Ценный груз

      Всю дорогу Мингли то и дело пытался вразумить Дэмина. Он старательно подбирал самые красочные истории, связанные с людьми, чтобы убедить молодого судью в правильности своих взглядов. Ему казалось, что эмоции молодого господина отчетливо свидетельствовали о затаенной обиде, и требовалось проявить недюженные усилия, чтобы восстановить прежнее доверие к себе. В конце концов, демон и в самом деле не понимал, что такого страшного Дэмин узрел в произошедшей ситуации и зачем так сильно беспокоиться о том, чего не случилось. Никто не пострадал, – если не считать носа капитана, который начал приобретать багровый оттенок, – подозреваемого они поймали, а значит, с задачей справились. Но молодой судья воспринимал произошедшее с тяжестью на сердце. Его совсем не успокоили истории Мингли о людях, что живут в Портовом районе, призванные пояснить, что за таких, как они, точно не следует переживать.       – Погони, драки, задержания преступников, перевернутые телеги и сломанные прилавки – все это часть обычной жизни обитателей данной части города, – убеждал демон, – а конкретно наш случай преследования капитана и вовсе прошел весьма деликатно и никоим образом не навредил или нарушил ритм жизни местных голодранцев.       Капитан молчал все это время, лишь иногда тихо покачивая головой в знак согласия с высказанными Мингли фактами. Когда же наступила продолжительная пауза, он посчитал, что не будет более удобного момента, чем сейчас, и постарался начать разговор:       – Уважаемый судья, – заговорил моряк, когда вдалеке уже стал виден силуэт крыши Судебного Ведомства, – я был невольным слушателем ваших коротких разговоров за время пути, что мы преодолели. И вынужден сказать правду: ваш мечник поболее ведает о людях, чем вы сами.       Он даже не представлял, что расхваливает демона в познаниях человеческой натуры. Такое обстоятельство само по себе казалось Дэмину смехотворным умозаключением. Это как заявить, что волк что-то смыслит в судьбе овец. Конечно, иногда Мингли оказывался прав, но лишь потому, что наделял всех только самыми отвратительными, эгоистичными, низменными желаниями и стремлениями. А такие люди тоже ходят по свету. И потому нет ничего удивительного в том, что порой предсказания мечника относительно чьих-то мотивов оказывались верны.       – Я знаю, – продолжил капитан, – что вы человек, старающийся сохранить добродетель в своем сердце. Потому-то о вас в народе и ходит молва, что вы единственный судья, кто готов выслушивать как богатого, так и бедняка. Хочу верить, что это действительно так и поведать вам немного о своей судьбе, прежде чем объясню причину своего бегства от вас.       Моряк очень сильно старался выстраивать свою речь правильно, не искажая слов и не применяя ругательств. Тем самым он пытался выказать свое уважение судье, дабы уши того не резало особенностями речи простолюдина. Поэтому капитан говорил неспешно, взвешивая каждую мысль, прежде чем ее озвучить. Ему показалось, что другого момента может и не выпасть на разъяснение того, что на самом деле попытка убежать от правосудия не была результатом каких-то страшных деяний старого моряка. Он просто боялся, что, если признается в правде, то его непременно упекут в тюрьму или, того хуже, – лишат рук или другой части тела.       – Я родился в портовом районе. И пусть о таких, как я, говорят, что воровать и бегать мы учимся быстрее, чем разговаривать, на самом деле, если бы чиновники применяли свои знания о философии и к беднякам, то поняли бы, что среди нас тоже много как плохих, так и хороших людей. Мой отец зарабатывал честным трудом. Он торговал рыбой, ходя по грязным улицам района с корзинами, полными окуней и горчаков. У него был друг – учитель, которого нанимают горожане среднего достатка. Он научил моего отца грамоте, и тот увлекся чтением книг. Видимо, это и сделало его чуть более порядочным, чем большинство живущих в этом районе. Пусть он и насмехался над тем, что писали богачи в своих сочинениях и романах о жизни, но, тем не менее, невольно перенял их образ мыслей. Нам, его детям, – коих было пятеро, – все это