VII сезон. Глава I «Цена чужой свободы»

Относись ко мне проще, я ангел. Только крылья мои почернели. Я ведь долго летала над адом, А в аду очень мрачно, поверь мне. Мне пришлось слишком много увидеть, Оттого и глаза не святые, Я умею теперь ненавидеть, И жестокостью славлюсь отныне. А душа моя – огненный факел, Страсти сердце в куски разрывают… Относись ко мне проще. Я ангел. Правда, ведьмой меня называют…

      Широкая белая площадка, гранит из разных светлых оттенков, скалистые вершины вокруг, насколько хватает взора; целая страна внизу, настолько далеко, что представляется множеством разноцветных огней. Сильный, очень сильный горный ветер, яркое, слепящее, но холодное солнце прямо над головой. Ятен видит это место впервые, с удивлением озирается вокруг, проходя по самому краю плиты, прижимая к себе бешено трепещущую куртку. Волосы надоедливо бьются в глаза, не давая разглядеть скалу, но он всё же замечает какое-то движение, какие-то фигурки на камнях. Всё вокруг пылает белым цветом, солнце отражается от гладкой поверхности и вызывает слёзы, которые тут же уносит ветер. Ятен, болезненно щурясь, вглядывается вперёд и осознаёт, что тёмные силуэты это стая животных. С десяток тёмно-серых тварей, которые быстро приближаются к нему. Ветер доносит жуткий, перекликающийся вой. Ятен вздрагивает и со страхом отступает назад; животные мощными скачками, словно огонь, поглощают расстояние между собой и человеком. Уже видно, что это серые собаки, огромные, поджарые, чем-то походящие на волков. Блеск их жёлтых, карих и чёрных глаз дрожит, словно каплями воды, на сером фоне шкур. Ятен осознаёт, что эти псы вряд ли бегут для изъявления дружеских чувств, что если они достигнут его площадки, то неминуемо накинутся на него. Он, уже не размышляя, быстро разворачивается и изо всех сил бежит к краю. Ветер как сумасшедший начинает свистеть в ушах, лай и вой за спиной становится всё громче, камень хрустит под ударами тяжёлых лап. Ятен спрыгивает с площадки, и, путаясь в засохшей траве, с трудом удерживая равновесие, бежит по почти отвесному склону. Пальцы хватаются за острые камни, под ногти забивается земля, сердце обуяно ужасом от осознания, что его могут настигнуть и разорвать в клочки. Кроссовки скользят, ещё больше ускоряя его спуск-падение, и наконец Ятен теряет все опоры, зажмурив глаза, падает на колени и катится дальше, вниз лицом…       В ладони ударяется тёплая, сухая трава. Ятен несколько секунд лежит на животе, потом поднимает голову и оглядывается. Вокруг сумеречный густой лес. Земля покрыта колючим мхом, деревья с засохшими листьями, словно после жестокой засухи. Воздух неподвижный и тёплый. Ятен встаёт на ноги и пытается разглядеть между деревьями белоснежную высокую скалу. Вокруг лишь темнота. Он отряхивает живот от прилипших травинок и осознаёт, что на нём уже не куртка, а белая майка с короткими рукавами, та самая, в которой он обычно ходит дома. Непонимание заглушает его чувства, и Ятен испуганно вздрагивает от треска кустов вдалеке. Он вскидывает голову и видит в темноте множество светящихся огоньков. Сознание подсказывает ему, что это глаза тех самых собак, преследующих его по пятам. Его видят, к нему крадутся, на него хотят напасть. Ятен, спотыкаясь, разворачивается и вновь бежит, бежит со всех ног, почти не видя дороги. Хворост кричит под его ногами, каждый шаг слышен в лесной тишине, словно пистолетный выстрел. Собаки вновь набирают скорость, на этот раз безмолвно, словно тени, преследуют свою жертву. Воздух накаляется в груди, Ятен задыхается, прорываясь через кусты и ветви, его футболка уже разорвана в нескольких местах, начинает противно ныть колено. Кровь стучит в висках, он чувствует приближение чего-то большего, чем просто собаки. За ним по пятам гонится смерть. Кроссовок цепляется за корни, Ятен летит на землю, катится по ней, встаёт, снова падает. На его спину опускаются когтистые лапы, прибивая его к траве, сыплются удары со всех сторон – собак слишком много, они наскакивают на свою жертву, друг на друга. Ятен пытается закрыться руками, чей-то бок с силой прижимает его к дереву, потом отшвыривает к кустам. Он задыхается от боли, от нехватки воздуха, от ужаса, наконец, в его плечо впиваются клыки, огнём загорается шрам на ключице, Ятен пытается освободиться, рвётся наверх и кричит, кричит…       Ятен… Ятен…       – ЯТЕН!!!       