Кот и Кролик

      Дорога до общежития тянулась не дольше десяти минут, которые пролетели совсем незаметно за непрекращающимися вопросами от Кокоро — то, чего Тоге ожидал с самого начала. Она шла вприпрыжку немного впереди, широко размахивая руками и срывая листочки с ближайших кустов, и постоянно оглядывалась назад, проверяя Инумаки. Он смотрел прямо, перебирая в карманах полученные раннее конфеты и фантики, и передвигался неторопливым шагом расслабленно и уверенно, не меняя абсолютно спокойного выражения лица.       Отрешенный и закрытый. Сейчас он напоминал ей Фусигуро, только более молчаливую и нелюдимую версию. И хоть Кокоро старалась всегда игнорировать явные признаки неприязни, сейчас не обращать внимания на это не давало сладостно-приятное, почти забытое чувство живого, дружеского общения. Невозмутимость в прикрытых светло-карих глазах кольнула ее между ребер, куда она машинально приложила ладонь, однако секундная боль мгновенно прошла, растекаясь теплом по всему телу и оставляя после себя след из мелких мурашек. Дыхание перехватило. Девушка встряхнула головой и сглотнула. Всего лишь взгляд, но почему так обидно?       «Это из-за того, что я заставляю его разговаривать со мной? Он злится?»       Мозг жил отдельной жизнью и никак не поддавался подчинению, балуясь наделенной природой властью. По свойственной жестокости он ни в коем случае не упускал возможности поиздеваться, доставая из отдаленных уголков сознания пыльные катушки с пленкой, которые совершенно не хотелось смотреть. Сердцем их хотелось сжечь и, постепенно обретая легкость, пристально следить за огнем, чье пламя по своей яркости, силе и мощности сравнимо с той болью, которая голодной кошкой скреблась в груди. Прошлое продолжало транслироваться через дряхлый проектор памяти, и с каждым разом все забавнее наблюдать за тем, как нелепо и глупо Кокоро закрывала глаза и уши, безуспешно пытаясь скрыться.       Хоть глаза выколи. От самой себя не убежишь.       Жизнь без сожалений невозможна, даже если навсегда закрыться в комнате.       Главное не заплакать.       — Горчица? — нагнал ее Тоге.       — П-Прости, — виновато улыбнулась она, пытаясь скрыть дрожь в голосе, — давай поскорее вернемся в общежитие? — Сано обхватила его запястье и повела за собой, хоть и не знала дороги.       Уши Тоге уловили резкие, глухие и неравномерные удары, исходящие откуда-то из-под земли, из самого сердца горы, пробивая мощной звуковой волной сотни километров пород и обильно проросшей почвы. Их периодичность и четкость в корне отличались от привычных звуков землетрясения, которые нагнетающим гулом застревали в барабанных перепонках. Это было нечто иное, будто что-то знакомое, но в то же время абсолютно новое, неизвестное, непонятное. Грохочущее эхо возвышающимися раскатами ложилось на поверхности, но ни одно дерево, ни один листик не шелохнулся от подземного хаоса. Парень напрягся. Нахмурив брови, он затаил дыхание и внимательно вслушивался в каждый удар, силясь понять что это, откуда и несёт ли за собой угрозу или бедствие.       — Ты, наверное, плохо спал, Инумаки-кун? — тараторила она, но Тоге не услышал ни слова из-за грохота. — Я так заболталась, что не заметила, сколько времени прошло, прости, — Кокоро нервно хихикнула и сковырнула новый заусенец, — я больше не буду тревожить тебя так поздно, хорошо?       Не выдерживая шума, нагоняющего тревогу, Инумаки резко затормозил, отдернув Кокоро назад, и, придерживая ее возле себя, осмотрелся по сторонам. Девушка обеспокоенно оглянулась на парня и повторила за ним, заглядывая в темноту между деревьями, но ничего подозрительного не увидела.       — М?       Парень покрутил пальцем вокруг ушей и вопросительно вскинул бровь.       — А? А! Ну, я ничего не слышу, — Сано пожала плечами. — А что ты услышал? Дай угадаю… Зомби? Уэээ… — она сгорбилась, согнула руки в локтях, шевеля пальцами, как щупальцами, и свесила челюсть, подражая стонам мертвецов. — Бу! — Кокоро набросилась на бока парня, начиная щекотать. — Ахаха! Ай!       