казалось смешным и нелепым. Бедняк, читающий книги! Я до сих пор считаю, что мой отец был чудаком. Но все же я благодарен ему, что он научил меня письму. Точнее, заставил научиться, – капитан хмыкнул, вспоминая, как взмывали вверх прутья розог, когда он отказывался постигать эту науку. – Я сам не заметил, как впитал в себя слова из книг о том, что зарабатывать стоит честным трудом и что таким способом можно пробиться в люди. Когда я нанялся моряком, то был молод, как вы, судья. И отчасти также верил, что способен изменить судьбу и сломить систему, что диктовала выходцу из Портового района быть плохим человеком. Знание письма помогло мне быстрее подняться по служебной лестнице. Но это не прибавило денег в моих карманах. К тому же, пока я рос, росли и мои потребности. Сначала свидания с девушками, потом брак и, наконец, дети. Сколько бы я ни стремился заработать, все выходило, что растраты выше получки. Тогда-то я и распрощался с глупыми учениями моего отца. От трудов праведных не нажить палат каменных.       Мингли не согласился с тем, что все учения своего старика капитан позабыл. Например, хитрость ему давалась легко. Потому демон ухмыльнулся, считая, что моряк намеренно рассказывает историю своей жизни, чтобы разжалобить молодого судью. Ведь когда ты не знаешь о человеке ничего, кроме результатов его поступка, то судить значительно легче. А вот когда начинаешь смотреть на мир сквозь призму его судьбы, тут-то и возникают противоречия. Не поэтому ли другие судьи часто отказываются лезть в подробности жизни провинившихся? Только его господин считает, что это необходимая часть при вынесении решения. Он усердно пытается закрепить такую практику в судебном разбирательстве, тем самым вызывая недовольство у других чиновников. Ведь если такое войдет в норму или, того хуже, станет прописано в правилах, то все их предыдущие дела люди могут расценить как несправедливые. Это вызовет волну недовольства и гору заявлений с требованием пересмотреть предыдущие приговоры.       – На речной службе, – вновь заговорил капитан, – много способов, как заработать не совсем честно. Кто-то, не стесняясь, подторговывает, кто-то крадет, кто-то подставляет своих же и берет их смены. Последние, правда, не живут счастливо и долго, – он сипло засмеялся, прокашлялся и продолжил: – Можно провозить нелегальный товар, засовывая его между тюками или подкладывая в ящики и мешки. По прибытию в порт подельник успевает достать его и передать в третьи руки для продажи. Можно брать подкуп от конкурентов и портить товар торговца в момент загрузки на судно. Да много чего можно, – моряк махнул рукой, не желая продолжать этот список. – Я же предпочитал браться за то, что не причиняло сильного вреда или бед торговцам. В конце концов, морить голодом собаку, что охраняет твой двор – верх глупости. Если я начну пакостничать и вредить торговле, то мои собственные доходы резко сократятся. Судов станет меньше, а значит, и спрос на капитанов сократится. В общем, – он потер связанные ладони, явно переживая оттого, что разговор подходит к признанию, – я бежал от вас, потому что согласился на одно условие. Не совсем благородное условие. Которое, возможно, не такое уж и страшное, но может повлечь за собой наказательные меры, способные разрушить мою жизнь. Вы понимаете, господин судья?       – Пока я не узнаю подробностей, мне затруднительно оценивать степень тяжести вашей провинности, – слукавил Дэмин. Он прекрасно понимал, что если то, что совершил капитан, входит в список перечисленных им же правонарушений, то в любом случае наказания ему не избежать.       – Вы сами, небось, уже о чем-то догадались?       – Только о том, что ты не торопился отплывать на джонке в ту ночь, а может быть, и не намеревался делать это вовсе.       – Могу я узнать, что выдало мои намеренья?       