***
— Осторожнее, — шипит Арсений, когда видит, как парень чудом удерживается от падения на покрытый льдом асфальт, — Бога ради, не убейся! — Давай, ускоряйся, вот уже мой подъезд! Антон ускоряет шаг, практически бежит к домофону, открывает металлическую дверь, пропуская альфу в подъезд. — Они могут быть слишком громкими и любопытными, сразу извиняюсь, — предостерегает Антон, пока они едут в лифте, — Тормози их, если что. — Я готов, не волнуйся, — усмехается Арсений, а сам сильнее сжимает ручку чемодана. Арсений всё прекрасно про себя знает. В нём много злости и желчи, а ещё багаж прошлого и проблемы с головой в настоящем. И он бы не хотел, чтобы его ребёнок встречался с таким человеком, как он. Да, он старается, и Антон, вроде, счастлив, но будет ли так всегда? Как только они переступают порог квартиры, голосов становится слишком много. Мужчина ниже их обоих встречает их с улыбкой. Он громко и много говорит, обнимает Антона и чуть ли не плачет от радости. За их спинами появляется более крупный мужчина, ожидающий, пока его супруг наконец отступит. Арсений так и стоит, почти прижавшись к двери, и не опускает чемодан. Ему неловко. — Пап, всё, прекращай, — уже подаёт голос омега, которому в тёплой куртке и объятиях уже стало жарко, — Дай раздеться хотя бы! Мужчина спохватывается и отходит, давая гостям пространство. Антон забирает куртку Арсения, вешает на вешалку и выдыхает, готовясь к страшному. — Знакомьтесь, это Арсений Попов. Арс, это мои родители. Андрей и Александр Шастуны. — А по отчеству как? — альфа протягивает руку главе семьи, а после и омеге. — Да ни к чему эта официальность, просто Андрей и Саша, — вновь говорит омега, лучезарно улыбаясь, и в этой улыбке так видно отражение Антона, что невозможно не улыбаться в ответ, — Мы очень рады познакомиться и тому, что вы решили вместе приехать! Устали с поезда? Есть хотите? — Пап, расслабься. Мы пойдём разложим вещи пока, чуть позже придём. Старая комната Антона небольшая, но уютная, как и его квартира в Питере. Здесь ещё остались вещи от того маленького Антошки, хоть наверняка не так много, как было несколько лет назад. Антон плотно закрывает дверь за собой, улыбается смущённо, обводя глазами комнату. — Кровать маленькая, но от раскладушки я отказался. — Придётся ютиться, — усмехается Попов и наконец тоже выдыхает. — Ты в порядке? — Да. Они у тебя очень милые, — Антон прыскает со смеха, усаживает мужчину на кровать, а сам садится верхом, — Антон Андреевич, что вы делаете? Ваши родители за стенкой. — Козёл, — бурчит Антон, но лбом упирается в лоб напротив, — Правда, как ты? — Нормально. — Голодный? — Нет. А ты иди и поешь, пообщайся с родителями. Я пока разберу чемодан. — Скажу, что у тебя голова болит, — омега оставляет короткий поцелуй на щеке мужчины и встаёт, — Я недолго, душ прямо по коридору. — Хорошо. Не спеши, отдыхай. В целом, все в доме предполагали, что вечерний чай будет проходить без именитого гостя, но стол всё равно был накрыт на четверых. Родители уже сидят за столом в ожидании, и когда в дверях появляется сын, ярко улыбаются. — Арсений… — начинает Антон, но отец его перебивает. — Пусть отдыхает. Садись, поужинаешь. Может ему в комнату отнести что-то перекусить? Или чай? — Не надо. А вот я ужасно голодный. Из кухни доносятся обрывки разговоров и звонкий смех, и это успокаивает. Разобравшись с вещами, Арсений ложится на кровать и старается расслабиться. На пятом часу поездки в их купе зашла женщина с ребёнком, и это действовало на нервы. Поспать так и не получилось, наушники разрядились, а читать под детский бубнёж не получалось. Антон смотрел на него взволнованно, и это бесило ещё больше, так что пришлось делать вид, что всё хорошо, сжимать руки в кулаки в карманах и закусывать внутреннюю сторону щеки. Сейчас стало лучше, и дышится легче, но напряжение из тела так и не уходит.***
