Следователь Фоменкин или финал. Часть 2
— Здравствуй, ты Рая, да? — он говорил абсолютно спокойно, без запинки, будто бы читал текст с листочка. Было понятно — это опыт. Фоменкин был мужчина лет так 28, среди тех кого мы повстречали ранее, он был моложе, но отзывались о его опыте очень хорошо. У него была слегка небрежная прическа, выглаженная, несвойственная для этого отделения форма. Пришёл он с набитым всякими папками портфелем, судя по-всему, это всё по нашему делу. — Меня зовут Иван Фоменкин. Сегодня я буду вашим следователем и допрошу вас. Не волнуйся, я рассматриваю это дело уже очень долго и могу догадываться, через что вы прошли, так что вы не виновны и привлекаться ни к чему не будете. — я коротко кивнула и продолжила слушать. — Твою личность уже установили, поэтому давай начнем с самого начала, можешь рассказать почему тебя отправили в диспансер? Никогда не бывала на допросах, было напряжно. Хоть он и сказал, что я ни в чём не виновна, но моё подсознание постоянно кидало воспоминания об убийстве, а ведь до него я когда-нибудь дойду, и что тогда будет? Ладно, может быть это поможет всё отпустить, ведь то что уже происходит неизбежно. — Если с самого начала… — я немного запнулась, прокручивая всё до самого истока. — Не волнуйся, ты теперь в безопасности. Больше такого не произойдет. — Я как-то пожаловалась на плохое самочувствие, и родители решили сводить в больницу, просто провериться. В итоге оказалось, что есть подозрения на аппендицит, и меня сложили в палату. — Как долго ты там лежала? — Положили меня где-то в середине мая, точного числа не вспомню, и до его конца я продолжала там находиться, сначала в красной зоне, под конец переложили в чёрную. — Зоны? А в какой ты больнице лежала? — В больнице «N». Это в южную сторону от моего города. — В обычных больницах нет разделения на чёрные и красные фракции. Значит ты уже не в обычной лежала. Твои родители знали об этом? — Думаю не догадывались, даже после того, как диагноз с аппендицитом отменили, но сказали, что нужны лекарства недешёвые, а их название и зачем нужны не сказали. Собственно, как и почему я продолжаю там лечиться. — Ты пыталась об этом рассказать? — Да и не один раз! Когда мне удалось выкрасть телефон, я запомнила название лекарства, и, найдя информацию, это оказались обычные витамины под кодовым названием. Потом я пыталась сбежать, а, когда пришла домой, родители отвели обратно. — Это действительно странно. Что им могли сказать, чтобы убедить в том, что тебе надо проходить лечение, не знаешь? — Всё то, что я слышала было только обещаниями поправиться, а так, меня вообще не допускали к таким разговорам. — Ясно, — следователь стал записывать часть из того, что удалось узнать и продолжил, — как ты добралась до диспансера? — В один из дней родителям дали бумагу о том, что я смогу проходить лечение в хорошем медцентре, им надо было её только подписать. В итоге через два дня уже был назначен вылет. Я рассказала ему о том, как долетела, и как познакомилась с остальными ребятами. Всё это время Фоменкин сидел хмурый и в размышлениях, пока не началась часть о местности самого прибежища. — Вы же не были до этого знакомы? — С Викой я познакомилась ещё в самолёте, а с мальчиками… — и тут я вспомнила про Егора, он столько нам помог сделать — был важным звеном в побеге, но не смог дожить до сюда. Это потрепало всех и в особенности Лёшу. — Что такое? — Нас было изначально пятеро… — И кто был пятым? — Егор. — Расскажешь, что с ним стало? — Да. Наша группа состояла из пяти человек, мы хотели сбежать вместе, но в один момент, Егор ошибся, и ему что-то сделали с коленом. Но даже так мы сбежали вместе. К сожалению, когда действие обезболивающего закончилось, у него началась лихорадка с галлюцинациями, он просто не дожил, даже до Норильска. — и как рассказать то, что мы с Лёшей нашли его тело, разодранное в клочья, скорее всего умер он не своей смертью. Ладно до этого потом дойду. — Хорошо, что вы делали в самом диспансере, у вас был какой-нибудь распорядок дня или нечто похожее? — Да, во второй день нас