глазами медленно посерьёзневшей колдуньи промелькнули лица. Бледные, осунувшиеся лица тех, кому повезло выжить во время боёв с нежитью за Кель’Талас. И почти все они, как один, утверждали, что львиная доля ответственности за причинённые разрушения лежала именно на короле Луносвета Анестериане Солнечном Скитальце. Король высокомерно недооценил врага, практически игнорируя его до тех пор, пока не стало слишком поздно. Результатом стал самый настоящий геноцид.       Мысли волшебницы вновь вернулись к сравнению, что она сейчас провела между представителями почти что одного народа в двух мирах.       — Забавно. Но нас ты — как ты там сказала? — «тенью былого величия» не считаешь, — глаза-светильники Ангарина смотрели остро, цепко. Старый мастер не спрашивал — он утверждал, словно видя свою собеседницу насквозь. — Почему?       Праудмур слегка запнулась, прикусив губу и собираясь с мыслями, пытаясь лучше описать собственные ощущения и мысли на этот счёт. Говорить, что называется, «от балды» здесь явно не стоило. Хотя бы потому, что, судя по всему, отец Мэнэлдиль прекрасно видел, когда девушка врала, а когда нет.       — Поначалу, честно говоря, считала, — она не стала лукавить, припоминая те из древних хроник, что читала в те дни, когда обдумывала предложение Триумвирата остаться в Гондоре. — Знаешь, Ангарин… со страниц летописей — Нолдор мало чем отличались от тех эльфов, что я знала. Множество знаменитых деяний, овеянных полулегендарной дымкой, где мне, короткоживущей, уже трудно понять, где правда, а где вымысел. Раскол когда-то единого народа на враждующие дома, терпеть не могущие друг друга едва ли не сильнее, чем своих врагов. Победа над врагом, что оказалась горькой, потому что после этой победы народу уже подняться невозможно. Упадок в настоящем. Единственное, что тогда выбивалось из знакомой картины — вы не отгородились от мира, как сделали те же эльфы Кель’Таласа, предпочитая вспоминать о былом, даже не пытаясь вновь взять судьбу мира в свои руки. Вы, в конечном итоге, встали плечом к плечу с людьми, не просто заключив союз, но создав единое с ними государство. Это показалось интересным.       Джайна помолчала, задумавшись и вспомнив своё знакомство с эльфами Ашенваля и Кель’Таласа. Последние начали меняться лишь после того ужаса, что им устроила нежить — на самом деле, именно после этого, после присоединения к Орде, начав меняться в лучшую сторону.       — А потом было недолгое общение с князем Моранором и Линдфалмаром, — уважительный кивок в сторону среброволосого, явно прятавшего улыбку и пощипывавшего струны арфы. — Затем — с Мэнэлдиль и тобой, другими Нолдор, что живут в Минас Тирите. И вот тут-то и было удивление. Потому что вместо застывшего во времени величия, живущего воспоминаниями о былом, я увидела негаснущее пламя. Вместо спеси и взгляда снизу-вверх на короткоживущих — гордость за общие достижения с людьми и готовность работать сообща. Вместо презрительной улыбки, что появляется, когда речь заходит о чём-то новом — пытливые умы, впитывающие, словно морская губка. Вы не тлеете. Вы по-прежнему горите. Даже ты, Ангарин. Хотя, судя по твоим глазам, если легенды не врут, ты вполне застал время, когда ещё не погасли те самые Древа Валинора. Как у нас правители Эльфов Ночи, Малфурион и Тиранда, которые видели ещё единый народ эльфов десять тысяч лет назад. Но ты куда более живой. Да что там говорить… Если сравнивать, то вы своим характером и живостью куда ближе к нам, людям, чем к большинству тех эльфов, что я знала в своём родном мире. Заранее прошу прощения, если подобный оборот вас всех оскорбил.       Ангарин фыркнул, слегка ударив раскрытыми ладонями по мраморному столу. Сияющие глаза нолдо весело сузились, смотря на слегка сконфузившуюся чародейку, но без какого-либо негатива. Словно старший брат умилялся, смотря на младшую сестру.       — Повезло тебе, Джайна, что ты очнулась рядом с Гондором, а не, скажем, в Золотом Лесу. Там бы ты в полной мере смогла бы вкусить внешний и моральный облик тех Эльдар, что тебе хорошо знакомы, — в баритоне кузнеца просочился лёгкий намёк на презрение по отношению к пресловутым обитателям Золотого Леса. — И нет, никого из присутствующих ты не обидела. Не ты первая сравниваешь наш народ скорее с людьми, чем с нашими сородичами из других мест Арды.       Главный оружейник Минас Тирита вновь хмыкнул. Но на этот раз ухмылка вышла куда более жёсткой.       — Знаешь, Джайна. Когда-то очень давно, мой наставник, величайший из Эльдар, который ходил по земле Арды, стоя на площади павшего города, лишившегося своего света — ведь Древа тогда погасли, оставив свой свет лишь в глазах тех, кто их видел, — сказал, в числе прочего, одну важную вещь. «Сидеть и оплакивать свою горькую участь — бесполезно. Вы можете продолжать страдать, оплакивая безвозвратно ушедшее — или шагнуть во Тьму, горя изо всех сил, чтобы сквозь боль и смерть прийти к победе». Он призывал нас идти дальше, чем Оромэ, терпеть больше, чем Тулкас. Пылать, идя за нашим врагом и нашей мечтой о новом доме для Нолдор — до края земли. Пока знамя с восьмиконечной звездой не взовьётся над свободным от чужой воли королевством в Эндорэ — или пока последний из нас не падёт.       Джайна слегка моргнула, понимая, о ком именно говорил кузнец. Легенда об исходе Нолдор из Амана была давно прочитана. Праудмур, конечно, знала, что Ангарин являлся крайне древним эльфом. Но вот о том, чей он ученик, мастер упоминал впервые.       — Ты говоришь о том, что победы в итоге обернулись расколом и упадком, что после этого мы не смогли восстановиться, — Ангарин, меж тем, продолжал. — Отчасти — так оно и есть. Проклятие Мандоса, что преследует каждого из Нолдор с рождения, даёт о себе знать. Да и шрамов на теле нашего народа с избытком. Единству Нолдор, как народа, положила конец резня в Альквалондэ и размолвка, произошедшая в Лосгаре. С тех пор единого короля Нолдор, считай, не было — в лучшие годы, уже после примирения, был лишь союз между двумя королевствами. Феанаро, лучший из нас, наш учитель, вождь и король — пал от руки самого Мелькора, обернувшись пеплом после смерти — он и его сводный брат, Ноло… Финголфин, — Ангарин явно поправился, переходя с квенья на адунаик, чтобы не усложнять волшебнице жизнь. — Отбросив прежнюю вражду в миг гибели, они живым щитом встали на пути у самого Падшего Валы, нанеся ему девять незаживающих ран, не дав его армии пройти дальше, в глубь наших земель.       Пальцы оружейника медленно сжались в кулак — так, что костяшки пальцев побелели. Сидевшая рядом дочь слегка прикусила губу. Линдфалмар молчал. Но в его взгляде, что на мгновение стал заметен Джайне, она увидела мало с чем сравнимую тоску — словно для Воспевающего Волны рассказ кузнеца был чем-то по настоящему личным, а не просто уроком истории.       — Аредэль, Белая Леди Нолдор, супругу нашего принца Куруфина, унесла Пятая Битва. Воительница до последнего отбивалась от орков, истратив все стрелы — но так и не давшись им живой. Трёх наших принцев — Келегорм, Куруфин, Карантир — погубила вторая Дориатская резня. Как и мою сестру, в честь которой Мэнэлдиль и была названа, — мастер ласково потрепал дочь за плечо. — Близнецов Амбаруссар забрала битва в гаванях Сириона. Последних же из детей Феанаро, старших, переживших всех остальных, — сияющие глаза зло сощурились, вспыхнув так, что Джайне пришлось сдержаться, чтобы не отшатнуться, — погубило уже воинство Валинора. Не верь бредням из некоторых хроник про то, что Сильмариллы, творение нашего короля, его душа и мастерство, отказались принимать его наследников, кровь его крови. Хорошая байка, чтобы в очередной раз прикинуться чистыми, не более того. И в довершении всего, уже во Вторую Эпоху — пал Келебримбор, внук Феанаро от Куруфина и Аредэль. Наш последний принц из королевской семьи Первого Дома.       Ангарин расслабленно разжал кулак, глубоко вздохнув и постепенно придя в себя, успокаиваясь.       — Ты отчасти права в том, что Эльдар зачастую живут воспоминаниями о прошлом. Так уж мы, отчасти, устроены. Проживая бесконечно долгую жизнь — поневоле начинаешь помнить иногда слишком многое. История Нолдор не была вымощена розами. Это история крови, междоусобиц, потерь, побед и поражений. Разница в одной простой вещи. Наши западные сородичи, в основном, предаются воспоминаниям, грезя о прежних временах, но не чувствуя в себе сил вновь попытаться подняться с колен на ноги. Большинство Эльдар твоего мира, судя по твоим словам, предпочитают жить иллюзией того, что мир вокруг них не меняется. Предпочитают жить в своём внутреннем мире, где они — по-прежнему на вершине.       Он покачал головой.       — Мы же — используем наши воспоминания, как мотиватор наших нынешних деяний. Как топливо для того, чтобы гореть, а не тлеть. Мы учимся приспосабливаться к тому, как меняется мир. Боремся с Проклятием, что даровал нам Намо Мандос, с помощью нашего чародейства. Адаптируемся, стараемся успевать за временем. Горим. Не даём нашему народу уйти в небытие, как этого хотели бы слишком многие. Потому что…       — Кажется, начинаю понимать, — Джайна грустно улыбнулась. — Потому что если вы сдадитесь, то все жертвы прошлого окажутся бесполезны. Вы продолжаете бороться — ради будущего своего народа. И ради тех, кто был до вас.       — Именно.       Ангарин осушил свой кубок.       — Что же касается того, почему мы так хорошо поладили с людьми Гондора, — нолдо улыбнулся. На этот раз уже тепло, с лёгким весельем. — То причин две. Никогда не задумывалась, откуда на старом гербе Нуменора семь восьмиконечных звёзд над белым древом?       — Я сначала полагала, что из-за родственных связей. Пока не поняла, что это не совсем так.       — Почти. Во-первых, первый король Нуменора, Элрос, как ни посмотри, но сын Первого Дома. Воспитанник старших детей Феанаро, который предпочёл принять судьбу смертного, но не идти на поклон к тем, кого считал виновниками в смерти своих приёмных родителей. Зато всю жизнь тяготел к своим названным родичам, даже пригласив согласившихся перводомцев к себе, на остров-звезду. Откуда в итоге пошёл Нуменор — и мы, Нолдор Пеларгира.       Сияющие глаза чуть вспыхнули — явно приятными воспоминаниями.       — Вторая причина куда более прозаичная. В отличие от тех, кто принял в своё время помилование Валар, у нас с людьми одна судьба.       Джайна вопросительно подняла бровь. Ангарин же скрестил руки на груди.       — Для наших западных родичей всегда открыт путь к отступлению, Джайна. Которым они активно пользуются всю Третью Эпоху. Ползут обратно, на Запад. На поклон к Валар, которые сначала не смогли их защитить, затем — прокляли, а теперь — даже не пускают обратно в Валинор, отдав им на заселения остров на границе. Можно сказать — за чертой осёдлости, — едкий сарказм не выдержал, всё же пробился в голосе мастера. — Мы же… Первый Дом не принял помилования. Нет у нас общих дел с теми, кто мало чем отличается от Врага в своей жажде власти над Рождёнными. Кто немало попил нам крови, во всех смыслах этого слова, а ныне — удерживает души многих наших сородичей в глубине Чертогов Ожидания. И потому, в отличие от других, нам отступать некуда. Арда, Эндорэ — тот последний рубеж, за которым пропасть и забвение. И в этом я, моя дочь, Линдфалмар или Моранор — ничем не отличаемся от вас, людей. Поэтому мы и встали с людьми плечом к плечу, чтобы вместе победить — или погибнуть. В любом случае, судьба эта будет общей. Руины Даларана       — А вот здесь, — когтистый палец Медвежьей Шкуры указал на север карты, слегка царапнув пергамент. Карта была явно местной, скорее всего — стащенной одним из друидов во время их путешествия вслед за караваном. — Судя по всему, граница. Причём с соседями у наших смуглых знакомых отношения не лучшие. Вся линия в небольших фортах и крепостях. И войск там порядком. Небольшие отряды периодически отправляются на чужую землю. Но и обратные случаи были. Один раз, к примеру, один из наших Воронов застал стычку. Примерно в этом месте.       — И кто такие? — Вариан, стоявший слева от Ветрокрылой, с любопытством проследил за пальцами бывшего напарника по гладиаторской арене. — Люди или…       — Люди. Во всяком случае, ни эльфов, ни кого бы то ни было ещё я там не видел, — отрицательно покачал головой Бролл. — Однако то, что принадлежали они к другому племени, это точно. Не такие смуглые, как местные. Да и вооружение у них гораздо лучше. Вместо луков — лёгкие многозарядные арбалеты, к примеру. Но ни огнестрела, ни пушек я там по-прежнему не увидел. Судя по всему, тот отряд пришёл из крепости на северо-западе, — ночной эльф показал город, расположенный на берегу узкого, точно кинжал впившегося в плоть материка, залива, что, судя по всему, находился прямо на границе между двумя королевствами. — Местные, когда лопотали на своём, называли это место «Умбар». Это слово мы уже более-менее научились вычленять из их речи. И недовольства с неприязнью в их голосе было предостаточно. Северян, во всяком случае, западных, здесь явно не любят.       — А что здесь? — Тралл, возвышавшийся над остальными членами совета офицеров, точно утёс над побережьем, указал на территорию на северо-востоке, отделённую от западного соседа кольцом гор. — Духи огня сильны в той стороне. Очень сильны.       — Ещё одно государство, судя по всему. Причём, судя по тому, с каким благоговением говорят о тех местах — очень важное и для местных в том числе, — друид с сожалением склонил голову. — Больше, не зная языка, вычленить было трудно. Что до духов огня, то ничего удивительного. Там явно находится вулкан. Причём большой. Находясь в небесах, на северной границе мы видели его зарево и чёрный дым, что он извергает.       — Аналог Чёрной Горы? Восхитительно, — по личному мнению Верисы, раздражённое и саркастичное лицо Верховного Магистра так и требовало познакомить его с чьим-нибудь кулаком. А уж если учесть и без того не самое радужное настроение эльфийки, вызванное множеством разных причин, так и вовсе. — Надеюсь, хотя бы, что кого-нибудь вроде Рагнароса здесь не предвидится…       Пальцы уроженки Кель’Таласа выбили неровную дробь по поверхности стола. Высасывающее досуха чувство пустоты сродни голоду, но не телесному, что в последнее время было частым спутником как Ветрокрылой, так и каждого из уцелевших кель’дорай и син’дорай, постепенно поднималось откуда-то из тёмной глубины сознания вверх, начиная от кончиков пальцев и до корней волос. Мысль сама собой попыталась бусиной соскочить с нити обсуждения на небольшой мешочек с дневной нормой арканных кристаллов.       Капитан следопытов Серебряного Союза прекрасно знала причину, по которой Роммат сейчас стал ещё менее приятным собеседником, чем обычно. Жажда. Проклятие каждого эльфа, который раньше был благословлён жизнью рядом с Источником Вечности, а позже — с Солнечным Колодцем. Магический голод организма, что с детства привык к чистому волшебству, бегущему по жилам. То, что настигло всех уроженцев Кель’Таласа, когда главная святыня их народа была уничтожена, и то, на что у тех, кто назвался эльфами Крови, и тех, кто предпочёл остаться Высшими, нашлись разные ответы. Пока одни пустили в себя Скверну, другие либо полностью отказались от магии, медленно угасая, либо находили иные способы утолить жажду. Верисе и её следопытам в этом плане, можно сказать, повезло — Кольца, секрет создания которых передал дракон Кориалстраз, смогли решить проблему, помогая вытягивать аркану, рассеянную в окружающей среде. А когда Колодец оказался восстановлен, жажда и вовсе сошла на нет.       И вот — снова. Пока чародеи из числа людей и других рас просто испытывали некоторые трудности в создании заклятий, постепенно переиначивая их на новый лад, а друиды из числа жителей Калимдора и вовсе чувствовали прилив сил, бывшие когда-то одним народом эльфы снова столкнулись со своим самым страшным врагом — после, разумеется, Пылающего Легиона и Плети.       И пока что решения этой проблемы даже на горизонте не было видно. Несмотря на урезанные, буквально по кристаллу рассчитанные пайки, рано или поздно оставшиеся в Даларане запасы покажут дно. Кольца Красуса в этом клятом мире просто отказывались работать. Для постройки магических святилищ не было ничего, похожего на лей линии. Заготовка новых арканных кристаллов пусть и велась, но была занятием крайне долгим — животных, насыщенных арканой, в этой местности не водилось. Так что собирать рассеянную энергию приходилось по крупинкам, практически из воздуха.       Однако, в любом случае, это не было решением проблемы. Максимум — заморозкой, которая не позволила бы всем населявшим сейчас руины Даларана эльфам зачахнуть. И с почти что постоянным чувством потустороннего голода, что ненадолго отступал только после поглощения арканного кристалла, теперь приходилось мириться каждому. Прямо как в старые недобрые времена после падения Луносвета и уничтожения Солнечного Колодца.       Уже привычным усилием воли отгоняя от себя мысли о том, чтобы утолить жажду прямо сейчас, Ветрокрылая вновь сосредоточилась на разговоре. Ей сегодня в ночь посты караульных обходить. Сытость ещё понадобится.       Что же получалось в сухом остатке, если верить наблюдениям друидов Бролла и той карте, что принёс он сам, Парящий Город приземлился на южной окраине местных цивилизованных земель. Было ли что-то дальше к югу — неизвестно. Королевство это занимало обширную территорию, упираясь в пустыню на юге и во вражескую крепость на севере. Большинство его территорий составляли степи и саванны, реже — джунгли, в основном сосредоточенные в центральной части страны. С Запада, далеко от Даларана, земли эти ограничивались морем.       Серые слегка светящиеся глаза вновь пробежались по очертаниям материка и обозначениям населённых пунктов.       С точки зрения Азерота, эта земля была развита неплохо, пусть местная культура и была пока что для них загадкой — подобные одежды, язык и манера себя вести штормградцам и лордеронцам были незнакомы. Лежавшее к северу от Даларана королевство в изобилии строило города, крепости и поселения. В том числе и весьма крупные, служившие, судя по всему, столицами областей — местная жизнь, во многом, концентрировалась вокруг них, подобно расходящимся от сердца венам и артериям. Развито было и сельское хозяйство, начиная с оросительных каналов и заканчивая использованием гигантских животных, напоминавших элекков, служивших дренеям верховыми скакунами, только размерами куда крупнее.       С другой стороны, несмотря на относительную развитость, местные серьёзно отставали от жителей Азерота как в инфраструктуре, так и в вооружении. К примеру, пороха тут, судя по всему, не знали, не говоря уже о более интересных технологических чудесах, вроде дирижаблей, метро или воздушного флота. Да и многочисленных чародеев видно не было, хоть следы магических воздействий в городах и чувствовались.       Из плохих новостей — Ветрокрылая слегка поморщилась, услышав о подобном варварстве — здесь, похоже, было в ходу рабство. Не каторжный труд преступников и не гладиаторские бои, на которых выставляли военнопленных и нарушивших закон. Полноценное рабство, как у старой Орды или Отрёкшихся! Бролл несколько раз видел в крупных городах невольничьи рынки, где живой товар обоих полов, похоже, выставляли на торги. Варварство. Но, даже если отбросить моральный аспект в сторону, Даларан сейчас находился не в том положении, чтобы нос морщить — это создавало ещё одну опасность в будущих возможных отношениях с этими соседями. Если азеротцы проявят слабость, если местные сочтут, что взять рухнувший с небес город им по зубам и дело того стоит — смуглолицые вполне могут попытаться разжиться новыми невольниками за счёт пришельцев.       А значит, в случае чего — следовало быть готовыми показать зубы.       Впрочем, были и более приятные моменты. Помимо карты, друиды утащили из книжной лавки несколько книг на неизвестном языке. Это, конечно, не могло сравниться с возможным пленником, с которым могли бы поработать чародеи, таким образом выучив местное наречие (а жаль. Когда решался этот вопрос — эльфийка стояла именно за подобный вариант), но уже было чем-то. Со временем, проблема языкового барьера будет преодолена.       — И что думаешь, друг? Ты видел их вблизи. Полагаешь, мы сможем договориться хотя бы о мире? — в голосе Вариана, питавшего здоровое недоверие к этой земле, скользила змеёй тень сомнения.       — Пока что, за исключением рабовладения, я не видел ничего, что могло бы осложнить это, — добродушно фыркнул Медвежья Шкура, скрестив руки на груди. — Люди… как люди. Смуглые — ну так неудивительно, на такой жаре. Ну, поменьше, чем азеротцы, одеваются по-другому. Ну что же. Полагаю, если мы покажем, что с нами лучше мириться и торговать, а не воевать, то проблем не должно быть. А предложить у нас есть что. Единственное, что смущает меня — это всё-таки отсутствие каких-либо других рас в их городах. И та ненависть, что, по твоим же словам, была в глазах того посланца, который разговаривал с Резерфордом и Верисой. Тогда ты и Тралл предположили, что эльфов здесь не слишком любят, но явно знают об их существовании. Теория подтвердилась — я видел несколько изображений и гравюр сражения с кем-то, очень на них похожими. Но тех, с кого эти гравюры могли писаться, не видел ни одного, даже среди рабов или рабынь. То ли это настолько дорогой и редкий товар, что позволить его себе могут только местные правители, то ли их вообще предпочитают не брать в плен.       — Похоже, придётся объяснять им, что наши эльфы не имеют к местным отношения…       — А я бы не стала сбрасывать со счетов и обратный вариант, — включилась в разговор капитан Серебряного Союза, коснувшись пальцами подбородка и размышляя. Чутьё следопыта подсказывало ей, что запасной вариант здесь иметь попросту необходимо. Вериса хорошо запомнила отчётливое желание убийства, направленное на неё, в глазах молодого предводителя отряда. — Если мы с правителями этой земли не договоримся — возможно, стоит обратить внимание на их противников? Ты сам сказал, Бролл, что на северной границе здесь постоянные стычки. Возможно, стоит отправить разведку ещё севернее? В ту крепость на берегу залива и дальше.       — Сомневаюсь, что, даже если мы найдем общий язык с врагами тех, на чьей границе мы оказались, они смогут как-то помочь нам в случае чего, — возразил Роммат. — Понимаю твоё нежелание сотрудничать с расистами — кому, как не знавшему Гаритоса подобное знать! — однако есть одно «но». Между нами и северянами будет целое королевство. Они ничем не смогут нам помочь.       — Утопающий хватается за соломинку. Если нам придётся воевать со всей страной, а вариант этого исключать нельзя, нам придётся искать того, кто сможет в этом помочь. И, возможно, — Ветрокрылая слегка закусила губу, — куда нам придётся эвакуировать население Даларана в том случае, если мы будем вынуждены оставить город. Но чтобы подобный экстренный вариант хотя бы в теории мог случиться — нужно прорабатывать его уже сейчас.       — В любом случае, нам действительно необходимо узнать, что находится дальше на севере, — прервал зарождающийся спор Верховный Король Альянса. — Карта, которую ты принёс, Бролл, говорит об этом крайне обобщённо. Нужно выяснить, что находится дальше, за этим… Умбаром. И кто там проживает…       Шум снаружи заставил участников совета повернуть головы.       — Господа, — вошедший кель’дорай в форме Серебряного Союза быстро отдал честь, входя. — Прошу прощения, что прерываю. У нас… небольшое происшествие.       — Вольно, — Вериса слегка кивнула своему подчинённому, сощурившись и подобравшись, точно хищник перед прыжком. Что там ещё успело произойти? — В чём дело?       — Была попытка пробраться в хранилище арканных кристаллов со стороны одного из ваших, — серые глаза Высшего эльфа повернулись к Верховному Магистру, мрачно сверкнув при этом, — подчинённых. Из младших учеников Похитителей Солнца, которым повезло выжить при падении города. В данный момент он арестован.       Роммат вихрем, не говоря ни слова, ринулся на улицу, сжав в руках посох и едва не сбив посланника. Переглянувшись с Варианом и Траллом, эльфийка шагнула следом, стараясь не отставать от несбывшегося суженного. Мысли в голове роились, подобно растревоженному улью пчёл, одна мрачнее другой.       Верховного Магистра она нашла рядом со входом в анклав Похитителей Солнца, что сейчас служил складом для всего ценного, оставшегося от прежней силы Даларана. В том числе здесь располагалось и хранилище, из которого эльфам выдавали их дневные пайки. Роммат, отложив посох в сторону, выглядел совершенно нетипично для себя. Во всяком случае, сама Вериса ещё ни разу не видела, чтобы почтенный наставник академии Ярости Солнца, который, как правило, не утруждал себя физическим трудом, держал за грудки молодого эльфа Крови, немилосердно его тряся.       — Сколько ты успел сожрать, пока не обнаружили? Сколько? Говори, — голос чернокнижника резал, словно ножом. Он ещё раз встряхнул своего подопечного так, что ноги эльфа даже чуть оторвались от земли.       Ветрокрылая вопросительно перевела взгляд на стоявшего рядом стража из числа людей. Охранять хранилище поставили именно их, как лишённых зависимости от арканы. Тот пожал плечами.       — Попытался пробраться в хранилище тайком. У него даже получилось — через трещину в боковой стене. Мы застали его прямо на месте преступления, когда он поглощал энергию из кристаллов.       Пальцы Ветрокрылой чуть дёрнулись. В голосе мага чувствовалось лёгкое презрение… и даже толика превосходства. Даларанец явно чувствовал себя и свой народ отомщёнными за высокомерие эльфийских чародеев, свойственное уроженцам Кель’Таласа. Вот только теперь он пусть и испытывал дискомфорт от непривычного поведения местной Арканы, чувствовал себя нормально. А вот эльфы… что уж там говорить.       — Так сколько? — баритон Роммата зазвучал угрожающе. И в то же время в нём чувствовалось настолько сильное беспокойство по отношению к этому мальчишке, что казалось, он опасался за жизнь пойманного. Обычно ехидному и желчному магу такое совершенно несвойственно.       Или это было беспокойство не за ученика, а за невосполнимый сейчас ресурс?       — Четыре. Прошу, Верховный Магистр! Я уже не мог работать. Все мысли только о треклятой жажде. Я так больше не могу…       Ответ черноволосого син’дорая был неожидан даже для Верисы. Послышался звон оплеухи. Голова воришки дёрнулась слегка в сторону. Пошатнувшись, он, больше не удерживаемый руками наставника, совершенно неэстетично рухнул на седалище. Из светящихся зеленью Скверны глаз брызнули слёзы — удар, судя по покрасневшей левой половине лица, был крайне силён.       — Идиот, — голос дяди принца Кель’Таса звучал неестественно спокойно. Словно и не повышал голос минуту назад. Однако то, что он допрашивал подчинённого прилюдно, уже говорило о колоссальном напряжении Магистра. — Твоё счастье, что тебя поймали раньше, чем ты успел натворить дел. Не дурак ведь, Ларон. Ты прекрасно знаешь, к чему может привести такое бесконтрольное поглощение. Зависимость прогрессирует. Решил первым Презренным в этом мире стать? Если да, то лучше скажи сразу. Я тебе голову откручу прямо сейчас, пока ты не уступил Жажде окончательно и не начал бросаться в поисках арканы на своих собратьев. Потому что сегодня, решив залезть в общий запас, ты сделал хороший такой шаг на этом пути. К черте, за которой возврата уже не будет.       Длинная серебристая бровь капитана следопытов слегка приподнялась вверх. Пожалуй, на её памяти это был первый случай, когда она видела этого эльфа, искренне беспокоящегося о подопечных.       Он рывком вздёрнул провинившегося, поставив того на ноги.       — Пять ударов плетью, — произнёс Роммат жёстко, обращаясь уже к подошедшему стражу в одеждах Похитителя Солнца. Тот встал за спиной Ларона, положив тому руку на плечо. — После чего — на неделю на самую грязную работу. Пусть мозги прочистит. Что касается вас, — зелёные глаза повернулись в сторону стороживших хранилище людей. — Следить лучше надо. Дневной наряд вне очереди обоим. Вызовите свою смену.       — Но…       — Выполнять, — в голосе эльфа Крови сверкнула сталь. — Или мне передать этот приказ через короля Ринна?       Вериса не выдержала — скривилась при виде поникшего воришки. Син’Дорай, едва не продавшие свой народ в рабство демонам ради утоления жажды и выгнавшие из Луносвета тех, кто не был согласен с их мировоззрением, сейчас в очередной раз показали правдивость своей репутации. Вот уже потерявшие голову наркоманы попытались наложить руки на общее, совершенно не думая о других.       Однако червячок собственного голода быстро стёр гримасу с лица. Словно напоминая — несмотря на то, что эльфы Крови, в своё время пересевшие с Арканы на Скверну, подвержены этому чувству сильнее, от жажды не застрахован никто. И её следопыты в том числе. Оставалось лишь надеяться, что дисциплина, которую она вбивала в Серебряный Союз, поможет им держать себя в руках. И что проблема будет решена до того, как каждый эльф в Даларане превратится в треклятого Презренного, что готовы убить и родную мать за арканный кристалл.       Мрачнее тучи, эльфийка побрела обратно на совет вслед за Ромматом, размышляя над тем, что после окончания обсуждения она, пожалуй, проведёт среди своих подчинённых внеплановую тренировку. Чтобы дурные мысли в голову забирались пореже. Минас Тирит, лаборатория Цитадели       Взрыв! Грохот, вполне напоминавший своим звучанием настоящую грозу, сотряс лабораторию до самого основания. Небольшая, не больше полуметра в длину, вытянутая, похожая на лабораторную пробирку пушка лопнула вдоль всей длины, разбросав вокруг куски раскалённого металла пополам с почти мгновенно сгорающим пироксилином. Смертельный град попытался разлететься по всему помещению, угрожая покосить наповал неудачливых экспериментаторов. Однако вместо этого большинство осколков завязли в передней границе замерцавшего синим купола, которым был окружён испытательный образец.       С проклятием, достойным дочери Адмирала Праудмура, Джайна взмахнула рукой, усилив щит — несколько крупных обломков едва не пробились сквозь магическую защиту. Пришлось влить чуть больше арканы, чтобы окончательно загасить их стремление всех угробить.       — Не то, — чародейка отрицательно покачала головой, смотря на развороченную заготовку и садясь за стол. — Не то…       Устало подперев голову рукой и с тоской посмотрев на миниатюрную работающую модель молниевого конденсатора, стоявшую рядом, Праудмур, выдохнув, перевела взгляд на подругу. Мэнэлдиль же, казалось, и глазом не моргнула, когда прозвучал взрыв — да и сама неудача её не слишком сильно расстроила.       — Новая смесь слишком мощная, — авторитетно заявила она, делая пометки в толстой тетради, которая служила научным журналом пушечного проекта. — Заготовку такого типа мы делали ещё в тот момент, когда экспериментировали с обычным порохом. Она показала себя неплохо. Здесь же — рванула после второго выстрела. А до этого — после третьего. Первая и вовсе в первый же раз лопнула. Так что придётся либо класть его существенно меньше, но это скажется на дальности полёта камня или ядра. Наше волшебство всё-таки не всесильно. Либо что-то делать с самой пушкой. Иначе, — эльфийка запнулась, вспоминая новое слово. — Как ты его назвала? Пироксилин мы сможем использовать только в качестве снарядов или ловушек. Ну, если, конечно, не хотим менять орудийный расчёт после каждого третьего выстрела. Но что-то мне подсказывает, что ни Стражи, ни Маршал Белой Башни такой размен на несколько выстрелов… не очень одобрят.       — Тонко подмечено, — фыркнула уроженка Азерота, слегка массируя пальцами веки. Сказывалась бессонная ночь, проведённая за письменным столом.       — Так, — её тут же встряхнули за плечо. — А ну, не спать! У нас впереди ещё работы полный горн! Джайна, мы уже на верном пути. После долгих лет экспериментов ата, мы с тобой сможем воссоздать то, над чем и люди, и Нолдор бились целую эпоху! — девушка получила ещё один толчок.       — Мне бы твою уверенность. Мэнэлдиль, хватит меня мучить на сегодня. Я уже не пятнадцатилетняя ученица Кирин Тора перед экзаменом, я спать хочу…       — Уверенность у тебя будет, если ты прекратишь клевать носом, подруга. И нет, давай, вставай, нечего лениться. Нам нужно проверить расчёты, — колдунью вновь немилосердно потрясли за плечо, точно плюшевого тюленя, с которым дочь морей когда-то засыпала в детстве. Но спать хотелось всё равно…       В какой-то момент немилосердной побудки Джайна почувствовала, что через тёплую ладонь нолдиэ в неё вливались новые силы, точно по венам вместе с кровью пробежала какая-нибудь стимулирующая смесь, которыми иногда баловались ученики Даларана, чтобы тратить и ночное время на подготовку к семинарам и экзаменам. Липкий усталый сон постепенно отступил, мысли вновь стали ясными. Эльфийка явно прибегла к бодрящей заклинательной песне, чтобы привести свою напарницу в чувство.       Фыркнув, золотоволосая волшебница подняла голову со скрещенных рук, на которых та покоилась, после чего с весёлой иронией посмотрела на стоявшую рядом победно хмыкнувшую Мэнэлдиль. Что ни говори, но дочь Ангарина умела как добиваться своего, так и заражать своим творческим энтузиазмом остальных, хотели они того или нет. Вот уж над кем действительно было не властно ни время, ни усталость, ни проклятие Мандоса, вроде как подтачивавшее всех изгнанников из Валинора!       — Ладно, твоя взяла, — Праудмур покачала головой, потянувшись к тетради с записями. — Давай посмотрим, в чём может быть подвох, и почему наши макеты не переживают, как правило, трёх залпов.       Да уж, в дни вот такого медленного, скрипящего продвижения наугад Джайна, наверное, могла бы остро пожалеть, что практически не уделяла времени и внимания в своём родном мире пушечному делу. Подготовка уроженки Кул Тираса ограничивалась лишь общей теорией создания пушек, устройством корабельных орудий и, разумеется, алхимии, познания в которой и позволили ей путём проб и ошибок воспроизвести состав чёрного пороха и пироксилина. Не более того. Что поделать, её коньком всегда являлась сила, что была при своей владелице постоянно. Аркане не требовалось вспомогательные устройства в виде металлической бомбарды, чтобы испепелить врага на месте или разрушить часть крепостной стены. И уж тем более чародейка никогда не думала, что ей придётся с нуля продвигать развитие артиллерии в государстве, что до этого не знало ничего подобного. На многие аспекты теоретических знаний Праудмур просто не хватало. Приходилось брать то немногое, что было в памяти, после чего идти наугад, фактически вслепую, на ощупь, зачастую пытаясь изобрести табуретку, причём такими методами, что дворфы Стальгорна, первыми из смертных созданий титанов создавшие пушки, наверняка подняли бы девушку на смех. Один только способ добычи грозовой кислоты чего стоил!       Но молниевый конденсатор, по крайней мере, хорошо себя зарекомендовал на этапе создания уменьшенной модели. После долгих обсуждений, Джайне и её напарникам пришлось изрядно изменить конструкцию устройства. Например, полностью отказаться от стеклянного корпуса колбы, заменив его на металлический — стекло слишком часто раскалывалось, если рождаемая магией рун молния срывалась с проводника. Лучше всего для этой цели подошла нолдорская сталь, лёгкая и прочная. А для того, чтобы молния не била сквозь металл, конструкцию заключили в корпус из толстого слоя керамики. В целом полученное маленькое устройство оказалось вполне рабочим. С его помощью даже получилось создать достаточное количество «воздушной» кислоты, что потом пошла на пироксилин, с которым девушки как раз сейчас и экспериментировали.       В общем и целом — проект оказался достаточно удачным. Ангарин был доволен. Молниевый конденсатор уже можно было потихоньку воплощать в полноценном размере.       Что же касалось пушек, то, если опустить, к примеру, форму дула, над которым ещё работать и работать…       — Основная проблема — в шве, — сидевшая напротив нолдиэ, как главный знаток кузнечного дела в тандеме, авторитетно потыкала пером в изувеченный макет. — Каждая из трёх пушек просто-напросто лопалась по шву — и пиши пропало, конец и пушке, и тем, кто из неё будет стрелять. В теории, мы могли бы утолщить стенки до такой степени, что даже хороший заряд твоей новой смеси не сможет разнести её на куски. Но тогда и тяжесть самого орудия возрастёт. Учитывая, что нам готовые орудия нужно будет тащить до Осгилиата — не самый лучший вариант. Чем тяжелее и неповоротливее оружие, тем больше риска, что оно во время, скажем, отступления из города, сможет попасть в руки орков. А этого допускать нельзя. Останется только взрывать все пушки в день возможного отступления из города. Не пойдёт.       — А мы не можем, теоретически, нанести несколько рунных цепочек, что уменьшат её вес? — Джайна почесала пером кончик носа, размышляя. Артефактное волшебство Нолдор действительно могло творить чудеса. К примеру, именно с его помощью снаряд, движимый сгоранием пороха, можно послать куда точнее и по более предсказуемой прямой траектории, чем на обычном оружии. Не говоря уже о повышенной дальности. — Или напротив, укрепить шов?       — Можем, — кивнула эльфийка. — Однако «но» — всё то же, почему мы не можем всю пушку расписать рунами. На абы какой металл их не положишь. Железо или простая сталь здесь не годятся. Нужна наша, нолдорская. И небольшими стальными накладками, как в случае с другими нашими идеями, здесь не обойтись. Здесь нужно влиять на прочность и вес всего орудия. А ковать из такого металла пушку целиком… накладно будет. И слишком долго, с учётом времени на создание нашей стали.       Дочь Ангарина задумчиво нахмурилась.       — Не говоря уже о том, что в этом случае ковать такие пушки смогут только Нолдор — люди Гондора, несведущие в магии, смогут выполнять лишь наиболее простую работу. Что не слишком хорошо, учитывая, сколько нам на весь Гондор их надо. Да Морской Страж наверняка захочет снарядить ими свои корабли.       Праудмур кивнула, размышляя. К сожалению, подруга права. Возможно, некоторые такие орудия и получатся сделать. Хотя бы для того, чтобы поэкспериментировать с размерами и огневой мощью возможных «красавиц» — подобрав нужную последовательность тенгв, можно будет создать действительно смертоносную машину, грубо преувеличивая, бьющую от Минас Тирита до Мордора. Но подобные «игрушки» явно будут штучными. Для установки в Пеларгире или Минас Тирите. Но для массового (относительно, по местным меркам) производства нужно что-то более простое.       Возможно… Возможно стоило поискать ответ не в том, из чего сделать, а в том, как?       — А если попытаться не выковать её, а отлить, как колокол? — начала размышлять вслух чародейка. — С созданием формы, конечно, плакать навзрыд мы будем долго. Но в этом случае мы сможем избежать слабого места в виде шва — конструкция будет целой.       — Мммм, — Мэнэлдиль по привычке закусила губу, напряжённо думая. — В принципе, можно попробовать. Но чугун слишком хрупкий и ломкий, хоть и делать его легко. Снова придём к той же проблеме, что и сейчас. Дёшево, но эта скупость заставит солдат Гондора заплатить жизнями. Из стали может получиться хорошо. Но зачарованных печей, что смогут выдавать такой жар и в таком количестве, не так много. Мы вооружать армию будем несколько десятков лет, даже учитывая то, что магия Нолдор способна ускорить процесс. Думаю, отлив стальных мы запустить сможем. Особенно если Страж Закона нам поможет с этим. Но только параллельно с чем-то ещё. Нужен металл, достаточно легкоплавкий для отлива. При этом прочный, но и пластичный, чтобы его не разрывало, как чугун. И, желательно, достаточно часто встречающийся — потому, что по вышеперечисленным свойствам нам идеально подошёл бы морийский или нуменорский мифрил. Но что-то я сомневаюсь, что князь Моранор даст переплавить на пушки свой флагман…       Девушки поневоле хихикнули, представив себе, как они вдвоём пытались донести до Морского Стража, что ради создания орудий пришлось бы пожертвовать его любимым металлическим чудовищем, наводившим ужас на всех южных пиратов. Джайна, правда, об этом корабле лишь слышала, но услышанного вполне достаточно, чтобы понять, как далеко и в какие места драконов сачком для бабочек ловить их пошлёт князь Пеларгира.       Отсмеявшись, человек и нолдиэ в задумчивости переглянулись. Голубые глаза встретились с серыми, слегка сощурившись. Затем, словно поймав мысль за два кончика нити, напарницы произнесли одновременно, миг в миг.       — Бронза!       