Будем, как Солнце всегда молодое, Нежно ласкать огневые цветы, Воздух прозрачный и все золотое. Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое, Будь воплощеньем внезапной мечты! Только не медлить в недвижном покое, Дальше, еще, до заветной черты, Дальше, нас манит число роковое В Вечность, где новые вспыхнут цветы. Будем как Солнце, оно – молодое. В этом завет красоты! Константин Бальмонт — Будем как Солнце! Забудем о том…
Всё ещё 2016 Но не бывает добра без худа. У Мишки так точно. Андрей подмечал, что когда его гложет чувство вины, то он начинает сердиться, будто защищается. Ну точно, как ёж! Выставляет свои иголки напоказ. Что ты ёж такой колючий?! — Это я на всякий случай, да! — Это про него, да. Но Андрей никого ни в чём упрекать не собирался. За что?! Миха, наконец, на ноги встал, чему он и радовался! И не мог нарадоваться. Поэтому и сердиться Горшок вскоре перестал, почувствовав, что его обижать никто не будет, и угрозы никакой нет. Ну кроме призрачной, но о том, что будет потом… «На прекрасное далёко, не будь со мной жестоко» — они пока не замахивались. Да и Князю сейчас хотелось покоя, если честно (не на покой, что важно!), а потому ближнего клевать ему не резон, как и гадить на нижнего. Он вообще подопечный приятный (Ну да, ну да — качает головой Агата, выслушивая его капризы), в отличие от некоторых. Но это только его мысли, и, кроме как подстёбывая, он Михе о том не говорил. Уж если назвался груздем… Полезай в горшок, ну то есть короб. Как грится.***
На улице самым прекрасным образом занималась зима. Снежная, вьюжистая. Горшка когда приводили-привозили (коляска ещё была с ним в качестве подстраховки, потому что он был ещё слабоват для полноценных прогулок на своих двоих. Правильно про него говорила Агата: «Ножки тоненькие, а жить-то хочется!»), он был раскрасневшийся с морозца, раскрытый и улыбчивый. А ещё Миша всегда искренне радовался этому домашнему виду Князя в очередных, каких-нибудь поношенных трениках и аляповатой футболке, страсть к которым тот не утратит, похоже, никогда. И Горшенев с таким довольством оставался с ним, что не ровен час подумать, будто тот, всё-таки специально его испужал, чтоб Княже-таки свалился и что-нибудь себе переломал! — Мих, — сегодня тот не стал привычно пыхтеть, раздеваясь, в гардеробе, а прошествовал прямо в верхней одежде, запуская в Князя курткой, а затем, нахлобучив на него криво шапку и наспех накинув шарф, упрямо покатил коляску к выходу. — Ты куда меня тащишь? Отпусти говорю! — может, Андрею и было больно лягаться загипсованными ногами, но в отличии от Горшка ранее парализован он не был, более того, заключенные в тяжеленный гипс, те сделались грозным орудием… Для того, чтобы, например, отбиваться с маниакальным энтузиазмом от потащившего его на улицу Михи, скажем. И что там Князь забыл?! Сам-то человек-вампир, помнится, соглашался изредка гулять лишь при свете луны, словно боясь, что прямые лучи сожрут его плоть, бл*дь! А теперь Андрея тащит… туда, где их фаны могут увидеть и узнать, а ведь и не сбежишь же толком! Больше всего Князь опасался, что Мишка усвищет, как ветер, оставив его одного отдуваться… Возможно, и перед журналистами, отвечать на вопрос, почему они двое из ларца, одинаковые с лица, дебилы такие горемычные?! Отвечать, что это было: «лютая месть» или «трагическая случайность»?! Хотя… Нет, Миха его бросить не должен. Князь будет в это верить. Но всё равно сделал недовольное лицо, решив послушать, какая именно вошь укусила задницу Горшка на сей раз. — Ты в окно выглядывал?! Нет? Так посмотри! — Миха подкатил его к окну, тыча пальцем в летящий пушистый снежок. — Видишь?! То-то же… Ну как такое пропускать-то?! — Мы ж не дети малые… — неуверенно пробурчал Князь. Да именно снег, а не мокрая слякоть, больше напоминающая ледяной дождь — явление не столь частое, увы. — Серьёзно, что?! Свят, свят, Андрей Сергеевич, когда вы так состариться успели, а я пропустил! — Миха старательно сделал вид, что ужасается от старичка Князя. — Ещё скажи в снежки пойдем поиграем… — тихонько сказал Князь, но по сверкнувшим лукаво глазам Горшка понял, что угадал. — Э-э, нет! Ты ж не будешь бить бедненького больного?! — он проблеял, пародируя Бараша из смешариков, ну а че б нет — две дочки, сами понимаете… Насмотришься всяких там поэтов-баранов. — Что ты! Клянусь мамой Анархией: я не буду бросать в тебя снежки! — и Миха серьезно покивал на грудь, где у него была соответствующая татуировка. — И отчего же я тебе совсем не верю? — пробормотал себе под нос Андрей, тем не менее сдавшись. Обрадованный Горшок бодро покатил его к выходу, попутно опираясь на коляску, как на ходунки — читерство, но порой именно так они и гуляли. Агата над ними смеялась всегда:***