Дэмин скрестил руки на груди, мысленно сосредоточился и начал рассуждать вслух:       – В суде ты заявил, что пришел к часу кролика, но в таверне нельзя услышать гонга часовщиков. Я мог списать это на то, что ты не знал об этом, но трактирщик говорил, что ты бывал там уже не единожды. Следовательно, не спешил в порт. А то, что ты и не намеревался туда торопиться вовсе, ненароком подсказал мне начальник порта, указав на тот факт, что ночь была ясной. В то время как ты, будучи в суде, утверждал о сильном тумане, который заставил тебя ждать. А значит, уже изначально была придумана данная отговорка для того, чтобы отплыть позже намеченного в бумагах времени.       – Что ж, почти все так, – усмехнулся моряк, – в тот вечер, когда я подписал документ об отплытии джонки, я пошел в сторону своего дома, дабы взять с собой необходимые вещи в плаванье. Как вдруг ко мне подошел человек и завел разговор о перекупе времени, – Дэмин непонимающе посмотрел на капитана, и тот пояснил: – между торговцами извечная конкуренция. И если заказ срочный, то каждая минута на счету. Бывает так, что другой торговец подсылает к капитану судна человека, кто приносит плату за время, которое тот должен быть уже в пути.       – Проще говоря, вам дали взятку за то, чтобы вы нарочно опоздали с доставкой товара? – нахмурился Дэмин.       – Верно, – угрюмо подтвердил капитан и тут же быстро добавил: – но в этом поступке нет ничего страшного. Сильных убытков торговец не понесет. Груз за пару лишних часов не испортится. А заказчик не умрет оттого, что подождет какое-то время.       – Все равно это плохой поступок. Задержка доставки отразится на репутации торговца, – резюмировал молодой судья. – Вы говорили, что ваш отец учил вас быть честным, но, видимо, уроки прошли зря. Сомневаюсь, что жизнь способна так сломать, что человек ради лишней горсти монет переступит через свои принципы морали.       Мингли оставалось только дивиться такой святой простоте. Человек, который ни дня в своей жизни не голодал и ни в чем по-настоящему не нуждался, судит другого человека, у которого вся жизнь – сплошная нужда.       – А как же ваши жена и дети? – не унимался Дэмин. Для него казалось каким-то святотатством предать выбранный жизненный путь, – ладно, дети. Допустим, они еще не понимали. Но жена? Разве она не расстроилась тому, что вы предали собственные принципы ради наживы?       – Не расстроилась, – спокойно ответил капитан, – она умерла. А детям все равно, чем занимается отец, лишь бы любил, кормил и оберегал.       – Вы не бросили своих детей после смерти жены?       – Нет.       Судя по эмоциональному окрасу, который ощутил демон, Дэмин успокоился, узнав этот факт. То, что мужчина не бросил и в одиночку растил детей, означало для молодого господина, что он не совсем пропащая душа.       – А кем был тот торговец, который предложил вам деньги?       – Понятия не имею, – капитан явно был честен, – да и кто бы стал раскрывать свое имя, подкупая другого человека?       – Может быть, вы помните, как выглядел человек, которого он к вам подослал?       – Вероятно, это был молодой человек, – задумался капитан. – Высокий. Он был одет в плащ, а лицо его скрывал глубокий капюшон. Имени, как вы понимаете, он своего не назвал, – капитан улыбнулся.       Выходит, что они потратили два дня на то, чтобы отловить капитана и прийти в тупик. Конечно, это прояснит в документах хотя бы одно обстоятельство, но никоим образом не приоткроет завесы того, что случилось.       – Хотя погодите-ка, – моряк явно что-то вспомнил, – его связка монет! Он забыл отвязать опознавательные знаки, которые часто вешают на нитку с деньгами, чтобы в случае чего доказать, что она твоя. И когда расплачивался, я заметил на ней деревянные бусины с символами огня, воды и земли.       Выслушав все до конца, Дэмин, к удивлению Мингли, решил отпустить капитана, сославшись на то, что теперь это не его дело и не ему выносить приговор. Мечник посчитал, что оказался прав, и судить человека после того, как тот поведает свою историю и тем самым породит симпатию к себе, оказалось более сложной задачей. Конечно, его господин внесет в заметки к делу все подробности услышанной истории, возможно, даже впишет, какое, на его взгляд, следовало бы назначить наказание за данный проступок. Но вот заключительное решение, подобно тяжелой ноше, что каждое утро тащат работники на рыночные улицы, он перевесил на плечи другого судьи.       