Приложение

Антон в сотый раз кидает взор на Арсения, который, натянув улыбку, мило общается с Варнавой. Вот он сказал какую-то шутку - Катя заливается смехом, заваливаясь на его плечо; вот он отвечает на ее прикосновения, аккуратно накрывая ее ладонь своей; вот он стреляет своими глазами-океанами, прекрасно понимая, как это действует на неё; вот они обмениваются телефонными номерами, чтобы потом встретиться в каком-нибудь новомодном заведении, а после ужина кататься по ночной Москве, слушая какие-то до банальности ванильные треки. Арсений слишком предсказуем. Его средства избавления от скуки уже давно пустили свои корни - он слишком консервативен . Вообще, в Арсении много разных «слишком» - настолько, что горло сдавливает и дышать трудно. Антону всегда так рядом с ним - ком встаёт поперёк и не хватает воздуха, но вариант «уйти» он отметает напрочь. Арсений - квинтэссенция крайностей, воплощение чёрного и белого в его жизни. Он - картина, выполненная в двух цветах и напрочь лишенная других оттенков или полутонов; картина, которую художник, прокорпев над ней несколько месяцев, оставляет на подоконнике в своей мастерской, будто небрежно забыв там, но прекрасно понимая, что она будет первой, на что упадёт взгляд вошедшего. Антону эту картину хочется накрыть от чужих глаз и спрятать в самый дальний угол, чтобы в тишине и ночи любоваться самому. Антон не собственник. По крайней мере, он никогда им не был, но Арсений умело находил ключики для самых затаенных дверей его души, о существовании которых Антон и не подозревал. Арсений эти двери не просто открывал - он их выбивал, и Антон эти появляющиеся дыры внутри чувствовал. Он ими будто упивался. Антон стойкий. Точнее, Антон стойким был, но сейчас, видя воркующих Арсения и Катю, он со злостью сжимает пластиковый стаканчик с водой, создавая неприятный, режущий слух звук, который они - слава богу - не слышат – стоят слишком далеко. Но Антон его слышит, как и скрежет своих зубов, когда Арсений наклоняется и целует Катю в щеку на прощание. А ещё он слышит своё учащённое сердцебиение и чувствует дрожь в руках. Господи. Безумие какое-то. Тянется за пачкой сигарет на столе. Адски хочется курить. Он смог бы сейчас выкурить целую пачку, но у них есть правило «не больше 5-ти в день». Поднимаясь на ноги и направляясь в сторону выхода, Антон думает, что еще не выкурил свой максимум. А даже если выкурил, ему плевать. Ему жизненно необходимо сейчас избавиться от этого ошейника ревности с его металлической хваткой на шее и заменить его на никотин - пусть лучше дышать будет тяжело из-за дыма, а не сдавливающих горло чувств. Проходя мимо Арсения, он специально задевает его плечом, но не разворачивается проследить за реакцией. Достало. Его это все так достало. На улице холодный осенний ветер не просто бьет по лицу - он выписывает натуральные пощёчины и бесстыдно проникает под одежду, вызывая мурашки. Антону нравится осень - она смазанная, непредсказуемая, оранжевая, как один большой и очень долгий закат, на который хочется смотреть вечность. Осень не дарит пустые надежды - она сурова и прямолинейна. Делая очередную затяжку, Антон ёжится от холода. Он взрослый парень. Он отдаёт себе отчет в том, что чувствует, но не сказать, что ему эти знания на руку. Эти ощущения липкие, неприятные и въедающиеся в кожу - Антону бы от них избавиться, но он не может; он готов даже кожу разодрать в попытках их соскоблить, но знает, что бессмысленно. Попов у него уже где-то на уровне паразитов, от которых пытаешься избавиться всю жизнь, а они уже плотно засели внутри и мучают изо дня в день. И лекарства от них никакого. Ему бы с Арсением поговорить, прояснить кое-какие моменты их недоотношений, но понятия не имеет, что ему говорить. В голову