Растревоженною птицей все болит душа. Прорываются на волю неприглядные слова. И хотелось бы иначе, Но назад уж не вернуть, Вот такое теперь «счастье» И с таким держать мне путь. Сам я бросил первый камень, Сам я виноват. Но упрямо ожидаю, Что ты первым приползешь назад. И при этом продолжаю Я отталкивать тебя, Словно резко закрывая Эту дверцу навсегда. Не смирился я с потерей И не смог простить. А душа кричит и воет, Ну, пожалуйста, ответь… Авторство — Натазя
Сейчас — Агатка! Да не хотел я, ё-моё! Ну веришь?! Зуб даю… Тьфу ты, бл*! — так вопил Горшок, стоя на кухне в квартире Князя одним промозглым Питерским вечером, что где-то далеко-далеко в Шотландии нервно курила бы в сторонке Визжащая хижина, позавидовав такой мажорной тональности, будь та настоящей, разумеется. — Решил всё-таки отомстить ему, паразит?! — наступала на Миху Нигровская, опасно нахмурившись. И хотя в руках у той ничего тяжелого пока не наблюдалось, часть Горшенева уже вовсю подыскивала пути отступления, но не находила. Он просто бегал глазами по кухне и чувствовал себя в аквариуме. Ну не бить же женщину, е-моё! К тому же… Отягощало и без того непростой случай то обстоятельство, что женщина эта как раз-таки драться умела, а вот он за годы в кресле… Всю форму, какая у Михи была, и ту, понимаешь ли, потерял. Возможно, Агата и высказывалась с долей юмора, но напуганный до усрачки Горшок того в упор не замечал, а потому напоминал нервную кошку, у которой отобрали котят и не давали посмотреть, что с теми сталось. Хотя Михе всегда больше шло сравнение с иной четвероногой живностью — сутулым псом, но сейчас прослеживались и кошачьи черты на этом подвижном очень выразительном штрихе. Андрюхина благоверная ж его тоже ведь не пускала, но не к котятам, е-моё, а к Князю! Миха же всё норовил протиснуться к нему, шатаясь вокруг да около, явно не зная, куда деть свои длинные ноги! Но пойти напролом пока так и не решился. Одно дело — аккуратно отодвинуть слабую женщину с дороги, другое — Агата, которая секцией бокса не пренебрегала, в отличие от того же Князя, которому, впрочем, теперь долго будет не до спортзала… Не без Михиного участия причем! Вот она — основная причина, отчего Горшок опасался становиться рыцарем — «в дверь твою я буду ломиться — хоть до самого утра!» Хоть и отчаянно отказывался признавать вину, но поджатый хвост и понурые глаза — выдавали его с потрохами. Ну и ещё одним весомым аргументом было то, что здоровенная такая плошка находилась в опасной близости от руки Агаты! А то ещё воспользуется, суровая дамочка, и всё… Кто знает, смогут ли откачать непутёвого Мишку в десятый раз. А то, будет обидно, если только что свершившееся чудо вдруг «пшых» и развеется по ветру, как прах колдуна! А Миха в полночь своей жизни возьмет и превратится, словно карета клятой Золушки… Тока не в тыкву, а в самый настоящий горшок, который расхреначить — раз плюнуть! Что горшок о пень, что пнём о горшок — щепки***
Немногим ранее …Чем больше Князь приглядывался к Горшку, тем больше он думал и загонялся. Всю жизнь, сколько они знаются, а это, считайте, большая её часть, Миха был субъектом тактильным, не плюшевый медведь для обнимашек — конечно, но и проблем с этим никаких не испытывал. Хотя вы не подумаете, что Андрей его в таких целях использовал… Хотя… Нет-нет, правды вы не узнаете. Даже потом, после «той беды», как окрестил Князь весь п*здец, в который они попали, как Алиса в кроличью нору… В общем, не было у Горшка проблем с прикосновениями (если те не ниже пояса, и даже не в превратном смысле, тьфу ты! А