Спустя время Вот как хорошие актёры меняют роли и готовятся к ним, выползая из кожи вон, так и Мише пришлось выйти из себя прежнего, чтобы добротно исполнить уготованную ему. Только в этот раз не демона-цирюльника, а любящего друга. Эта роль оказалась куда ответственнее той предыдущей. От неё зависит: смогут ли они с Князем и дальше сосуществовать на одном пространстве или придется разбежаться по разным кругам по воде. И Горшок не без дрожи в ручонках принял брошенный вызов. В конце концов, мужик он или кто, ё-моё?! К тому же дежурить рядом с Андреем денно и нощно не требовалось. Он никаких деструктивных выходок не откалывал (не считая того случая, когда Князь дрелью едва не просверлил себе и ногу, увлекшись в проделывании дырок для «почесать» под гипсом. Тогда он отделался легким испугом и царапиной — вовремя сломал сверло, че тут сказать. Они про это и не узнали б, не свороти на себя Князь подаренную бутылку с коньяком, который уже много лет не пил, но тут понадобилось прижечь рану, а аптечка ещё выше располагалась… В общем алкашным духаном от Андрея ещё долго несло, а осколками он нехило так оцарапался… Но это был не деструктив, а чесотка виновата!) и пациентом был приятным… Ну, поприятнее некоторых. Со многим справлялся сам. Да, но только не с дрелью! А вот с кистями и красками, превратив белое шершавое полотно гипса в обитель сказочных монстряков, вполне. Правда, Князь после того, как с одной ноги ему полностью сняли гипс (малоберцовая быстрее срастается, чем больше), а с другой старый гипс, что был до бедра и лишал подвижности коленного сустава, заменили на «сапожок»; всё порывался начать бегать на костылях, упрямо твердя, что чувствует он себя просто превосходно. Превосходно там и близко не валялось. Освобожденная нога пробыла в гипсе два месяца, за это время мышцы не атрофировались, но сдрябли, а сустав на ступне необходимо было долго и упорно разрабатывать, потому и речи о том, чтобы не то, что скакать, а просто худо-бедно передвигаться на костылях пока не стояло. Но не привыкшему сидеть и ждать на месте Князю это было тяжело принять. Как и помощь от Горшка, тоже с непривычки, видимо… Хотя выглядело это трагикомично. Как например, в один такой раз, когда Миха вызвался помочь, опрометчиво подзабыв, что нынче они в разных весовых категориях. И если раньше, пока сидячим был сам Горшок (ещё не нарастивший в руках нужную силу, чтобы самому передвигать нижнюю половину своего тела), Князь справлялся с тем, чтобы непринуждённо его пересадить с коляски на диван, кресло, стул… То вот теперь у Миши столь же ловко вертеть Андреем не получилось. Князь брыкался и ржал, пока Миха надрывался, матерился, цеплялся за его бока, но, конечно, не удержал. Ни Андрея, ни себя. Только успел задать траекторию падения — на кровать. Так они и свалились, барахтаясь и путаясь в ворохе простыней. Князь, преувеличенно громко возмущался, что Горшок хочет его окончательно доломать; Миха же в долгу не оставался, костеря и тыча Андрея в его толстые бока, которыми тот его придавил. Кончилось всё шутливой дракой, после которой эти мальчишки сорока трёх лет от роду, один из которых полностью седой, наконец, угомонились. Больше они в тот вечер уже не вставали, зависнув в какую-то игрушку на добрых пару часов. Именно в том виде их застала Агата. Прежде чем обнаружить свое присутствие, она несколько минут наблюдала, как Андрей с Мишей, словно приклеенные пялятся в экран, который призрачно освещал их лица… Ну задроты, чистой воды! Миха залез башкой под подбородок Князя, отчего последнему едва ли было удобно, Андрей пытался оттеснить умиротворенного, но оттого не менее наглого звереныша, но хрен бы там. Страдал, болезный, елозя колючим подбородком по жёстким волосам, то и дело цепляя невесомые волосинки щетиной. Любо-дорого смотреть. Ну или Агата окончательно сошла с ума, ха! Горшка к ним, когда мог, привозил Леха. Князь заметил, что отношения у этих двоих стали теплее. Ягода навёрстывал упущенное, почувствовав уже себя старшим братом, которому нужно позаботиться. Андрей виду не подавал: всё-таки яблоко от яблони… Ягода от куста, знаете ли… Но когда Лёха с Михой так лукаво переглядывались, создавалось впечатление, что за этими гляделками что-то да появилось. Некоторая духовная близость. Не могут ведь люди с ничего так переглядываться?! Андрей по себе судил! А у него был опыт в том. Нога под гипсом страшно зудела. Наверное, это была одна из основных проблем Князя. Скуку он развеивал рисованием клипов, общением с дочками, а также дониманием своей группы, которая вынуждено осела в студии для записи альбома. Первое время Андрей опасался соваться на концерты. Из-за прессы, из-за реакции фанатов… Потому придумал записываться раньше намеченного, перенеся концерты. Но вот альбом был записан, сейчас сводился, а музыкантам да и самому Андрею надо было что-то есть, поэтому… На сцену пришлось выкатиться. Причем Горшок увязался с ним в то первое выступление, ладно хоть Мишка без коляски туда полез, ему просто поставили стульчик, на который тот периодически забирался… А то два колясочника на одной сцене — публика такого цирка не заслужила! В целом, переживания оказались напрасны. Публика раздобрела, только вот небольшой осадочек остался от того, что те упрямо скандировали: «Король и шут», решив, что теперь-то точно дело лишь в смене названия, но Андрей бы так не разгонялся. Тише едешь — дольше будешь, так-то. А Миха на концерте разогнался — плясать начал. Потом полнедели к нему носа не показывал — мышцы с непривычки ломало сильно. Потом ещё были концерты… С Горшком и без. Ничего, Андрей почти приноровился. Агата порой ругалась, что пару месяцев и без него бы обошлись, но он не мог. Дело ведь даже не в финансовом вопросе было, а в том, что сцена — тот ещё наркотик, на который подсаживаешься столь крепко, что будешь и на коляске выезжать… Главное, чтоб голос был — остальное вторично. Но доводы жены он признавал. И отдыхал больше. Концерты проводились раз в две недели, а не одну. Потому времени стало больше. А в часы безделья, относительного, конечно, в авангард выходило желание почесать ногу под гипсом. Самый ужас был, когда они были обе замотаны, одна ещё и по бедро, потом же жизнь начала налаживаться… Но существование проблемы это не умаляло. Скорее, наоборот, близился