пригласили в здание, как и многих других детей, там самая главная женщина, как я поняла, начала зачитывать правила. — Были ли там странные правила? — О да, таких было много. — Например? — Там нельзя было выходить с территории диспансера, подходить близко к стенам, выходить на улицу после отбоя (наказания за это были действительно страшные); нельзя шуметь в комнатах также после отбоя, а комнаты запирались; нельзя было не приходить на осмотры; нельзя дольше положенного звонить родителям, нельзя было близко общаться с противоположным полом. И ещё все вещи в наше отсутствие просматривались. Сначала даже в комнатах стояло очень много камер, и скорее всего прослушек, но мы их не нашли. — Жуть-то какая. Как выглядела эта женщина, рассказывающая правила? — Она была блондинкой. Собственно это всё, что мы о ней знали. Со своими так её и называли. — А много было там детей, помимо вас? — Как только мы приехали, познакомились с тремя парнями, они были старше и походу находились дольше. Это Федя, Дима и Кирилл. Отдельно ходили группы из девушек, тоже старше, но с ними так и не познакомились и две группы по четыре и пять человек. Потом уже приезжало больше людей. С двумя девочками мы с Викой познакомились: с Алисой и Тасей. Они были младше и почти не знали зачем приехали. — я уже было хотела начать рассказывать про Дена и Влада, но следователь задал следующий вопрос. — А вы знали зачем приехали? — Ещё до прилёта я догадывалась о том, что вовсе тут не лечат. Было много противоречий, это заметила и Вика. И с каждым днем мы всё больше и больше в этом убеждались. — Что с вами делали такого, что нельзя было назвать лечением? — Сначала было всё, как обычно, но когда начали применять меры в наказание: проводить небольшие операции, увеличивать дозу антибиотиков и т. д. Это перестало походить на помощь. В один из дней мы заметили ухудшения и приняли решения постараться не пить антибиотики любыми способами: класть под язык или освобождать желудок, чтобы избавиться от всего. Когда ставили капельницы — вынимали иглы из вен. Но обычно так не получалось. И тогда действительно становилось намного лучше. — И вам не рассказывали зачем делают процедуры? — Нет, и я, и ребята пытались расспрашивать медсестёр, но они не отвечали. И угрожали рассказать всё блондинке. — Ещё не устала. Не хочешь чего-нибудь выпить? — Только если тёплого. — через пару минут мне принесли стаканчик с чаем, давно я не пила чай. — И так, продолжим. Много ли там было персонала? — Ну довольно много. В основном на нашу компанию послали Марию Юрьевну. Так она представилась и была, как бы нашел руководителем, и если были вопросы, то говорили обращаться к ней. — после её описания, опрос продолжился. — Много мед персонала, хорошо запомнились двое — мужчина и женщина, из-за их связей мужчину уволили, но они хорошо к нам обращались. Также было много караульных у стен, они стояли почти через каждые десять метров. — Что ты можешь сказать ещё о детях, что находились с вами? — Мы ещё знали двоих мальчиков младше нас, мы приехали в одно время. Правда после месяца в диспансере один из них повесился. А те трое мальчиков с самого начала знакомства стали предупреждать нас об опасности: чтобы не перечили блондинке и не пытались сбежать. Потом, как оказалось, они уже пробовали устроить побег, но он оказался не удачным, с двоими из них сделали тоже самое, что и с Егором. В конце всех троих собрали и сказали, что они могут попрощаться со всеми, так как вылечились и едут домой. Но мне кажется не домой они совсем ехали. — Вероятнее всего. Но почему сделали эту вещь с ногами не сразу с троими? — Я думаю это из-за привязанности. Кирилл бы не смог убежать без своих товарищей. В этом диспансере почти всё было подвязано на дружбе отдельных группок, правда я не знаю почему. — Скорее всего это нужно было для лучшего усвоения антибиотиков. Вы же догадались, зачем вам кололи их? — он стал медленно покручивать ручку дожидаясь ответов. — Да, этим как раз и занимался Егор. Он рассказал о чудодейственных способностях, приобретаемых по истечению курсов. Впрочем