периодически лезут картины из детства, в которых мать со слезами на глазах упрекает отца в измене, и сердце так щемит от этой печали, этой боли и чувства несправедливости, увеличенного стократно из-за детского максимализма. Мама же все для отца… Очередная затяжка. Чувство ненависти ему знакомо со школьных лет - он испил его сполна. Но к его ситуации ни ненависть, ни ревность не применимы: Антон Арсению никто. Антон Арсению - хороший секс стабильно несколько раз в неделю, Антон Арсению - жаркие поцелуи, которые они успевают урвать между моторами в пустой гримерке, пока никто не вошёл; Антон Арсению - приятное и такое удобное, ничего не требующее дополнение к жизни; Арсений Антону - постоянная рефлексия, самокопание и ворох все появляющихся проблем. Ему впору начать их осознавать, чтобы впоследствие приступить к решению. Антон слышит шаги позади и узнает эту походку сразу. Арсений Антону - мягкое прикосновение длинных пальцев к коже на шее и нежное перебирание кудрей на голове. Он всегда млеет от этих ласк, становится податливым, и Арсений своими умелыми руками лепит из него нужную себе форму. - Все в порядке? - тихо спрашивает он, продолжая одной рукой играть с волосами Антона, а пальцами второй осторожно берет его за подбородок и разворачивает к себе. У Антона этот жест выбивает из лёгких воздух, и он судорожно пытается сделать вдох, чтобы быть в состоянии отвечать на вопросы Арсения. Нет. Не в порядке. Он буквально задыхается от ревности. - Да. Арсений хмыкает, но пальцы с подбородка не убирает. Смотрит пристально, будто вычитывает в изумрудных глазах каждую строчку Антоновой души. Вот так откровенно. Так, как умеет только он. От этих голубых стёкол хочется прикрыться. Антон перед ним обнажен, вывернут наизнанку. Антон перед ним со всеми своими пороками выставлен напоказ. Под этим взглядом голубых глаз он готов идти в церковь, искать там убежище и просить покровительства у Всевышнего. Они ему во снах снятся, они его самые сладкие кошмары. - Мне кажется, ты врешь. - Да, мне тоже, - Антон уже не лукавит. Прикрывает глаза, подставляясь под ласки. Он не умеет скрывать свои эмоции, и Арсений всегда их моментально считывает. - Расскажешь? - в голосе мужчины угадывается улыбка, когда он, задав вопрос, перемещает пальцы с подбородка на щеку, мягко проглаживая большим пальцем скулу. Антон уже не помнит, в какой именно момент он выбросил сигарету, просто внезапно понимает, что его пальцы свободны и он может зарыться ими в короткие темные волосы. - Не уверен, что хочу, - говорит он, прежде чем припасть к губам напротив. И он утопает. Сам себя топит в этом поцелуе, полном нежности и непонятно откуда взявшейся робости. И это его форменное безумие. Арсений сминает его губы своими, а его рука медленно сползает со щеки вниз, пока не ложится на талию, слегка сжимая кожу парня под плотной тканью. Он целует Антона настойчиво, все ещё играясь одной рукой с его волосами, сжимая их иногда, а затем ослабляя хватку. У Антона сердце заходится бешеным ритмом - ему и вечности будет недостаточно, чтобы привыкнуть к касаниям и поцелуям Арсения. Когда тот кладёт на его талию и вторую руку, чтобы буквально припечатать Антона к себе, у Шастуна сразу же отключаются все внутренние сигналы, верещащие о том, что не стоит - он ведь буквально только что клеил девушку. С Арсением всегда так - с головой и в омут. С Арсением Антон будто выжимает максимум на скоростной машине на далеко не пустой автомагистрали, прекрасно осознавая риски. Он с ним - постоянные скачки температуры от высокой к низкой. Он с ним будто у пропасти или на краю скалы. Но весь ужас в том, что Антону не страшно расшибиться. Арсений отстраняется первым, но руку с талии парня не убирает. Снова смотрит прямо в глаза. Снова