к концу третий месяц и кожа под гипсом попросту изнывала. В один такой раз, когда он страдал от очередного приступа почесухи, уже желая расколупать злое*учий гипс, чтобы разодрать все к херам; Миха, умница, встал (Андрей нашёл отличный способ его гонять, чтобы он не засиживался), и пошёл не без легкого ворчания искать линейку. Всё лучше, чем, если этот невозможный, сломав сверло, на том не угомонится, а нароет какой-нибудь шило или спицу и начнет ковыряться… и проковыряет до плоти опять! У Князя как раз завалялась где-то длиннющая железная и гибкая линейка. И вот пока Андрей багровел и страдал, Миха всё не появлялся. — Ты где провалился? — не выдержал и позвал несчастный. Миха закопошился и, что-то роняя, смачно матюгнулся (спасибо Алиска у бабушки, а ущерб квартире Андрей оценит потом: пару ваз Миха уже так разгромил, запнувшись с непривычки о длинные ноги!), а потом возник в проёме. И пока он там стоял, виновато переминаясь с ноги на ногу; Князь, забыв про свои треволнения, невольно залюбовался, потому как слишком хорошо помнил совсем иную картину… Сменив гнев на милость, он почти ласково сказал: — Тебя только за смертью посылать! — на что Миха поржал и немного поиздевался, почти позволив дотянуться до спасительной линейки, он — гад такой, проворно отдернул её. Но Князь не растерялся и, шлепнув зазевавшегося Горшка по животу, выхватил железяку. И пока тот, ойкнув, не успел опомниться от такой наглости; Андрей добавил сверху, хлёсткой линейкой зарядив по тощей заднице. — Ибо нефиг! Горшок забурчал было, как закипевший чайник, но отвечать не стал, пронаблюдав за тем, как Князь с маньячным видом запускает линейку под гипс. Так, должно быть, доморощенные воришки запускали её между стеклом и дверью в тачках. Андрей же довольно запыхтел, ожесточённо начесываясь. — Андрюх, поаккуратнее, а то, когда снимем, там кость одна останется, всё мясо соскребёшь! — как бы шутливо не звучало, но развитие событий вполне возможное, если Князь продолжит так одухотворённо раздирать запревшую кожу. Впрочем, линейка эта не просто так вечно куда-то закатывается: они с Агатой держат руку на пульсе, не давая Князю изойтись до крайних мер в виде поиска спиц, и в то же время, предоставляя желаемое не столь уж часто, чтоб тот сумел счесать до кости. — Слу-у-ушай… — вдруг протянул Миша, вспомнив кое-что. Не отрываясь от «важного дела», Князь что-то согласно промычал, давая понять, что слушает, внимает и вообще только на Михе и сконцентрирован. — А какой у тебя пароль от компа?.. — А зачем тебе? — покряхтел Андрей, подымая глаза. — Да поиграть нормально хочу, ё-моё! Планшет, телефон — всё х*йня — сам знаешь! Ниче криминального… Ну так? Дата твоего рождения? Или Алиски?! Дианы?! — допытывался любопытный и приставучий Мишка. Князь же с видимым сожалением вынул линейку и теперь поигрывал с ней, как с хлыстом, ломая голову, чего ж Горшку на самом деле запонадобилось: — Миш, ты врать так и не научился, глаза честные! А ну колись, что удумал?! Но то ли Князь в сидячем состоянии не вызывал того авторитетного трепета, который он источал в обычное время равно, как Миха нервозность, то ли ещё чего… Но Горшок после того, как немного помолчал, обкусывая губы, и, видимо, что-то обдумав, вдруг выхватил у него линейку, чуть не порезав при этом ладони, а потом навалился на не ожидающего такой поворот Андрея. И Князь, наивная душа, было решил, что это Мишке подурнело, но думал он так лишь пару секунд, потому как чужие острые пальцы стали проворно пересчитывать его рёбра! И это было отнюдь не томное страстное объятие! Это было наглое, предательское вторжение! Горшок, забыв об аккуратности, не удержался и перевернул коляску, придавив Андрея собой, попутно задев и больную ногу! Надо же! Этот чёрт патлатый и седой воспользовался тем, что Князь сейчас находился не в самой своей лучшей форме, для достойного сопротивления. Михе было плевать — он сопел и сосредоточено работал острыми локтями, приговаривая: — Скажи, и я отвяну! Нет, всё-таки что-то маньячное после Тодда в нём осталось. Иначе к чему такие пытки?! А дальше что?! Бритва и мясорубка? Андрея передернуло. Князь не сдавался до последнего, он попытался перевернуться, чтоб использовать преимущество в весе, но куда там! Миха тоже немного отъелся нынче, в добавок он всегда был выше… Хотя, был такой период, когда Князь разожрался, а Миха наоборот на своей героиновой диете схуднул очень разительно. Сейчас же, при хорошем уходе… Как с диким зверем, чес слово! И таком же хорошем питании и малоподвижном образе жизни, чё б это не раскабанеть-то?! Андрей, между прочим, был не единственным, кто Миху пытался так активно отожрать. Татьяна Ивановна вообще очень ответственно взялась за это нелёгкое дело. Но чем меньше становилось таблеток в рационе, чем сильнее крепчало здоровье, тем активнее налегал Миха на еду. Они нарадоваться не могли на телёночка, но вот конкретно сщас Князь хотел его лишь отшвырнуть и выписать люлей за такую прыткость! — Отцепись! — кричал Андрей, задыхаясь от душащего изнутри хохота, что выжимал из него своими «изуверствами» неблагодарный гадёныш… В самом деле, что ли силы вернулись?! Это было хорошо, даже нет — замечательно, но сейчас Князь очень сильно надеялся, что Миха вскоре достаточно ослабнет, чтобы укатиться от него прочь и заныкаться… Да хотя б в той же ванной! А то разошёлся, бесяка! Но как бы не так! Горшок уселся сверху, как надоедливая ворона, и попросту издевался над немощным. Додумался инквизитор херов до того, чтоб