Дэмин с такой точкой зрения был не согласен. Он убеждал себя и своего мечника, что поступил так не потому, что «дрогнула рука» или он внезапно отказался от веры в справедливость синторских законов, а лишь из-за того, что следовал правилам. Теперь это дело принадлежит Ведомству Безопасности, а его задача – собрать данные для более полноценного отчета.       И все-таки эта история оставила свой отпечаток на взглядах молодого господина. До этого момента он не задумывался, что совершенные преступления, имеющие четкий мотив, могут нести в себе моральную дилемму, решения для которой не написано в Уложении о наказаниях. С одной стороны, капитан поступил противозаконно, с другой стороны, на этот путь он шагнул из-за вынужденных жизненных обстоятельств.       Безусловно, не каждый человек поступится принципами добродетели ради денег. Дэмин неоднократно читал писания о том, что любое убеждение будет подвергаться испытаниям, и именно они явят твою истинную натуру. Но можно ли отнести подобное к капитану? У него умерла жена и остались дети, которые могли погибнуть от голода и холода, если бы тот оставался принципиальным, добропорядочным гражданином. Но, с другой стороны, дети его давно выросли, а промышлять подобным способом капитан не прекратил, что говорило о том, что он поддался искушениям и не вернулся на праведную дорогу. Но кто тому виной?       И можно ли считать равным наказание для человека, совершившего такое преступление ради того, чтобы пропить деньги, или того, кто пытался прокормить своих детей? Они оба преступники, это бесспорно. От их действий пострадал купец, а следовательно, и другие моряки. Если торговец несет убыток, то откуда взяться деньгам на оплату труда другим людям? А ведь у них тоже могут быть дети, что смотрят на родителей голодными глазами. Но законы Синторы были едины для всех, без учета подобных обстоятельств.       Это сильно расстроило Дэмина, в то же время укрепило его желание изменить такой порядок вещей.

***

      Расследование пришлось на время отложить. Впрочем, оно и без того, кажется, достигло пределов полномочий молодого судьи.       Сегодня Дэмину предстояло сдавать один из самых важных экзаменов, после которого он вправе был уйти из учебного заведения или продолжить совершенствоваться. Каким бы ни был его выбор, без получения высшей ступени образования ему не обойтись.       Многие ученики, кто более не мог себе позволить учиться по материальным или иным причинам, могли продолжить получать знания у частных учителей. Почти все знатные семьи имели при своем дворе такого человека. Как правило, его приставляли к отпрыскам чуть ли не с самого детства, дабы тот наставлял и направлял неокрепшие умы на верный путь. Когда-то у Дэмина тоже был такой учитель – один из друзей отца, который следовал тем же мировоззрениям, что и глава семьи. Это было важным нюансом, так как часто у родителей не находилось времени следить за детьми и тем, как они развиваются. А без этого человек бы рос, делая неверные выводы, что в дальнейшем могло привести к разрушению семьи или семейного дела.       Учитель Дэмина, к сожалению, умер несколько лет назад, но все его постулаты оставили отпечаток в сознании молодого судьи, и воззрения учителя продолжили жить даже после его смерти. В философских трудах Синторы не единожды упоминается, что бессмертие бывает не только физическое. Твои мысли, поступки и их последствия продолжат жить в детях и учениках. А значит, что для этого мира ты еще существуешь, несмотря на то, что тело было забрано землей, водой или огнем, а дух отошел к богам.       Учебные заведения, что были скромнее в своих возможностях, чем Военная Академия, проводили экзамены прямо на улице. Мало кого волновало, что в этот день может нещадно палить солнце или, что хуже, – пойти дождь. Ученик должен преодолевать любые препятствия на пути к знаниям. Но в Военной Академии Виты студентов располагали в обширном зале со всеми необходимыми удобствами. Выходит, что дополнительные трудности по дороге просвещения для богатых учеников не предусматривались. Деньги решали множество проблем и оберегали их владельцев от лишних затруднений в жизни. Единственное, в чем они были бессильны, это в наличии знаний. Академия славилась неподкупностью на экзаменах и строгим надзором за студентами во время их проведения.       