ко всему, что ниже таза). А тут уж две тысячи шестнадцатый на дворе, лечение идет как надо, даёт плоды… В результате о том, что они сейчас переживали не самые лучшие годы свидетельствовала только коляска, ну и сплошная седина Михи, который отпустил белые лохмы ниже плеч (чем стал похож на… Кинчева!), приблизившись к своей экстремальной длине образца эдак четвёртого года. В добавок совместными усилиями (и личными примерами кабанистого Князя и бегемотистого Ягоды), а также малоподвижным образом жизни вышло его откормить немного, чтоб скелет в кабинете биологии не напоминал и не служил ходячим анатомическим пособием, но что-то вновь шло не так. Андрей давно приметил перемену, но не придал должного значения. Миха вообще — субъект престранный, если на все его выкидоны обращать внимание, то можно схлопнуться к хренам, даже близко не подойдя к пониманию этой внеземной природы. Но потом странности стали сыпаться, как дары из рога изобилия. Только вот нахрен сдалось такое изобилие?! То ранее тянувший к нему свои сучья Горшок вдруг переставал лезть, так мало этого ещё и от поползновений Андрея — не уклонялся нет, но и делал это, нехотя, словно из-под дула ружья! То на кровати откатывался к самой стене, ложась на ту спиной, простёганной цепью позвонков с лёгким, но заметным искривлением. Князь как раз хорошо его разглядел за те вечера, какие проводил с ним теперь. Но понять, что сейчас происходит не мог… Отчего Миха вдруг стал корчить из себя недотрогу?! Когда он лез с гимнастикой, будто, бл*ть, ему больше всех надо, то Миша молчал, словно ему не ноги сгибали-разгибали, а как минимум кулак в задницу пихали. И только тогда Андрей заподозрил неладное. Он и спрашивал, и сердился на непосредственного виновника своей тревоги, но тот задорно посылал его на три известные буквы, и у Лёхи с родителями интересовался, но все пожимали плечами и ничего не могли ответить. Миха — чёрт патлатый и седой, но обычно разговорчивый и живой, а тут молчал, как партизан на допросе, хотя! Его только лелеяли и причиняли радость, но ничего этого осла не брало — ни кнут, ни пряник. Князь уже отчаялся что-то выяснять, а просто решил сдаться на растерзанье злодейке судьбе, пусть она и впредь решает, что с ними двумя делать… Спасибо, что на календаре близилась дата очередного совместного (на пятнадцать Князевских выступлений приходилось где-то одно общее) концерта, и Андрею попросту некогда было забивать себе мозги странностями Михи, а иначе бы точно съехал с катушек, сорвал бы колпак и!.. И сожрал бы его от досады! Да что ж это такое! Бьёшься за него, бьёшься, а он?.. Вот так сидит, втихаря чё-то думает, а потом… Вот те, Князь Тодд, кушай, не подавись! Спасибо, что Ловетт играть не предложил! В общем, если бы не предконцертные хлопоты, в которые можно было нырнуть с головой — экраны там дорисовать, посетовать на Горшка, что зря он не дал сожрать его в клипе про Лесника, то Андрей бы поехал к чертям головой, потому что хуже недоговорённости нет вообще ничего. Это в прошлый раз их погубило, как бы и в этот ничего не случилось. «Хоть бы Миха ничего не отчебучил вновь…» — почти молился Князь, вместо «аминь» приговаривая «хо-о-ой!», безумно надеясь, что сработает. Впрочем, чуйка твердила обратное. У Андрея немилосердно чесалась левая бровь, а не прорезалась вторая голова, вы не подумайте! Особенно сильно бровь не только чесалась, но и дергалась во время совместных реп, словно предупреждая, что скоро грядет звиздец, а кто слушало — холодец. Ну или молодец, да. К слову, о репетициях! Это ж надо какой