***
— Да, пап, всё хорошо, — Антон показывает альфе палец у губ, чтобы тот вёл себя тише. Арсений только вернулся со встречи с Серёжей, с которым так и не виделся с момента аварии. Впервые за такое долгое время они сидели не в четырёх стенах квартиры, а в обычном кафе, пили кофе и ели вкусности, обсуждая жизнь. Уже вернув друга к подъезду Шастуна, Матвиенко крепко обнял его и сказал, что счастлив видеть его таким. Почему-то этот короткий жест задел что-то внутри, и теперь альфе самому не терпелось поблагодарить омегу за то, что сделал его таким. Но Антон разговаривает с родителями, попивая на кухне чай. Попов не мешает, но не подойти не может, поэтому ловит его лицо на секунду, целует холодными губами и уходит переодеваться в спальню. А Антон улыбается, слушая про то, как много снега выпало в Воронеже в этом году, как отец решил купить снегоход, и как сам папа решил, что идея не такая уж и плохая. Парень смеётся и думает о том, что когда-то будет также разговаривать со своим ребёнком по телефону про выкрутасы супруга. Это греет. — А у тебя-то как дела? — папа наконец успокаивается, вывалив на сына все последние новости. — Всё хорошо, пап, очень хорошо, — Шастун краем глаза замечает движение в коридоре, где мужчина что-то ищет. — Как с тем писателем у вас дела? Всё ещё непонятно? — Шастун усмехается, не понимая, как бы так мягко намекнуть и стоит ли делать это сейчас. Попов наконец заходит в кухню, ставя перед ним лоток с кусочком шоколадного торта. Антон сразу загорается, не веря своим глазам. — Спасибо, — шепчет и снимает крышку, готовый есть уже руками, но Арсений даёт ему вилку и закатывает глаза, — У нас всё хорошо. — Правда? Это хорошо, я очень рад! — голос папы и правда радостный, — Мы смотрели твоё интервью, и ты там так про него говорил… Даже Андрей чуть не расплакался! Даже не представляю, какая реакция у твоего Арсения была. Антон поджимает губы и не знает, что ответить. Они так и не посмотрели то видео, продолжая его игнорировать. Родители не в курсе всего произошедшего, и об аварии Шастун рассказывать не хочет. Они будут волноваться, а это ни к чему. — Вы приедете к нам на Новый год? — спрашивает папа, и Антон снова впадает в ступор, — Мы будем рады познакомиться с ним. Или ты не планировал приезжать? — Я… — Антон даже не думал об этом, — Не уверен, что Арс согласится. — На что? — сразу же спрашивает Попов, отвлекаясь от чайника, — М? — Ой, ты сейчас с ним? — папа явно заинтересовывается. — Да, но он только что пришёл. Мы обсудим, и я напишу, ладно? — Конечно. Всё, милый, береги себя, хорошо кушай и не забывай родителей! — Хорошо, пап, люблю. Отключившись, Шастун наконец откусывает кусочек и наслаждается. С недавних пор он готов все свои приёмы пищи променять на шоколад. — На что я не соглашусь? — Арсений не опускает услышанное. — Родители приглашают нас в Воронеж на праздники. Хотят с тобой познакомиться. — Не хочешь знакомить их со мной? — Хочу. Не думал, что ты согласишься, — парень пожимает плечами, но за реакцией наблюдает, — Ничего страшного, если нет. — А они не будут ругаться, что мы спали до свадьбы? — Чёрт, это даже не скроешь, — смеётся Антон и по мягкому взгляду напротив всё понимает, — Поедем? — Если ты хочешь. Конечно же, Антон хочет. И это потрясающая возможность убить всех зайцев одним выстрелом.***