Перо Мэнэлдиль забежало по странице журнала, уже выписывая расчёты. Джайна же призадумалась, вспоминая, что материал этот, во многом весьма неплохо подходящий для их дела, она особо в Гондоре и не видела. В украшениях жители Минас Тирита предпочитали серебро, которого в Белых Горах в избытке. Для повседневных нужд вовсю использовались чёрные металлы. Наиболее же зажиточные горожане, из числа нобилей, могли позволить себе золото или нолдорскую сталь. Ну или, в случае всё того же Моранора, оставшийся с совершенно древних времён флагман, выкованный из истинного серебра. Праудмур честно не хотела задумываться о том, сколько могла стоить эта штука, и насколько богат был в своё время Нуменор, раз мог позволить себе флот из таких чудовищ, даже по меркам Азерота.       Озвученные соображения по бронзе она и передала своей коллеге по лаборатории. Та слегка отмахнулась пером.       — Мы бронзу действительно используем редко. В Гондоре она спросом не пользуется. Но и медные, и оловянные шахты у нас есть, и сплав идёт за пределы страны. Другое дело, что владеют ими не совсем подданные Триумвирата. Точнее, не все из них приняли это подданство, хоть и проживают у нас. Платят налоги с прибыли, но дела ведут, по большей части, отдельно от наших горняков. Так что договариваться с ними лучше порознь. Но ата их хорошо знает. Предлагаю завтра прогуляться в город и поболтать. Что скажешь? Минас Тирит, четвертый ярус       Если говорить об устройстве Белого Города, то больше всего он напоминал круги на воде, где центр, куда попал камень — Цитадель, а каждый ярус — всё больший круг, окружающий остальные. Чем выше и ближе к Цитадели, тем более зажиточные и знатные горожане и нобили там жили. Чем выше поднимались стены, тем зачастую вычурнее становилась кладка белоснежного камня. Впрочем, это не мешало столице сохранять свой единый стиль, в котором переплетались творения людей и Нолдор на протяжении всех своих уровней. У Джайны язык бы не повернулся назвать первый ярус трущобами. Несмотря на угрозу постоянной войны, столица жила привольно.       При этом зачастую город делился от яруса к ярусу не только по достатку, но и по роду занятий. К примеру, на первом уровне, если пройти от площади перед воротами немного вправо, начинался огромный рынок, вольготно раскинувшийся по всему внешнему кольцу. Четвёртый же ярус был отведён заслуженным ремесленникам — из тех, чьё мастерство было уважаемо и признаваемо в городе. В каком-то смысле, возможность открыть мастерскую на Четвёртом считалось символом признания твоих талантов. Столяры и гончары, ювелиры и пекари, ткачи и портные — Четвёртый пестрел металлическими фигурными вывесками, зачастую откованными вручную со множеством мелких деталей. Но, разумеется, больше всего здесь находилось кузнецов и оружейников. Тех, кто своей стезёй избрал работу с металлом.       Ангарин умело прокладывал себе путь северо-западной окраине квартала, лавируя между горожанами, точно корабль между рифами, и утягивая за собой обеих девушек, одетых в не стесняющие движений одежды. Между делом, Праудмур, ранее не бывавшая в этой части Четвёртого, но уже успевшая побродить по Минас Тириту, начала замечать неуловимые изменения, что отличали этот район от остального города. И эти ощущения вызвали в ней острейшее ощущения дежа вю. Дома, всё ещё возведённые из белого камня, стали более приземистыми и основательными, более монументальными. При всём этом, назвать строения грубыми не повернулся бы язык. Кладка была превосходной, каждый камень, каждое украшение находилось ровно на своём месте. Каменная резьба с множеством мелких деталей по своей искусности не уступала эльфам, но была совершенно иной по стилю. Но очень хорошо знакомой.       Перед мысленным взором Праудмур мгновенно встали заснеженные пики Дун Морога, гигантские врата Стальгорна, уходившие вглубь скалы, и чуть бесцеремонное, но искреннее радушие хозяев этих мест.       — Я не знала, что в Белом Городе проживают дворфы, — в задумчивости, в пол голоса произнесла чародейка, идя следом за главным кузнецом Минас Тирита. Через несколько мгновений после того, как вопрос сорвался с губ, она увидела и подтверждение своих слов. Сидящий на одном из крылец бородач неторопливо раскуривал трубку, приветственно махнув рукой эльфам. Ангарин ответил ему тем же. Выглядел дворф практически неотличимо от тех, кто был обычным гостем в городах Альянса. Всё та же низкорослая, примерно по солнечное сплетение человеку, коренастая фигура с рельефными буграми мышц под загорелой кожей и длинной бородой.       — Так было не всегда, — также полушёпотом ответила Мэнэлдиль. — Торговля с северными их королевствами — Эребором и Железными Холмами — велась-то уже давно. Да и морем в Лунные Горы товары мы возим. Но по большей части народ Дарина в Минас Тирите не жил, хоть и имел дома. Приезжали торговать, часто учились друг у друга мастерству, но не более того. Но затем Королевство под Горой пало, когда пришёл дракон Смауг. Уцелевшие дворфы были вынуждены скитаться по Средиземью изгнанниками. И отнюдь не везде их принимали радушно. Тогда Триумвират и предложил тем, кто захочет жить среди людей и Нолдор, приют в Гондоре. Были те, кто поселился у нас насовсем. Даже подданство приняли. Другие, когда сотни лет спустя Эребор был возрождён, вернулись на родину. Но, в любом случае, тёплые отношения между Севером и Югом сохранились. И, как видишь, достаточно тех, кто живёт в Белом Городе на постоянной основе. Даже если не является подданным Стражей.       — А как же старинная вражда между твоим народом и народом Дарина? — подняла брови Джайна.       Мэнэлдиль тихо хмыкнула в кулачок.       — Смотри только не ляпни что-то подобное при них. Шуточки могут посыпаться. Поверь мне, дворфы прекрасно умеют разбираться в сортах эльфов. Отчасти, мой народ с ними даже похож. Мы долго помним дружбу и обиды — и дворфы не хуже нас помнят, как в дни Пятой Битвы сражались плечом к плечу с сыновьями Феанора против полчищ Ангбанда. И те, и те — народы-ремесленники, и превыше всех богатств мы ценим созданное нашими руками. А ещё и Первый Дом, и дворфы не любят некоторые другие народы наших дорогих «собратьев». Так что общий язык находим.       Наконец, остановившись у дверей одной из кузниц, как показалось Праудмур, наиболее зажиточной и богатой, Ангарин слегка толкнул преграду, входя внутрь.       — Анга! — из-за прилавка, что был расположен перед входом в основное помещение мастерской, приветственно махнув рукой, вышел широкоплечий даже по меркам своего народа, относительно молодо выглядевший дворф. В иссиня-чёрной, тщательно заплетённой бороде пока что не было ни единого седого волоса. — Рад тебя видеть, старый пень. Я смотрю, ты не один? Привет, Мэнэлдиль. Заходите, давайте, заходите, всё равно я закончил, на обед думал идти.       В этот момент тёмно-синие, схожие с сапфирами, глаза кузнеца, так приветливо встречавшего эльфов, задержались на Джайне, прошедшей внутрь и скинувшей капюшон. Тот подозрительно сощурился, словно вспоминая что-то.       — Погодите-ка. Ангарин, никак новая ученица? Не та самая случаем, благодаря которой недавно победу праздновали? Которая ещё чудо порошок, от которого дом на воздух взлететь может, создала? — чернобородый усмехнулся. — Добро пожаловать, маленький самородок. Я Фундин, сын Хорнбора, к твоим услугам. Ученик вот этого вот старого упрямого пня, которого — заслуженно кстати — называют лучшим кузнецом этого города, — дворф с уважением, сильно контрастирующим с его бесцеремонным тоном, кивнул Ангарину. — Отлично придумала.       — Джайна, к вашим, — вежливо склонила голову волшебница, стараясь не фыркнуть. Дворф её маленькой назвал. Дожили. А вот что касалось пороха… — А откуда вы знаете про то, над чем я работала?       — Слухи ползут, — хмыкнул в усы Фундин. — Я от пары ребят, вернувшихся из-под Осгилиата, слышал, что уруки бежали впереди собственных ног, чтобы поскорее оказаться подальше. Лихо ты их. Ладно, — дворф повернулся к Ангарину. — Вы же наверняка по делу, раз уж заявились втроём и посреди дня? Пойдёмте. За перекусом и обсудим.       — По делу, — согласно кивнул эльф, идя следом. — И по тому же, что и тот чудо-порошок. Но есть одно «но». Нам понадобится бронза. И много. Очень много, так, что ваши добытчики озолотятся… Руины Даларана       — Насколько всё плохо? — Ринн, несмотря на огромный рост и внушающую уважение ширину плеч, подошёл практически не издавая шума. По крайней мере — для человека. Однако, судя по взгляду повернувшего голову в такт вопроса Верховного Магистра, присутствие короля Штормграда для эльфа не стало неожиданностью.       Роммат, стоявший на краю относительно неплохо сохранившейся при падении площади, что раньше носила название Площадь Краса, едва заметно кивнул подошедшему правителю Альянса. После чего вновь повернул взгляд обратно.       Когда-то это место служило взлётной и посадочной площадкой для всех летающих созданий, которые прилетали в Парящий Город с миром. Начиная от простых почтовых грифонов и заканчивая величественными драконами Азерота, вроде красного дракона Кориалстраза, в честь которого площадь и была названа. Теперь же, в каком-то смысле, она вновь встала взлётной полосой, но уже совершенно иного рода. Чародеи из числа эльфов, людей и других рас то и дело исчезали из виду, окружённые синими, алыми или серебристыми вспышками, окутывавшими магов с ног до головы — чтобы мгновение спустя появиться вновь на другом конце площадки, внутри специально начертанных прямо на мощёной светлыми и аметистовыми плитами поверхности. Правда, получалось это отнюдь не у всех. Некоторые из волшебников промахивались. Чаще всего — на полметра-метр, не больше. Но были и те, кто «мазал» куда серьёзнее, зачастую «выныривая» после телепортации аж за пределами города, приземляясь либо посреди оазиса, окружившего упавшую с небес цитадель знаний широким кольцом, или вовсе оказываясь посреди кристально-чистого рукотворного озера, расположенного недалеко от города.       