— Арс, я тут, всё хорошо. Тише-тише… Распахнув глаза, Арсений видит зелёные глаза перед собой и шумно выдыхает. Это снова повторяется, нервы дают о себе знать, и это всё так не вовремя. — Прости. — Всё в порядке, — смотря с нежностью, Антон поправляет его чёлку, убирая её с мокрого лба, — Чай принести? — Нет. Ты ещё не ложился, что ли? — Вот только из душа вышел, — Антон не перестаёт гладить волосы, не зная, чем ещё может помочь, — Родители уже спят, так что можешь сходить в душ. — Громко кричал? — Нет, всё нормально. — Ничего не нормально, — руки снова дрожат, и голова гудит, — Ладно, всё, уже поздно, ты ложись, я… — Курить можешь на лестничной клетке. — Я в душ схожу и приду, — Арсений встаёт и уже собирается идти, как его крепко хватают за руку. — Я люблю тебя. — И я тебя люблю. Ложись, я скоро. Холодная вода помогает освежить мысли и смыть не только пот, но и усталость. Они приехали сюда отдыхать, и Арсений постарается сделать всё, чтобы не испортить им каникулы с семьёй.***
Из кухни доносится запах аппетитных сырников. В детстве он часто просыпался под этот аромат, когда у папы были свободные выходные и хорошее настроение. Кровать пустая, и это напрягает. Смех папы раздаётся из кухни, и это заинтересовывает. — Доброе утро, — отец выходит из спальни, улыбается и приобнимает одной рукой, — Твой Арсений — ранняя пташка! — А сколько время? — Начало одиннадцатого. Выспался? — Да. А вы тут что делаете? — Ой, Тоша, доброе утро! А мы тут вот готовим, знакомимся, — мужчина раскладывает сырники на тарелках, — Что за гнездо на голове? Антон, ну что такое? Мужчина сидит за столом и улыбается искренне, наблюдая за этой комичной картиной, как взрослого омегу отчитывают за спутанные волосы, как мальчишку. Непривычно получать выговоры за помятость и сонность после того, как обычно Попов по утрам перебирает его волосы и распутывает запутавшиеся локоны. — Пап, я взрослый, — гундит и плюхается рядом с мужчиной, укладывая свою голову на его плечо, — О чём вы тут болтали? — Да так, о жизни, — Арсений уже привычно рукой тянется к русым волосам, но останавливает себя, — Какие у вас планы на день? — Гулять пойдём. Покажу Арсу котёнка и пёселя, — Антон видит непонимающий взгляд и всё-таки касается чужих прядей, — Потом увидишь. А вечером семейный ужин, да? — Разумеется. Без излишеств, а то в Новый год не почувствуете вкус праздника. Антону тепло, и он носом трётся о чужую шею перед тем, как приступить к завтраку. Ему повезло с родителями, и он их бесконечно любит и ценит. Перед ним был наглядный пример того, какой должна быть семья, и какими должны быть хорошие родители. Таким опытом и примером хочется делиться, и с Арсением особенно. Он так и не рассказал, что не так с его семьёй, но очевидно, что таких любящих родителей у него нет. Скоро они и сами уже станут такой семьёй, и Антону очень хочется, чтобы они действительно были именно такими.***
Несмотря на обещание провести экскурсию по городу и показать главные достопримечательности Воронежа, экскурсия получилась авторской. Этот город был для Антона домом долгие годы, и, пожалуй, остаётся таковым. Здесь повсюду воспоминания, в каждом из этих двориков живёт какая-то давнишняя история, не такая уж и важная, если подумать. Арсений внимательно слушает эти детские и юношеские истории парня, показывающего то на качели, то на берёзу, то на родную школу. Шастун идёт и светится, не замолкает ни на секунду и чувствует простое человеческое счастье. — Представляешь? Мне было четырнадцать! — Шастун почти переходит на визг, до сих пор возмущаясь событиями прошлых лет, — А когда я совсем мелким был, то мы с папой делали снежных ангелов. Вот так! Антон падает в сугроб, раскинув руки, начинает двигать ими, создавая под собой рисунок крыльев. У него от мороза уже нос красный, а он всё равно радуется этому, как будто он маленький мальчик. Арсений смотрит, носом утыкаясь в тёплый шарф. — Всё, вставай, застудишь себе всё. — Подними меня, — улыбается парень и руки тянет к нему. — Что