если бы не они, мы бы не выжили в лесу. — И всё же это остаётся самым интересным вопросом: как вы сбежали. Но для начала у меня есть ещё пару вопросов. Я со своим коллегой активно занимались этим делом ещё год назад, но, когда мы встали в тупик, потому что не было никаких достойных сведений, дело чуть не закрыли полностью. Но нам удалось его отсудить. Тогда на выделенные деньги, мы отобрали и обучили двух подростков военным навыкам, это были близнецы, — теперь я стала понимать к чему клонит следователь, неужели мы напрасно в них сомневались, — окольными путями мы смогли отправить их в тот же диспансер. Вы же с ними встретились не так ли? — Да. Ден и Влад. Когда они приехали, наш план по побегу был в самом разгаре. Но они заставили сомневаться в себе. — Почему же? — Когда стали с ними больше общаться. Они слишком быстро, по сравнению с остальными ребятами, догадались в чём тут дело, и даже очень хорошо ладили с блондинкой. Мы подумали, что это подвох от неё самой. — Ах вот оно что. Но теперь ты знаешь, что они были посланы туда специально. — А вы разве не боялись, что их могут убить? — Поскольку они близнецы были обучены, и чётко знали свой план, мы надеялись, что такого не будет. Но это не значит, что не рассматривали такой риск. Мы обязали их попытаться прислать рапорт. Всё же некоторые связи были, но не настолько крепкие. Они сейчас вовсю достают максимум информации. — Просто. Стоило одному мальчику попытать шанс и бежать. Его поймали и потом всех допрашивали. Если после нашего побега Дена и Влада тоже допросят, это же такой большой риск! — Не волнуйся, мы их обязательно вытащим оттуда и всех остальных тоже. Лучше расскажи как вы готовились к побегу. — Среди наших были распределены обязанности. Лёша разбирался с нашими выданными телефонами, можно ли их будет использовать без вреда в лесу и всё такое. Мы с Викой следили за передвижением караульных и всего остального персонала, в итоге знали по каким дням кто куда ходит, это очень пригодилось. Егор… я уже говорила, работал с антибиотиками, выяснял зачем и что. И Андрей — он пытался наладить связи с кем только возможно. Так мы и познакомились с офицером. — Офицером, он не называл своё имя? — Нет. Но он помог сбежать. — в голове возник момент, когда офицер отдал нам важную вещь — бумажку с цифрами, уж о таком умолчать нельзя. — А, Точно! Этот офицер он отдал нам бумажку, — я порылась в своих карманах и нашла клочок бумаги, что передала мне Вика, — вот. Фоменкин внимательно её рассмотрел, повертел со всех сторон, затем незамедлительно вскочил побежав к двери. — Позовите Ольгу Юрьевну! — крикнул, и к кабинету подошла женщина лет 40. — У нас есть координаты, пробейте их и впишите в рапорт. — Хорошо. Вернувшись ко мне, поблагодарил за важную зацепку, что удалось собрать. — Если её и вправду вам отдал тот офицер. Скорее всего я подозреваю кто он, то координаты должны быть верными. Что ж что было дальше? — У нас была предположительная дата, когда мы должны будем сбежать, и стали собирать некоторую еду, простыни, из которых сделали рюкзаки, самодельные вещи, что помогу перелезть через стену. Но в один день Егор нашёл на дорожке камень, подобрав его он и совершил ошибку, в камне кто-то когда-то оставил записку, и при проверке вещей, работники взяли камень и достали записку. Как оказалось в ней был план побега кого-то из прошлых ребят. За это ему дали наказание, из-за которого он ходил последнее время на костылях. — Как же вы тогда убежали все? — Пришлось идти на риск и выкрасть обезболивающее на одном из осмотров. Всё было рассчитано: Лёша должен был устроить поджог, в это время, когда начнётся суета, Андрей останется в кабинете один и украдёт пару ампул. — Очень рискованно, но по всей видимости у вас получилось. — Да, но появилась ещё одна проблема. На неё намекнул как раз Ден. Он сказал, что возможно всем поставили чипы. Тогда мы и заметили, что камер стало меньше, пришлось задержаться там ещё на пару дней, пока не придумали, как их достать. — Как вы это сделали? — Всё делал Егор. Мы достали для него лезвие, приготовили