Пацанский суд

      Семки весело щёлкались, шелуха летела в разные стороны, и ничего на районе не предвещало беды.       — Не, ну это внатуре лажа какая-то! — ровный парень по имени Майлс Эджвортов, по прозвищу Башка, подскочил с кортов и в негодовании бросил пачку на землю.       — Братишка, ты чё? — Феникс Райтин, он же Ржавый, подхватил пачку налету.       — Хватит с меня этого фуфла. Очкозавру вчера во дворе нос сломали, прямо у мента под окнами, а тот даже жопу не поднял!       — Но, Башка, это же мы его избили…       — Вот из-за таких терпил, как ты, у нас и бардак в стране. Надо чёта делать!       Ржавый задумчиво почесал затылок и уже собирался что-то возразить, как вдруг из подъезда с угарелым криком выбежала Франциска вон Карма, которую подружки по-простому звали Шакира.       — Мама-а-а!       Башка сразу же узнал голос своей благоверной и метнулся к ней на помощь. Она держалась за голову и еле стояла на ногах, будто вот-вот свалится без чувств.       — Шакира, это чё, кровь?       — Да это... Без рук, ё-маё! — она отмахнулась от Башки, который хотел осмотреть её окровавленный лоб.       Придя в себя и отлепив от раны волосы, Шакира попыталась описать нападавшего, но по итогу выяснилось, что после удара она ничего не помнит: «Всё было, типа, как в тумане».       К ним присоединился Ржавый и гыгкнул.       — Да она походу по пьяни об стенку долбанулась, гы-ы.       — Слыш, дичь не втирай! — Башку распирало от возмущения. — Это по-любому Очкозавр подставу замутил, чтобы отомстить!       — Ты чё, сам головой ударился? Он же ботан!       Но Башка его уже не слушал и пошёл звонить в скорую помощь. Правда, оказалось, что на телефоне Очкозавра не осталось денег, так что пришлось отжать мобилу у другого лоха.       Это проишествие потрясло весь район, и слухи о нём поползли даже по соседним. Разумеется, дать профилактического леща борзому пацанчику — обычное дело для Химок, но наехать на чужую тёлку не у каждого рука поднимется. Башка поклялся достать обидчика любой ценой, ведь не зря же он, в конце концов, получал юридическое образование. Да, жизнь завела знаменитого прокурора Майлса Эджвортова не в лучшие места, но кому какая разница, если рядом с всегда оставался его лучший друг?       Однако адвокат Феникс не предавал старых привычек, и даже сейчас, став таким же прожжённым гопником, вдруг решил вступиться за Очкозавра. Ведь не по понятиям это — корешей ментам сдавать, да ещё и по беспределу.       Итак, Ржавый не терял времени зря. Он знал, что Башка совсем не глуп, и вцепится в дело мёртвой хваткой, но в своем рвении он легко может сойти с верного пути. Отвественность за поиск истины лежала на плечах одного Ржавого, и пусть он не святой, ему тоже людское было не чуждо.       — Эх ты, Башка, позабыл уже, с кем двигались вместе… — вздыхал он, изучая место преступления. Это была лестничная клетка на втором этаже, по обыкновению обоссанная и закиданная окурками. Но помимо прочего здесь ещё и лежали осколки битого стекла.       Просто так бутылки не колотят — значит, была драка. Ржавый обрадовался первой зацепке, но ни тут-то было: позади него возник тот самый ментяра, что жил по соседству.       — Чем это вы тут занимаетесь, молодой человек? Я вас давно на исправительных работах не видел.       — Идите на… В смысле, драсте, товарищ Дубинин. Расследование веду, чё ещё-то.       — Вы, навереное, по поводу Франциски переживаете? А вы не переживайте, подозреваемый уже арестован.       — В смысле арестован? Ботаник что ли?       — Рон Делайтов, да, — мент взглянул исподлобья и цокнул языком. — Над делом работает прокуратура.       — А кто прокурор-то?       — Вы с ним хорошо знакомы. Эджвортов.       — Тьфу ты…       Ржавый обескураженно пнул зелёное бутылочное донышко. Разумеется, Башка уже собрал все улики в крысу, чтобы опрокинуть суд через колено. Не по-пацански.       — Тогда приставьте меня адвокатом к Очкозавру. Не позволю я Башке вершить беспредел.       Мент до слёз расхохотался и ушёл, что-то бубня про «гопников-юристов» и «самое конченное дело на свете».       