Арда Зеркальная

— Приветствую Вас, — беловолосая стражница отворила на вид слишком тяжёлую для неё резную дверь и поклонилась. — Чем я могу послужить? — Я хочу видеть твоего господина, — бросила гостья. Стражница сразу же сообщила: — Варден просит немного подождать. Я позову, когда повелитель будет готов вас принять. — Хорошо, — низким, глубоким голосом согласилась пришедшая. Двустворчатая дверь со стуком захлопнулась, оставив валиэ снаружи. Она сощурилась. Скрыться от претящих ей лучей Светильников не было никакой возможности; валар совсем не оставили места для тени — неотъемлемой части мироздания, её magnum opus'a. Даже созданные ей облака и туман не могли сдержать вездесущего зарева. Это казалось Мелько несправедливым: почему олвар и келвар Кементара, воды Ульмо, ветра Манве, свет Вардена и тверди Аулэ имели право на существование, а все её творения айнур пытались уничтожить в зародыше? Потому что они душили другие плоды Музыки? Потому что окрашивали монотонный мир новыми оттенками? Потому что были другими? Сердце Мелько оживлённо колотилось в груди. Она явилась, чтобы увидеть прекрасное любимое существо, побыть подле него. Именно Варден некогда принёс в Эа Свет Илуватара, которого старшая дочь Единого так жаждала. Рядом с ним она чувствовала себя лучше, полноценнее, чем где-либо ещё. Мелько, несмотря на то, что являлась могущественнейшей из Айнур, избрала себе женскую сущность, и ей хотелось прильнуть к груди Вардара, налиться его сиянием, своей пламенной любовью заставлять его гореть ещё ярче. Наконец Эонвэ вернулась и с услужливой улыбкой пригласила гостью внутрь: — Прошу вас, проходите. — Чудесно, — в чёрных, как лелеемая ей ночь, очах Мелько блеснуло радостное нетерпение. Восстающая в Мощи почти летела по коридорам дворца. Кровь в жилах закипала от огня любви. Сейчас она встретится с милым, будет омыта лучами его света, как Альмарен — волнами Ульмо… — Здравствуй, мой… — произнесла она, входя в приёмную, и остолбенела, увидев неприятное зрелище. Король Арды стоял, держа за талию скрестившую беленькие ручки за его шеей младшую сестру Мелько — Веятельницу Манвэ. — А, Мелько? Здравствуй, — звёздный владыка, невозмутимо улыбаясь, развернулся. — Что привело тебя сюда? — Да, так, кое-что по поводу Творения уточнить хотела… — тёмная валиэ растерянно выдала первое, что пришло в голову, не отрываясь глядя на застигнутую врасплох пару. Манве, нахмурившись, повисла на руке Вардена. Даже самый искусный художник не смог бы передать красоту последнего. В его больших и ясных глазах сверкали искры Тайного Огня. Они отбрасывали свет на лик с ровными, правильными, мужественными чертами. Тёмные волосы обрамляли его подобно ночному небу. Ещё больше величия образу придавала фигура. Одежда не скрывала гордый стан, широкие плечи, сильный торс. Голос Вардена сиял и переливался, будто лучи звёзд в кристалле, приятно пробирал своим звучанием насквозь. «Я желаю говорить с тобой наедине», — мысленно сказала любимому Мелько. Манве тоже была прекрасна; она воплощала свою стихию. Серебристые волосы казались окрашенными дуновениями ветра. Такого же цвета очи были чисты и прозрачны, как неискажённый воздух. Все линии личика выглядели тонко, нежно, а тело было лёгким, грациозным. Когда Веятельница разговаривала, можно было подумать, что это ветерок играет на тростниковых флейтах свою непринуждённую музыку. Однако, несмотря на такой воздушный вид, владычица ветров оставалась второй по могуществу среди Аратар. Эру сотворил Сулимо точной копией своей сестры, разве что старшая была выше и с другими цветами волос и глаз. У неё они, как уже упоминалось, были чёрными, как бескрайняя внешняя Пустота. Однако ввиду расхожих жизней внешности близняшек стали разными. Из-за дальних путешествий и тяжёлых трудов на фигуре Мелько ярче прорисовались мышцы, вовсе не видные у Манве. Бледность восстающей в мощи смотрелась не светло, а как-то болезненно, отталкивающе. Под очами тёмной валиэ образовались посинения, едва заметные, но всё же влияющие на общее впечатление от вида. Глубокий взгляд приобрёл тяжесть, черты лица — остроту и даже некоторую грубость. Волосы она закалывала в сложные причёски и украшала тончайшей работы гребнями и заколками. Теперь сёстры-близняшки