Ему было не до игр. Тоге ловко заломил ее руки за спину, крепко придерживая скрещенные запястья одной рукой, и, пока та игриво брыкалась и пыталась выбраться, прислушался к воцарившейся тишине. Удары странным образом затихли, а через мгновение и вовсе пропали.       Если Кокоро их не слышала, то случившееся легко спихнуть на воображение, но… Звук был продолжительный, слишком отчетливый, громкий и хаотичный, будто земля вот-вот должна была разойтись по швам, треснув под ногами, а оттуда вылезти проклятье не ниже первого уровня. Это не могло случайно послышаться. Вибраций, малейших колебаний тоже, на удивление, не было, несмотря на то, что грохот был совсем рядом. Тоге поднял голову вверх. На небе по-прежнему ни облачка, значит то была не надвигающаяся гроза. Земной гром исчез так же внезапно и незаметно, как появился, и не оставил после себя никаких видимых последствий, кроме ломающего логику замешательства.       Инумаки посмотрел на Сано.       — Ну что такое? — неуверенно и тихо спросила она, не выдерживая тяжелый взгляд Тоге, и продолжила наигранно дурачиться. — Инумаки-кун боится щекотки? Хаха! Никогда бы не подумала, что ты боишься щекотки! Хахаха!       Кокоро изо всех сил старалась избегать зрительного контакта, пусть и стояла к нему спиной и с заломанными руками. Разгоняющийся тайфун тревожных мыслей, тянущих за собой мучительные воспоминания и домыслы уже было не остановить, поэтому оставалось только притворяться. Сано весело, ей всегда весело. Смех и улыбки означали легкость и беззаботность, они дарили радость и тепло, от них солнечно даже в самую мрачную и пасмурную погоду, они спасали. И за ними легко прятаться от всех, кроме отражения в зеркале, которое никогда не удавалось обмануть.       Поэтому Сано заплетала волосы и одевалась без него. Бросала беглый взгляд только во время умывания, а то, что стояло на рабочем столе, отвернула к стене.       Если бы только можно было спрятаться от воспоминаний… Иной раз Кокоро тайно мечтала при очередном неудачном падении удариться затылком об острый угол, да так сильно, чтобы напрочь стереть прошлое и никогда к нему не возвращаться. А может и не только к нему, но и к жизни в принципе, и такая перспектива для нее выглядела куда привлекательнее. Однако трусливая часть ее личности понимала, что такая неосторожность принесет еще больше проблем, как минимум маме, поэтому все, что ей остаётся — трусливо бежать и прятаться.       Та ночь была ничем иным, как спасением, свежим глотком воздуха. Возможностью выбраться из темных пучин липкой, мерзкой черной души. Временно. Конечно, временно. Мама научила не быть эгоисткой, иначе так легко можно остаться без друзей. А одиночества Кокоро боялась больше всего на свете.       С ней нельзя быть добрым, ни в коем случае. Излишние забота и внимание приводили в действие напичканные изнутри острыми шипами железные тюрьмы, в которые пожизненно были заключены сердце и мозг. Стенки сужались по миллиметру, вонзая многочисленные острия в мягкую мышцу, истекающую кровью от ран, и так до тех пор, пока парализующий яд, растертый на кончиках шипов, полностью не захватит организм. Пока сердце сходило с ума, разрываясь от боли и страданий, мозг мучился противоречиями, ненавистью и усталостью. И хоть болезненные пытки провоцировали люди, без них Сано не могла жить, не переносила собственную компанию до подбирающейся к горлу рвоте.       Однако она никогда не видела той самой руки, запускающей изуверские механизмы. Руки, чьи пальцы обмотаны разноцветными пластырями.       Неискренний смех резал уши Инумаки. Он отпустил Сано и с беспокойством осмотрел с ног до головы, привычно засунув руки в карманы. Тоге понял что ошибался, когда приравнивал ее к Панде. В неестественной веселости Кокоро больше походила на учителя, вот только Годзё скрывал внутреннюю боль намного искуснее и умелее, так, что натянутую улыбку от искренней теперь невозможно отличить. Он скрывал глаза за повязкой или темными очками — отчего прочитать учителя по взгляду невозможно — а мелодичный голос никогда не скрипел, дрожал или фальшивил, чего не скажешь о Сано. Стеклянные глаза и вибрации в голосовых связках выдали ее.       