занимательный фак…т! Перед глазами у Андрея был и довольный во время них Горшок, и он же, но отстранённый во время посиделок в квартире. Что это за новая придурь такая — Князь терялся в догадках. Нет, во всех должна быть загадка, но Миха был не загадкой, а целой головоломкой… Или головомойкой, что будет в их случае вернее. И ничто не помогало ему успокоиться. Как только Андрей почувствовал, что Миха, паразит такой проклятый, вновь может отдалиться, ему буквально поплохело. Пришлось выжрать валидола, проветрить комнату от въедливой гадости (не от Горшка, хотя тот тоже гадость, причем, да, въедливая!), а потом переключиться на что-то из своих проектов. Да всё те же побасенки и порисульки — его, бл*, всё устраивало. Бил в одну точку. Раньше рисовал обложки, потом короткие экранки, сейчас полноценный клип.***
И вот наступил долгожданный час икс, надежда есть… То есть наоборот. Да, концерт. Суета, саунд-чек за пару часов до самого выступления, рассекающий на колесах, как Вин Дизель местного разлива вот то-о-ой пивнухи за углом, сцену Миха… Шум, гам, разогревающиеся музыканты, давно уже пребывающие в мыле техник и звукарь — тут легко забыться. Однако Горшок, замечая взгляд на себе, улыбается гад загадочный радостно и машет, подкатываясь к самому краю, отчего Андрей ускоряет шаг, подходя ближе. — Не навернись, — устало бормочет Князь. Миха же, не поведя и бровью на его предупреждение, с интересом поглядел вниз, и, оценив высоту, присвистнул…***
И вот что значит: за что боролся, на то и напоролся! А ведь ни что, как говорится, не предвещало! Ну окромя скребущих у Князя на душе кошек, но то ведь было из-за поведения Михи в быту, а выступление — дело другое. Тут всё шло своим чередом… Зарекаться от эксцессов, зная Горшка, Андрей не рискнул, но и подобной подножки не ожидал! Это был обычный концерт, как и множество до него: толпа заряжает, песни отзывают живой отклик, Миха под боком, вот он, в поле зрения, подойди и руку на плечо положи, чуть нагнись только, а так всё замечательно! — Ослепший старый маг ночью по лесу бродил… — старательно проговаривает Князь слова некогда шуточной песни, написанной для «большого мальчика», весельчака-анархиста, того ещё артиста… Сколько воды с тех пор утекло — страшно подумать. Но, тут Андрей покосил на Горшка, что самозабвенно корчил залу рожи, «мальчик» похоже так и не вырос. И «мертвячину» всё ещё любит — вон, как едва ли не подскакивает на кресле… Весь в образе! Ещё и сегодня Миха как-то особенно намарафетился, в добавок к новенькому плащу… Тут Княже прищурился, приглядываясь, а нет… показалось! Наверное, чтоб вас банник веником отвозил, ему показалось, что этот немёртвый анархист сейчас ногой отбивал убойный ритм! Иначе… Андрей не додумал, но пообещал себе насесть на Горшка после концерта, может, тот и сам не заметил, что на него так воскресающе подействовал этот текст! Или напротив… На самого Князя он подействовал, как таблетка от разума. С трудом очнувшись от своих мыслей, Князь направил микрофон в зал, пусть тоже попоют — вон как народ подхватывает радостно, ну а дальше уже привычно Миха продолжает своим низким голосом вгонять зрителей в сладостную дрожь: — На кладбище разлил он волшебный эликсир, и лишь проговорил: «Что ж я, старый, натворил!»