ты как дитё малое? В попытке помочь, Арсений протягивает руку помощи, но Антон хватается за него крепко и резко тянет на себя, заставляя того упасть на него. — Чёрт, Шастун, совсем крышей поехал? — ругается Арсений, пытаясь встать, но Антон хватает его крепче, закидывая на него одну ногу, чтобы тот точно не смог встать, — Отпусти, я раздавлю тебя, дурачина. — А в снегу в Воронеже я ещё не целовался, — мурлычет омега, утыкаясь своим холодным носом в шею, — Романтично? — Нет, холодно и мокро, а тебе нельзя мёрзнуть, — новая попытка встать не увенчалась успехом опять, и приходится всё-таки сдаться. Целовать на морозе не так приятно, как дома. Да и влажные после поцелуя губы замёрзнут и потрескаются, но они всё равно целуются. Мороз кусает щёки, и Попов уверен, что спиной в снегу лежать холодно, но повинуется, потому что иначе их потасовка продлится долго, и результат всё равно будет таким же. Когда Антон довольный отстраняется, Арсений тут же подрывается на ноги, поднимает и омегу, стискивая локоть. — Ну что за детский сад? Всё, сворачиваем наше турне, идём греться. — Ты не чувствуешь новогоднее настроение! — возмущённо вскрикивает парень, отряхиваясь от снега. — Я чувствую, что у меня зубы скоро стучать начнут от холода, а ты вообще в сугроб залез. Правда, пойдём куда-нибудь в тепло. — Какой же ты зануда, Попов, — закатывает глаза Антон, но всё равно хватает альфу за руку и тянет дальше по улице в сторону ближайшего кафе, — А тут, кстати, я праздновал моё восьмилетие, пришёл почти весь класс, а в конце вечера я рыдал, потому что мне достался кусок торта без шоколада! Арсений смеётся и представляет этого самого мальчика, который обиженно пыхтел, но не выдержал и заплакал. Усевшись за столик, они заказывают тот самый торт и какао, и Арсений специально отдаёт ему весь шоколад, чтобы закрыть гештальт из прошлого. Шастун хохочет от этой затеи, а учитывая, что торт оказался большим, объедается до состояния шара, шлифуя всё горячим шоколадом. Пожалуй, это самое сладкое свидание, которое у них было.***
Домой они возвращаются уже вечером — голодные, уставшие и решительные. Александр уже занимается сервировкой стола, пока Андрей возится с гирляндой, которая почему-то решила больше не светить. Чуть позже, когда они садятся за стол, начинается неловкая суета. Антон никогда не приводил в дом альфу, с которым состоял в отношениях, так что это мероприятие — знакомство — в новинку для всех. В конце концов, это важный шаг, раз они доехали даже до Воронежа. — Так, кому вина? — спрашивает глава семейства, открывая бутылку, — Антон? — Нет, не хочу, — отказывается омега, уверенный, что это вызовет вопросы, но внимание родителей переключается на альфу. — Арсений? — Нет, спасибо, я не пью, — вежливая улыбка появляется на немного смущённом лице, и Антону хочется глаза закатить. — Что же, даже на Новый год шампанского не выпьешь? — удивляется Андрей, наполняя бокал супруга и свой. — Пап, отстань от человека, — не выдерживает Антон и наливает в их бокалы обычный яблочный сок. — Правда, Андрей, не начинай допрос с пристрастием! Кушайте лучше, пока не остыло, потом поболтаем. Они едят молча, на фоне играет радио, и это так спокойно и по-домашнему, что у Антона внутри сводит что-то от трепетного чувства. Судя по лицу Попова, он улавливает в нотках аромата этот его восторг, поэтому тоже коротко улыбается, расправляясь с запечённой курицей. Когда основное блюдо было съедено, Антон не выдерживает. Ему хочется поделиться с родителями новостью, о которой они мечтали, но наверняка не ожидают её услышать так скоро. — Арсений, расскажите, пожалуйста, чем вы занимаетесь помимо писательства? Невозможно же прожить на сбережения, не выпуская книги столько лет. — Пап! — вспыхивает Антон и краснеет, не ожидая услышать именно от отца такой беспардонный вопрос. — Да всё нормально. Прошлые книги хорошо продавались, поэтому сбережений мне на эти годы действительно