Удивительно, но в их тандеме самым ответственным оказался альфа. Арсений следил за выпитыми витаминами, напоминая про них при каждом приёме пищи, изучил составы продуктов вдоль и поперёк, чтобы питание у омеги было сбалансированным, заставлял рано ложиться спать и был крайне внимательным. Крайне — от слова «на краю адекватности». Сначала это умиляло и радовало, пока Шастун не понял суть. Дело не в том, что он сам по себе такой заботливый и внимательный, хотя этого не отнимешь, но проблема в тревоге. Ему нужно контролировать всё, чтобы быть уверенным, что всё правда хорошо, и порой это раздражало. Например, когда Антон чихнул, тот сразу всучил ему градусник и малиновое варенье. И всё-таки, Антон делал поблажки и позволял мужчине держать контроль над ситуацией, раз ему так спокойнее. — Арс. Свет в комнате уже выключен, и они вроде как легли спать. Завтра у Антона две встречи с писателями, и одна с Димой, так что Арсений настоял, что нужно отдохнуть и выспаться. Но сна ни в одном глазу. — М? — Ты спишь? — Арсений вздыхает, открывает глаза и смотрит на парня, ожидая, — Расскажи мне про свою семью. — О нет, спокойной ночи, — Попов снова закрывает глаза и как-то дёргано поправляет на себе одеяло. Это уже не первый раз, когда они пытаются обсудить родителей альфы. — Нет, Арс, поговори со мной. Мне нужно знать. — Зачем? Это не тот пример родителей, к которому я стремлюсь, мы не общаемся, и я не хочу об этом говорить. — А каким отцом ты хочешь стать? Арсений снова открывает глаза и вглядывается в это искреннее и любопытное лицо. Выдох. Приходит осознание, что Антон спрашивает не потому, что хочет залезть к нему в душу и перевернуть старые обиды и проблемы, а чтобы знать, какой отец будет у его ребёнка. Он хочет обсудить их будущее, а не его пресловутое прошлое. — Любящим. Надёжным, — Антон улыбается, рукой подпирает голову и смотрит, — Понимающим. Чтобы малыш не побоялся прийти и рассказать о чём-то. — Уверен, что ты таким и будешь, — мягкие взгляды встречаются, и Арсений, не выдержав, касается чужого живота, — Знаешь, я всегда мечтал о семье. Не знал, кем стану, когда вырасту, но был уверен, что встречу потрясающего альфу, влюблюсь, у нас появятся дети, и мы будем жить долго и счастливо до конца своих дней. Отец боялся, что я выскочу замуж, как только перееду, а сейчас наоборот намекает, что пора бы уже… — Ну, порадуешь их пополнением, — Антон усмехается, — Ты не жалеешь? — Нет. Мне даже стыдно, что я думал, что будет лучше… — сам себя обрывает, решая больше не придаваться унылым мыслям, — Всё будет хорошо. — Обязательно будет. Давай спать? Теперь Антон соглашается улечься и закрыть глаза. Ему всё ещё интересно узнать, что там с родителями Попова, почему он так категорично отказывается говорить про них, но соглашается опустить это.***
— Это не прикол? — уточняет Дима, услышав от Шастуна последние новости. Узнавать, что твой лучший друг чуть не разбился на машине из-за выходки одного лезущего во всё придурка и другого нетерпеливого придурка — уже тяжело. А узнать, что он ещё и беременный, оказывается — вообще неподъёмно. Позов так и сидит со своим кофе, смотрит в его коричневую гладь и не верит ушам своим. Он за Антона всегда волнуется, но больше всего, когда тот уверен в своих действиях. — Это не прикол. Срок небольшой, два с половиной месяца. — И ты… уверен? Уверен, что это хорошая идея? — Антон хмурится, но кивает уверенно, — Просто вы же только… — И что? Я рассказал не для того, чтобы слушать нотации. Если что-то не нравится… — парень ещё сам не до конца смирился со сложившейся ситуацией, так что к осуждению он сейчас точно не готов. — Да не кипятись ты, Боже, Шаст, — Дима смеётся и, наконец, тоже выдыхает, — Поздравляю тогда? — Да, спасибо. — И как Попов на это отреагировал? — Лучше, чем я. Но у него тогда ещё шок не отошёл после моей аварии. Приехал в пижаме и ужасе, нам сразу сказали, и его там переклинило, мне кажется. До сих пор не отпускает, — Антон беззлобно закатывает глаза, но телефон машинально проверяет. Попов обещал зайти за ним после встречи с Позовым, чтобы тот не ходил один по темноте. — Параноит теперь? — Немного. Его можно понять. — Машину скоро из ремонта отдадут? — Ага, когда у меня деньги на её ремонт будут, и Арс пустит за руль. По ощущениям, никогда теперь. Дима вздыхает, но со своими нравоучениями не лезет. Антон выглядит счастливым и здоровым, а это самое главное.***
