7 тысяч над землей

      — Арс, ну почему именно ты должен хвалить Стаса? — дуется Антон всю дорогу домой с летучки, которую внезапно собрал креативный, чтобы обсудить новый прогрев.              — Ну а кто его будет хвалить, душа моя? Ты? Который на пробежке то ни разу не был? — Арсений, вопреки настроению Антона, больше веселится, представляя себе этот странный план Стаса в действии.              Антон же на соседнем сидении веселья не разделяет: обиженно хмурится, по-детски выпятив губу. Он чувствует себя, будто у него отобрали любимую конфету, и не собирается одобрять эту идею — и плевать, если Арсу это покажется настоящим ребячеством. Да, он знает, что выбор вполне логичен, но сейчас ему не хочется внимать рассудительным доводам, хочется спорить и отвоевать «свое».              — Да хотя бы Матвиеныч! Он же у нас в последнее время заядлым спортсменом заделался, вот пусть и завлекает народ на эту тропу…              Арсений в ответ только весело смеется, представляя заспанное и помятое лицо друга, который будет басить в кружок: «Молодчина, Стасяо!».              — Ага. Было бы весело, конечно. Но ты сам подумай: Стас во сколько выходит бегать? В 9, кажется? А Сереня когда просыпается? Сомнительная такая будет похвала через часов 5.              Оторвавшись, наконец, от созерцания дороги — а точнее, московских пробок — он переводит взгляд на надутого мужа, все еще посмеиваясь, и натыкается на потерянный взгляд. Антон смотрит одновременно жалобно и сурово — сочетать несочетаемое вообще в его стиле — и горбится, будто под тяжестью проблем всего мира сразу.              — Ну чего ты, котенок? — Арсений аж захлебывается в умилении, разглядывая блестящие грустные глазки. — Это ж просто работа…              — Не знаю… — Антон готов уже носом захлюпать, настолько ситуация кажется ему неправильной и нечестной. — Как представлю, что ты будешь хвалить Шеминова, как меня, то…              Арсений обрывает его на полуслове резким взмахом руки, и задумчиво сводит брови:              — Так, стоп. Ты как вообще представляешь наше с ним это взаимодействие? Я-то лично думал, что Стас бегает, а я ему потом шлю авторитетное «так держать», да и все.              От сурового тона Антон по ощущениям сжимается в маленький комочек — подтягивает до этого расслабленно расставленные ноги к себе ближе, переплетает руки на груди, еще больше склоняет голову и будто прячется в свою куртку с головой, поддергивая воротник выше — и становится похожим на нахохлившегося воробушка. Нет, страха тут, естественно, нет, просто он привык закрываться, если становится обидно, горько или просто непонятно. Арс, завидев сгорбленную фигуру в закрытой наглухо позе, тихо вздыхает, решив не трогать большого ребенка до приезда домой. Дома можно будет поговорить спокойно, да и родные стены, как говорится, лечат.              Переступив порог квартиры, Антон быстро скидывает верхнюю одежду и скрывается за дверью ванной, пробубнив что-то на счет свидания с душем. Ну ок, свидание, так свидание, кто Арсений такой, чтобы лишать возлюбленного этой долгожданной встречи. Тем более, что Антон все равно еще не настроен вести хоть насколько-то рациональную беседу.              Слушая стук капель об кафель и звучные мычания Антона, что складываются в какой-то вроде бы знакомый мотив, который Арс никак не может идентифицировать, хоть и мелодия теперь крутится назойливо в голове, он моет руки на кухне, переодевается в домашнее, и на моменте, когда он лезет в телефон, чтобы выбрать сегодняшний ужин и заказать доставку, замечает, что вода в ванной больше не шумит. Тишина квартиры чуток давит на мозг после длительного трудового дня в шумной компании — непривычно будто, но одновременно с этим так желанно и нужно. Он со вздохом откидывается на спинку мягкого дивана — мягкость при выборе была основным критерием, чтобы дома тело могло отдохнуть от вечной суеты и гонки — и прикрывает глаза. Не спит, нет, просто расслабляется, позволяя мышцам выдохнуть, а вечно работающему мозгу взять минутную паузу.              Секундой позже рядом слышатся шаги. Антон, шлепающий по паркету босыми ногами, судя по приближающемуся звуку, подходит ближе и останавливается где-то сбоку. Стоит, нависая над полулежащим Арсением — он чувствует его присутствие даже с закрытыми глазами — переминается с ноги на ногу и следом залезает на диван к мужу под бок. Арс, все так же, не открывая глаз, на ощупь угадывает талию и прижимает того ближе к себе, ощущая под ладонью распаренную, горячую кожу. Мягко сжимает пальцами бок, наслаждаясь нежностью податливого тела и запахом лета — скошенной травы, полевых цветов и меда — Антон недавно приобрел новый гель для душа, который, кажется, уже смог затмить любой его парфюм своим ароматом. За закрытыми веками уже пляшут черные мушки, но Арс не спешит возвращаться в реальность. Так х о р о ш о: спокойно, семейно, трепетно — эти минуты единения нужны им обоим, чтобы наконец почувствовать себя рядом по-настоящему.              Романтические мысли прерывает шумный выдох Антона, который ластится ближе, укладывает свою лохматую голову на плечо, от чего мокрые кучеряшки забавно щекочут ухо, и тихо, будто боясь нарушить совместную идиллию, шепчет:              — Только не называй Стаса хорошим мальчиком. Это моё.              Арсений открывает глаза, фокусируя зрение на муже, что пристроился рядышком и прижался всем телом, чмокает того во влажную макушку и уверенно обещает:              — Естественно! У меня один хороший мальчик и навсегда.