долго - так, что Антон почти верит в то, что ему небезразлично. - Расскажи мне, - просит он, и Антон слышит, как сердце трещит по швам, которые он самолично с большим трудом накладывал. Ему тяжело. - Тебе же все равно поебать, - говорит он открыто, без обиняков, потому что не может выдержать это псевдоволнение. Даже глаза щиплет от обиды, потому что у него это не «псевдо» - Антон переживает все чувства начистую. - Ты напоминаешь мне ребёнка, который капризничает и просит внимания. - Да, - он рвано выдыхает, прикрывая глаза, и опускает голову, чтобы прислониться лбом к плечу мужчины, - я он и есть. Он не любит погружаться в детские воспоминания - там неуютно. Все позитивные моменты вытеснены плачем матери и криками отца о том, что он устал, о том, что ему «поперёк горла» эта мамина забота, что она его «душила» своей любовью, и у него якобы не было другого выхода избавиться от этих «оков», кроме как изменить ей. Антону дурно от этих воспоминаний на физическом уровне. Накатывает тошнота. Он боится повторения сюжета этого старого хорошо известного всем кино, но уже с другими актерами. С одной лишь разницей - он изначально не имел права считать Арсения своим - тот четко дал понять, что именно между ними. Антоновы переживания, внутренние волнения не должны находить выхода - он должен их выжечь, искоренить. Но Антон брать под контроль свои чувства все ещё не умеет. Делает глубокий вдох и отстраняется. - Приедешь сегодня? Он готов наступать на эти грабли столько, сколько ему позволят. - Приеду, - отвечает Арсений, кратко улыбнувшись. *** Они всегда встречаются в квартире Антона. Он даже не задаёт лишних вопросов - давно перестал. Иногда ему кажется, что чем меньше он знает об Арсении, тем легче к нему не привязываться, ведь в конечном счёте все равно придётся все эти ночные встречи прекратить. Арсений точно влюбится, потому что не умеет по-другому, захочет семью, уютное гнездышко, и тогда Шастуну придётся незаметно ретироваться. Ведь Антон ему это дать не может, Антон не женщина, а Арсения слишком волнует общественное мнение. Антону бы сорвать эту застилающую Арсению глаза пелену принятых обществом установок, чтобы урвать себе немного счастья, но он почему-то уверен, что наткнётся на такую пустоту и безразличие в этих голубых омутах, которую выдержать уже будет не в состоянии. Он поэтому позволяет себе верить Попову, когда тот проводит дорожку поцелуев от ключицы к подбородку; когда изящными пальцами нежно перебирает его пшеничные кудри, когда Антон устраивает голову на его коленях; когда по-свойски кладёт подбородок на его плечо утром, обвивая его талию руками и прижимаясь грудью к широкой спине Антона, потому что после проведённой ночи Антон часто просыпается первым и выкуривает с десяток сигарет с крепким чёрным кофе. В такие моменты ему особенно тяжело, потому что спустя пару часов Арсений вновь придет в своё обычное состояние похуизма и не будет его замечать вовсе, пока ему вновь не захочется Антона нагнуть. Антон хочет не думать, что у Арсения и за пределами его квартиры может быть личная жизнь - он свободный привлекательный мужчина, которого пытаются склеить практически все гости их программы, и пояс верности он на себя не надевал. Но от мыслей, что он делит Арсения с кем-то ещё Антону становится дурно. В рот он ебал такой «секс без обязательств». Он сейчас и не вспомнит, что послужило толчком, что стало отправной точкой этих взаимоотношений. Между ним и Арсением всегда висела недосказанность, всегда тянулась эта невидимая нить, притянуть другого за которую поначалу никто не решался. Антон переживал все стадии принятия себя - он отрицал, ненавидел, лез на рожон, то всячески пытался задеть Попова, то демонстративно игнорировал, но Арсений никак на это