Для взгляда стороннего наблюдателя, не сведущего в магии — совершенно странное занятие, детская забава, которой не время и не место в Даларане, учитывая обстоятельства. А студентов, которые решили развлекаться подобным образом, следовало отправить на общественные работы, пусть делом займутся, а не страдают демон знает чем. Однако даже Вариан, ни коим образом не являвшийся волшебником (к друидизму, во всяком случае, если речь шла о друидах Когтя, и то было больше склонности по словам Бролла) понимал, насколько важна сейчас их испытательная работа. Речь шла не столько даже о налаживании логистики, что в том же Азероте зачастую позволяло (в экстренных ситуациях) во мгновение ока перебросить целую армию с одного континента на другой. Но и о куда более важном. О возвращении домой.       — Ну, — временный предводитель син’дорай глубокомысленно взглянул на небо, по которому сейчас не спеша бежали облака, постепенно собирающиеся в тучи. Совсем скоро здесь должен был начаться небольшой дождь. Опять-таки, организованный по расписанию друидами и шаманами, заботливо следившими за комфортной погодой над городом. «Естественных» осадков в этой части мира не было с самого их прибытия. — Никого из испытателей не разорвало, не покалечило и не вплавило в стену во время испытаний. Учитывая нашу малую численность и не слишком дружелюбных соседей — уже недурно. А учитывая то, что половина испытателей вышла из-под крыла Модеры и остальных «Магистров» Кирин-тора, — яд в голосе чернокнижника по отношению к бывшим коллегам из Аметистовой Цитадели не заметил бы только слепой, — и вовсе отсутствие жертв во время экспериментов можно считать существенным достижением.       — А чуть более подробно? — Вариан унял заворчавшего было внутреннего волка, не ведясь на излишне острый в последнее время язык Верховного Магистра. Ринн прекрасно знал о вялотекущей проблеме своих и Тралла подчинённых, связанной с подтачивающей их изнутри Жаждой Магии. Если уж даже уважаемая им Вериса Ветрокрылая, сумевшая взять себя в руки, несмотря на раздавившее лично её горе, и готовая не покладая рук работать на общее благо сынов и дочерей Азерота, в последнее время стала ещё более мрачной и замкнутой в себе, периодически слегка порыкивая на подчинённых, то что уж говорить о Роммате, который и в куда лучшее время, как слышал Ло’Гош, не блистал приветливым нравом. Дело своё, то бишь руководство уцелевшими арканистами и чернокнижниками, осуществлял исправно — явно чувствовался огромный многовековой опыт руководства подобной организацией. Пощады не давал ни себе, работая на износ и уделяя сну не больше четырёх-пяти часов, ни тем более подчинённым или окружающим. Большего от него сейчас требовать было глупо.       Хотя за поганый характер иногда, конечно, бывшего гладиатора тянуло приложить свой кулак к холёной челюсти Син’Дорай. Особенно, когда тот в таком тоне отзывался о мёртвых, тех, кто в своё время верно служил Альянсу.       — Если подробнее… — глубоко вдохнув, эльф потянулся к висевшему на его поясе мешочку, достав оттуда небольшой продолговатый кристалл тёмно-синего, как небо здесь, цвета. Поднёс к лицу, закрыв глаза. Две тонкие полоски энергии стремительно протянулись от камня ко рту, носу и глазам мага, быстро впитываясь внутрь. Примерно через полминуты от арканного кристалла не осталось ничего. Тряхнув головой и щурясь, Роммат продолжил. — Ваше Величество, помнится, как-то раз я спросил тебя, отвечать ли мне на вопрос правдиво или вежливо. Ты тогда выбрал первое. Этот момент всё ещё в силе?       — Разумеется.       — Отлично. О чём это я? Ах да. Мы в дерьме, — на какое-то время уняв терзающий его хорьком магический голод, Магистр, несмотря на ругань, начал говорить куда более спокойно. В баритоне вновь появилась смесь деловитости и готовности пояснять нюансы. Точно преподаватель, то ли читавший ученикам лекцию, то ли готовящийся торговаться с их родителями. — Поясню на примере. Как двигаться проще: просто идя, сквозь, — тонкие пальцы эльфа зачерпнули рукой невидимую горсть, — воздух, дыша полной грудью, или плыть через воду?       — Идти легче, — не задумываясь, ответил Ринн. — Вода куда более плотная, и сил на плаванье уходит больше. Если, конечно, именно усиленно двигаться вперёд, а не просто лежать на спине, лениво перебирая ногами, или позволять течению себя нести.       — Именно, — согласно кивнул сын Луносвета, скрестив руки на груди. — С твоего позволения, я продолжу аналогию. Помнишь, я объяснял, как отличается местная магия от Азерота? Так вот. Если аркана в этом мире более рассеянна, чем в нашем, на квадратный метр пространства условных «крупиц» энергии меньше, пусть и сама она более мощная, то вот с пространством… всё ровно наоборот, — зелёные глаза эльфа Крови неприязненно сощурились. Неприязнь эта не была направлена на какого-то конкретного собеседника. Скорее уж на мир, в котором они застряли, в целом. — Представь себе не реку даже. Не море. А болото. Густое, заполненное не водой, а жидкой топкой грязью болото — как около Гавани Менетилов. Так ещё и в куче водорослей, которые могут задержать передвижение или вовсе попытаться утащить на дно. Понимаешь?       — Вы тратите на портал куда больше сил, чем в Азероте, — Вариан понял, куда клонит собеседник. Однако, судя по потемневшему на мгновение лицу Роммата, он не до конца ещё осознал масштаб проблемы.       — Не просто «больше сил», — отрицательно покачал головой Магистр. — Чудовищно больше. Даже индивидуальную телепортацию теперь нужно долго и тщательно планировать, потому, что на второй прыжок сил у тебя уже может попросту не хватить. И увеличение этого расстояния приведёт к расходу арканы в геометрической прогрессии. Да Саргерас побери, я не удивлюсь, если даже местные высшие силы, если они здесь есть, вынуждены вполне себе передвигаться в пространстве материально, как физический объект! Просто для того, чтобы экономить силы. В облике огромного орла, к примеру, или верхом… — Роммат прикрыл глаза рукой, словно не желая смотреть на гипотетическую, на его взгляд, дикость. — Во-вторых, местное пространство любит играть злые шутки. Видел, как некоторые маги промахивались мимо намеченной точки выхода? Представь, что твою ногу оплела водоросль во время плавания, и это отклонило тебя в сторону.       — А те, кто совершил перелёт и оказался в пруду? — поднял бровь король.       — А это уже обратный вариант. Представь себе, что на некоторых участках топи есть… скрытое течение. К примеру, от мощного подземного родника, бьющего в глубине болота. Так, что иногда «плывущий» маг может быть просто унесён против своей воли куда дальше, чем собирался. Пока мы не изучим подобные нюансы, такие случаи будут проходить… частенько.       Син’Дорай подпёр рукой подбородок, опираясь ей на сгиб локтя второй.       — Однако это проблема преодолимая со временем. А вот такой расход энергии — уже совершенно иной разговор. Пока что все наши возможности к телепортации на ближайшее время будут ограничиваться отдельными магами-разведчиками. Максимум — переносе на небольшое расстояние отряда. Числом не более десятка. Но ни о чём больше, а тем более, о стационарных порталах, можно не мечтать. У наших волшебников просто не хватит сил их поддерживать. И да простят меня Элуна, Свет, Вечное Солнце, духи Вуду или ещё кто-нибудь, — чернокнижник не удержался, сбогохульствовал. — Но я не берусь сказать, какое колоссальное количество энергии нам понадобится, чтобы открыть портал обратно. Нужно что-то по-настоящему сильное. Что-то из категории «Солнечный Колодец» или «Источник Вечности», не меньше. Если ничего подобного в этом всеми силами забытом мире найдено не будет, что отнюдь не исключено…       Магистр не закончил фразу. Но помрачневший Ринн и без его слов прекрасно понял, что хотел сказать маг.       Если источника энергии для портала найдено не будет — придётся свыкнуться с мыслью, что уроженцы Азерота в этом мире навсегда. И всё, что им останется — это основать новое королевство, в память о родном мире (что, учитывая непростые отношения между членами Орды и Альянса, представить будет непросто, даже если не брать во внимание все остальные нюансы), или стать частью одной из существующих стран, влившись в местную культуру. Растворившись в ней, оставив после себя практически ничего.       Оба варианта — один другого краше. Не говоря уже про такие «незначительные» факты, как оставшийся за плечами Азерот, где почти у каждого остались родные, близкие, страны, и, демоны побери, погружённый в войну с Королём Личом мир.       — Знаешь, — произнёс эльф Крови неожиданно, уже словно после окончания разговора. — Я начинаю скучать по Праудмур. Вот уж кто знала толк в порталах. Возможно, она смогла бы додуматься до какого-нибудь изящного, но лежащего на поверхности решения, которое сумело бы помочь в нашей ситуации.       Мужчина ничего не ответил. Лишь красноречиво скосил глаза в сторону собеседника. Слова Магистра звучали крайне меркантильно и даже немного оскорбительно. Однако, хорошо зная его и его отношение к магической школе Кирин’Тора, можно было с уверенностью сказать: в устах зеленоглазого подобная скупая похвала была комплиментом и признанием почившей чародейки, если не как равной, то вполне как достойной уважения особы.       — Вариан, Роммат! — низкий, чуть рыкающий знакомый голос заставил короля повернуться, встретившись взглядом с голубыми глазами Тралла. Ло’Гош чуть склонил голову набок. Ноздри слегка расширились, точно у принюхивавшегося волка.       Вождь Орды не выглядел, как человек (ну хорошо, орк), пришедший сюда по той же причине, что и сам предводитель людей. Никаких взглядов в сторону площадки. Напротив, зелёная мускулистая фигура словно секунду назад сильно спешила, остановившись лишь на мгновение, прежде чем вновь двинуться вперед.       — Караван с севера, — коротко рыкнул орк. — Поменьше, чем в прошлый раз. Но, судя по всему, ведёт их тот же самый. Друиды его узнали.       — Идём, — Вариан мгновенно подобрался.       Меньше, чем в прошлый раз? Для официального посольства маловато, учитывая, что в прошлый раз, в отряде разведки, было не меньше сотни. Да и в целом… чутьё говорило, что будь это официальное посольство — оно было бы куда пышнее. Не могло это быть и ничем агрессивным со стороны северного соседа. Послание?       Похоже, изучавшим местный язык учёным предстояло перейти от теории к практике.