Дэмин впервые в жизни пренебрег тщательной и длительной подготовкой. Он так увлекся событиями во время сбора информации по делу, что не смог уделить больше времени на подбор темы. В итоге пришлось выбирать из трех дел, копии которых он успел заказать у писцов в тот день, когда посещал библиотеку вместе с Гувэем.       Первое из дел, что он выбрал, было, с одной стороны, абсурдным, а с другой – рождало хороший прецедент для того, чтобы, наконец, разобраться с нелепой дырой в законе.       В деле шла речь о смерти господина от удара камнем по голове. Загвоздка заключалась в том, что этот камень обрушился на него с внутренней территории одного из поместий. Казалось бы, виновник почти найден, но не тут-то было. В дело вступал тот самый закон, который давно следовало пересмотреть. В нем говорилось, что владелец поместья несет ответственность только за то, что ему принадлежит. А принадлежит ему только то, что находится в пределах поместья. Камень же, пусть даже и брошенный с его территории, перелетев через забор, прекращал быть его собственностью. А следовательно, он тут был ни при чем. Ведь камень приземлился на голову человека уже на территории города. То есть ответственность лежит на градоначальнике и службах, обеспечивающих безопасность в городе. Вот такой парадокс.       Логически всем все понятно, но юридически нет причин винить владельца поместья.       Второе дело касалось всегда актуальной темы – взяточничество среди чиновников. Подобное правонарушение год из года вызывало беспокойство при дворе. С ним пытались бороться разными способами, начиная от повышения оплаты труда служащим и заканчивая жестокими наказаниями за провинность. Но все предпринятые меры не способствовали его полному искоренению.       Дело было обычным для Синторы: владелец лавки, занимающейся продажей рыбы, обратился в торговую гильдию с требованием убрать с улицы, на которой находилось его заведение, уличных торговцев с корзинами. Те разносили рыбу, перехватывая его клиентов и продавая товар по более низкой цене, тем самым нанося ущерб его торговле.       Закон не запрещал осуществлять торговлю всем, кто мог и хотел. Главное только, чтобы продавцы регистрировались в гильдии и приносили процент с продаж. Поэтому конкуренция между ними всегда было высокой. Особенно если то, что они продавали, широко распространено в столице.       Рыбаки из ближайших деревень часто приезжали в столицу, договаривались с бродячими торговцами и сбывали небольшие партии улова. Безусловно, это было невыгодно тем, кто держал полноценные лавки с такой же продукцией. Люди разносили в плетеных корзинах рыбу, нарочно выбирая улицы, на которых стояли рыбные лавки, и действительно тем самым забирали себе часть клиентов. Не имея возможности хранить быстропортящийся товар, такие торговцы к концу дня сильно занижали цену, чего дожидались покупатели, не способные закупаться в лавках или не желавшие переплачивать. К тому же гильдия по торговым делам брала с них более низкий процент. Но все это было закреплено законом, и узреть здесь нарушения не было возможности.       Тем не менее, каково же было удивление горожан, когда напротив той самой рыбной лавки вдруг пропали разносчики рыбы. Конечно, люди сразу догадались, в чем заключалась причина, но уличить продажного чиновника оказалось затруднительно. В гильдии говорили, что понятия не имеют, куда пропали разносчики корзин. Торговцы тоже отказывались пояснять причину. И только сплетни давали понять, что им просто запретили там ходить.       Почему стоило осветить такое дело? Потому что если тенденция сохранится, то со всех улиц пропадут разносчики более дешевого провианта, и тем самым это может повлиять на благосостояние бедняков, которые способны учинять беспорядки, поджоги и грабежи.       Третье дело Дэмин взял по совету Гувэя.       