то, что может понадобиться, и он каждому лично достал чип. — Опрометчиво и опасно. Необработанные раны ведь могли загноиться. — У нас были спички, так что лезвие было обработанное. За сутки вырезали чипы нам в Викой, потому что могли скрыть швы волосами, а остальным делали всё перед побегом, их раны не зашивали. — И после этого вы сбежали? — Да, у нас было всё готово и лежало в тайнике, и с камерами немного помог тот мальчик, у которого повесился друг. Поскольку бежать он не мог решил пожертвовать собой, чтобы сбежали мы и спасли его. В этот день офицер стоял в удобном месте и не препятствовал нашему продвижению. Но стена оказалась больше наших ожиданий, примерно метров десять. — Ого. Серьёзная однако у них оборона. — Офицер сказал куда бежать. По нашим предположениям искать нас должны были начать через часа три-четыре. И дальше мы бежали и бежали, пока совсем не выдохлись. — Егор бежал с обезболивающим. — решил уточнить следователь. — Да, он бежал сам. Скажите, а вы верите, что мы какие-то особенные? — Очень возможно, — он тяжело вздохнул, — всех детей отбирали по определённому гену в их крови. И он довольно редок. — Это мы уже поняли. — Сейчас, когда мы ничего не знаем о гене, то ничего сказать не могу, что будет дальше. Но как только до лаборатории доберутся, организация активно займётся выяснением ваших способностей, но уже без вашего участия. Это всё будет засекреченно, и если понадобится, то вам отправят письмо с предупреждением. — то чем он занимался выглядело очень трудозатратным, как будто раскрывать дело кроме него никто и не хотел. Возможно и правительство этому поспособствовало. Всё же лекарство от всех болезней делали именно для них. — расскажешь, как вы выжили в лесу? В красках описывая я рассказала всё до момента, как мы попали в участок. Фоменкин был сильно потрясён нашей живучестью. Особенно когда дело дошло до момента, когда закончилась еда и мы больше суток бежали без единой крошки во рту. Как мы чуть не попались снова в лапы военных было тоже шокирующей новостью для него. Он сказал, что мы действительно уникальны, раз смогли сбежать от профессиональных военных с человеком, что не может ходить. На то, как умер Егор следователь промолчал. Очень сильно я боялась момента с подставным уборщиком, но после рассказа меня уверили, что это и вправду было по самообороне. Кстати о пистолете, его у нас отобрали при просмотре вещей, но ничего более. — Вы правда очень ценные люди. Вы первые кто смог оттуда сбежать, это большой подвиг, как для вас, так и для нас. — Мы первые? — К сожалению да. Понимаешь, вчера вечером, мы смогли дождаться доклад от наших близнецов, и там было написано, что группа ребят смогла сбежать. Это была наша победа, и вот утром меня вызывают сюда. — Что будет дальше с остальными? — Поскольку появились живые доказательства, мы активно собирает военную силу, запросили помощь у вышестоящих организаций, через день к диспансеру отправится отряд. Больше, я боюсь, сказать не смогу. Допрос закончился через три часа, я выхожу в коридор и вижу всех остальных, ждущих своей очереди. Стали вызывать всех по очереди, а через время приехал коллега Фоменкина. Как только мы удостоверились, что ему можно доверять, опрос стал проходить намного быстрее. Ничего особо нового он уже не услышал, после утомительного дня, всех отправили к своим семьям. Не обошлось и без того, что у меня были номера всех друзей. Мы договорились, когда всё уляжется, обязательно встретиться. Спустя два месяца я встретилась с Викой, поскольку та жила недалеко. Прогулявшись по Москве и поделившись всем тем, что происходило в отсутствии всех. Договорились встретиться уже вчетвером. Живший в другом городе Лёша, связывался со мной через соцсети. Тогда выяснилось, что дома его ничего не держит, и он хочет поступить учиться рядом с моим городом, тогда то, переехав в общежитие мы виделись чаще. Последним остался Андрей, который просто приехал специально на встречу с нами. Ещё спустя четыре месяца пришло письмо из участка от следователя Фоменкина, теперь уже капитан Фоменкин. В нём