Ятен с воплем подскакивает на кровати, чьи-то руки твёрдо, но бережно, удерживают от попытки встать и укладывают на подушку. Вокруг полумрак, на тумбочке стоит зажжённая настольная лампа. Рядом два удивлённых и озабоченных лица.       – Да что с тобой?! Неужели такой кошмар?       Ятен тяжело дыша, оглядывает лица своих братьев, потом сгибается от боли и прижимает руку к пылающей ключице. Сейя тревожно обхватывает его запястье и заставляет выпрямиться.       – Тебе плохо? Что-то болит? Может, врача?       – Не надо… врача… – сипло отвечает Ятен, не узнавая своего голоса. – Всё нормально…       Он несколько раз глубоко вдыхает и уже осмысленно оглядывает Сейю и Таики, стоящих на коленях возле его кровати.       – Ты не темни, приятель, – покачал головой Таики. – Мы же видим, ты белый как полотно.       – Да, и глаза бешеные, как у психа! – кивнул Сейя. – Что снилось-то?       – Да ничего особенного! – поморщился Ятен, пытаясь не тянуться к горящему шраму. – Так… обычный ужастик.       – От обычных так не кричат, – нахмурился Таики. – Да и тебя не так-то просто довести до такого состояния.       Ятен понимал, что выглядит жутко ненормально, но впервые в жизни не мог заглушить бушующие чувства.       – Тебя убивали там что ли?       – Да, – кивнул Ятен, – убивали. То есть хотели. Но вы вовремя меня разбудили.       – О чём ты говоришь, – усмехнулся Сейя, – мы тут уже минут пятнадцать тебя растормошить пытаемся. Ты бы видел, что с тобой творилось.       Ятен тревожно посмотрел на него.       – А… что со мной творилось?       – Дышал как загнанный, – ответил Таики. – Дёргался, стонал…       – Ага, – кивнул Сейя. – Я тебя за плечо держал, сквозь него слышал, как у тебя сердце колотится.       – Мы уже думали, у тебя припадок. Хотели скорую вызывать.       – А у тебя просто кошмары. Или всё же нет?       Ятен немного смущённо покачал головой, понимая, что заставил братьев поволноваться.       – Да нет же, просто сон плохой… Ну и ещё шрам этот заболел во сне, поэтому наверно…       – Так всё-таки болел? – заметил Сейя. – А ты говоришь, ничего. Надо сходить к врачу, это ненормально.       – Ладно, – остановил новые пререкания Таики. – Всё завтра. Давайте спать, три часа ночи.       Они поднялись и, бросив на Ятена беспокойный взгляд, прошли в свои комнаты. Он ещё несколько мгновений смотрел на закрытую дверь, потом, словно очнувшись, дёрнулся к лампе и потушил её. Комната погрузилась во мрак, на секунду напомнив ему тот самый лес из сна. Ятен потряс головой, потёр ключицу и лёг на подушку. Что-то странное творилось с ним в последнее время. Возможно, ему и впрямь нужно к врачу. Только, скорее, к психотерапевту… * * *       Два дня прошло после прощания с деревней, а кажется, что целая вечность. Привычная жизнь, знакомая обстановка, всё идёт как раньше, как всегда. И кажется, что нескольких недель другой жизни вовсе и не было. Словно очень долгий многогранный сон, наконец, закончившийся. Ни леса, ни поляны, ни палаток, ни тяжело раненых, ни сплочения воинов для выживания – ничего не было. Может быть, это потому, что никто не упоминает о деревне. Хотя прошло всего лишь два дня. Так мало и так много. Всем тяжело, никто не хочет говорить, чтобы забыть побыстрее. Но забыть такое невозможно… Ведь невозможно же?       Два дня. Усаги повторяла себе это каждые десять минут. Прошло два дня. Всего два дня…       Все двадцать воинов, в компании с кошками, сидели в большой студии «Трёх звезд». Перед тем, как вернуться домой, они решили разобраться во всём, узнать ответы на все вопросы и рассказать всё, что знают сами. Ведь осталось много нерешённого со времени их возвращения.       Ятен сидел немного отстранёно, играя шнуром микрофона, слегка утомлённый и не выспавшийся. Он боялся заснуть этой ночью, опасаясь, как бы не повторился кошмар, и задремал только под самое утро. Сейя с Таики делали вид, что забыли о ночном происшествии, но осторожные взгляды выдавали их, заставляя Ятена тихо сердиться.       – Ну расскажите же, наконец, как вам удалось закрыть печать, – проговорила Нецу с блестящими нетерпением глазами. – Мы так до сих пор и не узнали, потому что валялись без сознания.       Усаги бросила на неё беспокойный взгляд. Мисао развернулась и с удивлением спросила:       – Как это, не узнали? Кто же кроме вас мог её закрыть? Ты была одной из пяти запечатывающих.       – Действительно, – кивнула Сецуна. – Как ты можешь этого не знать?       Теперь Нецу в свою очередь широко раскрыла глаза и с недоверием оглядела лица девушек. Хотару и Чибиуса переглянулись.       – Да нет же, – мотнула Нецу головой. – Мы не выпускали луча. Ну, я, по крайней мере…       – Не может быть, – отрезала Мисао. – Без одного из вас не было бы луча.       – Она права, – как бы извиняясь, проговорила Ами. – Невозможно…       – Да я что вам тут вру, что ли?! – вспыхнула Нецу. Звёздочка, лежащая у её ног, вскинула голову и пронзительно посмотрела на Мисао.       – Она правду говорит! – поспешила на помощь Чибиуса. – Мы все были без сознания, я, например, тоже не видела, как закрывалась печать.       Уже все, кроме Хотару, Харуки и Усаги, смотрели на них с недоумением.       – А мы думали… – проговорила Минако.       – Подождите! – встряхнул головой Сейя. – А как же тогда вы выпустили луч? То есть, кто?       – Мы думали, вы это знаете, – спокойно пожала плечами Харука.       – Харука! И ты туда же? – с удивлением воскликнула Рей.       – Но что, если это правда, – развела руками Хотару. – Мы ничего не помним.       – Да не может этого быть! – протестующе заявила Мисао. – Просто не может! Усаги, скажи, что было, ты одна молчишь!       Усаги смущённо посмотрела на неё и пробормотала:       – Просто… Это я…       – Что? – нахмурился Таики. – Что, громче?       – Это я, – повторила Усаги. – Я закрыла печать. Своим лучом.       Мисао застыла и даже приоткрыла губы от изумления. Потом яростно покачала головой и воскликнула:       – Это невозможно! Невозможно! Оноко, скажи, разве это…       Принцесса подняла голову, и стало понятно, что Мисао обратилась за помощью не к тому. Оноко пристально взглянула в глаза Усаги и ровно сказала:       – Пусть она расскажет.       – Да, Усаги расскажи! – подалась вперёд Нецу.       – Как ты это сделала?       – Я… я наверно не смогу это объяснить словами, – жалко проговорила Усаги. – Просто… я вдруг услышала словно чей-то голос внутри… Он говорил, что я смогу… что у меня хватит сил… И потом я увидела, как светится кожа на руке. Свет, он шёл прямо сквозь кожу… Не верите, да?       Девушки вздрогнули и почувствовали, что увлеклись с выражением лица. Макото покачала головой и с восхищением сказала:       – Ну, наша Принцесса как всегда отличилась! Надо же! Мы впятером создавали, а она одна смогла!       – Боже мой… боже мой… да мы же все были в смертельной опасности, – проговорила Сирена. – Значит, все остальные были без сознания? И Сейлормун пришлось выпутываться одной?       – Да, ты права, – покачал головой Мамору. – Если бы у Усаги не получилось, то мы были бы там похоронены навсегда.       – Как же это всё необычно, – сказала Юнами. – Усаги, ты и впрямь неизведанное сокровище.       – Ты, можно сказать, спасла жизнь всем нам, – улыбнулась Мичиру. – И деревне заодно.       – Ну ладно вам, – проговорила, покраснев, Усаги.       Девушки, уже отошедшие от изумления, с усмешками косились на до сих пор безмолвную Мисао. Минако наклонилась слегка и спросила:       – Скажи, Мисао… ты до сих пор не веришь?       Девушка вздрогнула, перевела на неё взгляд и медленно покачала головой.       – Нет… я верю… верю. Конечно, это необыкновенно, но…       – Но ты была свидетелем и действующим лицом, – закончил Сейя. – Поэтому не можешь утверждать обратного.       Мисао заметила улыбки окружающих и вздохнула. Усаги смотрела на неё открыто и даже слегка виновато. Синие глаза лучились добротой. Мисао встала.       – Ну что ж, – громко и торжественно сказала она. – В таком случае, я отказываюсь устраивать какие-либо испытания для выявления первого воина в Совете. Я знаю, что соперничество состояло в основном между мной и Сейлормун, поэтому соглашаюсь принять второе место. Первое по достоинству принадлежит тебе, Усаги. Совесть не позволит мне состязаться с тобой.       Теперь рты открыли все остальные. Усаги испуганно смотрела на Мисао, словно ожидая, что она сейчас заберёт свои слова обратно.       – Ты… действительно так решила? – не в силах скрыть радость, спросила Рей. – Не будешь жалеть?       – Нет, – покачала головой Мисао. – Теперь не буду.       – Я не согласна, – нахмурившись, сказала Усаги. – Ты не обязана ничего мне уступать.       Девушки, не веря своим ушам, уставились на неё. Оноко опустила голову, пряча улыбку.       – А я и не уступаю, – сказала Мисао и улыбнулась.       – Усаги, бери, пока дают… – тихо пробормотала Луна.       – Это нечестно! – упрямо возразила Усаги. – Вдруг по праву первым воином должна быть Галаксия?       – О, ты просто обрубила мне все пути к отступлению, Принцесса, – с улыбкой проговорила Мисао. – Теперь я ни за что не возьму первенство…       – Но…       – Пойми, это не то, что тебе кажется. Я ничем не жертвую. Я всего лишь не хочу напрягаться лишний раз, чтобы доказать очевидное, – в глазах Мисао замелькали такие тёплые огоньки, которых Усаги ещё не видела. – Ты сильнее меня, Принцесса. Во всех смыслах. Ты несколько раз доказала это во время нашего похода. И по справедливости должна возглавлять наш Совет.       Усаги не нашлась, что ответить. Несколько секунд в студии висела тишина, потом она резко заполнилась радостными криками, свистом и аплодисментами. Лунные воины соскакивали с рояля, в порыве чувств обнимали Усаги, «Три звезды» трепали её по голове, зверинки смеялись и хлопали в ладоши. Мисао широко улыбалась и аплодировала вместе со всеми. Диана и Артемис весело прыгали на барабанах. Усаги, радостная и смущённая, не знала, что говорить и только с благодарностью смотрела на друзей. Скоро в студию начали заглядывать любопытные лица, привлечённые разноголосым гамом воинов. Девушки заметили любопытные взгляды в щели и приутихли.       – Как здорово! – проговорила Минако, сжав ладони, – Мы выбрали главного воина!       – Главную планету! – многозначительно подняла брови Мичиру,       – Да, Земля теперь может повелевать и приказывать, – улыбнулась Сирена. – Я надеюсь, конечно, вы не будете этим злоупотреблять, друзья мои?       Лунные воины рассмеялись.       – А что же дальше?       – Ну, теперь всё ясно, – пожала плечами Нецу. – Земля на первом, Юнивера на втором, Кинмоку на третьем и Безоара на четвёртом.       – Вы на последнем? – удивилась Чибиуса. – Почему?       – О, мы даже не будем пытаться бороться с нашими Звёздными воинами, – со смехом покачала головой Юнами. – Естественно, они сильнее.       – Да, конечно, – ограничилась Сари.       «Три звезды» молча переглянулись. Артемис тихо проговорил:       – Боже мой, я принимаю участие в одном из событий века… Кто бы мог подумать, что в этой студии, полной музыкальных инструментов, проводов и чужих полотенец, будет происходить выбор, влияющий на будущее Галактики…       – О, да! – добродушно засмеялась Ами. – Мы привыкли решать большие проблемы так легкомысленно.       – Хорошо, с Советом теперь покончено, – вздохнула Сирена. – Мы сразу же начнём распространять на своей планете ваш язык, введём ваши деньги… что ещё?       – Потом разберёмся.       – Знаете, мне будет сложновато одной, – пожаловалась Мисао. – Планета-то большая по сравнению со мной.       – Я помогу тебе, – с улыбкой сказала Оноко. – Я ведь тоже одна.       – Принцесса! – воскликнули «Три звезды».       – О, я ни в коем случае не хотела вас обидеть! - поспешила объяснить она. - Я лишь имела в виду то, что вы живёте пока на Земле!       – Я согласна! – подняла руку Мисао с довольной улыбкой. – Сначала мы летим ко мне и устраиваем всё на Юнивере, потом уже летим к тебе.       Принцесса кивнула. Девушки, сияющие, с довольными улыбками, переглядывались. Таики вскинул глаза к часам.       – Уже три часа?! Сейя, Ятен, мы же должны быть в радиостудии!       Парни взволнованно вскочили и начали беспорядочно прощаться.       – Мы совсем забыли!.. В три часа начинается запись… Нам нужно бежать… Быстрее в машину!       Мамору, наблюдая за беготнёй артистов, наклонился к уху Усаги и прошептал:       – Ну что, Принцесса Серенити, главнокомандующая всеми планетами, можно считать этот день твоим посвящением?       Усаги подняла сияющие глаза и ответила:       – Я запомню его на всю жизнь. Сегодня я стала главой Совета…       – Что не поможет стать Сейлормун ответственнее и собранней, – тихо проворчала Луна.