Когда бюрократия наконец сумела поднять своё неповоротливое тело, настал роковой день суда. Хоть Башка и был на шаг впереди, Ржавый не унывал, ведь верил в невиновность своего клиента. Тот уже находился в зале ожидания, переминаясь с ноги на ногу.       — Н-не бил я никого. Не бил…       — Остынь, братуха! — Ржавый с такой силой хлопнул Очкозавра по спине, что едва не переломил пополам.       — Меня засудят… Мой адвокат — бандит… Всё пропало!       — Ты щас кого бандитом назвал, лохопедус? А ну-ка не борзей, а то судиться будем уже по другому преступлению, — тут он вспомнил про профессиональную этику. — Короче, нормально всё будет, даю слово пацана.       Очкозавр покорно кивнул и даже заулыбался — хотя, может, ему всё-таки пережало пару нервов.       Судья объявил начало заседания и предложил стороне обвинения озвучить свой тезис.       — Ваша честь. Подсудимый Очкозавр, он же ботан, он же Лохозавр, он же интеллегент, он же пешеходик, он же Рон Делайтов обвиняется по статье сто шестнадцатой с причинением тяжких телесных.       — Протестую! — воскликнул Ржавый. — Мы его ещё иногда Фуфлом называем, гы-ы.       Судья застучал молоточком.       — Порядок в зале суда! Возражение отклоняется. Господи… — он промокнул лоб салфеткой, — это будет тяжёлый день.       Башка деловито поправил вновь приобритённое жабо и поклонился.       — Благодарю, Ваша честь. Короче, обвинение приглашает пострадавшую сторону к кафедре.       В центр зала вышла сама Шакира. Несмотря на перевязанную голову, своей неподражаемоей элегантностью она поразила всех присутствующих, но первое впечатление оказалось обманчиво.       — Это чё происходит?! Это чё тут происходит?! — вдруг она стала размахивать плетью, так и норовя попасть в чью-нибудь мошонку. — Это что б меня-то ботаник защемил?!       Ржавый старался не давать слабину.       — Франци… В смысле, мадмуазель Шакира, расскажите суду о нападении.       — Да чё тут рассказывать-то, ё-маё… Мы с подружкой нормально в падике сидели, никого не трогали, и тут на те!       Вмешался Башка.       — Хе-хе, тебе разбили лобешник?       — Да вообще, вот прям посреди бела дня. Больше я ничё не видела.       Тут Ржавый понял, что не зря сходил на место преступления, и вскинул указательный палец.       — Протестую! На лестнице были осколки стекла. Мамзель, вы зубы-то не заговаривайте, говорите по-чесноку. Вы походу с кем-то рамсили.       — Да по-чесноку говорю! Не было там никого!       Башка самодовольно скрестил руки на груди.       — Не так быстро, Ржавенький. Всё она гладко стелит. Мы нашли окровавленные осколки и забрали на анализ. Установлено, что её отмудохали бутылкой.       Пристав вынес пакет с разбитым стеклом, на котором пестрили кровавые разводы. Но Ржавый сходу понял, что что-то не так, ведь осколки, которые он видел в подъезде были зелёными, а эти — коричневые.       «Это чё получается, они "Хайнекен" на "Жигулёвское" поменяли?», — задумался Ржавый.       — Ваша честь, — обратился Башка, — прошу пригласить следующего свидетеля: подружку потерпевшей, которая была на месте преступления.       После этих слов Ржавый загорелся желанием познакомиться с мадмуазель, не менее эффектной, чем сама Шакира, но каково же было его разочарование, когда за кафедру встала та самая «подружка».       — Дамы и господа, для вас я Герман Шереметьев, а для некоторых просто Максимиллион. Не нуждаюсь в представлении, — он шёпотом добавил, — Жора Пузякин, 23 года, фотомодель.       — Я щас чёта не понял… — Ржавый потупил взгляд, — это ещё чё за прикол? Вы точно подружку пригласили, а не пидоружку?       — Oh my goddble… Опять меня заставляют общаться с каким-то провинциальным bydlom. Да, вот такая я gorgeous подружка, у тебя с этим problems?       Пока Башка прыскал со смеху, Ржавый изобразил своё самое серьёзное лицо и перешёл к допросу.       — Свидетель, давайте свои показания, мы с вами потом ещё в сторонку отойдём.       Герман не спешил отвечать, ведь был занят нанесением гигиенической помады, чем в одинаковой степени вызвал отвращение и у стороны обвинения, и у стороны защиты.       — Это была реально tragic story. Я был в полном shokabble, когда в Шакирочку из ниоткуда прелетела уродская бутылка. Хорошо, что в неё не попало.       Тут Ржавый вновь обнаружил своё преимущество.       — Протестую! Только что пояснили для особо одарённых, что Шакиру шмякнули бутылкой. Значит, в неё попало.       — В неё попала вторая бутылка, stupid bydlo.       Вдруг пазл начал складываться и прояснять чёткую картинку: кто-то из укрытия кинул в Шакиру бутылку, но промахнулся, а затем кинул вторую и попал точно в цель. Но кто именно это был, откуда кидал, а, главное, зачем — оставалось загадкой. Тем не менее, Ржавый понадеялся, что теперь у обвинения больше не будет оснований чмырить бедного ботаника. Именно тогда вмешался Башка.       — А теперь все стопарнулись по быстроляну. Как видите, нападавший — конкретная крыса, зассал выйти раз на раз. Так мог поступить только ботаник. К тому же, у него есть мотив: месть за один неприятный инцидентик.       Судья многозначительно нахмурился.       — Это какой ещё инцидентик?       — Ваша честь, давайте не будем менять тему. Так вот, нападавший имел мотив, поступил как крыса и ещё не оставил отпечатков пальцев, а до этого внатуре мог додуматься тока ботан. Я считаю, дело закрыто.       — Протестую! — Ржавый стукнул ладонью по столу. — Ваша честь, ну это же бред сивой кобылы! Это ваще ничё не доказывает!       — Порядок в суде! Вынужден принять возражение. Эджвортов, у вас убедительные аргументы, но не решающие. Вам есть, что ещё представить суду?       — Да говно-вопрос! Пригласите следующего свидетеля. Щас всё чётко раскидают, и разойдёмся.       Через зал проковыляла известная на весь район старушка Венди. Вредная и болтливая, она могла попутать Ржавому все карты.       — Ух, что за молодёжь пошла! Вы зачем бедную бабушку сюда притащили? Чтобы допрашивать? Чтоб она сердце напрягала? Чтоб рассаду полить забыла? У вас, детей-безотцовщин, совести нету!       Судья скромно попросил её назвать имя и должность, но безуспешно.       — Да я! Вас! Всех! Засужу!       — Уважаемая почтенная леди, — Ржавый подключил обаяние, — прошу вас перейти к даче своих драгоценных показаний.       — «Почтенная»? Ты намекнул, что я старая?!       — Нет-нет, что вы! — он схватился за голову. — Господи Боже, я обещаю, что брошу бухать и щемить ботанов, только помоги…       Когда бабульку всё же удалось усмирить, она заговорила более внятно.       — Ну во-о-общем… Выхожу я, значит, подышать свежим воздухом на лестнице. Взяла сигарку, взяла огонёчек, только чиркнула, и тут слышу — ба-бах! Что-то грохнулось. Испугалась я, старенькая уже, сердце слабое, захожу обратно в квартиру, как тут снова бах! И девка какая-то заорала. Ну, я думаю, каждый день одно и то же.       — Но погодите, уважаемая леди, почему вы в мусарню-то сразу не звякнули?       — А чё в неё звонить-то? У нас же майор, вон, за соседней дверью живёт. Я ему потом всё и рассказала.       Для Ржавого настала патовая ситуация. Сцена преступления вырисовывалась идеально, а других подозреваемых так и не нашлось. На секунду он даже засомневался в своём призвании, мол, ну его, защищать всяких Очкозавров. Но вскоре сомнения развеялись, ведь предать слово пацана — значит взять самый тяжкий грех на душу, даже если слово и было дано какому-то лошку.       — Короче, пока не доказано — не еб*т, чё сказано. Очкозавр здесь ни при чём.       — А-а, да-да, чуть не забыла. Как только я вышла на лестницу, я сразу увидела, как Делайтов поднимается наверх. И через мгновение этот ба-бах! Вот так всё и было.       Если старушенция говорила правду, то суд, считай, проигран. Но Ржавый нутром чувствовал, что его пытаются нагреть: ну не мог Очкозавр идти мимо старушки. И тогда, благодаря отзвукам нытья из камеры, Ржавый вспомнил, как они вместе с Башкой регулярно щемили ботана на лестнице, не пропуская ни одной его новой мобилы. Да только однажды они его так заколебали, что тот переехал с девятого этажа на первый.       — Протестую! — раздался победный возглас.       Башка закатил глаза.       — Ну чего, тебе ещё не надоело? Смирись, Ржавенький, твоему ботану крышка.       — Как бы не так, Башкатенький. Короче, бабка завралась конкретно! Очкозавр не мог подниматься по лестнице, он же живёт на первом этаже, а она — на втором!       — Хм. И чё? Может он к тёлыче своей поднимался, хе-хе.       — Да какая тёлыча, алло, он же ботан.       — Блин, внатуре…       Со старушки градом начал литься пот. Она сжала свои костлявые пальцы и оскалилась, будто сдерживаясь изо всех сил. Но её терпения хватило ненадолго.       — Р-р-ря-я-я! Да вы все! Да я вас! Ну кинула я несчастную бутылку эту, но поделом же! Невыносимо каждый день видеть притон у себя дома, а я между прочим ветеран труда! Да, может, и кинула, но я ни в чём не виновата!       Ржавый лишь усмехнулся.       — Слыхали мы такое, да-да, бабуль. Слыш, судья, скажи этим своим фараонам, чтоб паковали её и увезли куда-нить в Сибирь.       — Да правду говорю! Я кинула всего одну бутылку, а упали две! Мне-то просто припугнуть хотелось, чтоб разбежались эти твари наркоманские, а вот лоб пробил ей кто-то другой! Клянуся!       Старушка Венди начала охать и ахать, хватаясь за сердце, и к ней подбежали приставы. Тем временем Ржавый всерьёз призадумался.       — Хм, ну, допустим, метнула ты в девок бутылку без злобных намерений. А сможешь сказать, как пивас назывался?       — А я чё, помню что ли? «Хуйникен» какой-та.       «Ничёси, походу реально не врёт. А кто ж тогда крыса?» — напряжённо размышлял он, пока Башка вместе с ним напрягал свой мозг ни разу не меньше. Может, даже больше.       — Ну чё, Башка, есть у нас ещё свидетели?       — Да какие свидетели, я-то думал, на бабке всё закончится. Кто ж знал, что она базар фильтровать не умеет.       — Тогда остаётся один вариант. Давайте позовём следователя, пусть он озвучит нам заново все улики, ну, там, му-хрю, и перенесём заседание на потом.       Судья удовлетворил требование и пригласил майора Дубинина к кафедре.       — Здравия желаю. Майор полиции Дубинин при службе. Расследую данное дело, боже упаси.       Ржавый стал беспорядочно ворошить бумажки на столе, как бы боясь заглянуть ему в глаза.       — Ну, это, короче… Давайте показания, чтоль.       — Разумеется. Я прибыл на место преступления по обращению гражданки Венди на следующий день. На месте были обнаружены следующие улики: осколки бутылочного стекла без каких-либо следов; осколки бутылочного стекла со следами крови и хмельного напитка; лужа неизвестного происхождения, вероятно, из того же хмельного напитка. Как потом выяснилось, кровь принадлежала пострадавшей. Никаких отпечатков и следов ДНК преступника не найдено.       — Ясен пень… — Ржавый понятия не имел, как использовать полученную информацию, поэтому задал первый пришедший в голову вопрос: — А чего только на следующий день пришли? Типа, улики же могли подделать, не?       — Ага, заняться мне нечем, как подрываться на вызов по очередной потасовке гопников.       Но тут из заботливой хватки приставов вырвалась старушка Венди и поспешила вставить слово.       — Вообще-то, когда я постучалась, майора не было дома. Пришлось ждать аж до вечера.       — Ещё бы, я же занятой человек, был на работе.       Венди отрицательно покачала головой.       — Когда я вас увидела, вы были в майке-алкоголичке и с синяками под глазами. Зуб даю, сами забухали где-то.       От этих слов лицо майора исказилось в гневе, побагровело, и он едва ли не перешёл на рык.       — Да как вы смеете?! Я, служитель закона, днями и ночами работаю на наше прогнившее общество, общество быдломанов и бездарностей, а мне по итогу выдвигает обвинения какая-то сумасшедшая карга? Если этот цирк продолжится, я сейчас же сниму с себя все полномочия, и ищите себе нового участкового, где захотите! Можете, вон, даже этого гопника поставить, вам всё равно не будет разницы.       И хотя обстановка в зале суда накалилась до предела, почему-то именно сейчас муза правосудия нашептала Ржавому свои песни, и ему тут же открылись ответы на все вопросы. Он хлопнул себя по лбу и радостно закричал:       — Протестую!       