говорилось о том, что расследование благодаря нам было закрыто, группировку с учёными расформировали. Некоторых казнили, некоторых пожизненно посадили за решётку. Большинство образцов уничтожили, оставили лишь маленькое количество, но это уже не будет нас касаться. Сообщили о погибших детях, среди них были и Алиса с Тасей. В их комнате была найдена предсмертная записка, или может часть из личного дневника: «Поверить не могу, что они сбежали и ничего не сказали, — писала одна из девочек, — как заметили их отсутствие, устроили такой кипиш. Всех допрашивали и под предлогом смерти выуживали информацию. Я говорила, что мы ничего не знаем, но мне не поверили, они сказали, раз мы хорошо общались, то должны знать хоть что-то. Они сказали, что на этой неделе моё пребывание тут закончится. Они хотят нас убить!» — и больше ни слова. Умер и тот мальчик, что помогал сбежать. Кажется он уже был готов это сделать сам. В любом случае, теперь всё закончилось для каждого. Вместе с прочими бумажками лежало письмо, от того офицера. Оно было посвящено именно нашей команде ребят. Его содержимое мы решили прочитать, когда снова соберёмся все вместе. За неделю до основного письма, мне написал Ден. Не знаю, как он нашёл мои контакты, но договорился встретиться и всё рассказать, не обошлось и без того, что он попросил личную встречу.*На встрече*
— Приветик! — с его лица не сходила яркая улыбка. — Привет… — Предвещая твои вопросы скажу, что я здесь только всё рассказать. — А, хорошо, мне самой очень интересно. — Надеюсь ты не думала обо мне плохо, когда находились там. Потому что это был только образ, капитан Фоменкин должен был тебе рассказать, кто мы такие. — Да я всё знаю. — Хорошо. Опасненько было после вашего побега, я уж думал нас будут пытать! — он нервно посмеялся, но продолжил говорить. Мне стало не по себе. — Но ничего страшного для нас не происходило, мы уже пустили свои корни в окружение блондинки. Кстати, знаешь как её на самом деле зовут? — Нет, этого не сказали. — Эта женщина — Светлана Кузьмина. Жуткий человек, было противно с ней идти на сделки. — Сделки? — Да, в один день она предложила мне понаблюдать за людьми, втираться в доверие и рассказывать все их тайные намеренья. — Надеюсь ты этого не делал? — Боже, нет конечно. Я не настолько конченый. Я вообще-то людей спасаю. — А Влад? — Он… он тоже делал свои дела: крал пробы, писал доклады и всё такое. — Я слышала многих убили из-за нас. — зубы сжались, а глаза потупились в пол. На мне всё ещё было ощущение ответственности за каждого погибшего из-за нас. — Не падай духом. Сама знаешь, вы попали в самое пекло ада, как и они тоже. Оттуда выбираются лишь те, у кого есть огромная воля к жизни. Тот мальчик и вовсе уже не хотел жить, хоть он и помог, но он сдался. Девочки тоже держались достойно, но они были слабы. Это как жизненный отбор, и вы его прошли. — Но ты и Влад, вы же такие же как и мы. Я имею ввиду, те же гены. — Да, но наша цель была другая, мы должны были вас спасти. Я сделал всё, что было в моих силах. Возникла неловкая пауза, но не в компетенции этого яркого человека впадать в отчаяние. — Не хочешь пройтись, может в кафе какое-нибудь зайдём. — Почему бы и нет. — Фоменкин рассказывал через, что вы прошли в лесу. Честно не думал, что Егор помрёт так и не дойдя до участка. Ну, хотя там серьёзное повреждение было. — Да ему колено раздробили, он так бежал без перерыва четыре часа, а потом в припадочном состоянии бегал без обезбола. — Говорят он хотел тебя убить. — Как раз тогда в лесу, но это уже не имеет значения. — И всё же меня один раз пытали… — Что? Но как это вышло? — По заданию я должен был найти документы, подтверждающее сотрудничество с правительством и зафоткать все. И как-то подвернулся случай, болтаю я с блондинкой, обсуждаю новых приезжих, и тут она говорит, что дойдём до её кабинета, она заберёт печать. Ну я согласился дойти с ней. Заходим в кабинет, а там такой кожаный диван стоит. Понаглел немного завалился на него, а она непонимающе смотрит. Говорит, посиди здесь я скоро вернусь. Думаю, вот это удача, и