***
Этот день ощущался праздником. Наконец-то на канале Димы Масленникова вышло то самое интервью, которое пришлось отодвинуть на несколько дней. Ещё до его выхода Антон чувствовал себя звездой, ходил по офису и сиял, ожидая заветных шести часов, когда сможет поехать в гости к Попову смотреть видео вместе. В памяти ещё были свежи все те приятные слова, которые он говорил о своём любимом писателе. Пускай они и не вступили тогда в отношения, да и Шастун говорил загадками, но Попов всё поймёт, это точно. К тому же, в одиночестве смотреть такое крайне неловко, он и так там всё знает, а смотреть час или больше на собственные ответы на вопросы — странно. Как на зло, все сегодня вошли в стадию горящих дедлайнов, так что не было времени даже на то, чтобы чай выпить. Стас только глаза закатывал, когда видел улыбающегося Шастуна, приговаривая, что так и зазнаться недалеко. А Антону всё равно, ему Арсений ещё с утра сказал, что он звезда, правда падающая, потому что грохнулся, выходя из его подъезда. А во всём виноват гололёд. Арс 18:07 Выезжаешь? Мне заказывать пиццу? Антон с сожалением смотрит на входящие сообщения, а Стас напротив намекает, что ещё пятнадцать минут на планёрке точно он обязан быть здесь. Обычно планёрку в конце дня никто не проводит, но у Шеминова резко появились важные заявления, которые никак нельзя было отложить на утро.Вы
18:08
Задерживаюсь.
Позвоню, когда буду выезжать.
Но пиццу закажи!
Время тянулось долго. Нервозность предвкушения было невозможно скрывать, колено безудержно тряслось, а пальцы не прекращали крутить кольца. Стас только глаза на это закатывает, пока Ира рассказывает новые положения, которые войдут в трудовой договор. Вырваться из офиса получилось только после половины седьмого. На крыльях счастья парень выпархивает из офиса, набирая параллельно номер возлюбленного. — Всё, выдвигаюсь. Заказал пиццу? — Нет, ждал отмашку, сырная и пепперони сойдут? — Да, — соглашается Шастун, — Тогда заказывай, скоро буду. — Ага, жду, звездун, — смеётся мужчина и отключается. Арсений и правда ждёт. Он уже видел, что интервью вышло, но одёргивал себя, чтобы не нажать на ссылку. Любопытство внутри распирало, но он обещал не смотреть. Даже ещё не смотря, он уверен, что рассыпется от гордости. Не у любого человека берут интервью, особенно у таких, закулисных. Интересно послушать, как он расскажет о своей работе, которую действительно любит. Заказ пиццы оформлен, курьер приедет в течение часа. Звонок от Серёжи. — Привет, — радостно принимает звонок Арсений, уже соскучившийся по другу, — Куда пропал? — Не смотрел ещё? — голос у Матвиенко серьёзный, ни разу не радостный, и это уже напрягает. — Что? — Интервью Шастуна. — А, нет ещё, Антон через час приедет, вместе посмотрим. — Арс, посмотри, — просит мужчина таким голосом, что не напрягаться не получается. — Приедет и посмотрим вместе, что ты… — Там про Егора, — перебивает Матвиенко, и теперь Арсений уже хмурится, — Арс, посмотри. Сбросив звонок, Попов берёт ноутбук. Он был уверен на сто процентов, что Шастун не станет такое обсуждать на камеры, да и вообще. Это не было секретом, но это всё ещё больная тема, и он бы не стал… Пролистав превью видео, мужчина смотрит тайм-коды. Находит. Снова хмурится.«Работа с Арсением Поповым»
— Сейчас в списке писателей, с кем сотрудничаешь именно ты значится имя Арсений Попов. О нём слагают легенды и мифы, — Антон на это посмеивается, — Он вообще существует? — Существует, конечно, — Шастун снова лучезарно улыбается, — Я ответил на вопрос? — Каково с ним работать? Я слышал, он непростой человек. — Ой, непростой, не то слово. Знаете, я редко вообще встречаю простых талантливых людей, а он очень талантливый писатель. Часть легенд, конечно, правдивы, но большая часть — просто домыслы. С Арсением правда бывает нелегко договориться, но в споре рождается истина, так что оно, может, и к лучшему. — Он