Арда Зеркальная

– В этом году я смог вывести ещё две сотни новых видов растений, полтораста – птиц, триста – насекомых... О Эру, скажи мне, где, когда и как я умудрилась так согрешить? Сколько моей несчастной голове ещё терпеть этот бред бешеного ламантина?.. Нет, серьёзно: этот розовый цветочник когда-нибудь заткнётся? Даже пение его безмозглых пернатых шаров так не заело, как его собственное трещащие. Или мне стоит быть снисходительнее? Ну, мало ли, не повезло парню: когда его создавали, мозги закончились, и пришлось ему голову мимозой набивать. – ...Но попытка создания гигантских красных ос окончилась провалом... По кругу прокатился смешок. Провалом – это мягко говоря. Я тоже невольно улыбнулась, вспомнив его опухшую красную рожу. Наверное, мои рыбёшки обзавидовались бы, увидев ужаленного собственным творением Мелиана. Даже Эонвэ, герольд Вардара и Манвэ, не сдержалась и, прикрыв рот рукой, хихикнула, за что получила «незаметный» толчок локтём от главенствующего над всеми нами Ильмара. Тот пристукнул своей длинной палкой и попросил тишины. Да, права была Лунгортиль. Совет Майар – балаган, фарс, бессмысленная пародия на Совет Валар, которую придумали от нечего делать. Вот только почему ей можно игнорировать это посмешище и оставаться у себя, а мне обязательно надо позориться в этом цирке, спасаясь тихим надуванием водных шариков? Несправедливо!.. Всё. Мне это надоело. Постоянно лавировать, воевать на двух фронтах, бесстыдно лицедействовать и врать на одном из них... Что, что меня держит? Ну почему, почему я не могу просто встать, попрощаться и уйти? Я ведь многократно пыталась это сделать. Уже собирала вещи в узел, даже открывала рот, чтобы толкать за год подготовленную и до блеска отполированную речь... И отчего у меня до сих пор не выходило ничего? А оттого, что об него все мои слова разбивались, как буруны о скалы; рассеивались на мириады капель, а затем тонули в его волшебном обаянии, в его чистых как горный ключ глазах, в роскошных волнистых волосах, напоминающих прекрасные водоросли... Стоит мне только собраться с духом, призвать всю волю к языку – и его до боли наивное «Что-то случилось, родная?» пробирает меня насквозь своей искренностью, заставляет заныть все тёмные пятна моей осквернённой тьмой души, и я больше не могу поделать ничего, кроме как упасть в его объятия и сквозь горячие слёзы солонее моря прошептать: – Я люблю тебя, Уинен... «Что-о? Оссэ – плачет? Да скорее Светильники на землю попадают, чем эта ледышка прослезится!» – Так подумают все остальные. Да, я скупа на слёзы и никогда не позволяю им показаться перед другими айнур. Но Уинен не просто майа. Он один может проникать далеко за поверхность моей души, один знает, что сокрыто за бушующим гневом, и потому один может его смирить. Нет, я определённо не способна жить без Уинена... и при этом никак не могу дольше существовать под Светильниками. О Эру, как эти булыжники мне опостылели! Просто сил нет. Вечная боль в глазах и голове, непрекращающееся чувство, что ты под чем-то надзором... Бесит! Бесит, бесит, бесит, БЕСИТ!!! А эти идиоты ещё и возмущаются, почему я такая вспыльчивая! Будь они все прокляты, тьма их пожри к балрогам на рога!!! Внутри меня неистовствует ураган, а снаружи установился абсолютный штиль. Душа орёт дурным голосом проклятия всему миру, а губы будто оцепенели. Эх, знало бы это дурачьё, чего мне стоит не взорваться и не снести всё это к валараукар, а потом не ретироваться к ним же!.. Вообще, время от времени к валиэ Мелько перебегают всякие мелкие недомайар: подхватывают где-нибудь чёрную заразу, сами того не замечая. Потом живут себе дальше, а маленькая частичка тьмы тем временем делает своё дело. В итоге в лучшем случае через пару часов (а если дух слабый – и того меньше) бедняжка бьётся в судорогах под страшными лучами двух вездесущих ревизоров. Первоначально я не удостаивала всё это вниманием: ну, подумаешь, подпортилась пара айнур, это даже не может быть больно… И судьба меня за это наказала. Кто бы мог представить, кто бы мог подумать, что однажды я, одна из двух глав свиты валиэ Ульмо, в один прекрасный день вот так вот по-нелепому попадусь? О, я никогда не забуду, как пять битых часов беспомощно валялась, распластанная на раскалённом песке... Тогда-то я поняла, что чувствует рыба, выброшенная на берег! Горящими глазами глядела в треклятое небо. Два белых шара словно били по моему пульсировавшему от боли сознанию. Океан был совсем рядом – прибой нещадно царапал слух, – но я даже моргнуть не могла, а о попытке встать и речи быть не могло. Наверное, я так бы и засохла там, если б на меня чудом не наткнулась Лунгортиль. Она накрыла меня каким-то спасительным серым пологом, на руках притащила, издыхающую, в пресловутую Область Мелько. Я не боялась и не сопротивлялась. Я слишком сильно измучилась. Для страха просто не осталось сил; мне было настолько всё равно, что, неси она меня за Врата Ночи, я бы даже не пикнула. В Сумеречном Краю я прилегла у ручья, напилась и освежилась, дивясь здешней необычной природе. Лунгортиль говорила со мной, отвечала на бесконечные расспросы. Наконец она объявила, что её госпожа ждёт. И вот, придушив страх в зародыше, я предстала перед Мелько. В один миг меня как громом поразило. До тех пор я никогда не могла представить, насколько тёмная валиэ великолепна в своём чарующем сумраке. Прежде мне всегда твердили, будто она страшная и... искажённая. В течение нашей беседы я с каждым словом всё сильнее ужасалась от того, насколько правдоподобной была ложь Четырнадцати. Да если б они только видели, как ласкова была Мелько!.. Даже родимая Ульмо уже давно не обращалась со мной так хорошо. Но тогда сам собой напрашивался вопрос: где нам ещё сказали неправду? Почему со мной и другими попадавшими к ней майар случались такие приступы? Чтобы узнать всё это, я решилась остаться с Мелько. Как тогда выяснилось, я прозрела: познала свет и тьму, или что-то вроде того. Звучит, конечно, пафосно. Но недаром говорят: меньше знаешь – крепче спишь. Не будь того особого магического воздействия Уинена, круги под моими глазами были бы синее самой глубокой океанской впадины, где обретается Ульмо в компании нелепых бурых рыб с неуклюжими зубами и фонарями на удочках. Но один только взгляд на звёзды того стоил. Эру, как они прекрасны!.. И как ужасны Светильники, скрывающие их! В общем, с тех пор я и веду двойную жизнь. Это продолжается уже, кажется, пятьдесят второй год. Да, мало, но тем не менее значительно. За это время многое переменилось. Лунгортиль сделалась моей лучшей подругой, с остальными майар Мелько мне стало держаться легче, чем с собственной роднёй. Эх, если б только не любимый владыка морей... Как жаль, что тебя здесь нет, мой бесценный Уинен... – Эй, Оссэ, ты спишь? – Развалившийся на стуле Арион небрежно пихнул меня. – Нет, – огрызнулась я. Но этот нахал не отстал: – Ну, Ос, что так резко? – Он нагло состроил глазки. В ответ я лишь злобно прошипела: – Сгинь! – Ладно. – Арион прыснул и снова вальяжно развалился на стуле. Как же этот петух с самомнением Светильника меня бесит! Нет, правда, такое ощущение, что, если бы один из этих каменюг вдруг исчез, Арион так бы и засиял на его старом месте. Иной раз, когда он борзеет, так и тянет обдать его пламенную красу ледяной водой... Однако, в самом деле, я отвлекалась. Так, что там происходит?.. Пока я витала у Мелько на куличиках, Мелиан, наконец, закончил болтать, и отчитываться начала его золочёная невестушка. Её речь, пожалуй, позанимательнее; ибо предназначение Майрен – дело действительно стоящее, сложное и полезное. Не то, что эти мелиановские цветочки да бабочки. Вряд ли они продвинутся сильно дальше, а вот кузнечное ремесло может развиться так, что при одной мысли дух захватывает. Собственно, и сама Майрен – личность толковая; поинтереснее своего жениха. Единственное, что в ней настораживает, так это стремление к абсолютному порядку, которое переходит все возможные границы. Такое ощущение, что за него она самому Вардару глотку бы перегрызла. Приходилось и мне высушивать её возмущения по поводу ассиметричности природы, и моей родной стихии в том числе. Только подумать: она назвала море уродливым только из-за отсутствия в нём логики! Дура. Как она не понимает, что тем-то оно и прекрасно, что мощь и очарование моря не в идеальной симметрии, а в её отсутствии. Нет отчего непредсказуемее воды: никогда не знаешь, какой она окажется в следующий миг. Море спонтанно, его волнения и перепады непостижимы. Их надо не осмысливать, а чувствовать, не подгонять под рамки, а восхищаться безмерной волей и полной независимостью... Да, если бы Уинен и Мелиан тогда не подоспели вовремя, то либо я бы затопила Железную Леди в кипятке, либо она зарубила бы меня. Зачастую, однако, мы с ней неплохо ладим. Хотя, чего греха таить, общаясь с ней, я иногда чувствую себя как на морских ежах. – ...