не реагировал - он был старше и понимал, что происходит с Антоном. Он давал ему время понять и принять нечто новое для него. А у Антона во второй раз рушился с таким трудом отстроенный после развода родителей мир. Он так сильно презирал все своё существо за эти непонятные ему чувства, за то, что его влечёт к мужчине. Сложно самолично расширять границы без чьей-либо помощи - общественные рамки так давят и сжимают, что чаще всего нужна помощь извне, протянутая рука, за которую можно ухватиться. У Антона такой руки не было, и он каждую ночь сокрушался, чувствуя удавку… Он и не вспомнит сейчас, когда именно его перемкнуло, когда это сдавливание на горле стало невыносимым настолько, что он решил рискнуть. Но то, что Арсений ответил на его порыв, сильно подкосило его, хотя, казалось бы, эффект должен был быть совершенно другой. Стоя у окна и бесцельно рассматривая дома напротив, Антон вздыхает, проведя ладонью по лицу, когда слышит, как кто-то открывает входную дверь, которую он предварительно отпер, ожидая своего ночного гостя. Он - секрет Арсения, который тот прячет за семью печатями. Он - его отбрасываемая тень от уличного фонаря, которая бессовестно пробивается через открытые шторы в комнату, по-свойски осваиваясь там, а с приходом рассвета просто перестаёт существовать для него, будто растворяясь в дневном свете, не оставляя после себя ни единого следа. Тихие шаги позади. Ладони, которые хозяйски устроились на бёдрах Антона, ласково поглаживая их. Нос, которым Арсений уткнулся в его загривок, проводя кончиком то вниз, то вверх. Нежность в своём самом непорочном проявлении. Та, которой Антон упивается по ночам, но которую у него отбирают, стоит им оказаться в обществе. Ему эти швыряния по полюсам поперёк горла. Перед глазами резко встаёт картина милующихся Арсения и Кати, когда мужчина сцепляет ладони на его животе, привычно устроив подбородок на его плече. Простояв в таком положении с минуту, Арсений, забравшись ладонью под футболку парня, начинает поглаживать живот Антона круговыми движениями, плотнее прижимаясь грудью к спине. - И что? Когда с Катей видитесь? Антон отдаёт себе отчёт во всем. С недавних пор. Он вырос. И он ревнует. И сейчас ему плевать, имеет ли он на это право. Если он не даст выход этим эмоциям, они будут медленно сжирать его изнутри. Рука Попова замирает, а секунды не спеша превращаются в минуты. Антон хочет, чтобы его сейчас осадили, указали на его место - то самое место, на которое ему указал Арсений ещё в самом начале этих ночных отношений. Он слышит и ощущает кожей вздох Арсения. - Ты же понимаешь, что я свободный человек и могу строить свою личную жизнь с кем захочу? Ему хочется выписать звонкую пощечину. Без разницы себе или Арсению. Просто ладони печёт от желания приложиться к чьей-нибудь щеке. Он сглатывает, чувствуя ускоряющийся ритм своего сердца, и молится, чтобы Арсений остался к ним глух. - Не старовата для тебя? - старается звучать безразлично. Но кого он пытается обмануть? Арсения? - Почему же? По-моему, в самый раз. Хмыкает. А как же. Антон Арсения ненавидит. Ненавидит до покалывания на кончиках пальцев, до замирания сердца в ожидании смс, до застилающих глаза слез горькой обиды. Антон Арсения ненавидит дорожкой влажных поцелуев по позвонкам, рваными вздохами меж сплетённых тел - он ненавидит надеяться, что Арсений его чувства когда-нибудь примет. Он ненавидит этот гребаный мир, который, подарив ему Арсения, не даёт возможности быть с ним по-настоящему - так, как Антону хочется. Прикрывая глаза, Антон берет ладонь Арсения в свою и подносит ее к своим губам, чтобы нежно-нежно - как он способен, когда Арсений на него не смотрит- поцеловать костяшки. Сегодня все будет как обычно. Антону пора бы уже привыкнуть к этому.