хватало, плюс с каждого переиздания тоже капает процент. — То есть, вы ничем не занимаетесь? — Он пишет, — исправляет Антон, не понимая, почему эта тема вообще так важна. — Ну неужели никаких хобби нет? Арсений усмехается и даже жалеет, что не согласился сегодня на вино. О каких хобби может идти речь, если он последние годы жил в вечном алкогольном опьянении и депрессии, не желая ни то, чтобы что-то делать, а хотя бы встать и помыться. А сейчас он и правда активно пишет и читает, занимается с психологом и перебарывает себя, но об этом же не расскажешь. — Читаю книги, слушаю пластинки, смотрю фильмы, — всё-таки выдавливает Попов из себя, — А вы чем занимаетесь? Разговор сворачивает в другое русло, и напряжение за столом всё-таки рассеивается. Все расслабляются, родители рассказывают о себе, Антон поддакивает, а Арсений улыбается и кивает. Все Шастуны, как выяснилось, интересные и талантливые личности с сильным характером, так что теперь неудивительно, в кого такой Антон. Он похож на обоих по-разному, но больше всё-таки на папу. — Так вы теперь вместе живёте? — Да, Арс выставил свою квартиру на продажу. — Извините за такой нескромный вопрос, но не рано? Вы не торопитесь? — Александр садится удобнее, внимательно вглядываясь в лицо сына. Антон всегда взвешивал свои решения, а к отношениям относился серьёзно настолько, что даже и не заводил их особо, а тут сразу сожительство… — Нас торопят некоторые обстоятельства, — уклончиво отвечает Шастун-младший, а под столом нащупывает ладонь альфы. — Какие же? — отец явно не понимает, поглядывает на Арсения, словно подозревая в чём-то его, и это забавляет. — В общем… Я хотел рассказать, что у вас будет внук. Или внучка, мы ещё не знаем. Повисает тишина: Александр прикрывает рот от шока и смотрит круглыми глазами, Андрей роняет вилку, Антон натянуто улыбается и ждёт реакции, а Арсений сжимает его руку и готовится к худшему. Несмотря на то, что Антон уже взрослый мальчик и распоряжается своей жизнью сам, его родители явно готовы броситься защищать его. — Вот это новости… — выдаёт всё-таки альфа, но улыбается. — Боже мой! Антоша! Поздравляю! — второй родитель тоже отмирает, и в уголках его глаз мелькает влага. — Это очень неожиданно… — А давно? Какой срок? И Антон рассказывает родителям, не переставая светиться. Они слушают внимательно, сопоставляют срок и понимают, что это случилось сразу после его прошлого приезда сюда. Очевидно, что беременность незапланированная, но по молодым лицам ясно, что они рады такому сюрпризу. Антон умалчивает об обстоятельствах того, как они узнали об этом. Это заставило бы их волноваться лишний раз и вызывало дополнительные вопросы, которых у них и так предостаточно. — Сынок, мы очень рады за тебя, — заключает Андрей, похлопывая парня по плечу, — Пойду покурю. Арсений, составишь компанию? — Конечно, с радостью. В этот раз Антон не волнуется, просто надеется на благоразумие обоих альф, и что их разговор наедине — обычная формальность. Как только входная дверь хлопает, Александр садится ближе и начинает свой расспрос, желая знать все подробности и про токсикоз, и про рекомендации врача, и про их планы. А Шаст и рад этим поделиться. Ему, по большому счёту, не с кем это обсудить, а уж послушать советы и чей-то опыт — тем более. Стоящие на крыльце мужчины молчат долго. Андрей даже не знает, что спросить и сказать, Арсений ведь не выглядит мальчиком, который боится этой ответственности и не знает, что делать, а наоборот — он выглядит не только уверенным, но и надёжным. — Рад? — Рад, — коротко отвечает Арсений, чувствуя перед этим мужчиной что-то вроде вины. — Хорошо. Имей в виду, что в случае чего… — Случая не будет, — уверенно обрывает мысль или угрозу, потому что уверен. — Антон говорил, что ты вдовец. Как так вышло? — Авария. — Ты был в машине? — Нет, — Арсений затягивается дымом поглубже перед тем, как продолжить, — Вы намекаете на что-то? — Нет. Просто