— Я тут подумал… — Арсений появляется за спиной неожиданно, и Антон чудом не ударяет его лопаткой, находящейся в руках, — Прости-прости! — Иди ты нафиг, — бурчит и отворачивается к жарящимся котлетам, — Что ты там придумал? — Мы с Серёгой ездили ко мне домой, когда ты с Димой встречался, собирали мои вещи и заодно отфоткали квартиру. Если мы живём у тебя, то мою тогда можно сдать или продать… Как ты на это смотришь? — Антон задумывается. В целом, идея логичная, зачем жилплощади просто так стоять и пропадать? — Ну, насчёт продажи не знаю… А что, если мы разойдёмся? Не сейчас, а через года два, например? Ты без всего останешься, что ли? — на удивление, Арсений реагирует на такую теорию спокойно. — Я бы не хотел в случае чего возвращаться туда. Сниму себе квартиру, если что. — Тогда выставляй, — пожимает плечами омега, возвращая всё своё внимание к плите, — И вещи перевози уже. Альфа обнимает его со спины, целует в загривок и трётся носом, вызывая щекотку. Антону приятно видеть всё, что с ними происходит. Ребёнок — плохой способ спасать отношения, но отличный, чтобы укрепить их, когда всё хорошо. У них нет гарантии, что так будет и дальше, но такие решения всё равно радуют. Мир омеги изменится кардинально в любом случае, как бы их история не сложилась, ему уже некуда деваться. То, что и Арсений отрезает себе пути отступления в прежнюю жизнь, успокаивает и показывает, что он в этом не один. — Мне иногда кажется, что это сон, — нарочито легко говорит Попов, вдыхая сладкий запах, — Не хочу просыпаться. — А что бы ты сделал, если бы это был сон? — И мы бы не были знакомы? — Допустим, не были, — Антон выключает плиту, разворачивается в кольце рук и смотрит пристально. — Нашёл бы тебя. Вот так, стоя на кухне, они медленно целуются, растворяясь в чувствах. Сколько бы таких вечеров у них не было — их мало и хочется больше, чтобы впечатать их в память и никогда не забывать. Хочется продолжать касаться, знать, что это всё не закончится открытием глаз с утра. — Такой ты хороший, — выдыхает парень, водя руками под кофтой, — Даже не верю. — Идеализируешь, — усмехается и прикусывает мочку уха. — Просто радуюсь. Арсений качает головой, не принимая комплимент, хотя по глазам видит, что Антон смотрит на него с неприкрытым восхищением, мягко улыбаясь и прижимаясь. Нет ни одной причины не верить, что парень так думает, но самому поверить в это сложно. Он знает, что уже сделал слишком много вещей, которые ранили, обижали и расстраивали. После такого сложно называться «хорошим».***
В этот день Антон не мог успокоиться. С самого утра он не мог заставить себя усесться и заняться чем-то спокойным, вместо этого готовил, потом мыл всю посуду, несмотря на предложение Арсения поделить обязанности, а когда сел за работу всё равно каждые пять минут отвлекался, пересаживался, ходил за чаем и проверял время, не переставая сиять своей улыбкой. Арсений наблюдал за этим молча, но с интересом. И только вечером омеге получилось спокойно выдохнуть и смирно сидеть в коридоре клиники. Сегодня они впервые увидят своего ребёнка. — Волнуешься? — Нет, просто не терпится уже увидеть его, — Антон улыбается ярко, и не улыбнуться в ответ невозможно. — Там непонятное пятно будет, — со знанием дела говорит мужчина, за что получает только закатанные глаза, — Он же маленький ещё совсем. Вон, даже живот у тебя как был плоским, так и остался. — Значит, можешь не идти со мной, я тебе потом перескажу. — Ага, конечно. Антон усмехается, зная, что альфа на самом деле и сам ждал этого дня, а сейчас закусывает губу. Когда врач называет фамилию омеги, они заходят в кабинет. Шастун готов раздеться с порога и запрыгнуть на кушетку, но держит себя в руках. — Добрый