Кажется, Тоге был единственным из учеников, кто замечал мельчайшие детали в поведении не только учителя, но и сокурсников. И неудивительно. Ведь когда из всего многообразия слов в распоряжении лишь скромный состав онигири, неосознанно учишься другим, не очевидным, скрытым коммуникациям. Инумаки привык слушать, читать между строк, подмечать закономерности и изменения в поведении, движениях и интонациях, оттого и обмануть его сложнее. Не то чтобы он специально разбирал окружающих, нет. Проницательность с ним с рождения.       — Ууух, я тебя замучаю! — продолжала та, хитро прищурив глаза с ехидной ухмылкой.       «Хватит», — грустно вздохнул он и ослабил хватку.       — Лосось-лосось, — почти беззвучно ответил Тоге на выдохе, прошел вперед и, когда заметил, что стоящая в ступоре Кокоро осталась позади, развернувшись, позвал за собой ленивым взмахом руки. Часто поморгав, она кивнула с утвердительным хмыканьем и пошла вдогонку.       — Я вот тоже щекотки боюсь, — сказала Сано, — так что…       Парень ждал, что она раскроется, но этого не произошло. Обычно люди в техникуме не скупятся на внутренние переживания, а Тоге, в свою очередь, не был против побыть молчаливой отдушиной, от которой требовались лишь уши. Слов поддержки не ждали по понятным причинам, поэтому кивка или дружеского хлопка по плечу, да даже банального присутствия было достаточно для освобождения от гнетущих волнений в груди. Инумаки не возражал. Привык и был рад помочь.       Но всегда болтливая Кокоро нарочно молчала.       Было в этом молчании что-то, что не могло оставить его в покое, настойчиво не позволяло закрыть глаза и отпустить. Возможно она опять ждёт, когда он заговорит? Воспринимать ли это как очередную возможность пообщаться как обычно?       Ребята вышли из темной лесополосы и шли по освещенной широкой тропинке, ведущей напрямую к общежитиям. Темно-серые мелкие камешки щебня успокаивающе потрескивали после каждого шага, разбавив доводящую до звона в ушах тишину, и воздух с ними стал легче, отчего вдох теперь делался проще и глубже. Цикады завели привычную песню. Кокоро подняла голову к небу, наверное, хотела отвлечься на звезды.       Когда они приблизились к последнему повороту, Тоге понял, что времени тянуть с вопросом больше нет. Он решительно набрал в легкие воздух, чтобы обратиться к ней, но не успел. Его неожиданно прервали:       — У вас тут что, свидание?       — А!       На подходе к корпусам, сидя на крыльце одного из них, ждал Годзё. Ребята застыли на месте, и если Инумаки слегка удивился, не ожидая встретить учителя, то у Сано сердце ушло в пятки.       — Годзё-сааан! — девушка тут же побежала заключать мага в объятья, в то время как парень неторопливо приближался к крыльцу.       — Уже соскучилась? — Годзё поднялся с места и довольно ухмыльнулся, когда та прильнула к нему, обнимая за туловище.       — Да! — радостно ответила она. — Нам бы почаще видеться!       — Совсем ты не жалеешь Идзити, — хихикнул маг, — молодец, — он взъерошил ей волосы и оглянулся на Тоге. — Инумаки-кун, я бы хотел с тобой обсудить кое-что. Можешь не волноваться, это не касается сегодняшнего прогула, — мужчина небрежно махнул рукой, продолжая улыбаться.       «Нарочно ведь», — Инумаки с упреком посмотрел на учителя.       — Прогула?       — О, ты что, не знала? — удивился Годзё. — Тоге у нас тот еще хулиган.       — Правда? — Кокоро посмотрела на Инумаки, который всё хуже скрывал за безразличным взглядом нарастающее недовольство.       — Сушеный тунец, — парень встал рядом.       — Так и чем это вы там занимались, а? — мужчина наклонился, упершись ладонями в полусогнутые ноги, по-лисьи изогнул губы в улыбке и поочередно смотрел то на Кокоро, то на Тоге. — Инумаки-кун тебя не обижал?       Инумаки, осознавая, с каким подтекстом Годзё задал ей вопрос, смущенно поджал губы и спрятал голову в плечи, скрывшись за воротником по самые глаза.       — Инумаки-кун? — задумчиво наклонила голову вбок Сано и взялась кончик косички, наматывая его на палец. — Нет, он очень хороший! — девушка в знак доказательства крепко обняла парня и положила щеку на его плечо.       — Тунец с майонезом, — прозвучало сквозь зубы в сторону учителя, хоть Тоге растерянно увел взгляд в противоположную от девушки сторону и напряг руки, сжав кулаки в карманах.       — Ой, Годзё-сан, вы ведь хотели поговорить. Не буду вам мешать, — Кокоро выпустила парня из объятий и поклонилась, придерживая очки. — Инумаки-кун, спасибо тебе большое за сегодня.       — Уже уходишь? — мужчина высоко поднял брови и почесал беловолосую репу.       — Да, я и так сильно задержала Инумаки, — ответила она, опустив взгляд и едва улыбаясь. — Вернусь к Идзити…       — О, он еще здесь? Давай-ка я тебя провожу, — сразу же загорелся Годзё и положил руку ей на плечо, разворачивая в противоположную сторону от корпуса. — Инумаки-кун, поговорим завтра, пока-пока!       — А? — подняла голову Сано.       Маг поскорее уволок ее в сторону крутой высокой лестницы, украшенной аркой плотно стоящих друг к другу ярко-красных торий и ведущей напрямую к главному зданию. Он громко рассказывал о Фусигуро, который рассердился, подобно маленькому ребенку, из-за безобидного рисунка от сенсея, и заливисто смеялся, хлопая себя по бедру при воспоминании его сурового выражения лица.       — Где, где, где?! — Кокоро тянула за борт темно-синего пиджака, выпрашивая рисунок.       — Сейчас-сейчас, — Годзё достал из внутреннего кармана смятый листок бумаги и, распрямив его, дал в руки Сано.       Хватило лишь краткого, поверхностного взгляда для того, чтобы взорваться визгом чайки-попрошайки. Очевидно, маг приложил максимум стараний, чтобы приблизить карикатурное изображение к Мегуми к реализму. Художник растянул прямоугольное лицо, торчащие волосы сделал похожими на ежовые иголки, налипшими на лысую голову. Разные по размеру и форме глаза косили, но чудесным образом смогли передать то самое недовольство, которое присуще исключительно Фусигуро, и слова Годзё о том, что точно такое же лицо у парня было во время вручения рисунка, добили девушку окончательно. Толстые кругообразные руки и пальцы-сардельки, сложенные вместе, формировали подобие собачьей головы, а аномально длинные ноги широко расставлены по форме квадратной арки, где посередине висели крохотные бубенцы. Маг также пририсовал парню длинные ресницы и изобразил губы двумя дугами.       Сано задрала голову вверх, разглядывая искрящимися восхищением глазами гордую физиономию Годзё, и вторила его смеху, утыкаясь лбом в его бок. Девушка прижала рисунок к груди и захотела забрать себе, на что мужчина без проблем дал согласие.       Стоя у крыльца, Инумаки довел их взглядом до первой ступеньки и развернулся к внешнему коридору здания, с досадой свесив голову. Так некстати появившийся Годзё испортил его планы, а ведь Тоге с самого начала хотел проводить Кокоро до Идзити, только не успел предложить. Не успел.       Может, так даже лучше. С учителем она не такая тусклая, какой была пару минут назад.       — Точно! — Кокоро шлепнула себя по лбу и побежала на несколько ступенек вверх, чтобы встать перед Годзё. — Годзё-сан, я ведь хотела пойти сегодня к Итадори, искала вас везде.       — Ох, я правильно тебя услышал, ты искала меня, потому что очень сильно хотела увидеть, Кокоро-тян? — ухмыльнулся маг и самодовольно задрал голову, когда увидел вспыхнувшее бордовым лицо Сано. — Значит я угадал?       — В-Вообще-то я хотела увидеть Итадори! — отвернулась та и пошла впереди.       — Мы можем пойти к нему сразу после того, как я поговорю с Идзити, — смягчился тот. — Думаю, Юдзи не помешает компания.       — А зачем вам к Идзити? — обернулась девушка и поравнялась с магом.       — Хочу попросить кое о чем.       — О чем? — не унималась Сано и поправила очки.       — Если я дам тебе морковку, ты никому не расскажешь, Кокоро-тян? — вновь ухмыльнулся он и по привычке низко наклонился.       — Ммм! — смущенно пропищала Кокоро, поджав губы, и отвернулась. — Годзё-сан, вы опять меня назвали по имени…       — Ой, правда? — наигранно удивился маг и выпрямился. — Даже не заметил. Так вот что тебя так смутило?       — Ничего меня не смутило, — уперлась девушка, скрестив руки на груди, хотя красное лицо продолжало гореть. — М-мне просто немного неловко, потому что вашего имени я до сих пор не знаю.       — До сих пор не знаешь имени Сильнейшего? — мужчина выдержал драматичную паузу. — Я, между прочим, очень ранимый, — простонал Годзё и приложил руку к сердцу, разочарованно прикрыв глаза.       — Ну правда, скажите пожалуйста!       — А ты дашь подергать тебя за уши, крольчонок?       Годзё продолжал дразнить Сано, мастерски увиливать от вопросов и задавать встречные, и пользуясь ветренностью девушки, неоднократно переводил разговор на другую тему. Ее сверхэмоциональные реакции, отчетливо рисующиеся на румяном лице, неконтролируемые выкрики, смех и суетливые прыжки вокруг мужчины веселили его, так что он мог бы с радостью мучить ее любопытство до самого утра, если бы Сано настойчиво не перегородила ему дальнейший путь, наотрез отказываясь пропускать дальше. Почему-то она была уверена в том, что Сильнейший среди магов, ростом под два метра, не сможет запросто перешагнуть девчушку метр с кепкой, и такая упертая уверенность забавляла, вызывая улыбку. Поэтому Сатору вынужденно сдался, назвав свое имя.       — Вот как… — она шла, как обычно, впереди, сцепив пальцы в замок за спиной, и мечтательно смотрела в небо, шатаясь по сторонам. — Годзё-сан, а Инумаки правда прогулял?       — Нет, не правда, — улыбнулся маг. — Просто проспал.       — Проспал? — Кокоро резко обернулась, а голос совсем притих, почти переходя на шепот. — А почему…?       — Инумаки-кун наша Спящая красавица, — Сатору продолжал улыбаться и делался по-настоящему радостным, когда говорил об учениках, — вторая по счету принцесса после Мегуми-тян. Для Тоге проснуться по будильнику все равно что достать рукой до верхней полки, и как он только успевает прийти в класс раньше меня… Эх, — вякнул он наплевательски, — все равно программа от верхушки хуже скуки смертной, я бы и сам на уроки не ходил.       — Верхушка! — опомнилась Кокоро и встала по левую руку, задрав голову. — Годзё-сан, а вы отведете меня к ним?       — Зачем тебе к этим мерзким старикам?       — Я… ну… я… намерена решить ситуацию с Итадори, — сказала она твердо и сверлила взглядом Сатору, который с улыбкой смотрел вперед, а на ее словах тихо усмехнулся.       Сано шла рядом с ним почти трусцой, лишь бы поспевать за широким шагом, и ни на секунду не отвлекалась, сурово сведя брови к переносице. Годзё не смог долго сопротивляться желанию и все-таки взглянул на девушку, наклонив голову к левому плечу. Надутые румяные щеки так и манили их потискать, а этот хмурый взгляд, пробивающий своей серьезностью линзы круглых очков, не мог не улыбнуть. Маг поджал губы, сдерживая смешок, но продолжал широко лыбиться и замедлил шаг, оставаясь под ее прицелом. Глупая самонадеянность и наглое упрямство совсем ей не шли, однако в этом была частичка от него самого, и чувство, словно перед ним стоит личная мини-мини копия в женском обличии, грело душу. Годзё не один. Не верилось, что в узкий круг техникума без каких-либо усилий удалось привлечь человека со схожей позицией и взглядами, при этом поставить рядом с Идзити, который с безрассудным доверием прогибался под устаревшую систему. Удача, невероятная удача. И как тут не засмеяться от радости, от горячо пылающего счастья, от осознания, что все его действия не уйдут впустую. Чем дольше он смотрел на нее, тем крепче становилась вера в то, что его действия не напрасны.       — Вот как, — сказал он наконец, прервав затянувшееся молчание, — может тебе лучше провести время со мной, Кокоро-тян?       — Хватииит! — заскакала та и вцепилась в его руку, раскачивая мага в стороны с широкой улыбкой, сводящей скулы.       — Но эти старики такие вонючие…