хочу понять, с кем связывает жизнь мой сын. Ты улыбаешься и много болтаешь, но мы знаем только то, что ты книги пишешь. А какой ты на деле-то? — мужчина смотрит прямо, да и прямо говорит всё, что думает, и это бесит также сильно, как успокаивает, — Саша в восторге от твоих книг, но для любви и ребёнка этого же мало. — Я тоже задаюсь вопросом, за что он меня любит, так что спросите об этом его. — Скромничаешь? — мужчина хмыкает и выбрасывает сигарету в урну, — Прости за грубость и прямоту, я просто переживаю за единственного сына и хочу быть уверенным в том, что он счастлив и знает, что делает. — Я вас понимаю, всё в порядке. Андрей хлопает Попова по плечу, словно стряхивая с того напряжение, ругается на бабушек, прикармливающих голубей, и всё становится на свои места. Возвращаясь в квартиру, Арсений ещё несколько раз выдыхает и позволяет телу расслабиться. Он не в обиде на Шастуна-старшего, наоборот, ожидал худшего, так что всё и правда хорошо. Антон на кухне весело рассказывает про то, как они украшали квартиру к Новому году, а как только альфа садится рядом, льнёт к нему и продолжает болтать. Он такой свободный, счастливый и красивый, что сердце щемит. Улыбка появляется на губах сама по себе, а руки тянутся, чтобы обнять, несмотря на присутствие его родителей.***
Наблюдать за идиллией чужой семьи приятно, в какой-то момент можно даже втянуться в это чувство, но сожаление об отсутствии своей собственной семьи с таким уровнем доверия и понимания задевает что-то внутри. Никогда, даже в далёком детстве, у Арсения такой семьи не было. Холодные и отстранённые родители, сосредоточенные на работе, не уделяли достаточно внимания чувствам мальчика. То, что он родился альфой, как будто сняло с них ответственность за эмоциональную вовлечённость в его жизнь и поддержку. В их понимании, альфы должны воспитываться в строгости и жёсткости, а нежность и забота нужна только омегам. Маленький Арсений с блокнотом, исписанным стишками, стойко выслушивал причитания о том, что он слишком слабый и часто плачет. Нет, разумеется, были и хорошие моменты, когда они всей семьёй ездили на дачу, ходили в театр или просто на прогулку. Они были прекрасной, благополучной и традиционной семьёй, в которой ролевые модели были расставлены чётко и жёстко. Чем старше он становился, тем больше претензий и требований было. Обида копилась в нём долго, и в какой-то момент достигла пика, когда общаться стало уже невозможно. Сегодня тридцать первое декабря, и Антон с самого утра радуется как ребёнок. Перед тем, как встать, они долго целовались и шептались о всяких глупостях. Это уже стало привычкой, очень приятной рутиной. За завтраком они смотрели «Двенадцать стульев», начиная марафон хорошего советского новогоднего кино сильно издалека. Планов на сегодня было немного: омеги готовят праздничный ужин, Андрей до вечера будет в бане с друзьями, а Арсений сослался на незаконченную главу и удалился в комнату. Вдохновения не было, но и мешаться под ногами не хотелось. Антон посмотрел на него тогда с сомнением, но спрашивать ничего не стал, возвращаясь к идее испечь торт. День тянулся медленно, на странице появилось от силы три предложения, а все мысли возвращались в родительский дом. Вспомнить, когда он был там в последний раз не получалось, да и не сказать, что он скучал. Последние годы они не созванивались даже по праздникам, что уж говорить про встречи или визиты, но почему-то именно сейчас, насмотревшись на идеальную семью Шастунов, услышать голос родителей захотелось очень сильно. Дверь хлопает, и Арсений чудом не роняет телефон, на котором был открыт контакт отца, который он гипнотизировал взглядом последние полчаса. — Ну что, как процесс? — Антон слепит своей улыбкой, падает рядом на кровать и заглядывает в глаза. Видимо, что-то увидел в них, раз улыбка стремительно меркнет, — Всё в порядке? — Да, задумался. — Чувствую же, что нет, — длинный нос с родинкой упирается