***

      Вновь приближаясь к таинственному городу, Саранар ар Махор уже не испытывал того затаённого, пусть и контролируемого страха, что был во время увенчавшихся успехом поисков упавшей звезды. Тогда рухнувшая с небес цитадель завораживала и страшила одновременно. Неизвестностью — в первую очередь. Как и всякое живое существо, кроме разве что эльфа, мужчине была присуща боязнь неминуемой кончины. Пусть даже, как истинно правоверному, погибшему за правое дело, Саранара ждали огненные чертоги Тар-Майрона, но попадать туда раньше времени, а тем более — вести на верную смерть отряд, не было ни малейшего желания. Особенно учитывая то, что тогда и он сам, и посланные вместе с ним колдуны вполне допускали, что таинственный город мог принадлежать Джин Айнар или их прихвостням.       Новая, нынешняя экспедиция, возглавить которую доверили ар Махору, в корне отличалась от предыдущей. Страх отступил вместе с неопределённостью неизвестности. Теперь у воина пустыни появилась цель. А когда у мужчины появляется цель — неизвестность уходит на второй план. Воля Кандара Сельруска и его великого гостя, пребывавшего сейчас во дворце столицы Южной Пентархии, была превыше всего остального.       Саранар приложил ладонь над глазами, вглядываясь в постепенно приближающиеся очертания оазиса с цитаделью в центре. Навстречу пока что никто не выехал. Однако мужчина не сомневался, что их уже заметили. Как в прошлый раз. Не исключено, что противно каркавшие над головой вороны докладывали обо всём увиденном благородным иноземцам. Уж больно подозрительно кружили птицы над караваном во время пути домой. Да и глупо было бы подумать, что пришельцы не захотят разведать и разнюхать больше о землях, посреди которых оказались.       Вторую экспедицию готовили уже куда более тщательно, чем отправка на юг поисковых отрядов наугад, когда командиры даже не знали толком, что следует искать. Сейчас всё было иначе. Прошлый визит дал понять, что обитатели упавшего города настроены миролюбиво и воевать не собирались. Это изрядно облегчало исполнение приказа Чёрного Предводителя, по началу ведения переговоров с неизвестными.       Пришло время второго шага. Отряд сопровождал придворных учёных мужей, находящихся под покровительством правителя Пентархии, и был призван охранять их на протяжении пути. Если миролюбивое отношение иноземцев осталось неизменным, то учёные должны были подготовить почву для официального посольства и визита Кандара. Прежде, чем приступить к организации подобного визита, следовало узнать язык и обычаи друг друга. Понятное дело, что всё они не расскажут о своих силах и возможностях. Это, ровно как и обсуждение чего-то большего, уже будет обсуждать Кандар. Но необходимо узнать друг друга хотя бы в общих чертах. Кто правит этим городом, что в их культуре порицается и запрещается. Что, наоборот, приветствуется.       Иначе, к примеру, попробуют подарить правителю иноземцев бесценных эльфийских наложниц из Гондора, невинных, нетронутых, специально для этого посольства отловленных, минуя заграничные посты и треклятое серебряное чудовище Вешателя — а для местных такой дар окажется смертельным оскорблением. И вместо мира и дружбы, как того хотел что Тень Владыки, что Сельруск, получит Южная Пентархия ещё одну войну на своих границах и неудовольствие посланца Мордора.       Или, напротив, обитатели города в своём неведении какое-нибудь оскорбление ляпнут в отношении Кандара, Повелителя или Тар-Майрона. И тогда что? Не ответить на подобное молодой наследник, которому Саранар верно служил, не сможет — свои же не поймут, если оскорбление будет требовать смыть его кровью. И снова всё отправится верблюду под хвост.       Зачем, спрашивается, подобное нужно? Подобного не нужно никому. Именно для этого учёные мужи и отправились в подобное путешествие.       Стоило отряду пересечь границу оазиса, постепенно приближаясь к городу, навстречу им выехали встречающие. Саранар прищурился, выискивая среди них знакомые лица. Таковые были — к примеру, та прекрасная и ужасная звездоглазая женщина из эльфов, носившая оружие. На этот раз именно она возглавляла отряд.       — Тар-Майрон, дай мне сил, — тихо вздохнул воин, давая знак своим. Мол, за оружие не хвататься, ничего не предпринимать. Этих эльфов трогать пока не стоило. Да, несмотря на то, что это эльфы. В конце концов, может, у иноземцев они другие. И вообще, Чёрный Предводитель приказал обращаться, словно с высокопоставленными гостями.       Именно для таких случаев предварительная подготовка почвы и нужна была. Минас Тирит       Как подчинённая, «ученица» Ангарина, Джайна стояла за левым плечом главного мастера-оружейника Цитадели, склонив голову. В первом ряду, совсем недалеко от Линдфалмара и семьи Дэнетора. И хотела бы она сказать, что намечавшееся торжество было по какому-то радостному случаю, вроде победы. Однако время праздновать, как ей сказали, придёт немного позже. Жители, уже прослышавшие о победе, получат возможность ликовать, видя, как впервые за годы вместо новостей об отступлении воинам Гондора удалось сдержать натиск, отбросить врага и удержать город, когда-то бывший столицей. Сейчас же вместо радостных улыбок жителей Минас Тирита волшебница видела скорбь. Закрытые траурные одеяния мужчин, лишённые всяких намёков на серебряные украшения. Покрытые тёмными вуалями или капюшонами лица женщин, людей и Нолдор. Спокойное, выдержанное лицо Стража Закона, который не мог позволить себе предаваться скорби на людях. Напротив, должен был подавать пример остальным. Однако в его серых глазах Джайна видела, что и Дэнетор предпочёл бы видеть как можно меньше поводов собираться… по такому случаю.       Вместе с Маршалом Белой Башни, вернувшимся на короткий отдых после победы в Осгилиате, в город вернулись и те, кого сейчас отправляли в последний путь.       Чародейка слегка закусила губу, идя вслед за напарницей и её отцом, которые направлялись вместе с похоронной процессией. Золотые волосы были скрыты глубоким капюшоном накинутого сверху иссиня-чёрного плаща, покрывавшего девушку до пят.       Мда уж. Когда-то давно юная, только недавно выпустившаяся из академии Даларана волшебница, которой пришлось взять на себя ответственность за целый народ, думала, что выплакала все слёзы — после очищения Стратхольма. Что её боль ушла вслед за отправившимся на Север Артасом. Сгорела в пламени уничтоженных домов. Пролилась слезами по тому, кто не вернулся из Нортренда. Затем надеялась, что после того, как Лордэрон пал — и сама девушка зачерствеет, станет относиться к этому куда проще. Мол, после случившегося — уже вряд ли похороны павших в битве воинов сумеют вызвать в правительнице Терамора боль. Слишком много их тогда было. Слишком многих потеряли — так, что хочешь, не хочешь, а научишься абстрагироваться от боли. Время показало, что это не так. Особенно это оказалось не так в тот момент, когда волшебница сидела рядом с остывающим телом своего отца. Тогда — память отчётливо это запомнила — самым ужасным было осознание, что причиной его гибели стал её осознанный выбор. Ради дружбы с теми, кто бился с Джайной на Хиджале, пришлось отказаться от чего-то ещё. Долго она потом мучилась вопросом, сделала ли тогда правильный выбор.       С тех пор, после всех сюрпризов, что подкидывал Азерот своим обитателям, после пленения у Короля Лича и собственной смерти от рук бывшего возлюбленного — болезненные ощущения от подобных похорон никуда не ушли. Были менее острыми — да. Словно бить стали уже не по обнажённой коже. Но так и не ушли окончательно, вопреки тому, что думала чародейка. Жители Азерота гибли, защищая свой мир от очередной угрозы. Те, кому повезло выжить — оплакивали, сохраняя в памяти лица и имена. Забавно. Возродившись здесь, в новом мире, Праудмур думала, что теперь-то уж всё. С этим покончено. Несмотря на то, что она решила посвятить новую дарованную ей жизнь защите других от зла, в память о тех, кто подарил ей второй шанс, волшебница была уверена, что вряд ли привяжется к обитателям этого мира достаточно крепко, чтобы вновь горевать.       Однако всё обернулось иначе, с тех пор, как Джайна дала присягу Гондору. Уже не в первый раз девушка замечала — чем дальше шло, тем больше Белый Город становился тем местом, с которым она связывала свою дальнейшую жизнь. Не просто в силу данной клятвы. Но потому, что чем больше жила в нём, чем больше общалась с Ангарином и Мэнэлдиль, чем дольше проникалась духом этого места — тем, к удивлению для чародейки, глубже проходило изменение отношения. Не впервые уроженка Антонидоса ловила себя на мысли, что спорила и рассуждала о той или иной проблеме (к примеру, о сроках создания пушек) так, как если бы рассуждения эти касались того же Терамора. Вот и с похоронами вышло так же. Вспоминая нашедшего её в лесу Берентора, который отбил волшебницу у орков, а затем, не взирая на возможную опасность, принёс в лагерь следопытов Гондора — Джайна испытывала горечь при виде тех, кто вернулся к семьям не со щитом, но на щите. Возможно и не так, как плакала бы, узнав о смерти Тралла, Утера, Вариана. Но достаточно, чтобы увидеть собственную перемену в отношении.       Джайна Праудмур не хотела, чтобы сыны Гондора возвращались в родной город… так.       Местом поминовения павших был Пятый Ярус. Народ собрался на скалистом отроге слева от крепостных стен, на вместительной площади перед Домом Королей, местом, где покоились прежние владыки Гондора до того, как началась власть Триумвирата. Рядом же располагался Дом Наместников, где лежали прародители нынешних хозяев города. Как поняла Джайна из рассказов Мэнэлдиль, обычаи с тех пор сильно изменились. Ни один из Стражей Закона не лёг в могилу рядом с предками. Уже много лет тяжёлые металлические врата обоих Домов стояли закрытыми — с тех пор, как Эарнил, предпоследний Король Гондора, сомкнул очи в вечном сне. Могилы у его преемника так и не было — последний монарх навеки сгинул, отправившись на поединок с противником, который оказался ему не по зубам. Однако площадь перед Усыпальницами до сих пор служила местом мрачных церемоний, провожавших гондорцев в последний путь.       Вперёд, в сопровождении нескольких воинов, тащивших несколько тяжёлых на вид закрытых деревянных коробов, вышел закованный в полный доспех Маршал Белой Башни. Повернулся к собравшимся, почтительно поклонился, словно отдавая дань уважения скорби людей.       — Сегодня, — голос сына Дэнетора не дрогнул. Взгляд серых глаз Боромира внимательно ощупал площадь, задерживаясь на некоторых присутствовавших. Словно видя тех, чья боль сейчас была наиболее сильна — и изо всех сил стараясь поддержать. Показывая, что полководец тоже скорбел о павших и разделял боль потери. — Мы собрались здесь, чтобы оказать последние почести тем, кто пожертвовал всем ради того, чтобы наша страна продолжала жить и бороться. Кого-то из них я знал лично. Знал… и возлагал на них большие надежды. С другими судьба не дала возможности свести знакомство. Однако я уверен, что всех их на родном берегу, так или иначе, ждали. Отцы и матери, жёны и дети, — Боромир глубоко вздохнул. — Многие из них погибли в последнем крупном сражении, когда орда Мордора вновь подступила к нашим границам. Жизни других унесли мелкие стычки. К сожалению, бывает и так. Но. Каждый из них. Каждый, — в голосе Маршала прорезался металл и непререкаемая уверенность в собственной правоте. Так, что, даже если бы кто-то вознамерился с ним спорить, этому теоретическому кому-то разумнее было бы сразу же… переменить своё мнение относительно этого глупого решения. — Пал, как герой. Каждый из погибших за это время был подлинным сыном Гондора, закрыв собой Вражьим слугам путь на запад, в наши земли — или дальше.       Мужчина гордо вскинул голову. Глаза Воромирэ сверкали мрачной гордостью, так, словно он сам был идущим в свой последний бой героем древности.       — Таков наш удел. Наш рок, который, увы, изменить мы не в силах. Так уж вышло, что под боком у Гондора отравленная язва в виде владений Саурона! Мы — тот бастион, что не даёт армиям Мордора хлынуть в более слабые, изнеженные земли. Мы — щит, охраняющий царства людей, эльфов и гномов. И пусть благодарности за это не часто приходится видать, — Боромир криво усмехнулся, — каждый из павших сынов и дочерей нашей страны этого заслуживает. Поэтому сегодня — мы с вами помянем наших детей, наших братьев и сестёр. Наших мужей и жён, что пали, защищая родной край! Слава павшим — и пусть Ушедшие примут в свои ряды новых героев, которые и после своей гибели продолжают стоять несокрушимым строем, защищая Гондор!       Обнажённый меч сверкнул в лучах закатного солнца, подобно раскалённой молнии. По толпе собравшихся пробежала волна. Пришедшие с оружием следовали примеру Маршала, обнажив его и подняв вверх. Безоружные ограничивались воздетыми к нему кулаками. Клинок Дэнетора взметнулся вверх вслед за мечом сына. Обнажил оружие Ангарин. Вскинула ладонь Мэнэлдиль, вторя Боромиру и прославляя павших. И Праудмур почувствовала, что остаться в стороне будет… неправильно. Поддавшись общему порыву, той мрачной, в каком-то смысле обречённой гордости, что не пробивалась даже сквозь скорбь и боль, что была неподвластна смерти, она воздела вверх кинжал, что обычно использовала во время работы или экспериментов.       — Да будет так, — почтив павших, мужчина убрал меч обратно в ножны, давая знак сопровождавшим его солдатам. Те открыли принесённые им ящики. В руках же Боромира оказался свиток. — Рядовой Турин, сын Ласара. Покойся с миром, сын Гондора. Вечная слава!       Из первого ящика, принесённого воинами, извлекли очищенный от крови меч, похоже, принадлежавший павшему. Один из воинов с величайшей осторожностью и почтением, словно неся на руках ребёнка, положил клинок на каменную платформу, стоявшую перед ним. Тел не было. Все они, как слышала уроженка Азерота, предавались огню сразу после боя. То ли в подражание Нолдор и их героям, у величайшего из которых, как известно, не было «ни могилы, ни гробницы», а тело «стало золой и развеялось, как дым», то ли из древней как мир меры предосторожностей, которая воевавшей с Королём Личом была более, чем понятна. Ни к чему оставлять некромантам возможность обернуть бывших друзей против своих же.       Острый глаз чародейки заметил продолговатый кристалл на длинной цепочке, обмотанной вокруг эфеса. Камень был похож на тот, что дали ей самой после присяги Триумвирату. Такой же, как знала Праудмур, носил каждый житель Гондора. Но если те, что видела Джайна раньше, были угольно-чёрными (одно время она сама думала, что это обсидиан), то этот — сиял мягким серебристым светом, пробивавшимся сквозь полированные грани. Даже отсюда волшебница чувствовала, как камень, раньше магически нейтральный… изменился. Отголосок силы расходился мягкими волнами, словно круги на воде.       А Маршал Белой Башни тем временем назвал новое имя. Всего — около полутора сотен.

***

      — Маршал…       Всё ещё остававшийся на площади Усыпальниц Боромир повернул голову, слегка кивнув подошедшей к нему девушке. Лишь мельком удивившись, увидев перед собой недавнюю знакомую, найденную следопытами младшего брата посреди леса. Разум доходчиво напомнил, что чародейка, создавшая гром-порошок, присутствовала на поминках, стоя по левую руку от Ангарина.       Похоже, она быстро сумела завоевать доверие старого мастера чем-то помимо своих изобретений, раз отправилась на это мероприятие в числе его свиты.       — Леди Джайна, — поприветствовав чародейку, скрывавшую золото волос под капюшоном плаща, сын Дэнетора вновь повернулся к постаменту, на котором лежало оружие и другие памятные вещи погибших.       Усталость последних дней вновь навалилась тяжким грузом. Несмотря на разгром армии Мордора, которой несколько отбили охоту лезть на стены Восточного Осгилиата, работы там сейчас более чем хватало. В лесах Итилиэна оставалось множество уручьих банд. Как дезертиров, что после знакомства с новым оружием Гондора решили податься на вольные хлеба, так и хорошо организованных летучих отрядов противника, призванных всячески осложнять людям жизнь. Разумеется, большую часть работы по их выведению брали на себя следопыты Фарамира. Но и самому Маршалу Белой Башни пришлось побегать по окружавшим Звёздную Цитадель лесам, вычищая и выкуривая оставшихся в живых уруков. Обычная военная рутина. Даже не слишком опасная, если умеешь. Но порой — такая выматывающая!       Откровенно говоря, Боромир, вернувшийся в город сегодня утром, будь его воля — не пошёл бы на тризну по павшим, собиравшуюся в Цитадели вечером. Предпочёл бы просто поесть, как следовало распарить уставшие от доспеха мышцы в терме, после чего — проспать, не размыкая глаз, дня два. Возможно — совместить посещение термы с какой-нибудь молодой незамужней служанкой. Но… это было бы неуважительно к тем, чьи клинки сейчас были выставлены на площади. Братьев по оружию следовало помянуть, как подобало.       — Я пришла высказать соболезнования. Вам — и Г… — чародейка слегка запнулась, словно проглотив то, что первоначально хотела сказать. — И всем жителям Минас Тирита, что потеряли близких. Я знаю, привыкнуть к такому… можно, но даже после привычки боль остаётся.       — Благодарю, — невесело усмехнулся сын Дэнетора, скрестив руки на груди.       Интересной была запинка, сделанная волшебницей. Кажется, та хотела изначально сказать «Я соболезную Гондору». Но, похоже, что-то удержало. Потихоньку осваивалась на земле, с которой связала свою жизнь и судьбу?       Однако соболезнования были приятны. Тем более от человека, который, если верить рассказу Линдфалмара, в своей прежней жизни прекрасно успел узнать, что такое терять своих бойцов. Сочувствие сопряжённое с пониманием — всегда ценнее пустых соболезнований.       Тем временем Джайна встала рядом с гондорцем, проследив за его взглядом.       — Вы многих знали из тех, кто сейчас лежит здесь?       — Не всех лично, — покачал головой Воромирэ. — Но о большинстве слышал, так, или иначе. К примеру, — чуть хмыкнув, мужчина указал золотоволосой на длинное копьё с тёмным, почти чёрным полированным древком и листовидным наконечником, украшенным рунами Нолдор. — Амрод, сын Исилинда. Десятник. Очень быстро, кстати, выбился. Прирождённый лидер, хладнокровный и терпеливый. Настоящий талант — поверь, я знаю, о чём говорю. Его ждало блестящее будущее. Возможно, со временем — мог бы выбиться в нобили нашей страны. Но, к сожалению, во время битвы за Осгилиат один из уруков, уже будучи насаженным на копьё, сумел добраться до горла и вцепиться в него зубами, — лицо воина исказила лёгкая гримаса. Однако мгновение спустя он взял себя в руки. — Да примут его Ушедшие. Однако, — взгляд Маршала, решившего мягко сменить тему, вновь повернулся к притихшей волшебнице. — Я должен сказать спасибо, чародейка. Благодаря бочкам с твоими подарками куда меньше сегодня тех, чьи Фэаронды сегодня лежат здесь. В этом есть твоя заслуга — как и в том, что мы смогли удержать город и не подпустить Врага к переправам через реку.       — Фэа… — в голубых глазах девушки отразилось лёгкое непонимание, так, что Боромир мысленно ударил себя по лбу. Похоже, гостья из другого мира не успела узнать всё об некоторых специфических обычаях Гондора.       — Фэаронд. Камень духа. Видишь? — мужчина указал на мягко светившиеся светом душ павших кристаллы, лежавшие рядом с оружием. — На каждом из них выгравировано имя. Когда воин умирает — мы приносим его меч или другую личную вещь вместе с камнем, чтобы близкие могли проститься с погибшим.       — И семья забирает его себе, на память?       — Нет, — отрицательно покачал головой Боромир, вспоминая объяснения сначала отца, а затем и наставника. Трудно объяснить то, что тебе казалось естественным. — Домой семьи забирают лишь памятную вещь, спустя день после поминок. Камни же отправляются на юг, в Пеларгир. Там их души смогут встать в один строй со своими предками. Стать одними из Ушедших, что хранят Гондор и после своей смерти.       Праудмур слегка нахмурилась, словно прислушиваясь к собственным ощущениям. Будто пытаясь понять, что из сказанного правда, а что вымысел. Или Воромирэ показалось?       — Значит, тот камень, что дали мне во время присяги, — похоже, девушка поняла значение того подарка. Боромир кивнул, подтверждая её догадку.       — Носи, не снимая. Он означает, что ты — одна из нас. Дочь Гондора. В жизни — и в посмертии, если ты того захочешь.       Чародейка отрешённо кивнула. Тонкие пальцы коснулись цепочки на шее, на которой, судя по всему, висел её Фэаронд. Мужчина, кивнув ей, уже собирался уходить, когда та внезапно возобновила разговор.       — Я надеюсь, Маршал, что то, над чем мы с Мэнэлдиль и Ангарином работаем, сможет… сделать так, чтобы как можно меньше Камней Духа отсылали на юг, — Джайна вслед за Боромиром шагнула прочь от Усыпальницы.       — О, леди Праудмур, — военачальник Гондора хмыкнул, галантно подавая девушке руку, на которую та не преминула опереться. Слова её, тем не менее, были приятны. — Я слышал от отца о том бронзовом чудовище, изрыгающем пламя, которое вы пытаетесь создать. Спасибо.       — Не пламя, — поправила золотоволосая. — Скорее — снаряд. Как катапульта, но который будет выбрасываться с куда большей силой с помощью взрыва пороха внутри. А учитывая то, что вы видели, какой взрыв может создать порох… Можете представить себе, с какой силой камень или ядро будет выбрасываться. Полагаю, — голубые глаза ехидно сверкнули, — даже ваш наставник не откажется поставить на свой любимый корабль несколько таких.       Богатое воображение Боромира спешно нарисовало описываемую Джайной картину. Что же… выходило впечатляюще, если эта новая задумка будет хоть вполовину настолько же удачной, как порох.       — Если ваше новое творение окажется настолько хорошо, что заставит меня и Моранора спорить о том, кто первый его получит — клянусь Белой Башней, я угощаю всю компанию вином. Пиво вы вряд ли пьёте…       — Ловлю на слове, Маршал!