… Хой! Забойная песня — что тут и говорить, энергетика бешенная, даже спустя столько лет, хотя казалось бы давно оскомину в мозгу должна была набить… Но нет! Андрей продолжал куражиться, как и тринадцать лет назад! В какой-то момент драйв настолько захлестнул его, что в закружившем потоке Князь и не заметил, как подобрался к самому краю сцены, где по-хозяйски поставил ногу на колонку, а после и вовсе запрыгнул на ту, подаваясь вперёд к неистовавшей толпе… Да, сегодня он предупреждал Миху от подобных выкрутасов, но… Головокружениями Князь не страдал, на вестебулярный аппарат пока не жаловался, и вообще… Он делает, что хочет! Сцены, конечно, разные… Сегодня выступали в театре, потому внизу простиралась оркестровая яма, падать, конечно, дальше, но с чего б ему?! Сколько раз так делал… Пха! Конечно, и на старуху находит проруха, но Андрей сейчас про это вообще не думал, да и подкрадывающуюся старость пока не ощущал! Сейчас у него была иная цель — выжать с толпы самый громкий «хой»… Вот кто что коллекционирует, а Князь — различные вариации этого крика души, когда люди, получали возможность хоть на пару мгновений вырваться из сковавших их оков и проораться от души! Всё было отлично: колонка выдерживала, вибрируя мощным звуком под ногами, толпа самозабвенно отрывалась… но ровно на Михиных словах про застывший «фак» лес рук вдруг застыл, словно попав под очи Горгоны. Но, бл*ть, у них тут не Древняя Греция и даже не Русь! Князь не понял нихрена, выпучившись на обомлевшую и разом замолчавшую толпу, но мало этого! Колонка под ногами вдруг замерла мёртвым куском пластика, передав последние сорванные аккорды, причем дольше всех продолжал играть свою партию барабанщик, прикрывающий тылы, но и тот умолк. Наступила такая зловещая тишина, что можно было услышать летящую мимо муху… Тут-то Андрей и обернулся, чтобы посмотреть, что стряслось, не с Михой ли чего часом… С Михой, с Михой, бл*дь! Ну с кем ещё-то, а?! Князь охренел. На его глазах Горшок, отчаянно вопя «ХО-О-ОЙ!», упрямо подымался из кресла, шатаясь, как оживший мертвец. Он хотел было крикнуть, чтоб тот сел обратно и не вытворял свои цыганские фокусы… Шаг влево, шаг вправо — попытка убежать, прыжок — попытка улететь, но Миха уже поднялся! Сам, бл*дь! На ноги, которые ещё час назад не работали нихера! «Или работали?!» — обожгла мозг странная догадка. За спиной бушевала ликующая толпа. Зрители быстро отмерли, приняв за часть шоу, призванного эпично предъявить миру выздоровевшего Горшка! Наверняка, уже сегодня в прессе появятся заголовки про животворящий панк-рок и «восстание неходячих немертвецов», но Князь обомлел. И когда Миха, пошатываясь и придерживаясь подлокотника одной рукой (второй он все ещё сжимал микрофон), мало того, что распрямился во весь рост, так ещё и шагнул к нему… Тогда несчастный Андрей попятился, забыв, что некуда и что он вообще тут устроился, распушив воображаемые перышки, как попугай на жердочке! Только поправочка: «люди не летают как птицы, вовсе не оттого, что отрастили большие ягодицы!» Да и сам Князь всё же человек, а не вампир-летучая мышь, пьющая из седого Горшка последние соки, как некоторые сучности про него тут насочиняли. Был ли шанс избежать катастрофы?! Да сколь угодно, только Князь, ничего не замечая, по-прежнему таращился во все глаза на Горшка, который… поймав его взгляд, вдруг спал с лица и, кажется, что-то попытался ему прокричать, но было поздно! Ничто бы сейчас до его бедного разума не дошло, поэтому даже когда началась суета, а Миха шатко кинулся к нему… Князь не сразу понял, что это не резной потолок обваливается, а он сам перевесил-таки колонку и сейчас летит вместе с ней в оркестровую яму, даром, что не со скалы, бл*ть! Аккомпанировал его отнюдь не «заключительному капризу» отчаянный крик Горшка, и безо всякого отброшенного микрофона эхом отзывавшийся в