вытащить с подушки пёрышко и теперь щекотать его им. Доведенный до исступления Князь в какой-то момент вывернулся и хотел было взять его за лицо, чтобы завалить на бок, но, не рассчитав силы, всей лапой пи*данул Горшка по физиономии, не без усилия его с себя скинув, отнюдь не так ласково, как планировалось изначально. Ковбой, бл*! Не на того бычка напал! Несколько дезориентированный, Миха шмякнулся на пол да так и застыл лёжа на боку. Князь отполз и посмеялся: — Мих, не притворяйся! Сам виноват, поделом те, а код не скажу! — шкодливо разулыбался он, даже радуясь такой внеплановой активности. Вот это разогрелись, а?! Как в старые добрые, когда для них было нормальным протереть своей одежкой и волосами полы гостиниц, спорткомплексов, театров, аэропортов, вокзалов… Да даже клумбу они и то разок носами вспахали! А сейчас, казалось бы, обоим лет под сраку, дети у обоих, один седой, а всё туда ж… Вторая молодость, епт, началась! Ну или лечебная физкультура, как угодно. Вот только Миха не ответил и вообще признаков жизни не подавал, даже не шевелился и не трепетал озорно ресницами, как если бы просто притворялся. Князь тут же неестественно быстро погасил смех и, забыв про всё, кинулся к нему, отчаянно волоча за собой загипсованную ногу, та же что недавно была освобождена протестовала против такой нагрузки, но ему было плевать. Перепугавшись, он посчитал, что удар пришёлся в висок и оказался сильнее, чем Андрей почувствовал. Он же не сильно! Они же просто игрались!.. Игнорируя боль, прострелившую ногу, Князь схватил Мишку за податливые плечи и перевернул на спину, с ужасом наблюдая, как безвольно покачнулась его голова, по полу рассыпались волосы. «Ну вот исчезла дрожь в руках», — как сквозь вату осознал он, припадая ухом к впалой груди и с перепугу вообще не разобрав ударов. — Мишка, — зашептал Андрей, неловко раскорячившись рядом с его бёдрами и замечая перед собой только светлое умиротворённое лицо с раскидистой линией по-прежнему тёмных бровей. Если б у Горшка ещё и брови поседели. Ха, то ещё было б зрелище, но Князю сейчас было вообще не до смеха. Он сейчас отчаянно пытался вспомнить азы сердечно-легочной реанимации. К сожалению, ту уже приходилось делать, и всё на том же, к счастью, не кадавре. Только вот последние годы разбаловали своим спокойствием, и Князь почти забыл… Хотя такое, наверное, невозможно. Он почти воскресил в памяти тот другой случай, когда Мишка переборщил с дозой, скорая ещё не приехала, а диспетчер дала указания, как и на сколько качков непрямого массажа сердца должно приходится вдохов… Вот только там всё прошло как в тумане, и воскресил Андрей только свой страх и ощущение того, как чужая грудная клетка вздымается лишь благодаря его усилиям. Так, нихрена и не вспомнив, но не собираясь отступать, Князь, выполнил прекардиальный удар и, не получив нужного результата, коснулся его челюсти, приоткрыв рот. Ну, была не была! Глубоко вдохнув, чтоб кислорода хватило на двоих, Андрей резко подался вперёд, готовый как следует провентилировать кому-то насквозь прокуренные лёгкие. Но не успел он выдохнуть, только лишь коснувшись подозрительно тёплых губ своими, как Миха, пробормотав: «Бл*дь!» прямо ему в рот, внезапно, сука, ожил! Андрей как ошпаренный рванулся назад, попутно снова неловко задев больную ногу, и, выпучив глаза на ржущего Горшка, нестерпимо захотел отвесить гаду пинка. Но он не стал. И не только потому что ноги ныли, матеря своего хозяина на чем кость стоит. Сколько всего за свою жизнь он хотел сделать с Мишей, когда что-то в последний момент его останавливало?!.. И не сосчитать. — Сучонок! — под аккомпанемент Михиного гогота, Князь кое-как уселся на задницу, стараясь не растревожить ещё сильнее занывшую ногу, попутно чувствуя, как тупняк уходит. Его место заняло что-то странное, так сразу и не сказать, хорошее или не очень. Просто Князь вдруг почувствовал себя в край уставшим мужиком за сорокет. Он так замучился волноваться за Миху, что аж сердце неровно билось, словно приговаривая: «Кончай это нахрен!» А этот гад уже не ползучий, причем так ничегошеньки и не понял своей башкой горшечной, то есть полой или пустой, раз продолжает разводить хиханьки-хаханьки, не посмотрев, что это означает протоптаться на страхе Князя лунной походкой. — Я ж пошутил, Андро! Искусственное дыхание, серьёзно? Я ж не утоп! — в покатуху продолжал ржать Миха, пока Андрей потихоньку подгребал ластами к перевернутой коляске, не желая смотреть премерзкому скомороху в довольное удавшейся шалостью мордало. — Чьими стараниями, — невнятно бормочет Князь, с горем-пополам поставив вертикально сперва коляску, а затем кое-как поднялся, подтянувшись за её борта, чудом не пи*данувшись обратно. Миха же мог наблюдать только его напряжённую спину, потому невдомек ему было, что лицо Князя сминает гримаса боли. — Ты бы видел себя! — А ты себя, вылитый мертвец, — Андрей тяжело сгрузил себя в коляску. Надо бы съездить на рентген. Вряд ли, конечно, он что-то сместил себе — всё-таки перелом крепко поджил, обросший костной мозолью, но… Сверкать по сцене кривыми голенями ему как-то не улыбалось. Вот тогда-то Миха и заметил безрадостное выражение на его лице. Напряжённое, желваки ходят ходуном. Тут-то он и примолк. — Андрюх, ты чё? Юмора не понимаешь? Да не больно было, вон, гляди, ё-моё! — и Горшок сам себе звонко хлопнул по башке. — Юмор — это когда всем смешно, — как старый дед-пердед отозвался Князь. — А это не смешно, и к тому же ещё глупо. Не делай так больше никогда, — он развернулся, намереваясь уехать на кухню, скушать обезбола и пустырника какого хряпнуть, но Миха зацепился за ручку коляски, затормозив. — Да ладно тебе, Андрей! Смешно ведь на самом деле! — недоумевающе продолжил гнуть свою линию Горшок. Князь задрал голову и, всмотревшись получше в его искренне непонимающее лицо, ему сделалось очень гадко на душе. Миша опять его не понимал. — Нет, Миш. Не смешно, — не отрывая пристально прохладного взгляда, ответил Князь и, сильнее надавив на оси, отъехал от Миши, пока тот остался стоять позади. Боль в ноге была почти забыта, теперь та сконцентрировалась в сердце, по которому тонким лезвием полоснуло это вновь прорезавшееся непонимание, что вставало между ними. Ну вот что ты будешь делать, а?!***