вечер, — здоровается уже знакомый им мужчина, — Как самочувствие? Есть какие-то жалобы? — Нет, всё хорошо, — улыбается омега, но тут же слышит недовольный голос. — А это нормально, что вес так и не набирается? Доктор хмурится, смотря на альфу, проверяет зафиксированный вес парня в медицинской книге. И правда, вес не критический, но несколько килограммов стоило бы набрать. — Давайте взвесимся. Цифры на весах почти такие же, что были и в прошлый раз, лишь на несколько сотен граммов увеличились. — Так, понятно. Верх снимайте и присаживайтесь, посмотрим, что там у вас. Оставшись лишь в джинсах, Антон ложится на кушетку и ждёт. Арсений стоит рядом, поглаживая чужие кудри и наблюдая за действиями врача. Гель холодный и щекочет кожу, отчего омега морщится, но молчит. Он готов потерпеть неприятные ощущения, лишь бы увидеть того, кто теперь обитает внутри него. — Так, смотрите… Вот он… Врач указывает на чёрное пятно на сером фоне экрана, и Антон перестаёт дышать. Одно дело — знать, что внутри тебя развивается новая жизнь, совсем другое — видеть его. Арсений был прав, там толком ничего не видно и непонятно, но само осознание заставляет сердце сжаться. Слёз нет, но улыбка такая широкая, что скулы начинает сводить. Не выдержав и обернувшись, Антон видит, как в голубых глазах плещется смесь восторга и взявшегося откуда-то удивления. — По всем показателям ребёнок развивается согласно сроку, никаких нарушений и отклонений не наблюдаю, — комментирует врач, и омега снова смотрит на экран, — Всё отлично, молодые родители, поздравляю вас! Снимки я вам распечатаю на память, можете одеваться. Арсений помогает вытереть и правда совсем плоский живот, бережно поглаживая кожу, и улыбается. Этот ласковый взгляд Антон видит теперь ежедневно, но всё равно не может привыкнуть и плавится под ним как шоколад на солнце. Кто бы мог подумать, что такой замкнутый, отстранённый и порой грубый мужчина может смотреть и касаться так? — Назначу-ка вам комплекс витаминов, раз вес пока стоит, но отслеживайте сами ситуацию. Правильно питайтесь, но если что-то вредное хочется, то не ограничивайте себя. Список обязательных продуктов я вам тоже сейчас распечатаю. Стресс и нагрузки исключите, больше отдыхайте и радуйте себя, тогда всё хорошо будет. Антон благодарно улыбается и кивает, но сам мысленно уже не здесь. До него глухо доносятся вопросы от альфы и ответы от доктора, словно издалека. Уже совсем не страшно ступать в этот новый период жизни, не хочется спрятаться в себе и не показываться, а наоборот, хочется сиять и светить своей радостью, чтобы все знали, как он счастлив. — Идём? — вдруг одёргивает его Арсений, продолжающий смотреть так открыто и нежно, что парень готов пойти хоть на край света, лишь бы тот не переставал так смотреть. Уже на улице, ступая по заснеженному асфальту, Антон резко останавливает и целует мужчину, притягивая того за шарф к себе. В ответ он получает усмешку и долгий поцелуй, который не вызывает мурашки, а заставляет согреться.***
— Я купил билеты! — объявляет Антон, с радостным лицом запрыгивая на диван, — Лучше бы на самолёте полетели, за два часа добрались бы, а так почти пятнадцать часов ехать. — Прочувствуем романтику поездов, — отложив ноутбук, мужчина освобождает колени, куда сразу же забирается Антон, — Возьмём с собой курочку, яйца, подстаканники… — Подстаканники там выдают, — руки Антона уже покоятся на мягкой шее, иногда поглаживая выбритые щёки, — Почему мы не могли на самолёте-то полететь? — Антон, — тяжело вздыхает Арсений, не зная, как объяснить свой очередной заскок, — Это тяжело. У них всё хорошо и спокойно, и Арсений действительно справляется сам с собой, хоть и с большим трудом, который он не показывает. Это всё кроется в мелочах, которые обычный человек даже не замечает: перед тем, зайти в