надолго вышел из писательства, такое редко бывает просто так, — намекает Дмитрий и ждёт. Морщина между бровями становится ещё глубже. — Арсений — сложный человек, и судьба у него тоже непростая. А дальше вставка на экране с фотографиями из новостей о той трагедии. Голос за кадром рассказывает о случившемся, пока кадры сменяются один за другим. На одном из них виден и он сам, в отчаянии и истерике. Он и забыл уже о существовании этих статей. — Это правда? — спрашивает Масленников, вновь появившись на экране. — Да, это правда, — кивает Шастун. Этого не может быть. Резким движением ноутбук закрывается, а рука тянется к телефону. Антон правда это рассказал. Он выставил его самую большую боль на всеобщее обозрение. — Да еду я, все светофоры собрал, — звучит весёлый голос парня из динамиков, — Пицца уже приехала? — Какого чёрта? — Что? Ну извини, работы дохрена было. — Нет, Антон, какого чёрта ты обсуждал смерть моего мужа? — Арсений не понимает свои эмоции в полной мере. Ему больно. И он в ярости. — С кем? Ты о чём вообще? — в тоне слышится напряжение, и для Попова это звучит почти как признание. — На этом ебучем интервью. Какого хуя, Антон? — Я не понимаю, о чём ты. Давай я доеду, и мы нормально поговорим? — Арсений не может ничего сказать, ему хочется послать омегу далеко и надолго, — Арс? — Ты такой пиздун, Шастун. Звонок завершается. Антон в ахуе, чудом успевает затормозить перед вставшей впереди машиной, сзади слышатся чужие возмущённые гудки. Пока стоят, Антон открывает злосчастное видео, пролистывает кадры, пока не доходит до того самого тайм-кода. Он помнит, о чём говорил. Поток машин двигается, и Антон тоже давит на газ, одной рукой держа руль, а второй телефон. Ему жизненно необходимо понять, о чём говорил Попов. Он не может ехать и не знать. Он по голосу в трубке слышал, насколько всё плохо, но понять сейчас так важно. Ничего странного. Вот Антон хвалит Арсения. А вот уже чужой голос. Антон переводит взгляд на телефон, не веря глазам. Снова эти фотографии, он уже их видел. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Теперь понятно. Голос вещает о деталях случившегося, раскрывая все карты. Картинки сменяются, и Антона снова тошнит. Он не знал. Он ведь даже не подозревал, что что-то такое может всплыть. Он не знал. Антон в панике поднимает глаза на дорогу, опомнившись, но уже поздно. Телефон падает на колени, а сам он крепче сжимает в руках руль, пытаясь вырулить, давит на тормоза, но сцепления с дорогой нет. Чёртова летняя резина. Удар происходит резко, сбоку, Антон даже не замечает этого. Голова сильно ударяется о стекло. Больно. Темно.***
Арсений стоит у окна, ждёт. Он в ярости, и ему безумно больно. С заживающей раны со всей дури сорвали пластырь, вновь показывая ему всё то, что он пытался забыть. Злит то, что Антон знал и видел, как эта рана кровоточила, сам дул на неё, перекисью обрабатывал, клеил этот самый пластырь, целовал «чтобы не болело», а теперь так беспощадно срывает его, заставляя её снова кровоточить. Но он ждёт. Что-то внутри надеется услышать логичное объяснение. Первый порыв злости уже прошёл. Пицца задерживается. Телефон звонит. Антон. — Я жду тебя, Шастун, — холодно отвечает он, потому что выяснять отношения по телефону он не может. Ему нужно видеть глаза. — Это не Шастун, — звучит чужой голос, и Арсений замирает, вглядываясь в темноту, — Вы были в контактах на случай экстренных ситуаций. Сердце сжимается. Арсений вглядывается в телефон, но уже знает, что услышит. — Что с ним? — хрипит еле слышно. — Молодой человек попал в аварию. Мы везём его в десятую больницу. Вы сможете приехать? — Да… — еле шевелит губами, а рука уже с трудом удерживает телефон, в голове лишь один вопрос, — Он жив? — Да. Больше о состоянии ничего сказать не могу. Подъезжайте. Тишина оглушает. Воздух комом встаёт в горле, и дышать нормально не получается. Перед глазами вновь