Позднее Одним из вечеров, когда Миха настаивал на просмотре новых «Викингов», а Князь на «Игре престолов», на компьютер Андрея поступил звонок. Знакомый, булькающий рингтон скайпа огласил комнату, отчего спорщики притихли, уставившись в экран. На круглой аватарке красовался жирный кот, которого… им показалось, если продолжить откармливать прежними темпами, то так и до беды недалеко! Ведь сожрёт скоро и хозяина, дай волю… Но не отвлекаемся, ё-моё! Кот на аве говорил одним лишь своим хорошо знакомым видом следующее: названивал Князю никто иной, как Балу. Миха же в этот момент, как раз вводил в поисковик название сериала, по которому он приличное время угорал, а тут чё-то захотелось пересмотреть, ностальгия, ёпт! — Подождёшь со своими драконами и престолами! Там корабли, норманны, ну ё-моё! Соглашайся! — будто на детскую шалость, упрямо подговаривал Князя Горшок. Признаться, Андрей не думал, что у Михи вновь так загорится эта тема. Но с понталыку их всё же сбил Шурик, который выбрал ну крайне неподходящий момент, чтобы позвонить. Неужто приехать собрался всё-таки?! Князь жопчиком заподозрил неладное. А своим подозрениям, тем более идущим от такого сёрьезного органа, как жопчик, он привык доверять. Поэтому Андрей потянулся, чтобы сбросить и перезвонить потом, когда Горшка рядом не будет, но Миха буквально вырвал ноутбук из-под ладони Князя. — Ты чего? — удивился Андрей, пока Горшок, не мигая, вылупился на него полным подозрения взглядом. — А ты чего? — Миха бочком отодвинулся на край дивана с заграбастанным ноутбуком наперевес. — Миш, мы сериал вообще-то хотели посмотреть, — разговаривая, словно с идиотом, аккуратно и вкрадчиво заметил Князь, стараясь не выдать лёгкое напряжение. — Я знаю. А как давно вы с Шуриком созваниваетесь? Он мне не говорил ничего, — ещё немного отодвинулся Миха от Андрея, будто готовясь дать дёру в любой момент. — А он тебе всё докладывать должен? — усмехнулся Князь. — Мих, не пори горячку. Мы и не переставали так-то общаться. «Привет-пока» в сети, иногда созваниваемся, — Андрей не хотел оправдываться, но звучало это именно так. Он тоже врать не любил и не очень-то умел, но доверчивого по жизни Горшка легко было обдурить. Только не стоило в этом переусердствовать. — М, — недоверчиво угукнул тот, когда звонок повторился вновь. Отчего Князь со всей доступной скоростью дёрнулся было к нему, но Миха успел отскочить до того, как хитрец захлопнул крышку. Горшок прытко, хоть и запинаясь в собственных ногах, отбежал к стене, держа на вытянутых руках незаблокированный ноут. Пользовался, зараза, тем, что Андрей сейчас побегать за ним не сможет. С*ка такая. — Вот мы щас и узнаем, — пробормотал Миха, приговаривая себе под нос нечто, адресованное уже упрямо вызывающему княжескую морду Шурику: — Щас, щас, ё-маё, тока разберусь с этой хреновиной. Глядя на это, Князь нервно сгрёб штаны в кулаки и бессильно посмотрел на Миху, надеясь хотя бы на то, что у Балу хватит ума сделать непринуждённый вид и никак не затрагивать ту тему, на которую в миру и при Горшке было наложено строжайшее табу. — Миша, вернись, — сделал он последнюю попытку избежать разговора и, добавив в голос стали, приказал Андрей, всем своим видом намекая, что кому-то придётся несладко, если он не послушается. Ибо нехер в чужих ноутах шарить и скайп трогать. — Ага, щас, разбежался, — на распев отозвался Горшок, наконец, ткнув на нужную кнопку и победно воскликнув, чуть не пританцовывая. В камере возникла довольная физиономия Шурика. Пока в Питере стояла родная болотная хмарь, в Калифорнии было солнечно и день, к тому же. Но Миха не завидовал, ему и в родной серости было недурно. Помирать, правда, уже не шибко хотелось, но на Родине дышалось свободнее. — Здорова инвалидам! — с ходу отжег напалмом Балу, отчего Миха покосился поверх камеры на очень странно выглядящего Андрея. — Ну что, тоже к нам в Америку поедешь? — Шурик кажется не понял, что перед ним не тот, кому он звонил. Или понял, но сделал вид, рожа кошачья бесстыжая, что не понял! Второе — вероятнее, но и первое, возможно: Горшок-то стоит в плохо освещённой комнате, камера у ноута голимая, ибо в приступе паранойи Князь как-то заклеил ту пластырем и клей остался, а Шурика так и вовсе слепило яркое, бьющее по шарам даже через экран солнце. Как бы бл*, не припекло часом. — Андрей, ты чего молчишь, я не вовремя? Давно не созванивались, не до того тебе было, да?! А я, представляешь, так увлекся мемуарами, что запись-то, где Мишка-то встал, только сейчас и увидел! Ну, а ты тоже хорош, понятно, травмировался, но руки и голова у тебя целые — мог бы позвонить или сообщение набрать! А то, как меня терзать — пожалуйста, а как мне сообщить сию важную новость — хренушки! — Шурик сделал трагическую паузу, а