в ключицу, щекочет и снова появляется в поле зрения, — Колись, что там в твоей голове опять происходит. — У тебя прекрасная семья, — руки мужчины ложатся на всё ещё плоский живот, поглаживая. — Но? — Антон хмурится, ожидая ответа. — Никаких «но». Просто констатирую факт, — короткий поцелуй в губы не завершает диалог, как это происходит обычно, и Шастун убирает ноутбук и перебирается к нему на колени, чтобы видеть глаза. — Расскажи мне, Арс. Я начинаю нервничать, когда ты сидишь с таким сложным лицом. — Извини, — на этот раз поцелуй в щёку, всего лишь извинения, — У меня с родителями никогда не было таких отношений. Они совсем другие, и мы уже много лет не общаемся… Но я подумал, что хотел бы позвонить им. — Позвони, раз хочется. Арсений вздыхает и тянется за телефоном, но набрать всё равно не может. Ему бы хотелось после стольких лет молчания рассказать, что он справился, что у него есть любимый человек и скоро появится ребёнок. Рассказать хочется не с целью поделиться, а чтобы что-то доказать, и это его как раз и останавливает. — На обед оливье будешь? Мы перестарались. — Буду. Скоро приду. — Хорошо, ждём! Антон снова целует, на этот раз дольше, затем уходит и прикрывает за собой дверь. Из динамика идут длинные гудки. Сердце не начинает стучать чаще, но в груди оседает какое-то неприятное чувство. В данных обстоятельствах делать первый шаг действительно тяжело, но он делает. И ему никто не отвечает. Антон тоже это знает, потому что стоял за дверью и слышал долгие гудки, а потом чертыхания. На носочках удалившись, Шастун радуется, что живот пока не идёт впереди него.***
Дождаться ночи оказалось тяжёлой задачей. Молодая пара увлеклась просмотром фильма о Гарри Поттере и поеданием мандаринов, пока старшие пошли в гости к соседям. Весь день приготовлений к празднику отразился на омеге усталостью, поэтому лучшее, что он может сейчас представить — лежать вот так вот на диване кухни, смотреть давно знакомый фильм, жевать что-то сладко-кислое и чувствовать поглаживания по своему телу. Удаётся даже ненадолго задремать, но как только родители возвращаются, сон как рукой снимает. Стол переполнен праздничными блюдами: оливье, селёдка под шубой, на которую Арсений косится с недоверием и надеется, что это не чьё-то фирменное блюдо, которое он обязан попробовать, бутерброды с икрой, крабовый салат, салат с ананасами, запечённая утка и на десерт — торт. Попов искренне не понимает, зачем им столько еды при таком небольшом количестве человек, но лишних вопросов не задаёт. У окна стоит небольшая ёлочка, переливающаяся разными огнями, и все нарядные. От шампанского он отказывается несмотря на то, что даже Антон соглашается на один бокал. Родители комментируют звёзд на экране телевизора, ругают, что ничего не меняется, а Антон уже во всю уплетает салаты, не дожидаясь заветных курантов. В конце концов, он беременный омега после периода токсикоза, поэтому теперь имеет право есть что угодно и когда угодно. — В этом году будем желания сжигать опять? — вздыхает Андрей, но под взглядом супруга закатывает глаза и раздаёт всем ручки. Арсений отказывается и от этого, всё равно пепел нужно выпить с шампанским, а он сидит с соком. Когда начинается речь президента, все замолкают. Родители внимательно слушают и ухмыляются на какие-то отдельные фразы, а Антон уже приступил к написанию желания. Арсений пытается рассмотреть, что там, но слишком темно и почерк мелкий, поэтому просто оценивает длину списка этих желаний. Даже интересно, что там, но отвлекать не хочется. Сам Арсений не знает, что бы хотел загадать. Как выяснилось, всё самое ценное и лучшее приходит в его жизнь неожиданно и оттуда, откуда не ждёшь. Бьют куранты, все чокаются, Антон пытается побыстрее сжечь бумажку, обжигается, но не сдаётся. Когда листочек всё-таки загорается и стремительно начинает сгорать, парень бросает его в бокал, осушает до дна и резко поворачивается к альфе, врезаясь