выглядели полными противоположностями друг друга. «Хорошо», — прозвучал мысленный ответ. Варден поправил прядь волос Манве нежно попросил: — Манвэ, ты не могла бы ненадолго нас оставить? — Конечно, мой родной, — благоговейно отозвалась владычица ветров, и, поцеловав Тинталле в шёку, поспешно ускользнула из зала. — Что всё это значит? — со злобой спросила Мелько. — В смысле? — не понял повелитель звёзд. — С каких это пор Манве зовёт тебя своим родным? — Она так зовёт меня, потому что мы любим друг друга, — сияя гордо, как Ормал, заявил Варден. Негативные эмоции были чужды ему, поэтому вала не подозревал, как больно он ранил старшую дочь Илуватара безобидным, по его мнению, утверждением. — Л-любите? — ужаснулась Мелько, — Друг друга? — Да… С нашей любовью не сравнится ни одна сила Арды… — Мелько расслышала в этих словах намёк. — Мы идеально дополняем друг друга, как звёзды и ветер. Ты не представляешь, как мы счастливы. Манве… — мечтательно произнёс имя милой Варден. — Она так прекрасна, так нежна, я так люб… — Замолчи! — рявкнула восстающая в мощи. Столько ударов за раз не стерпела даже она. Тинталлэ вздрогнул от неожиданности. — Мелько, ты… — Что? Что я? — спрашивала уязвлённая валиэ. — Мелько, я уж не думал, что светлые чувства настолько противны тебе, что ты даже слушать про них не можешь, — и снова Возжигатель совершил ужасающую ошибку. — Ах, противны? — дрожащим от напряжения голосом говорила Мелько. — Ты считаешь, что я неспособна любить? — Ну… — замялся Возжигатель. — Твоя дружба была бесценной для меня, но я всегда считал, что любовь — это не для тебя, что ты никогда её познаешь, поэтому, когда у меня однажды возникло это чувство к тебе, я раз и навсегда подавил его. То ли дело Манвэ… — Хватит! — вскрикнула валиэ. — Никогда не думала, что ты настолько туп. Как ты не понимаешь, что наш Отец наделил любовью всех! Неужели ты не видишь, что я люблю тебя? Понимаешь, люблю! Люблю в тысячи раз сильнее моей «совершенной» сестры! — Мелько… — Тинталле шагнул назад, чуть опешив от такого напора. — Что «Мелько»? Да, я любила тебя, — речь айны имела силу яда. — Но ты променял меня на эту королеву сквозняков! Тут не выдержал Варден: — Не смей оскорблять мою Манвэ, порождение Тьмы! — Ах, значит, я порождение Тьмы? — восстающая в мощи подавила первую вспышку пламени ревности, оставив её бушевать за маской льда. — Ладно. Представим, что я, создание Эру, а, значит, светлое существо, не затаила на тебя обиды. Однако я никогда не видела, чтобы на высоте звёзд дули ветра. Звёзды выше воздуха. Там, вокруг них, Тьма. И, заметь, не будь вокруг небесных светил Ночи, они бы никогда не мерцали во всей своей красе. — Сколько Тьму не освещай, она всё равно останется такой же мерзкой, чужой, источающей одни лишь беды. Зачем нужны звёзды ночью, когда мы создали вечные Светильники? Как я уже сказал, мы с Манве дополняем друг друга. Когда мы вместе, она способна видеть всё, что происходит в Арде, а я способен слышать всё, что звучит между Стенами Ночи. — С тобой мы бы тоже дополняли друг друга, — проскрежетала сквозь зубы старшая дочь Илуватара, сжимая кулаки. — От нашего с Манве союза света и пользы в разы больше, — холодно возразил Варден. — Свет, свет! — воскликнула Мелько, возводя взгляд к потолку. — Глупцы! Ну как вы не понимаете, что без Тьмы его быть не может! Из-за этих ваших Светильников не видно лучших наших детищ! Только ты, похоже, с этим смирился. — Да, Мелько. Я смирился, потому что существую ради Света и не понимаю, почему и ты не можешь стать такой. — Потому что тогда я бы перестала быть той, кем являюсь, той, кем сотворена. — Ты сотворена сильнейшей и ярчайшей из нас. Почему же тебе пришлось так низко пасть? — с сожалением вопрошал Тинталле. — Я? Пала? О нет, — покачала головой айна, — я не пала. Напротив, я поднялась на порядок выше вас и поняла то, что не понимаете вы. Я люблю тебя, — Мелько шагнула к Возжигателю, — и не хочу, чтобы ты уподобился им. Я хочу открыть тебе глаза! Манве тебе этого не даст, — голос валиэ дрогнул. Она смотрела чуть вверх на возлюбленного блестящими от влаги очами. — Не искушай меня, Мелько, — тихо говорил Варден, отходя. — Я ни за что не отступлю от света. Я ни за что не объединюсь с тобой. Слышишь, никогда! — вруг