затем, засмеявшись, прибавил: — Ну, ладно-ладно… Понимаю! Но всё равно я балдею с вас! Ты столько с Америкой для него бился, разузнавал, а встал-то он в России, с вами бох, да? — и вот в этот момент Князь отчётливо разобрал в голосе Шурки самую настоящую издёвку. Не сказать, чтобы мстительную, но однозначно крайне собой довольную! Будто сделал тот большое одолжение… Как бы оно не стало медвежьей услугой!.. — В смысле бился… Как это тебя терзал?! Шур, ты чё говоришь? — осипшим голосом спросил Горшок, выходя на свет и вырисовываясь в камере во всей своей красе. — Ой! — притворно удивился товарищ Балу. — Переигрываешь! — взревел Князь и, наклонившись за тапком, поднял его и швырнул в Миху, пытаясь вообще-то бомбардировать предательский ноутбук. — Миша, рад тебя слышать! — протянул Шура с улыбкой в голосе, пока Горшок уворачивался. Тапок ударился о стену и пружинисто отлетел. — Что это значит?! Что там с Америкой было?! — продолжал допытываться Горшенев, пока Князь начал медленно пытаться восстать с дивана, но выходило с сомнительным успехом. — Шурик, не молчи, бл*дь, я должен знать! — с истерией в голосе вскричал Миха, начиная кружить по комнате. — То и значит… — Тебя солнечный удар хватил в твоей Америке?! — Андрей кое-как встал, опершись на костыли (вот чем надо было в Миху, гада такого, запускать, но пожалел заразу!) и, подволакивая ногу, тараном пошёл на Горшка, который застыл ископаемым и вылупился в камеру большими глазами, отражающими всю скорбь еврейского народа. Князь готов был взвыть. Только не это!.. В три подскока Андрей оказался рядом и одним махом захлопнул ноутбук, отрубая предателя Балу на проводе… Отчего и выронил костыли, те с грохотом упали, но Князь чудом удержался на ноге. — Миш, давай поговорим, — не глядя ему в глаза, сказал Андрей, придержавшись стены. Он видел, как Горшок с собой отчаянно борется, но в итоге проигрывает: старое в нём берёт верх; и Андрей тяжело и прерывисто дышит, не вынося этого. Он слишком хорошо знает, что за этим последует. Большая ложь, пусть и во благо, ведёт к большим проблемам. — Поговорили уже, — громко пыхтя, прорычал Миха и всучил Князю ноутбук так резко, что тот, машинально его перехватив, покачнулся. Горшок обошёл Андрея по кривой дуге. — Вернись, Миш, — не своим от напряжения голосом попросил Князь, но в ответ получил хлопок межкомнатной двери, а потом и входной. Кажется, Миха даже не стал одеваться в прихожей. Цепляясь за стену, Андрей сполз по ней на пол, пытаясь сдержать срывающееся дыхание.***
Оставшись один, Князь смутно думал о том, что нужно срочно звонить Лёхе, Юрию Михайловичу, да хоть Татьяне Ивановне!.. Пока он не успел далеко уйти и наделать глупостей, но… Андрей не может и пошевелиться. Кажется, теперь он понимает Горшка. Так он и обнаруживает себя… Спустя время всё ещё сидящим на полу и дышащим едва не до тошноты, когда дверь квартиры вновь открывается. А Миха ведь и не закрыл. Если это Агата, сейчас вставит пистонов за такое… Ещё страшнее было думать о том, как она на это его разъ*банное состояние отреагирует, пустит ли Мишку на порог после?!.. Андрей торопливо утирает щиплющий нос и начинает барахтаться, пытаясь встать по стеночке и едва справляясь с дрожью в ноге. Руки у него уже давно не дрожали. Как и поджилки, но с Горшком много чего забытого вспоминается. Дверь открывается, Андрей обреченно вскидывает красные влажные глаза, понимая, что прое*ался и нихера не сможет скрыть, что на грани, но вместо жены он вновь видит Миху, только с плотным пакетом в руках. — Я не буду обсуждать нихера на трезвую голову. Я не пил уже пару лет, не сдохну, — с этими словами Горшок шатко проходит в комнату, вытряхивая на диван, гулко брякнувшие друг о друга, банки пива. Крепкого, но всего три по поллитра. Кому он уготовил третью?.. Себе или Андрею? Или на двоих?! В качестве, так сказать, белого флага?.. Миха сбрасывает верхнюю одежду (всё-таки оделся, а не, как ему сперва показалось, вышел раздетый в зиму) на спинку дивана, затем шагает к Андрею и, наконец, нормально поднимает его, подставив своё плечо. Князь, всем весом привалившись к тому, краем пышущего сознания замечает, что Горшочек прохладный с улицы, пахнет свежестью, а волосы в лёгкой мороси. Они вновь располагаются на диване. Горшок сгружает Андрея и усаживается рядом, смотря в одну точку перед собой. — Ты догадывался? — глухо спросил Андрей, пытаясь справиться с подсевшим голосом. — Какой там, ё-моё… Просто… Ну я же не совсем тупой, Андрюх, видел, что Балу с кем-то по скайпу, уединясь, балякает. Ну думал, мало ли с кем… У него родни, друзей в России хватает. Да и счета порой телефонные километровые приходили — тож думал, кто-то нетерпеливый до точки с инетом нормальным не добрался. Но мне не до того было, сам понимаешь. Но вот сейчас задумываться стал. У родителей спрашивал про это время, потому что плохо помню, а там несостыковки. Откуда бы они столько денег взяли, пусть и Лёшка помогал… — Миха нервно мял кулаки, и Князь решил объясниться, раз так. — Не злись, Миш, и не воспринимай это как жертву тебе — во вред мне. Это был мой выбор, не потому что я не мог иначе или чувствовал вину; и отстёгивал, чтоб купить совесть, а лишь потому, что я хотел помочь, но ты меня не мог видеть, — тоскливо улыбнулся Андрей. — А я был зол на твои безобразные выходки, — немного нахмурился он. У Миши были огромные, почти напуганные глаза, он, не отрываясь, смотрел на Князя, такой открытый в этот момент, недвижимый; и не мог поверить, что Андрей это всё для него