в его губы. Это неожиданно, но Арсений не теряется и отвечает, понимает, что это ещё одна новогодняя традиция. — Успел? — спрашивает, запыхиваясь, и от этого смешно всем. — Успел, но бумажка не до конца прогорела, — говорит Андрей, закусывая бутербродом. — Значит, обойдусь в этом году без поездки в Барселону, — пожимает плечами Антон, а альфа берёт на заметку — они обязательно съездят туда как-нибудь. — Тебе в этом году не до Барселоны будет, — со знанием дела отвечает Александр. Еда не заканчивается, что ожидаемо, но все уже сыты до упора. Антон указывает на свой живот, который стал выпирать и сетует на то, что ребёнка в нём ещё не настолько много, как оливье и мандаринов. Пожалуй, это правда. Подарки под ёлкой привлекают к себе внимание, и Антон даже порывается к ним, чтобы раздать, но усталость накатывает волной, и он остаётся сидеть на месте. Вот он сигнал о закончившейся молодости — куранты пробили меньше часа назад, а он уже с удовольствием бы лёг спать. Арсений видит это и улыбается ему ласково, поправляет чёлку, целует в лоб и сам идёт к ёлке. Пожалуй, эта часть торжества у всех самая любимая. Родителям они купили робот-пылесос и билеты в театр, не сойдясь на общем мнении, и попали в цель дважды. Арсению Шастуны подарили портмоне, а Антону — тёплую пижаму и тапочки. Полезность подарков — главный критерий для старшего поколения. — А вы своими решили тет-а-тет обменяться? Или в Питере уже успели? — Мы потом, — отмахивается Антон и краснеет непонятно отчего. У Арсения в голове проскальзывает мысль, что он не подготовил ничего, и его это совсем не обижает. В конце концов, у него было много работы перед поездкой. Ещё немного посидев с чаем, Александр смотрит на время и заявляет, что они идут продолжать праздник к соседям, приглашают вместе сходить посмотреть на салют, но Антон уже зевает, поэтому те уходят одни. Они снова остаются в квартире наедине, и Антону смешно от мысли, что раньше, когда он ещё жил тут, он бы потратил это время уж точно не на нежные поцелуи без продолжения. — Устал? — Ага. Надо было днём поспать. И не есть столько. Арсений ухмыляется, но соглашается с мыслью. Хотя с таким столом сложно остановиться, и даже сейчас взгляд цепляется за очередной мандарин. — Я не стал везти сюда подарок, — вновь заговаривает Шастун, достаёт телефон и что-то в нём ищет, — Я, честно, вообще не мог придумать, что тебе подарить. Была идея с полным чек-апом здоровья, но вряд ли ты был бы в восторге. Арсений искренне смеётся, хотя вообще-то подарок полезный — ему действительно следовало бы пройти полное обследование. Ещё немного, и они правда скатятся в стиль престарелой парочки с соответствующими подарками. — И в итоге выбрал вот это. На экране фотография печатающей машинки, причём явно оригинальное ретро, но в идеальном состоянии. Антон закусывает губу и ждёт реакцию, потому что на самом деле долго выбирал и сомневался, нужна ли такая вещь вообще в двадцать первом веке. Но Арсений улыбается ярко, приоткрывает рот и увеличивает изображение на смартфоне, чтобы получше рассмотреть. — Это очень круто, — выдыхает мужчина и благодарно целует, — Ты — гений! — Но даже не вздумай писать на ней то, что идёт в мою редактуру. Не смей, — заметив хитрый взгляд, Антон несильно бьёт его по плечу и улыбается, — Правда рад? — Как ребёнок. Она прям настоящая и пишет? — Да, я лично проверял. Арсений снова целует и уже представляет, как будет писать на ней какие-то важные и не очень вещи только для них. Это же действительно гениально — подарить писателю настоящую пишущую машинку! Пускай для практического и профессионального применения она не годится, но такой символ и прикол и правда ценится, поэтому альфа сейчас улыбается как мальчишка. — Спасибо. Потрясающий подарок, — Арсений тянется за ещё одним поцелуем, но Шастун отстраняется и смотрит прямо в глаза. — А мне подарок полагается? — Конечно, — всё-таки дотянувшись до мягких губ, Попов