крикнул вала, резко остановившись и оттолкнув приблизившуюся ту, что в будущем будет зваться Чёрным Врагом Мира. Она ахнула и чуть не упала назад. — Уходи отсюда, Мелько. Не являйся больше ко мне. Я не желаю связываться с тобой. Я не желаю, чтобы зло оскверняло нашу любовь. Ты слышишь меня? Убирайся отсюда! Манве, заходи! — Варден… — пролепетала раненая в самое сердце Мелько, протягивая руку к отдалявшемуся Элентару. Сильнейшую из айнур поразила боль, подобной которой не испытывало и не испытает ни одно создание Эру. Кровь её души материализовалась крупными каплями, текущими из глаз. В одной из дверей зала показалась нежная Веятельница и прильнула к Тинталле, не понимая, что происходит. Тогда Мелько собралась, проглотила слёзы, гордо выпрямилась и с вымученно усмехнулась: — Слепцы! Жалкие рабы! Я презираю вас. Затем тёмная валиэ подошла к влюблённой парочке и бросила прямо в лицо королю: — Ты жестоко пожалеешь об этом, Варден. Кинув напоследок полный ненависти взгляд на сестру, Мелько поспешно вышла из приёмной супругов-Владык Арды. — Что с Мелько? — обеспокоенно спросила Манве, глядя на нового мужа. — С ней всё в порядке? Я волнуюсь. — Не переживай, моя дорогая, — Тинталле положил руку на плечо Сулимо. — Она больше не принесёт нам зла, — уверял он, словно только что ничего не произошло. Владычица ветров засомневалась: — Точно? — Точно, — улыбнулся Варден, и влюблённые забылись в поцелуе. Тем временем Мелько с силой распахнула дверь, чуть не прибив при этом бедную Эонве, и вышла наружу. Снова эти проклятые Светильники. Теперь они не просто раздражали её. С этого мига валиэ люто ненавидела их. Ненавидела, как источники света. Мелько стремилась к нему, хотела быть им, как и остальные, но не могла; ибо она была другой и ничего не могла с этим поделать. А если ты не Свет — ты Тьма. Значит, у других нет иного выхода, кроме как обратиться, а ней?.. Лицо восстающей в мощи исказили страшной смесью бурлившие в ней ревность, гнев и боль. — И он ещё может называть себя добром! — рассуждала она, идя, куда глаза глядят. — Разве добро может причинять такую боль, так ранить? Варден зовёт меня Тьмой. Тинталле, неужели ты не видишь, что поглощён чужим сиянием, когда мог бы один блистать в ночи? Ты один был способен озарить мою внутреннюю пустоту. Ты был моим последним светочем. И ты отвергнул меня, лишил последней тростинки, за которую я держалась, чтобы не провалиться во мрак. Но почему я думаю, что присоединение ко Тьме равноценно падению? Что такое Тьма? Тьма — это то, что не Свет. Вы Свет. Я не вы. Кто я — очевидно. Отворачиваетесь от меня? Ну и пусть. Вы глупы. Вы слепы. Я прозрела. Я лучше поняла Добро и Зло. Я хотела, чтобы ты тоже познал Истину, хотела, чтобы мы вместе поднялись выше. Я считала тебя достойным этого! Но ты сам отринул то, что я несла тебе, предпочёл ту, с которой ты только глубже впадёшь в заблуждение. Но я так просто на отступлю… Я докажу тебе, что ты не можешь без меня, как свет не может без тьмы. Я докажу всем, что Светильники — ничто, а их лучи — жалкий прах, скрывающий истинную красоту. Я уничтожу их, стряхну, словно толстый слой пыли с подлинного самоцвета. Я покажу тебе суть мироздания, хочешь ты того или нет. Я обнажу твои звёзды в своей ночи! Ты пожалеешь о том, что так обошёлся со мной, слышишь, Варден? Ты пожалеешь обо всём! Вызов, брошенный миру, разнёсся по Альмарену тяжёлой волной, сотряс твердь, взбаламутил море, пронзил воздух. Сначала те пространства души восстающей в мощи, где некогда теплилась любовь, заполнила боль. Теперь она прошла, и внутри Мелько начала расползаться чёрная ненависть. Вдруг где-то рядом с тёмной валиэ послышался шёпот: — Скорее, бежим! Тёмная владычица вздрогнула. Она увидела, как перед ней на миг появились и тут же исчезли в придорожных кустах две тонкие фигурки. Мелько смогла рассмотреть лишь то, что одна из них была одета в золотой плащ. «Это ещё что такое?» — подумала валиэ и напряжённо взглянула туда, куда спрятались неизвестные. — «А, ясно. Какие-то юные айнур решили подслушать меня». Чуть поразмыслив, Мелько решила выследить маленьких соглядатаев и шагнула в заросли чего-то до ужаса сладко пахнувшего, отмахиваясь от маленьких полосатых крылатых тварей и проклиная Кементара.