стал рыться в её документах пока время есть. Потому что там должен был её встретить Влад и попросить свои результаты анализов. Но тут на мою голову свалилась её подчинённая. Открывает дверь и видит меня с листами в руках. Я говорю, случайно смахнул и поднимаю, а она ни в какую. Потащила меня к блондинке. — Вы вроде обучены, а попался на такой глупости. — С кем не бывает. Привели на детектор лжи. Благо на меня он не работает, сколько не спрашивала, нужного не узнала, но теперь подозрение было на меня. Вот и решила пойти другим путём. На следующий день, попросили прийти в мед, и повели в подвал. Честно я думал там морг, но там тоже были пару кабинетов. Усадили на стул, привязали руки и ноги. Вот и доигрался, подумал, уже думал устроить разбой, вырваться и бежать с братом. — Мы столько строили план, как убежать, а ты решил уйти когда захотел. Как ты себе это представлял? — Честно не знаю. Но уверенность некая была. Но эти сволочи привязали хорошо. Я уже и не знал чего ожидать. А врачиха говорит, что будут проводить удаление хрусталика без наркоза. Я тогда ахуел знатно. Собственно, провели мне ебейшую лазерную коррекцию. Было жуть как больно, но я это выдержал, и даже ничего не рассказал. — Жесть. А потом? — Ходил ещё две недели слепым на один глаз. И о чудо нашей способности, отрастил его обратно. А хрусталик тот забрали на исследования. Пришлось потом написать доклад о неудачи, потому что в кабинет её больше не пускали меня. Дальше действовал Влад. — А хоть что-то добыли? — Да, новоприбывшая группа детей взбунтовалась, и в суете Влад смог выкрасть бумаги и копирнуть все. Потом через три месяца прибыла группа Фоменкина. От неожиданности лаборанты и работники не успели среагировать, и взяли всех в заложники. По большей части детей отпустили домой, конечно же через участок, примерно как и вас. А с нас ещё дольше спрашивали. Зато заплатили хорошо за работу. — Это ваша работа? Вы же несовершеннолетние. — Поскольку была нужда в определённых людях, и мы как раз подходили на эту роль, так ещё и обучили, то да, стали как и остальные сотрудники. Не вижу в этом ничего плохого, мы помогаем людям. — Это сильно. — а оказался он очень даже хорошим. Но тот образ из диспансера ему не идёт. — Как же вы там ещё столько времени пробыли, целых три месяца. Что там зимой? — Ничего интересного, но в холодное время года сбежать нереально. Да есть способность выдерживать долгое время без еды, но это не спасение от холода, всё равно замёрзнешь. — А кто-то ещё пытался сбежать? — Краем уха слышали, те взбунтовавшиеся строили большие планы, как вы, собирали и вещи и еду. Я хотел с ними подружиться, но они не посвящали меня к себе. Они не смогли не с кем наладить контакты, как вы с офицером, и получилось, что сбежать нет шансов. Они попытались, но их сделали инвалидами пожизненно. Если без подробностей. — О кстати, об офицере! — Его больше нет. — только не это, и его тоже. — Он сделал своё дело. Поговорив ещё немного о жизни, выпив пару стаканчиков кофе, мы разошлись. Меня переполняло столько злости за извергов испортивших жизни стольких людей, да чтоб их всех пытали также, как они делали с невинными детьми. Хоть их и казнят, как по мне этого мало. При ещё одной встрече, я рассказала ребятам эксклюзивные рассказы Дена. И настало время пройтись до леса. Отошли от города вглубь той самой тайги, ненамного, но достаточно для того, чтобы ощущать тоже самое. Мы похоронили письмо того офицера, Лёша достал одну из любимых вещей Егора, она осталась тоже там, вместе с воспоминаниями и пережитыми эмоциями. Вот что было в том письме: «Если вы получили моё письмо, значит уже спаслись, я рад за вас, но это также значит, что я мёртв. Узнали, что я вам помогал и стали пытать о том, куда вы пошли. Сколько мог держался, но пришлось рассказать, надеюсь это не создало вам больших проблем. Надеюсь этот ад закончился. И со всеми вами всё хорошо. У меня уже давно нет семьи, и вы стали последними близкими мне людьми» — и больше ничего.Больше это место никто не посещал. Цена нашей свободы оказалась слишком велика.