та трагедия. Это снова повторяется. Чёртово чувство дежавю. Хватаясь за подоконник, мужчина с трудом соображает, но находит такси, вбивает адрес. Машина приедет через пять минут. Как в бреду обувается, хватает старую куртку, лишь на автомате берёт ключи и закрывает квартиру. Сердце словно так и не отмерло. Даже в чужой машине паника не одолевает, он и так почти не дышит, делая короткие и рваные вдохи. Этого не может быть. Это не может снова с ним происходить, но, чёрт подери, происходит. Фантазия подкидывает картинки с переломанным и израненным Антоном, которые он видел уже в кошмарах. Кошмар наяву. Живой. Самое главное, что живой. Арсений суёт купюру водителю не глядя, когда машина подъезжает к крыльцу больницы. Он даже не может сказать, сколько ехал, всё как в тумане. — Антон Шастун к вам поступал? — спрашивает на регистратуре, смотрит в лицо девушки и так боится увидеть изменения на лице, такие, как когда сообщают о смерти человека. — Антон Шастун… — повторяет девушка, вбивая имя в базу. — Антон Шастун? — слышится сбоку от седоватого мужчины со стороны коридора. — Да, молодой парень такой, светлые волосы, глаза… — его перебивают взмахом руки, и Арсений готов замолчать навсегда, лишь бы новости не слышать, что что-то ужасное. — Вы ему кем приходитесь? — Парень. Мы в отношениях, — тараторит и губы прикусывает, — Он… — Живой он, нормально всё, в сознании даже. Проверяем сейчас на внутреннее кровотечение, не волнуйтесь так, — мужчина улыбается, похлопывая его по плечу, — Вы в порядке? Арсений только кивает, чувствуя, как воздух наконец доходит до лёгких полноценным вдохом. Он до смерти перепугался. До сих пор не отпустило до конца, но туман перед глазами рассеивается. В коридоре появляется ещё один врач с какими-то бумагами в руках. — Можете зайти к нему. Но осторожнее, мало ли, — говорит первый врач, и Арсений идёт туда, где осталась приоткрытая дверь. Страшно заходить туда. Страшно увидеть наяву то, что было во снах. Антон сидит на кушетке. Волосы растрёпанны, на виске красуется одна единственная царапина, которая не выглядит опасной для жизни. А в глазах ужас и слёзы. — Арс! — слишком громко для этой давящей тишины произносит и сам дёргается. Арсений подходит ближе, садится на колени перед кушеткой, рассматривая чужое лицо. Вот, живой, одна маленькая царапина. Живой. Смотрит на него перепуганно, руками плечи сжимает, кажется. — Арс, прости, — шепчет, а по щекам всё-таки текут слёзы, — Всё хорошо, слышишь? А Арсений и сказать ничего не может. Руки трясутся, а в голове только одна мысль: «живой, живой, живой…». — Эй, слышишь? Прости, — вновь повторяет и прижимает к себе. Первое, о чём Антон подумал, как только узнал, кому позвонили врачи, пока он не пришёл в сознание, — Арсения удар хватит. И он был почти прав. Альфу в его руках натурально трясёт, глаза такие застывшие, и хватка теперь такая сильная, что хочется успокоить. — Боже, я думал… — Знаю, — перебивает Антон и снова заглядывает в глаза, надеясь, что они оттают, — Прости. Со мной всё хорошо, я живой. Головой слегка приложился, но это ничего. — Как же ты напугал меня, — выдыхает Арсений, чуть ослабляя хватку. — Прости. Ссора забывается, словно её и не было. Как только Антон его целует, всё забывается. Вот он — живой, дышит, целует его и успокаивает. Ладонь свою ему на сердце положил, стук слушая. А там оно, несчастное, колотится изо всех сил, разгоняя кровь. — Прошу прощения, что прерываю, — слышится голос, и парни отстраняются друг от друга. Только сейчас Арсений встаёт с пола, но не отходит от койки, руку чужую крепко держит, боясь отпустить — а вдруг исчезнет? — К счастью, всё обошлось, никаких серьёзных травм нет. С вами, Антон, и с ребёнком всё в порядке. Воздух снова сгущается. Парни в непонимании снова переглядываются. Истерика снова подкрадывается незаметно. Ребёнок. Антон беременный. Он чуть не потерял Антона. Беременного