встаёт с дивана и тянет руку, чтобы помочь подняться, — Идём. На самом деле, Арсений тоже долго мучился с выбором подарка, боясь не угодить. Это их первый праздник, первый Новый год, и хотелось выбрать что-то действительно стоящее и запоминающееся. Антон не обделял себя в желаниях и покупал то, что ему нравится, и это тоже усложняло задачу. Даже если он и хотел что-то, чего не мог себе позволить, то молчал как партизан, не намекая и не вздыхая картинно над какой-то желанной вещью. — Подарок не самый оригинальный, — вздыхает мужчина и достаёт небольшую коробочку. Антон с предвкушением в глазах открывает её и видит тонкий серебряный браслет с выгравированными полосами голубым камнем по середине, судя по всему, топазом. Ловкие пальцы тут же справляются с застёжкой, и на руке он выглядит не вычурно, а вполне себе изящно и даже скромно. Антон хоть и любит яркие вещи, но умеет при этом выглядеть изыскано даже с несколькими кольцами на пальцах одновременно. И этот браслет идеально ему подходит. — Очень красиво, — выдыхает, глядя на то, как камень переливается под светом, отливая голубым, — Мне очень нравится. — Я рад, — Арсений садится на кровать рядом и любуется больше не браслетом, а этими восхищёнными глазами, — Но я перестраховался и на всякий случай купил ещё робот-пылесос. — Шутишь? — зелёные глаза чудом не выходит из орбит, но до него быстро доходит, — Засранец, ты всё равно его бы купил! Это правда, поэтому они оба смеются, но веселье пропадает, когда Антон резко и неожиданно валит мужчину на кровать, а сам садится верхом. Что-то от подросткового задора в нём ещё осталось всё-таки. Он целует с напором, но его инициативу быстро перехватывают, и Арсений переворачивает их, чтобы теперь самому нависать над пока ещё одетым телом. Оба вспыхивают моментально, желая трогать друг друга, изучать тела, словно в первый раз, целовать и просто дышать. Оба уставшие, да и неизвестно, когда вернутся родители, поэтому на прелюдии время не тратят. Антон сам торопит, стягивая с них поочерёдно штаны и бельё, пока Арсений кусает и вылизывает его шею, заставляя дышать намного громче. Они словно бенгальские огни, искрятся и прогорают быстро, но ярко. Страсть превалирует над нежностью, и Арсений двигается в нём резко и отрывисто, выбивая стоны. Длинные окольцованные пальцы зарываются в тёмные волосы, то натягивая, то отпуская, и Арсений готов стонать только от этого, не говоря уже обо всём остальном. Целоваться в процессе не получается, но они лихорадочно тычутся в губы друг друга, пытаясь зацепить, и это выглядит практически дико. Осторожность Арсения никуда не уходит — он всё ещё контролирует себя, чтобы не завалиться на омегу всем своим весом, меняет периодически угол, чтобы стоны не затихали и следит за этими по-пошлому красными губами. Перед глазами вспышка, а за окном фейерверки, и это так вовремя. Антон не уверен, что их не было раньше, но сейчас, на последних глубоких толчках мужчины он видит красные, зелёные, золотые огоньки за окном, и это всё чертовски красиво. Они — это красиво. Минутами позже, погасив свет и вытеревшись наспех полотенцем, они продолжают смотреть на взрывающиеся петарды, молча обнимаются и думают об одном — этот год они проведут также ярко, как эти огоньки, и самое главное, что вместе, вот так вот сплетаясь и наслаждаясь моментами. — Я люблю тебя, — шепчет Арсений, игриво закусывая мочку торчащего уха и тут же целуя это место. — У тебя глаза — сапфиры, — отвечает Антон так же шепотом, прикрывая глаза. У новогодней ночи своя магия, флёр и атмосфера. Всё кажется по-особенному красивым и ярким. Впереди новый цикл из трёхсот шестидесяти пяти дней и новая маленькая жизнь, в которую люди входят с планами и ожиданиями, обещая себе, что всё в этом году будет по-другому. Арсений не хочет по-другому. Он желает лишь не потерять то, что приобрёл, потому крепче смыкает объятия, наблюдая за рассыпающимися огоньками за окном.