***
Это было очередное звёздное утро, подобное всем другим, что странники-квэнди встречали каждый день своего трудного пути через Эндорэ. Две принцессы Тэлери в своём шатре тоже не занимались ничем из ряда вон выходящим. Выполнив весь традиционный утренний церемониал, они принялись за самые заурядные заботы: Ольвэ засела за шитьё нового платья, в котором непременно мечтала ступить на Бессмертные земли, а младшая Эльмо пошла проведать лошадей, в то время как старшая и самая высокая из сестёр, Эльвэ, отправилась в лес по ягоды ещё тогда, когда другие две только сонно разомкнули веки. Шло время. Эльмо вернулась и после небольшого спора обратилась к почти нетронутым пяльцам. Но лишь только сёстры примирились, как снаружи послышался лёгкий топот чьих-то быстрых ног. Ольвэ насторожилась. Только она успела поднять глаза от ткани, как в шатёр, с размаху откинув входную занавесь, влетела расставившая руки Эльвэ, которая сию же секунду запуталась в складках неразлучного с ней серого плаща, поскользнулась и шлёпнулась на пол. Увлёкшаяся вышивкой Эльмо вздрогнула. Ольвэ изумлённо воскликнула: – Эльвэ! Что случилось? Тем временем чумазая тэлерэ, запыхаясь, приподнялась на колени. – Т-там! – она указывала пальцем вперёд, в сторону, противоположную входу, – в лесу! Эльмо и Ольвэ впали в недоумение. – Ты набрала ягод? – последняя только и нашла, что спросить. – Какие ягоды... – выдохнула Эльвэ, пробираясь к своей скамье. – Я видела... – Тише, – Эльмо без особого сожаления швырнула вышивку на пол, подошла к сестре и села рядом с ней, – отдышись и поведай нам, что стряслось. Эльвэ угукнула. Вскоре, немного приведя себя в порядок, она собралась и с загадочным выражением принялась рассказывать: – Дело было так: как и полагалось мне по очереди, я отправилась в лес за ягодами. Ранним утром было ясно, звёздный свет озарял всё вокруг, но на всякий случай я всё же взяла с собой фонарь, ибо погода на севере переменчива. Я помнила о победе Валар и легендарном Свете Древ, однако тогда в воздухе витало что-то ещё... светлое. Именно благодаря этому «чему-то» страх полностью покинул меня; мне было удивительно хорошо, и я запела. Оно было в запахе цветов, в щебете сумеречных птиц, которые, казалось, подпевали мне... – Эльвэ усмехнулась, а затем остановилась. – Но вдруг наступила тишина. Весь лес словно замер в ожидании... Листья зашуршали, но я не ощутила и малейшего дуновения ветра. – Принцесса таинственно улыбнулась: – Насторожившись, я замолчала и застыла вместе с лесом, готовая в случае опасности пуститься наутёк. Сердце в груди забилось чаще... И внезапно я увидела, как мою тень сверху накрыла другая. Она была выше, темнее моей; на голове её отчётливо виднелась корона – то ли из листьев, то ли из птичьих перьев. Я испугалась, однако ноги совершенно меня не слушались: они будто пустили корни, и я не могла сдвинуться с места, и вместе тем я почувствовала, как что-то коснулось моих мыслей – оно было прохладным и невесомым, как шелест дубовой листвы, как древнее лесное заклинание... Тут меня словно обдало холодной водой. Морок спал, тень исчезла, и перед моими глазами вихрем пронеслись картины ужасов прошлого. Я пришла в себя и, моментально осознав положение, бросилась бежать, по дороге случайно уронив всё, что несла. И вот теперь я здесь...***
– Я помню тот день, – проговорила Ольвэ, – слишком хорошо помню. А ты? Помнишь ли, как тем же утром я выходя споткнулась о корзину, полную самых спелых лесных ягод? – Да, припоминаю. А что? – поинтересовалась Эльмо, наклонив голову. – Я сказала, что это сделал Тинвэ. Так вот... – Ольвэ выдержала паузу, – я соврала. В тот день я опросила всех. Никто, кроме Эльвэ, не бывал в лесу тем утром, а если кто-то туда и ходил, то вряд ли бы наткнулся на нашу корзину и наш фонарь. А где бы он обнаружил такое количество настолько спелых, чистых и вкусных ягод, тем более непонятно. – Вот как... – Эльмо потупила взор и с горечью обронила: – Но мы так и не нашли Эльвэ. – Не нашли, – с лёгким сожалеющим кивком повторила Ольвэ. – Но не могли же мы ждать её вечно. Тэлери должны идти вперёд. – Я понимаю... Однако мы с ней даже не попрощались... – Ты – нет, – по губам Ольвэ скользнула лёгкая улыбка. Эльмо недоуменно приоткрыла рот.***