Оно вновь касалось государственного служащего, но на этот раз в военной области. Пусть произошло это давно, – более семнадцати лет назад, – но с учетом нарастающего напряжения между Синторой и Тивией, оно может оказаться не менее важной темой.       Дэмин, как и многие другие студенты, пытался предугадать заинтересованность экзаменационной комиссии в том или ином вопросе. Те, кто учились уже не первый год, давно смекнули, что личные предпочтения и волнения экзаменующих их учителей и чиновников имеют не последний вес в вынесении решения об оценке. Никогда не стоит забывать про человеческий фактор.       В данном деле выдвигалось серьезное обвинение в адрес некоего господина, являющегося ответственным за пополнение запасов питания и обмундирования военных частей на границе с Тивией. Он больше десяти лет занимал этот пост и выполнял свои обязанности честно и добросовестно. И тут, как гром среди ясного неба, один из капитанов военной части выдвинул обвинение против него в хищении государственного имущества. И самое страшное, что пропали не еда или какие-то тряпки, а оружие и доспехи.       Обвинитель утверждал, что пропажи происходили на протяжении всего того времени, что этот чиновник находился в должности. Но так как исчезновения осуществлялись в мелких масштабах, то часто списывались как неточности в отчетах или вовсе не замечались.       Подобное разбирательство сейчас могло бы стать очень острой проблемой. Именно поэтому Дэмин остановился на ней.

***

      В день экзамена волнующиеся студенты заняли свои места. Многие с истинным переживанием поглядывали на надзирателей, что ходили между рядами и внимательно высматривали наличие шпаргалок у учащихся. Если таковые будут найдены, то виновник лишался возможности продолжать обучение, а сам экзамен имел право пересдать только через два года. Поэтому часто на подобный риск шли только те, кто либо излишне самоуверен и плохо знаком со строгостью правил Академии, надеясь, что его семья решит все неурядицы. Либо те, кто понимал, что его шансы на успешную сдачу ничтожны в силу плохой способности усваивать материал, а давление со стороны семьи или общества высоко. В Синторе считалось позорным, если сын благородного рода не мог получить надлежащее образование или, хуже того, – провалил экзамен. Ежели он еще и наследник дела своего отца, это вдвойне ложилось тяжелым бременем на плечи учащегося.       Первой частью экзамена были письменные задания. Здесь требовалось продемонстрировать знания в выбранных экзаменаторами темах.       Государственные законы, принципы морали, география, исторические события и многое другое. Один вопрос был каверзнее другого, так как те, кто составляли их, старались, чтобы ответ смог найти лишь ученик, посвятивший годы тщательному изучению предметов.       Например, требовалось указать все важные объекты какой-либо провинции. И обосновать их значимость для экономики и политики региона. Это могли быть как населенные пункты, так и учебные заведения, военные сооружения, торговые точки и даже пожарные станции. Вопрос был намеренно расплывчатым, и многие ошибались, вписывая в ответ недостаточное или излишнее количество пунктов. Очень многие забывали, что важными бывают не только рукотворные места, но и моря, реки, леса, горы и даже пруды – все это оказывало влияние на благосостояние и безопасность провинции.       Вот и ломай голову, что стоит описывать, а что нет. И только те, кто не поленились прочитать все труды, что рекомендовались по данному предмету, знали верный ответ.       На эту часть экзамена выделялось пять часов с небольшим перерывом на обед, который проводился тут же под присмотром экзаменаторов, дабы студенты не начали общаться друг с другом или пользоваться услугами хитрецов, которые продавали свои знания за приличные деньги.       Вторая часть – состояла из устных ответов. Это было спасение для тех, у кого хорошо подвешен язык, но плохо получилось справиться с письменными заданиями. Если тема была выбрано верно, то можно было сделать ставку на умение производить впечатление за счет красноречия.       