поликлинику, он делает глубокий вдох, курит по две сигареты перед посадкой в такси, а в салоне крепко держит ладонь омеги и нервно поглядывает на водителя. И выбирая между самолётом и поездом, он выбирает второй вариант просто по принципу сравнения статистик о трагических событий. Головой он всё прекрасно понимает и знает, но пока ещё не может контролировать свой страх до конца. И Антон по глазам видит и понимает, принимает и целует нежно, стараясь донести это состояние покоя и безопасности. Когда речь идёт о страхе потерять, практически всё уходит на задний план, даже желание близости. Всё это время после аварии они держались друг за друга с нежностью, благодарностью и осадком страха. Хотелось касаться, но осторожно и бережно, вкладывая в это чувства, а не гормоны и инстинкты. Но сейчас, кажется, можно расслабиться. — Я скоро стану пузатым и неповоротливым, так что не тормози, — шепчет Антон в самое ухо, обжигая тем самым нежную кожу. Та химия, образовавшаяся между ними сразу, вновь вспыхивает, посылая по телу короткие электрические разряды. Крепкие руки альфы сжимают талию, пересчитывают рёбра и гладят, оставляя на месте касаний невидимые, но ощутимые ожоги. Омега ёрзает на своём месте, зажигаясь с одной искры, и ждать в его планы не входит. — Хочу, — шепчет и стягивает с чужого тела футболку, — Хочу. Арсений коротко посмеивается с такого напора, но поддаётся и не сопротивляется. В зелёных глазах напротив он видит огонь, который вот-вот станет пожаром, охватившим всё вокруг. Стянув с парня футболку, Попов целует молочную шею, прикусывает нежную шею и снова целует. В ответ слышатся стоны, и это будоражит. Короткие ногти царапают голую грудь, ведут дорожки от шеи и ниже до края домашних брюк. Пресс мужчины напрягается, и стон глушится вибрацией в шею. — Ниже. — Ниже? Вот так? — рука ныряет под брюки, и слышится одобряющее мычание, — Хорошо? Арс, хорошо? — Очень хорошо… Улыбка появляется сама собой, но исчезает сразу же, как только руки стягивают штаны вниз, оглаживают бёдра и массируют их. Диван недостаточно удобный, но идти в другую комнату означает разрушить магию момента, а этого делать не хочется. — Ты очень красивый, — губы наконец отрываются от кожи, тянутся к губам напротив, а руки продолжают исследовать молодое тело. Желание требует ускориться и не тянуть, но ожидание просит замедлиться и насладиться. Они соскучились по друг другу, по телам, вздохам и стонам. Поцелуи тягучие, долгие и сердечные. Антон чувствует в себе изящные пальцы, сам же на них и насаживается, ища наиболее удобный угол. Стоны ритмично слетают с губ, и Арсений ловит их в поцелуй так, словно дышать может только ими. — Может в спальню? — спрашивает Арсений, за что получает щипок за бок, — Понял-понял. Когда пальцы заменяет член, Антон стонет ещё глубже, цепляется за покатые плечи и прогибается в спине. Воздух между ними общий, пропитанный шоколадом и вишней настолько, что можно забыть, каким воздухом они дышат обычно и больше не вспоминать. Арсений готов поклясться, что по-другому дышать он и не сможет. Они делят контроль пополам, не перехватывают его и не отпускают, а пополам, доверяя и принимая. Антон обмякает, расслабляется и чувствует, как альфа под ним двигается ещё пару раз, сильнее сжимает бёдра и стонет на грани рычания к ключице. Ему хорошо и спокойно чувствовать, как бёдра под ним судорожно напрягаются и расслабляются. — Как же я тебя люблю, — шепчет Антон в тонкие губы и улыбается, — Даже диван не жалко. — Око за око, — выдыхает Арсений и устраивается удобнее, пачкаясь ещё больше, — Диван за диван. Хорошо, что этот диван защищён пледом и декоративными подушками. Стирать всё равно придётся, но Антон с большим удовольствием будет убирать всю квартиру хоть каждый день, лишь бы оставаться таким влюблённым и любимым всегда.