Той ночью сон всё никак не мог добраться до Эльвэ. Временная постель, деревяннаяя скамья, застланная тёплыми шкурами, всегда казавшаяся ей самым уютным уголком в мире, теперь уподобилась ежу. Принцесса всё ворочалась и ворочалась, и никак не могла наконец устроиться и уснуть. Чего она только не делала: когда её знобило, зарывалась поглубже в объятия пушистых покрывал, почувствовав жар, напротив, выбиралась из них. Потом шкуры начинали казаться ей то слишком жесткими, то до невыносимого мягкими, а золотая середина всё никак не находилась. Эльвэ будто чего-то не хватало... Чего-то совсем маленького, но безмерно значимого. Раздосадованная тэлерэ вскочила и резким движением подкинула сухих ветвей в костёр. Огонь сразу ожил и благодарно затрещал, а принцесса, закрыв глаза, вновь легла на спину и попыталась расслабиться, надеясь, что тепло огня ей в этом поможет. Эльвэ мигом распахнула глаза. Приподнявшись на локтях, она тревожно посмотрела по сторонам. Где-то совсем неподалёку запел соловей. Она невольно удивилась: как волшебно звучал его голос! Звонкие трели, в которые он, казалось, вкладывал всю свою нежную душу, были подобны яркой вспышке на фоне чёрной ночной тишины. Прислушавшись, Эльвэ поняла, что сегодня ей уснуть не суждено. Тихо, как тень, она поднялась и накинула на плечи свой любимый серый плащ. За многие годы он стал едва ли не новой частью её тела: ни в какой кольчуге, ни в каких доспехах Эльвэ не чувствовала себя так надёжно защищённой, как в нём, и никакие меха не могли согреть её так же хорошо. Выбравшись из шатра, эльфийка присела на прохладную росистую траву, подстелив под себя лишь полы серого плаща. Соловей всё заливался и заливался. Его песнь находила благодарный отклик в душе Эльвэ; можно было подумать, он пел специально для неё. Ведь в его пении слышалась та же неизъяснимая тоска, то же горькое томление, что той ночью одолевало и Эльвэ. – Как прекрасно заливается нынче тинувиэль, – еле слышно произнесла незаметно пристроившаяся рядом Ольвэ. – Да... – шепнула в ответ Эльвэ. – Как думаешь, о чём он поёт? – Наверное, о любви, – не задумываясь, бросила Ольвэ. – О чём же ещё можно петь так вдохновенно и отчаянно, с такой печалью и истомой, как не о ней? А тебе как кажется? Рваные чёрные облака бегали по небу, как призрачные мышата. Сёстры ощутили прикосновение прохладного ветерка. Вдвоём они укрылись одним серым плащом. – Он поёт по моей душе, – Эльвэ сжала пальцы, подмяв под ними пучок травы. – Я знаю, его трели – это эхо моего сердца, но что они значат – не понимаю... сколько ни мучаюсь, не могу разгадать их смысл, и с каждой ночью они делаются всё грустнее и грустнее, и мне всё тяжелее и тяжелее слушать их, думая, когда же это кончится! Эльвэ беспомощно спрятала голову в колени. – У меня почти не было сна уже полмесяца, – пробурчала она. – Полмесяца! Ольвэ приобняла её за плечи. – Будь покойна, сестрица. Подумай о нашем будущем: пройдёт совсем не много времени, и мы уже будем в Благословенном краю, под могучим крылом великих Валар. Там придет конец странствиям, и мы обретём дом и долгожданный покой. Нам не придётся бояться каждого подозрительного шороха, ибо леса там зелены и дремучи, но нет в них теней, и нам не понадобится носить свет в фонарях, ведь Великие Древа сияют и ночью, и днём. Эльвэ подняла голову. – Ты боишься темноты? – как бы невзначай полюбопытствовала она, выделив голосом последнее слово. – Иногда, – чистосердечно созналась Ольвэ. – Но, согласись, после всего нами пережитого трудно полностью перебороть этот страх. Почему ты спрашиваешь? Эльвэ молчала, и Ольвэ не стала