делал. И молчал. Хотя в это как раз мог. — Меньше всего я хочу, чтобы это между нами встало новой стеной недопонимания, — тяжело подбирая слова, продолжил Князь. — Всё это не пустая благодетель, Миша, а я не матерь Тереза в косухе и с бородой. Я такой же эгоист, как другие, хочу чтобы ты жил. Не для фанатов, не для панк-рока в первую очередь, а для… — Андрей не закончил, проглотил слова, позволив ему самому поставить нужный вариант, а затем, устало потерев виски, продолжил: — Я знаю, что ты не примешь мой поступок в виде простой безвозмездной жертвы, но прими это, как моё взрослое осознанное решение. — Ты бы и похоронами моими занимался, да? — как Горшок не старался держать себя в руках, но голос у него всё равно дрогнул. — Потому что тебе это надо, позаботиться… За что ты мне такой? — наконец, непонимающе выдохнул он и, наклонившись к нему вплотную, всмотрелся в него своими большими темными глазищами… Так будто не впервые увидел, но… Что-то близкое к тому. По-другому посмотрел, уже с этим знанием. — Судьба такая, — легко отозвался Андрей, чувствуя, как ему становится чуть легче. Ненужный груз падает с его уставших плечей. Конечно, нести такую громадину столько времени! Так и горбатым стать недолго. — Нам нужно поговорить, но без этого, — Князь кивнул на бутылки. Не самые у него лучшие воспоминания, прямиком с того времени, когда они пили и только тогда понимали. Так нельзя. Нужно учиться по-другому. — Нахера ходил… — рассеянно чешет затылок Горшок и отупело, враждебно пялится на бутылки, будто это из-за них все их проблемы. Отчасти он прав, но лишь отчасти. — Проветрился зато, — дёрнув уголком рта, сказал Андрей, осознавая, что впереди их ждёт очень долгий и тяжёлый разговор о том, что было. И будет. Но он был готов, а Миша составил бутылки на пол к дивану. Вот он перед ним… стоит на своих двоих, собирается говорить на трезвую голову. Всё не так плохо.Что дальше будет — неизвестно, Хоть и несложно предсказать. И что терять, им лучше знать, И путь пройдён не бесполезно… Пока мы вместе — не разорвана струна, Не выпит горечи и радости стакан до дна, Не сыгран той истории итоговый куплет, И на вопрос ответа ещё нет… Не будет вечна наша юная весна, Пусть дальше поджидает только тишина, Что не объехать и не оббежать… И пусть жизнь наша, как замкнутый круг, Но если рядом верный старый друг, То и не страшен этот долгий путь!
Послетитровая сцена — специально для тех, кто любит ХЭ! Любители реализма, для вас этот фик окончился выше
Апрель 2023 Ничто не предвещало беды, на отечественной рок-сцене, не избалованной талантливой молодежью, почти мирно сосуществовали в противовес «арийской семейке» побеги от одного старого, но всё ещё живого сказочного пенька под названием «Король и шут». Ягода не порывался сделать ребрендинг «Кукрыниксов», поскольку название «Горшенёв» уже было занято… Миха хотел назваться просто Горшок, но потом вспомнил, что ему уже сорок три и как-то не солидно, и плюнул. Северный флот не сразу, но смирился с тем, что у Миши теперь своё плавание. И даже Тодда он не хотел больше ставить, сделав исключение лишь к десятилетию. Звучание проекта «Горшенев» было наиболее близко к «Театру демона» и «Тени клоуна», однако в рамках эксперимента Михой был выпушен и альбом по звучанию более жесткий, чем «Бунт на корабле». Всего за минувшие семь лет им было выпущено три альбома, почти вся музыка была написана Горшком, за исключением пары совместных с Лёшей. Текста написал Князь, за исключением пяти песен, где Миха сам поднапрягся в стихоплётстве. Их отношения всё-таки установились на уровне — в сольниках, каждый изощряется, как может, а на совместных записях «Короля и шута», сцепив зубы, ищем компромисс, говорим ртом, решаем возникающие разногласия. Пока это удавалось, хоть и порой Горшок бесил Князя своими придирками к текстам, из-за которых тот пару раз громко хлопал дверью, желая тому писать песни к своим сольникам самому, раз такой умный нашёлся. Заканчивалось всё это тем, что Миша остывал, брал ящик пива и топал к Андрею мириться, заготовив пару хвалебных речей, призванных подсластить вылитое ранее говно… Правда, к тому времени Князь и сам отходил, рассерженно вырывал у него из рук пиво, привычно выкатывая глаза: «Тебе нельзя» — и шёл прятать то в недра холодильника, потом возвращался и всучивал Горшку уже переделанные текста. Так и жили. Да, у «Короля и шута» вышло всего два альбома и давали они совместные концерты раз в два месяца, но… Общее дело было живо, им удавалось сохранять баланс, не слишком надоедая друг другу, не перекрывая один другому творческий кислород. Группа ныне здравствовала, потому и ни о каком сериале хоть в жанре панк-сказке, хоть в реализме мечтать не приходилось. Вот если документалку бы… Но Горшок и Князь отводили душу на клипах, благо современные технологии позволяли поставить те на неплохой уровень, а платформа позволяла собрать на это дело монету. Пусть изначально Миха и был против этого занятия, но поглядев, как действует Кинчев и Шевчук, сдался. Всё было хорошо, пока одним вечером, когда делать было нечего, Агата возьми и предложи группе КняzZ создать чатик в телеграме, чтобы там развлекаться самим и радовать фанатов, записывая «кружочки». Сказано сделано — машина юмористической смерти оказалась запущена. Кружочки записывались с бешенной скоростью, местами седые ребята, суровые мужики развлекались, как дети, в этом раздолье чатика в телеграме… Скрывавшиеся за барабанами и звуковыми установками товарище вдруг обрели форму и