Антона. Нервы сдают, и Арсений негромко смеётся, отказываясь верить в такое стечение обстоятельств. Сама судьба будто издевается над ним. — Подождите, какой ребёнок? — омега смотрит то на врача, то на альфу, который старается сдержать смех. — Ваш ребёнок, срок восемь недель. Вы не в курсе были, да? — наконец понимает мужчина и вздыхает, — Значит так, сегодня я вас отпускаю, а в ближайшие дни сходите в консультацию, сдайте все анализы и встаньте на учёт. — Ребёнок… — всё также недоумевающе повторяет альфа, а в голове пазл складывается. У Антона токсикоз был, а не проблемы с желудком. Даже смешно, что эта мысль не пришла никому из них в голову. — К вам там ещё полиция, нужно ответить на несколько вопросов насчёт аварии. Мы как раз закончим со справками и отпустим вас. Доктор выходит из палаты, прикрыв за собой дверь. Шастун поворачивается к Попову с ужасом в глазах. У него в животе ребёнок. Он даже не понимает, откуда взялся этот самый ребёнок. Альфа выглядит шокированным, и это тоже пугает, так что на глазах выступают слёзы. — Арс… — он тянется к мужчине, и его понимают без слов. Арсений садится рядом, обнимает и целует в висок. — Пиздец, да? — озвучивает мысль мужчина и чувствует, как ему в плечо хмыкают. — Да, пиздец. Пока сотрудники правоохранительных органов беседуют с Антоном, сам Арсений стоит на крыльце больницы и курит. Пальцы всё ещё подрагивают, но хотя бы в состоянии удержать сигарету. Этот вечер выбил из него все моральные силы, и у него на голове точно прибавилось несколько седых волос. Сначала напоминание о той заживающей ране, разочарование в Антоне. Потом этот звонок из больницы с новостью об аварии. Потом новость о ребёнке. Слишком много новостей для одного вечера. «Ситуация повторяется», — твердит подсознание. Антон появляется на крыльце как раз в тот момент, когда бычок отправляется в мусорку. — Ты как? — Арсений смотрит на помятого парня с грустью. Ему жаль, что Антон оказался в этой воронке неприятностей, связанных с ним. — Очень хочу домой, — признаётся Шастун, не решая сейчас на улице заводить какие-то важные разговоры, — Как нам… На чём? — Я сюда на такси приехал, — Антон смотрит с удивлением, но вдруг понимает, почему, и взгляд смягчается. — Так перепугался? — Вызываю такси? — Вызывай. Ситуация сюр. Они едут в тишине. Слишком много мыслей в каждой из этих голов, чтобы что-то обсуждать. Арсений дёргается на каждом торможении и повороте, но старается держаться спокойным. Рядом с ним человек, который только что пережил аварию, так что он, как будто, не в праве показывать свою нервозность. Но Антон относится ко всему проще, так что находит чужую руку на сиденье и аккуратно поглаживает, стараясь отвлечь. Почувствовав в ответ сжатие, парень улыбается. В конце концов, никто сегодня не умер. Зайдя в квартиру, они всё ещё не решаются заговорить. Антон ускользает в душ, пока Арсений ставит чайник. Пожалуй, им ещё никогда не было так неловко быть рядом. Когда Попов возвращается с балкона, Антон уже в пижаме на кухне разливает им чай по чашкам. В нём ничего, кроме этой царапины на виске, не выдаёт никаких последствий случившегося. Движения такие же лёгкие и плавные, взгляд мягкий, и, кажется, даже виноватый. — Тебе чай или что-то покрепче? О, Арсений бы сейчас не отказался даже от водки, потому что тело всё ещё слишком сковано этим липким страхом. — Чай. Шастун ставит чашки на стол и забирается на стул с ногами, подтягивая коленки к груди. Такое привычное спокойствие бесит, но Арсений его понимает. Скорее всего, тот всё ещё в шоке. — Голова не болит? Не кружится? — Арсений садится на соседний стул и тоже берёт кружку в руки. Несколько капель он всё-таки расплёскивает. — Всё хорошо, Арс, правда. — Прости, — шепчет альфа и прикрывает глаза, — Я должен был подождать, пока ты приедешь, и уже так поговорить. Если бы я не позвонил… — Ты тут вообще ни при чём, — отнекивается