Все присутсвующие замолкли и обратили на него внимание.       — Ваша честь, я внатуре всё понял! Да это жесть какая-то! Только представьте: Шакира сидела на лестничном пролёте между первым и вторым этажом, возле перил. Тут со второго этажа прилетела пустая бутылка от бабки. Затем бабка пошла к своему соседу по этажу, майору Дубинину, чтобы пожаловаться на, как она сказала, «притон», но не обнаружила его дома. А всё потому, что он в это время сидел на лестнице третьего этажа и дрых в обнимку с пивасом! Под шум он проснулся и жирным пузищем столкнул свою бутылку с края, а та упала в зазор между пролётами прям на лобешник Шакиры!       В ответ на это гениальное открытие никто почему-то не высказал восторга. Присяжные лишь переглядывались, а майор Дубинин набрал воздуха в грудь, чтобы разразиться смехом.       — А-ха-ха-ха! Ой, не могу, ой, фантазёр! Нет, ну вы только послушайте! — он схватился за «пузище». — Я уронил бутылку пива с третьего этажа и прицелился аккурат на лоб какой-то прошмандовки! Нет, этот парень действительно должен занять моё место, мы в отделении такими историями каждый день занимаемся.       По аудитории прокатился нервный смешок.       — Да вы чё… Я же всё правильно сказал… — Ржавый встретился взглядом с Башкой, который лишь сочувственно кивнул и отвернулся.       — Хрень ты полную сказал, сынок, — майор отдышался и посерьёзнел. — Если ты не помнишь, на бутылке нет никаких отпечатков, в том числе и моих. А я даже «Жигулёвское» не пью. Это пойло для вас, для малолетних гопников.       В последний раз ему было настолько же неловко, когда он впервые подкатывал к Шакире. И то, в результате неудачного подката ничего страшного не случилось, кроме удара по яйцам, а теперь его пацанская репутация будет загублена на корню.       Когда судья уже собирался закрыть заседание, чтобы перенести его на другой день, Ржавый собрал всё своё отчаяние в кулак и в последний раз спокойно произнёс:       — Протестую, Ваша честь.       Башка махал руками и мотал головой, мол, остановись, братишка, не надо. Но Ржавому было уже нечего терять.       — Товарищ майор, повторите пожалуйста, что вы сказали в конце.       — У тебя уши нечищены? Сказал, что «Жигулёвское» — это пойло для гопников.       И Ржавый ухмыльнулся.       — Опаньки.       Никто, конечно же, не мог понять смысла происходящего, но Дубинин выглядел неожиданно напуганным.       — Ты со мной шутки шутить не вздумай, я тебя…       — Трищ майор, а откуда вам вообще знать, что в бутылке был именно «Жигуль»? Этикетку я в пакете с осколками не видел. Она поди размякла в луже пива.       — Ну… Я слышал, что вся гопота «Жигуль» посасывает. Просто догадался.       — Конечно, ля-ля тополя. А как же «Балтика», «Козёл», «Сибирская Корона»? Я щас понял, что это всё объясняет: вот почему я вас встретил на месте преступления. Вы просто подобрали все осколки и обтёрли их так, чтобы отпечатков не осталось! У вас же доступ ко всем уликам, фу-ты ну-ты!       Дубинин в панике обратился к судье, заикаясь.       — В-ваша честь! Честь ваша! Я т-требую перенос заседания!       Судья постучал молоточком и вздохнул.       — Суд не готов вынести вердикт. На сегодня заседание закрыто. Всем встать.       Пусть Ржавый не мог услышать мыслей друга, да и его собственные мысли сейчас заглушались одним разочарованием, он увидел Башку в другом конце зала и прочитал в его улыбке: «Молодец, брат. Ты всё сделал по-пацански».       С тех пор прошёл месяц. Прокурор Эджвортов и адвокат Райтин сидели на кортах возле подъезда и потихонечку щёлкали семки.       — Слыш, Башка… А чё в итоге с ментом?       — Да чё-чё. Гуляет себе, фонит, пацанам ходу не даёт.       — Он отмазался что ли?       — Может, и отмазался. А, может, решили, что и вправду пусть лучше он участковым остаётся, чем кто-нибудь вроде нас.       Они ещё немного помолчали.       — Башка, а ты не думал когда-нибудь вернуться в Японию?       — Думал, Ржавый, думал. Но понял, что мне здесь как-то роднее.       — Внатуре.       В знак согласия они чокнулись бутылками «Жигуля».