голос, наконец выйдя из тени и приятно удивив фанатов. «Дядя Андрей» плавно переквалифицировался своими поучениями в главного батю всея фэндома, спасибо, что не деда. Благодаря своим поучениям и лирическим отступлением-наставлениям для детишек, что атаковали комментарии. Всё было хорошо. Пока о чатике не прознал Горшок, который сперва обиделся, что его не позвали (а с чего б? Группы-то разные?!), а затем взял и появился нежданно-негаданно. И выглядело это явление Михи народу, эдакая интервенция в Княжеский чатик примерно так: Как уже и было выяснено ранее — Горшок субъект престранный, настырный и, несмотря ни на что, от своего отступаться не привык, пусть Андрей нынче умело заземлял его ветреную внеземную натуру. Естессно Миха прознал, про канал, ну конечно же, ему стало интересно! Но вместо того, чтобы упрямо требовать, или, о, ужас! — просто вежливо попросить, он вознамерился туда попасть самостоятельно… И не в качестве наблюдателя — это любой дурак мог по ссылке перейти, нет, Горшок вознамерился стать участником с функцией отправки различного контента! Будучи личностью неординарной и часто зависающей у Князя (Андрей у него тоже подвисал, иногда даже, как раньше, когда нёс дежурство рядом… Потому что у Горшка, как и тогда в квартире — одиноко и тоскливо, разумеется, кроме тех дней, когда всё же удавалось взять у Оли Сашеньку. Миха вслух такое не скажет, удавится скорее, но насколько он был благодарен Князю, даже сам Князь не имеет представления и может только догадываться), от перемены мест слагаемых сумма, короче, не меняется… По утру, когда Андрей, ещё забавно сонный и до безобразия доверчивый, Горшок нагло этим воспользовался. После этого Княже, наверняка, будет использовать только заумные коды доступа! Но будет поздно, ибо… Ну не удалит же он его, не разжалует из админов чатика?! Народ его попросту линчует, после того, как Миха успеет засветиться в кружочке… Оттого подгоняемый такими мыслями, Горшок осторожно поднял князевский телефон, затем взял его руку (пока Андрей неразборчиво мычал, даже не собираясь начать вырываться… Ну а хрен ли?! Богатырский сон у человека. Разморился, видишь ли, Княже, за годы, когда Миха уже не стонал ночами от боли и тяжких снов, которые по пробуждении забывались) и, совместив с третьего тыка нужный палец, с лёгкостью разблокировал экран, уставившись с мгновение на обои и едва сдержав хохот… Ну-ну, суровый старый рокер, а сокрытое брюшко-то мягкое! Вон на сменяющихся обоях — целый хит-парад из хвостиков: кошачьих и собачьих, что у Андрея обитали. Миха б тож может добермана какого завёл, но кто за ним следить будет, пока он на гастролях?! Жены-то ныне нет… Ладно, поржал и будет, а то операция сорвётся. И путаясь в чужом бардаке на «рабочем столе», в иконках различных приложений, Миха зацепился подслеповато за знакомую голубую иконку телеграма, победно вонзив в неё палец. Усевшись поудобнее в изножии дивана, он уставился на секунду на всё также сладко сопящего Андрея, словно решая, а правильно ли поступает, влезая, куда нельзя… Миха тут же решил, что очень даже «льзя» и, подтянув коленки к груди, Горшок залез куда непрошено… Но чужие сообщения он читать не станет!.. Хотя было велико желание написать многим контактам глупостей, чтоб они решили, будто сказочника дорогого взломали, но… Миха воровато покосился на всё так же дрыхнущего Андрея, который без всякого предупреждения заявился его проведать вечером с новой, только вышедшей игрухой. Немудрено, что вечер плавно перетёк в ночер, а тот в свою очередь — в глухую ночь, и в итоге Князь у него остался до утра — всё равно дома он бывает чаще, чем у Михи! Так что всё справедливо… В общем, пялился-пялился Миша на спящего себе дальше Андрея и вдруг… бац! И по-дебильному улыбнулся, нагло добавив себя в канал, в качестве непростого участника, а золотого, епт! Не став дожидаться, пока начнётся великий срач среди получивших уведомление товарищей-музыкантов, директора, техников и Агаты, разумеется; Горшок с чувством выполненного долга сложил руки на краю дивана, извернулся и уставился в Князя. Да уж, зрение ни к чёрту, а с этими телефонами вообще без очков не проживёшь, повздыхал Миха, рассматривая морщины на лице Андрея. А ведь и ему полтинник меньше чем через полгода стукнет! Кто б сказал, что он доживёт до столь преклонных для себя уважающего панка летов?! Да не поверил бы, ё-моё! Но, что в Тодде было правильно подмечено, так это: «Бессмертен живущий во имя любви!», не мести, прошу заметить! «Тьфу ты, какая сопливая правдивость», — отфыркнулся Миха и полез уже в свой телефон, мысленно смеясь, как зловещий доктор Франкенштейн над своим ужасным творением. В чате «Алло, гараж!» накапало уже прилично сообщений и кружочков с развесёлыми физиономиями музыкантов Андрюхи. «Что?! Кто его сюда добавил? Он даже не из нашей группы…» — таков был примерный посыл этих ранних пташек, в отличии от их, даром, что не повелителя мух (муха — это маленькая птичка!), проигравшего всю ночь с Горшком в плейстейшен. «Я сам добавился! И выйду только вперёд ногами!» — скорчив дьявольскую рожу, проорал он в видеосообщение честному народу и хотел ещё много чего добавить, как… — Горшок! — проснулся-таки Князь… Услышал, видать, про ноги и вперёд в одном предложении. Миха не успел дописать кружок, как Андрей применил свой коронный «удушающий», стекая с кровати и в наглую пересчитывая чужие рёбра. Ещё чего! Не в его смену… Кружок меж тем всё ещё писался, а затем случайно надавленный локтём, отправился прямиком в чат.