Шастун, но не позволяет себе коснуться Арсения. Кажется, что от одного касания он взорвётся. — А кто причём? Что вообще произошло? — Я отвлёкся на телефон, и я не заметил, как машину начало заносить. Я бы вырулил, если бы не гололёд и моя летняя резина, — оправдывает случившееся омега, но понимает, что капля вины Попова и правда есть. Если бы он ему не позвонил, то он бы не начал смотреть это видео и не отвлёкся от дороги. Но он не винит, такие цепочки событий преследуют всех ежедневно, это просто набор факторов, которые сами по себе безопасны, и только в комбинации выдают такой вот результат. — Попов, вселенная не вертится вокруг тебя, — шутит Шастун, и Арсений наконец-то открывает глаза. В этих океанах столько боли и сожаления, что не получается не тонуть. — Мне правда жаль, — повторяет мужчина и наконец сам касается чужой голой лодыжки, — Больше никто не пострадал? — Тачка и столб — единственные жертвы ДТП. Надеюсь, страховка всё покроет. Арсений кивает, двигает стул ближе и целует. Антон выпрямляется и отвечает на поцелуй. Ему тоже было страшно. В моменте он думал, что всё, он больше не откроет глаза, а такое испытать действительно страшно. Но всё обошлось, и он благодарен за это Богу, если он, конечно, есть. Ему повезло, он знает, иначе всё могло бы закончиться как с Егором. Точь-в-точь. Шастун отстраняется, понимая, что это не все важные вопросы, которые им нужно было обсудить. — Я клянусь, что ни слова не говорил о твоём муже на интервью. Я не знаю, откуда у них эта информация, но я правда об этом даже не заикался, — оправдывается Антон и наконец-то видит на тонких губах слабую улыбку. — Плевать уже на это. — Но я правда не говорил ничего! — Я верю, — тихо отвечает альфа, хотя на деле и сам не знает, во что верить. — Нет, Арс, я правда не понимаю… — вновь заводит свою шарманку Шастун, но его перебивают. — У нас будет ребёнок, — почти шепчет мужчина, и Антон столбенеет. Ребёнок. Эта информация будто бы отвергается мозгом, так что омега просто подвисает, наблюдая за улыбающимся лицом брюнета. Ребёнок. — Даже в голову не пришло, что тебе так плохо может быть из-за токсикоза, — ухмыляется Арсений, продолжая гладить чужие ноги, — Хотя это так на поверхности было. — Давай не будем это сейчас обсуждать? — Что? — Я не хочу это обсуждать сейчас, — уже более чётко произносит Антон, — Не хочу. Арсений хмурится. Честно признаться, он и сам не уверен в том, как к этому относится, но мысль о том, что у них будет ребёнок всё равно заставляет его выдохнуть. Может не вовремя, точно не запланировано, но его всё равно радует эта новость. Он всю жизнь мечтал стать отцом, и однажды он уже потерял такую возможность. Несколько часов назад чуть не потерял её и во второй раз, даже не подозревая об этом. А Шастун сидит перед ним такой растерянный и недовольный, каким не был во время разговора об аварии. И это поражает. Запах его кислит, выдавая страх, и Арсений сдаётся. — Хорошо. Тогда ложимся спать? Тебе нужно отдохнуть. Антон не сопротивляется, покорно идёт в спальню и забирается под тёплое одеяло. Он не намеренно, но дожидается возвращения альфы. Сна ни в одном глазу всё равно, а мысли в голове слепились в кисель. В постели они всё-таки сплетаются в объятия, но всё ещё молчат. Думают об одном и том же, но молчат. Это был страшный день. В жизни Антона — самый страшный. Прижимаясь к тёплой груди, прислушиваясь к мерному сердцебиению, Антон впервые за свою жизнь чувствует жажду жизни. Непроизвольно рука сжимается на покатом плече, словно пытаясь зацепиться. Ему страшно и сейчас. Страшно представить, что будет завтра. Страшно принять тот факт, что жизнь меняется. Арсений чувствует эту исходящую тревогу, но не вмешивается. Эти чувство нужно пережить, а не заглушать, поэтому он только сильнее обнимает и целует в лоб.Люди часто говорят, что «жизнь полна выбора», но никто не говорит про страх.