Эфина

Ночь была прелестной... прелестной в том смысле, что ее темная сущность не раздражала тех людей, которые жить не могли под куполом бездонного, мертвого и пустого неба. Каждая отдельная стихия сияла порой ярче, чем самый светлый и ясный день. Как можно представить эту ночь? Возможно, кто-то хоть раз смог увидеть эту красоту, и в полной мере насладиться ею; или же кто-то мог просто пропустить её, когда был озабочен иными проблемами. Как раз в эти минуты, король Розаэллии не мог увидеть эту ночь..Как раз в эти минуты, король Розаэллии не мог увидеть эту ночь... Он не мог увидеть той ночи, что так радостно играла красками нашего мира, он не мог даже посмотреть вверх, на звезды, или опустить свои глаза вниз, и посмотреть на отраженный пруд в росинках куста, он не мог пошевелить своими глазами, они застыли на одном месте и не двигались бы долго, очень долго… Он сидел в кресле, которое находилось на большом балконе огромного замка. За спиной этого человека было 30 лет правления и 59 лет жизни, но, несмотря на возраст, стремящийся к двенадцатому юбилею, выглядел король, на первый взгляд, довольно молодо. Не было слишком выделяющихся складок на лице, какие обычно есть у пожилых людей. Лицо было гладким и бледным, словно фарфор. Глаза походили на волчьи, только не бегали шустро и злобно. Замок Розаэллии был истинным достоянием этой страны. Нет ни одной детали, ни одной щели, которая могла бы испортить вид замка. Проводя параллели между величественным замком Габриэллии и не менее величественным замком Розаэллии, можно с уверенностью сказать, что замок Розаэллии имел в своем образе неописуемую любовь к деталям, чего не хватало замку Габриэллии. Каждый мелкий камушек, вошедший в основу самого здания, был исполнен архитектурной неповторимостью; на каждые полметра приходились то вылепленная роза, то серая мозаика крылатого младенца, то маленькая колонна, не поддерживающая никакой основы, то лицо какого-то божества, то морда какого-то животного… Музыка ночного пейзажа была легкомысленной и мягкой. Потрескивающие от ветра листья, издавали звучание заведенной шкатулки. Все это успокаивало и усыпляло. И когда король Розаэллии уже хотел задремать, услышал неприятный, усиливающийся шум. - Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! - Кричал герцог, который бежал к королю, преодолевая ступени, ведущие прямо к балкону (этот спуск служил кратчайшим путем короля). Король обернулся, и по его выражению было видно, что он недоволен этим навязчиво кричащим человеком. - Чего тебе? - раздался практически неслышимый голос короля. - Я... вот... новость принес, – сказал герцог. Это был богато одетый, но отвратительно выглядящий человек: его лицо, худое как у скелета, носило очки, которые смотрелись нелепо и глупо, словно два мутных водяных пузыря. Однако самой противной частью во всем облике этого человека, была то ли желчная, то ли глупая улыбка, которая показывала всему миру не только кривые зубы, но даже десна. - Вам послание, - договорил он. - От кого? - еще тише спросил король. - От меня... а мне, в свою очередь, передали мои слуги, которые сейчас в Габриэллии. - Ну-с… - В общем, Габриэллия, во время молниеносной войны, захватила Кагариэллию и королева, по слухам, лично казнила Джениана. - Герцог Эбберлен был тем человеком, чья речь не могла похвастаться особым красноречием, она была слишком официальна и не выражала практически никаких эмоций, лишь иногда он мог вставить фразу "милый мой", либо "дорогая вы наша", но, скорее, с целью задеть собеседника. Практически всегда он заранее продумывал сложные предложения, чтобы выглядеть солидным и занятым человеком. Деловой стиль языка являлся его отличительной особенностью, однако, в светском обществе такого "скучного" человека недолюбливали, да и он сам не стремился кому-то понравиться. Главной его гордостью являлось то, что он был максимально приближен к королю. Герцог уже договорил свою, в этот раз не очень хорошо подготовленную фразу, и ждал реакции короля. - Молодцы они,- не выражая никаких эмоций произнес король, будто подобные события происходят каждый день и нет повода хоть как-то показывать свое удивление. - Но как же вы так неправильно реагируете? Кагариэллия - по всем территориальным и историческим нормам - должна принадлежать Розаэллии, как её неотъемлемая часть. С какой такой стати она под угрозой завоевания габриэльцами? - Ооой,- протянул король и схватился за голову, не меняя унылого выражения лица. - Кагариэллия уже давно не наша страна. Габрили... Габриэльцы сделали нам одолжение, захватив эти земли. - Как же? - По закону... который мы составили вместе с... Эфиной, четверть этой... земли, если они победят, мы забираем... себе. Условия заключались в том, что Габриэльцы... должны были пройти через наши земли. Это решение было опасно, так как в солдатах Габрейцев я вижу… непредсказуемых, сумасшедших…. Благо, саму