ей докучать. Однако вскоре она заговорила снова: – Я знаю, что уже надоела тебе с подобными расспросами, но всё-таки... пожалуйста, расскажи мне ещё раз про Древа! Эльвэ негрмко засмеялась. – Нет, что ты. Древа настолько великолепны, что я могу описывать их денно и нощно. Они величественны и могучи, но при этом стать их тонка и полна грации. Наливные плоды Лаурелин лучатся ярким золотом, а цветы Тельпериона дают мягкое серебристое сияние. Но дважды в день наступает Час Смешения, когда оба Древа светят одновременно, и это самое благословенное время суток... Древа прекрасны, – вздохнула Эльвэ, – и очень скоро ты их увидишь. – Чуть погодя она добавила: – Ибо каждый из нас когда-нибудь отыщет свой милый дар, хочет он того, или нет. Запомни это, сестрица. Улыбнувшись, Эльвэ обняла Ольвэ, положившую голову на её плечо. Так они и просидели ещё некоторое время, в молчании внимая трелям соловья-тинувиэля.***
Эльмо недоуменно приоткрыла рот: – То есть... постой... ты знала? И ничего мне не сказала? – Я не успела, – призналась Ольвэ, приопустив веки. – Однако тогда я была слишком усталой, чтобы осознать подлинный смысл слов Эльвэ, а наутро её уже не было... Но не стоит предаваться печали, – ободряюще улыбнувшись, она положила руку на плечо сестры, – то, что ты не попрощалась с Эльвэ – добрый знак. Значит, скоро вы встретитесь снова. – Хотелось бы верить, что это так. Как думаешь, она... – Ты имеешь в виду, забрали ли её тени? – Ольвэ покачала головой, – не знаю. Никогда нельзя быть полностью уверенным в чём-либо. Мы лишь располагаем фактом: Эльвэ больше нет с нами. Что с ней, жива она или мертва, здорова ли, мы узнаем, только если она сама этого пожелает. В случае, если её дух покинул тело, я смогу увидеть её в Амане... Но – не знаю, почему – сердце подсказывает мне, что услышать что-либо о судьбе нашей сестры предстоит именно тебе.***
Улыбнувшись, Эльвэ обняла сестру, положившую голову на её плечо. Так они и просидели ещё некоторое время, в молчании внимая песне соловья-тинувиэля. Затем Ольвэ зевнула. – Доброй ночи, Синголло. – Прощай... Сёстры поцеловались, и Ольвэ скрылась в темноте. Тинувиэль продолжал петь ещё некоторое время. Но вскоре он издал два полных сладостной неги перелива и умолк. В этот миг Эльвэ словно очнулась ото сна. Её осенило: внезапно она поняла, что делать. Ноги сами несли её к лесу. Она не надела обуви; поначалу ступать по мокрой колючей траве было непривычно, но вскоре принцесса привыкла и перестала замечать это неудобство. Фонарь она тоже не взяла, однако возвращаться за ним не стала: что-то ей подсказывало, что он ей не понадобится. Волновалась ли Эльвэ? Боялась ли? Однозначно. Куда она шла? Тэлерэ в сером плаще не знала, как не знала она и того, зачем в столь поздний час ей вдруг захотелось идти... нет, бежать в тёмный, таящий тысячи загадок и тайн лес. Эльвэ понимала только то, что если она не пойдёт, не поддастся этому неведомому зову, то больше не сможет жить под звёздами Тинталлэ. Ей казалось, что душа её раскалывается; в ней зияла пустота, и с каждой секундой промедления она разверзалась всё больше и больше. В эту секунду Эльвэ осознала, что всё до невозможного просто: это долгое время она всего лишь искала то, что заполнило бы эту пропасть. И оно было там. Оно звало и ждало её. Осторожными и неслышными, но скорыми шагами Эльвэ, пробираясь между ветвями. Вдруг она споткнулась и упала лицом вниз. Медленно поднявшись на колени, принцесса вздрогнула. Наступила тишина. Ночные птицы смолкли, и только резкие порывы ветра беспокойно выли где-то у вершин деревьев. Приятное наваждение исчезло, как изысканный песчаный дворец, смытый бесстрастной морской волной. Ветви зловеще трещали, и всё вокруг окутала тьма. Тучи закрыли небо над головой Эльвэ. Она поняла, что никогда раньше не была в этой части леса. Она быстро осмотрелась. Увиденное невольно пробудило целую череду леденящих кровь воспоминаний... Эльвэ захотелось позвать на помощь, однако она вовремя вспомнила, что сейчас делать этого нельзя ни в коем случае; однажды она уже поплатилась за эту ошибку слишком дорого. Ветер наверху усиливался. В тот раз всё было точно так же: чёрные провалы между устрашающими силуэтами деревьев, вой холодного ветра, скрежет ветвей... Тогда их было пятеро, но лишь ей довелось вернуться и рассказать родным о том, что случилось в лесу... «Чары, – догадалась Эльвэ. – Теперь Тень стала коварнее». Её взволновало не столько собственное спасение, сколько то, что, если её поймают, другие квэнди не смогут узнать, что Тьма вернулась в Лес, и опасность её возросла. Эльвэ решила, что найти дорогу нужно во что бы то ни стало. Хотя бы попытаться... И тэлерэ предпочла положиться на волю случая. Стараясь изгнать дурные мысли и не оглядываться, стала осторожно, не торопясь пробираться в случайном направлении. Но было ли оно случайным?.. Старания Эльвэ оказались не напрасными: вскоре ей почудилось, что вокруг стало светлее. Действительно: прямо перед ней прокружилась пара светляков. Наверху ухнул филин. Здесь есть жизнь – это чудесно: значит, тьма далеко... Но что это было, как не она? Впереди что-то зашелестело. Движимая любопытством, Эльвэ шагнула в заросли. Её взору открылась небольшая, но очень уютная опушка, усыпанная закрывшимися цветами и шляпками грибов. С интересом рассматривая эти прелестные виды, принцесса медленно шагала вперёд. Она уже почти достигла противоположного края поляны, как вдруг причудливые очертания изумрудной листвы озарил свет. Росинки на траве заблестели, как маленькие алмазы... Спящие цветы, казалось, были потревожены, и некоторые из них с любопытством приоткрыли сонные бутоны. И тишина. Ничем не нарушаемая святая тишина... Сияние исходило из-за спины. Маняще, так и приглашая обернуться. И это не был свет от факела или фонаря. Не походил он и не на искусственно-голубоватый отсвет молнии. Его чистые, сверкающие лучи не имели никакого сравнения с любым привычным квэнди видом пламени. Единственным, что он смутно напомнил Эльвэ, был свет Лаурелин и Тельпериона в Час Смешения. Но как могли Великие Древа очутиться в Средиземье? «Неужто я сплю? – думала Эльвэ. – Что это – морок тёмных чар или и в самом деле светлое видение? Я знаю, что, если оглянусь, дороги назад уже не будет. Однако я больше не могу так стоять... Оглянуться мне или нет?» Эльвэ начала мысленно вчитываться во все прожитые страницы своей жизни, цепко хватаясь за каждую из них, как иные в последний раз глотают воздух перед тем, как надолго скрыться под водой. «Это судьба. Что бы ни ждало меня там, его не избежать. Рано или поздно это случится – хочу я того или нет. Вверяю жизнь свою...» Пресытившись воспоминаниями, Эльвэ решила более не медлить: плотно сжав кулаки, она сделала глубокий вдох и обернулась.***
Ольвэ и Эльмо пристально смотрели друг на друга. Беседа всё продолжалась, однако одно за другим слова всё отходили на второй план, постепенно перетекая в красноречие молчания и взглядов. Глаза их были полны скрытой нежности. Тэлери знали, что видят друг друга в последний раз, и старались запечатлеть, сохранить в памяти все черты наружности друг друга – ведь через годы любая незначительнейшая деталь милого сердцу образа становится дороже самых желанных сокровищ мира, – и в то же время они устремлялись куда-то вдаль, словно две сестры-тэлери пытались углядеть нечто, лучившееся за гранью пространства. Тем временем в сумрачном воздухе воцарилась тишина. Лишь шипел под утёсом кипящий белый прибой, да заливался вдали одинокий соловей. Покачивались во тьме фонари. Прошла минута, две, десять... Ольвэ задумчиво отвела взгляд, посмотрев сначала на величаво вздымавшуюся и опадавшую блестящую темень волн, а затем на беспросветно-чёрную стену, шелестевшую вдалеке. – ...Ибо каждый из нас однажды отыщет свой милый дар, хочет он того или нет. Запомни это, сестрица.