За прошедший год из майар валиэ Ауле к Мелько открыто перешло шестеро… – Пятеро, – украдкой поправил Мелиан. – Да, прошу прощения, я ошиблась, – неловко извинилась Майрен и продолжила докладывать: – За прошедший год пятеро майар Ауле ушли к валиэ Мелько. Я невольно усмехнулась. Неужели Симметрия-во-Плоти оговорилась? Это ещё раз доказывает, что идеала достигнуть не сможет даже Её Великолепие. Думает, я не вижу досаду на её совершенном лице? Думает, не слышу, как дрогнул её металлический голос? Ну-ну, пускай мечтает. Нет, эта жажда порядка точно не доведёт Майрен до добра. Но, ради всего святого, только бы она не примкнула к Мелько! Если Артано Аулендис постигнет тьму и станет использовать новые возможности для достижения своей нездоровой цели, то даже предположить страшно, какие страшные бедствия могут настигнуть нас всех. Остаётся только одно: дружно молиться Илуватару, чтобы она никогда не прозрела. Кажется, Майрен завершила свой рапорт. К счастью, её выступление было последним. Теперь – подведение итогов... О Эру, поскорее бы это позорище закончилось. А то представьте, что будет, если синеволосая, синеглазая, с кожей, отливающей синевой, майа покраснеет! – Совет окончен, – наконец объявляет Ильмар, – всем спасибо. Я еле держусь, чтобы не завопить вслух. Ура! Свершилось! Никого не дожидаясь, я со стремительностью горного ручья ринулась в Область Мелько. Наконец-то, я смогу перевести дух! Вот я и на месте. Врата Пламенного Края... Я радостно окликаю вышедшую навстречу Лунгортиль. Её вид, как обычно, вселяет бодрость: озорные огоньки в глазах, волосы, то ли действительно горящие, то ли просто очень ярко-рыжие, и, конечно же, задорная улыбка. Одним словом – огонь. В этот раз предводительница валараукар даже рожки надеть решила. Что ж, они ей идут. – Эй, привет, – весело здоровается она и усмехается. – Ну, как прошло представление? Я с улыбкой качаю головой. – Даже не спрашивай. Давай не будем о плохом. – А давай. Слушай, – интригующе начала она, понизив голос, – у меня для тебя просто шикарные новости! Ты не представляешь... – Что? Что? Говори! – В наших рядах пополнение. – Последнее слово валарауко произнесла по слогам. – Да ладно? Видимо, кто-то важный, раз ты говоришь об этом так увлечённо. – О да, – загадочно кивает Лунгортиль. – Ты не представляешь!.. – Кто? Не мучь меня, скажи! – Лучше один раз увидеть... Идём! Там и тут полыхает Пламенный край, и я, шагая по нему, сгораю от любопытства. Кто же это? Судя по всему, кто-то весьма высокопоставленный... Эонвэ? Нет, в жизни не поверю. Слишком светлая, слишком сильная. Олорис? Ну, может быть... Тилиэн? Почему-то мне кажется, что нет. Арион? Нет. Точно не он. Мелиан? Цветочник на службе у Мелько?.. Не смешите. Майрен? Эру упаси, только бы не она! О боги... А если это Уинен? Да! Я хочу верить, что это он. При этой мысли я сразу ощутила себя лёгкой, словно радужные пенные брызги у побережья в солнечный день... Сердце выскакивает из груди. О Эру! Уинен прозрел! Нет для меня большего счастья! Подумать только... я смогу падать в его объятия, не ёжась от лучей Светильников!.. Сбудется, сбудется моя хрустальная мечта – побыть с родным в сумерках, под серебристым сиянием звёзд... О Мелько, спасибо тебе за это!.. Ах, Уинен, мой милый, милый, Уинен!.. Звёздный свет моей заблудшей души! Я не могу поверить... скоро мы будем счастливы! Только представь... Темно. Мы лежим на влажной траве. Я кладу голову на твоё плечо. Ты обнимаешь меня... Звёзды отражаются в наших глазах, их лучи наполняют благостью наши сияющие переплетения наших душ... О, жаждешь ли ты этого так же, как я, моя любовь, моя жизнь, моя вечность?.. Вот мы подошли, наконец, к главной площади края, где о чём-то трещали штук восемь валараукар. Из-за них мне совсем не было видно, кого они там окружили. А-а... подбираются к моему Уинену, гадины. Ничего, я им устрою настоящую ледяную страсть! И вот, когда я уже была готова показать обнаглевшим демонессам всю силу ревности морских владык, валараукар расступились, и сердце моё ушло... нет, упало в пятки. И не просто упало, а к тому же больно ударилось об них. Все пламенные дамочки смолкли. Наступила тишина. Побелев, я кое-как выдавила из себя лепет: – М-ма-ма... Майрен? Аулендис обернулась. Она сверкнула своими кошачьими глазами и невозмутимо ухмыльнулась. – О, привет, Оссэ. Не ожидала? Душа раскалывалась на части. Из трещин между осколками вырывался яркий голубоватый свет, слишком долго томившийся внутри. Похоже, мне никогда не будет счастья...