королеву я знаю лично... и потому... чтоб мы пропустили их и, даже, предоставили пару сотен солдат, - король зевнул. - был подписан этот указ. Вот. Так что... - Вы уверены, что боевые ресурсы, то есть, определенное число солдат, были потрачены рационально? - перебил Эбберлен. - Хххх... этих солдат, от сил 150 было... К тому же, мне нужно было держать... Габриэльцев под контролем. Так что эти воины служили мне... как дозорные... - Спешу вас огорчить, насчет договора с Эфиной, - начал неожиданно герцог. - сегодня в Габриэллии произошла смена правительства. - Чего? - чуть более энергично спросил король. - Лефан, ваше сиятельство. - герцог вспомнил, что давно не называл своего короля "ваше сиятельство". - это человек, который находится в родственных связях с Эфиной, а, если быть точнее, приходится ей внуком... Его персона заняла престол в этот день. - Черт!.. Этот, извиняюсь за выражение, сопляк, станет нашей проблемой. Хотя… возможно… сколько ему лет? - Королю Лефану на данный момент 25 лет. - Ууууу... мальчик ещё, наивен и беззащитен... подросток всего лишь. Им можно будет…разное можно будет, - успокоился и немного повеселел король. Он еще что-то хотел сказать, но все же решил помолчать. - Это все актуальные новости, которые могли вас заинтересовать, ваша светлость,– сказал герцог и откланялся. - Можешь идти... Аа... еще, позови лекаря. У меня сегодня голова болит... ступай. Эбберлен еще раз откланялся и спустился вниз. Через какое-то время король вошел в замок. Внутреннее строение величественного снаружи здания, было глухим и темным. Свечей здесь не было. Одни лишь картины самолюбиво доказывали существование жизни. Убрав их, можно с легкостью решить для себя, что этим помещением, кроме призрачного духа прошлого, ничто и никто не владеет. Конечно, можно взглянуть на аккуратно расставленные канапе, на малоосвещенную королевскую кровать, на давно неиспользуемые, висящие, как пауки на паутине, канделябры. Как давно жизнь покинула этот замок? И была ли она здесь? Вероятно, когда-то была, но сейчас от нее ничего не осталось. Все почему-то превратилось в мертвый пепел... - Что за мерзкая боль... - Начал говорить сам себе король, садясь в кожаное кресло, – И не надоело этому миру посылать мне такие проклятия? - Он схватился за голову, и после, взглянул в сторону балкона. - Габ-ри-эл-лия... что за отвратительное название… Сегодня новый король – малолетка. Это значит, что он неопытен... И о чем думала Эфина, когда назначала того, у кого еще голосок едва прорезался, королем. Не понимаю... Эб! – Неожиданно крикнул король, подзывая к себе того герцога, который чуть ранее доложил ему о новом правителе Габриэллии. - Эб! - опять повторил он. - Где лекарь? Король уже хотел сам встать с кожаного кресла и найти лекаря, но какая-то неведомая сила держала его неподвижным. Тело государя было настолько расслаблено, что даже сильная головная боль не могла взбодрить его. - Эб! - Уже более устало произнес король. Казалось, что, через какое-то время ленивое тело расплывется и превратится в неподвижную жижу. Вся комната крутилась перед Турпорибусом водоворотом и, казалось, что этот водоворот поглотит его тяжелое и расплывшееся тело. К счастью для него, стоны были услышаны горничной. Она подбежала к своему хозяину, налила в стакан какое-то лекарство и поднесла ему. - Спасибо тебе большое, - Сказал король, выпивая лекарство. Его глаза засверкали живостью. - Вот - старость... все из-за нее. Стоит заметить, что правитель очень любил разговаривать с горничной. Она была единственным человеком во всем королевстве, кому он мог излить свою душу. - Не надо так, господин Турпорибус, - сказала горничная. - Турпорибус... Интересно... зачем мне дали такое сложное имя? Так не хочется его ни произносить, ни слышать... - Так это же ваше родовое имя, как его можно не уважать, с этим именем столько поколений... - Да пусто, пусто...- перебил король.– я не люблю длинные имена... такое ощущение, что мои предки хотели просто помучить меня произношением этого слова. - Да будет вам... - Имя - не имя...бред… надоело все... когда наконец пройдет мой век, и я смогу насладиться покоем, и не буду произносить больше этих имен... - Господин... да у вас еще полжизни впереди, - сказала горничная и забрала стакан, который почти вываливался из рук Турпорибуса. - Ааа... какой там пол, - король махнул рукой, тем самым, сделав единственное движение с той поры, как он выпил лекарство, - я себя в последнее время неважно чувствую... что говорить про последующие годы? - И кому вы отдадите свой престол, если у вас даже сына нет!- с грустью спросила горничная. - Найдется, найдется, - король засыпал и его тело медленно скатывалось к полу. Горничная подложила под его ноги подушку, чтобы они не лежали на твердом полу, и вышла за дверь. Ночь до сей поры еще излучала неведомую до этого момента красоту, но, к сожалению, ее никто так и не увидел…