Дэмин не сомневался в своей готовности и потому, когда подошла его очередь отвечать, то предстал перед экзаменационной комиссией в достойном образе уверенного в своих силах молодого господина. Он подготовил настоящую речь.       Во вступительной части молодой судья отметил актуальность военной проблематики для текущего времени. Высказал мнения многих политических деятелей о том, что конфликт будет лишь нарастать и прежде, чем он обрушится снежным комом, синторцам следует навести порядок внутри своей провинции. Особенно в области снабжения армии, так как от этого зависит успех любой военной кампании. Голодные, злые и уставшие воины не принесут славы и победы.       Видя, что экзаменаторы полностью согласны и одобрили его взгляды, Дэмин перешел непосредственно к самой сути выбранной темы.       Когда он рассуждал об ужасном проступке чиновника, – краже государственного имущества, предназначенного для армии, – то его слова были наполнены праведным гневом. Такие люди, – утверждал молодой судья, – неминуемо приведут провинцию к краху. Он назвал обвиняемого человека подлецом и предателем, возложившем государственное имущество на алтарь богу жадности.       – Нельзя ставить свои интересы и желания превыше долга перед жителями родного края и их безопасностью, – громко обозначил свою позицию Дэмин, – Нельзя забывать о добропорядочности и чести, даже если жизнь чинит преграды к благополучию собственной семьи. Правосудие должно уберечь нашу провинцию от произвола подобных личностей, не способных быть стойкими перед невзгодами и личными страстями. Чиновник – это, прежде всего, тот, кто берет на себя ответственность перед народом и правителем, а значит, ему надлежит беспокоиться о своих должностных обязанностях и об их исполнении в первую очередь и лишь после, заботиться о родной крови.       Его слова действительно соответствовали собственным убеждением и потому оказали сильное влияние на экзаменаторов. Учитель Дэмина был доволен одним из своих лучших учеников и сидел, наполненный гордости и удовлетворения. Никто не сомневался в том, что его ученик прошел экзамен.       Дэмин покидал стены академии, ощущая, как напряжение спадает с плеч. Он с радостью поздравил других учеников, прошедших экзамен, и пожелал удачи тем, кому этого не удалось.       Гувэй нагнал его уже у самого выхода из учебного заведения, весело сообщив о собственном успехе и тут же переключившись на тему того, где и как им следует отпраздновать завершение самой сложной ступени обучения:       – Можно посетить новую театральную постановку, – Гувэй был завсегдатаем подобных мест, – там будет выступать «Зимородок». Я просто обожаю эту актрису! Мало того, что она создала новую волну заинтересованности в этом искусстве, так еще каждая вторая модница теперь копирует ее образы. Ты бы только видел, как она прекрасна и как хорошо исполняет роли!       Они вышли на шумную улицу и уже готовы были сесть в портшез, когда Дэмин услышал, что кто-то выкрикивает его имя. Он обернулся, пытаясь найти в толпе этого человека, но студенты буквально заполонили каждый сантиметр пространства. Ученики радовались, смеялись, плакали или гордо задирали носы перед родственниками и друзьями, пришедшими их поздравить.       Наконец взгляд Дэмина выцепил запыхавшегося и еле пробирающегося через толпу слугу. Это был человек из его поместья, и его встревоженный вид не походил на того, кто примчался сюда ради поздравлений. Слуга подбежал к молодому судье, весь покрытый потом и пылью. Он поклонился и торопливо достал свернутое послание.       Дэмин аккуратно развернул лист бумаги и пробежался по написанному. Его лицо застыло, а потом побледнело.       – Что-то случилось? – заботливо поинтересовался Гувэй.       Молодой судья непонимающе смотрел на лист бумаги – официальный приказ Ведомства Безопасности, что принес ему слуга. В нем было сказано, что его отец и второй брат обвиняются в соучастии в заговоре против безопасности Синторы и ее правителя. Они направлены под стражу до выяснения обстоятельств.       Дэмин с трудом справился со шквалом эмоций, и оторвавшись от послания, посмотрел на своего друга, тихо произнеся:       – Как ты объяснишь это, Гувэй?