башке и болью в сердце. Впрочем, последнюю он очень скоро перестал считать таковой. Едва появилась другая. Боль с большой буквы. Правда, этому предшествовал короткий полёт вниз и звучное хрясь… Кажется, с таким звуком на рынке рубят мясо с костями и хрящами. К счастью или, к сожалению, скорее уж ко второму, Князь не потерял сознание. Он не считал те полминуты, когда болью жахнуло так, что искры с глаз, казалось, были готовы посыпаться, но вместо этого свет померк… Чтобы появиться снова вместе с рвущей на части болью в области голеней! Обеих, с*ка! Вот это мука… А ведь это здоровенный усилитель так отомстил! Об него он ё*нулся со всего маха ногами — доскакался, зайка-попрыгайка! Тьфу, бл*дь! Андрею б спасибо сказать, что не проломил башку, не свернул шею, а просто, похоже, кончил ноги… Хотя вывернутые наружу кости он не видел, что уже хорошо! И то, что он боль ощущал — тоже отлично ж, бл*ть, просто за*енно, ведь из-за Горшка он столько всего перелопатил медицинского, каких только ужасов не начитался… Что волей-неволей пересрешься за собственный позвоночник! Но падал Князь ногами вперед, почти нырнув солдатиком… Оттого те и пострадали, видать… Всё остальное, если и болело, то просто блекло по сравнению с теми непередаваемыми ощущениями, что он испытывал в области голени… Ладно, не таза — шейку бедра кокнуть — тоже пздц… Повезло, однако! Андрей, правда, в тот момент так не особо считал. Конечно, концерт пришлось сворачивать, потому что вокалист начал орать благим матом и отнюдь не мелодично. Миха, лишившись силы в ногах (вновь заработавших так, как, с*ка, надо!), упал рядом с краем сцены на колени, свесившись оттуда так сильно, что каким-то чудом заметивший его Князь, предупреждающее зарычал. Вот только нового прыжка в коляску, а то и в гроб — им тут не хватало, бл*ть! Если падать вниз башкой, то и сломается башка! А он и так на неё ушибленный. И то ли уж Горшок, полный сюрпризов, нах, решил его, как это у них водится, проигнорировать, то ли принял рык за крик боли и досады, но он и на сантиметр не сдвинулся… Андрей, хоть и злился дюже, но всё равно заметил, что глаза его бесстыжие были напуганными, а сам Миха нервно посмеивался. Ну правда! Умора же! Он, Князь лежит тут, задрав ноги на несчастную раздолбанную колонку, вращая совершенно дикими глазищами, благо уже не ревёт, как раненный вепрь. Все-таки остатки лица неплохо б было сохранить, но с гримасой на нем Андрей ничего не может сделать… Боль не проходит, напротив, она начинает как-то по новой ввинчиваться в сознание… Ну что мистер Шок, допрыгался?! Между тем, людей за ограждениями едва сдерживает немногочисленная охрана, а Миха, гад, уже не ползучий, а стоячий, ржёт по нарастающей. Андрей посмеётся потом, если получится и болевой шок не склеит его ласты! Тогда да — потом он посмотрит запись концерта, в хорошем качестве, чай, не две тыщи второй год на дворе, причем с разных ракурсов, бл*ть! Да и поржёт со своей перекошенной физиономии, взятой, вот же ж твари, крупным планом, а пока ему не смешно. Ни грамма, с*ка, бл*! Где-то на самых задворках сознания мелькает щенячий восторг и радость за Мишку, который как-то хитро спустился, а не спрыгнул, к счастью, стервец такой к нему… И теперь сидит рядом, держа за руку своей крепкой, но повлажневшей от волнения клешнёй. В противовес тому другому случаю, когда Князь, а не Горшок дал маху… Когда пьяный, если не обдолбанный Миха мало того, что суетил безо всякого проку, но и смотрел, гад, обвиняющее, мол, какого хрена, ты мой хлеб, Андрей, отбираешь?! Сейчас же Князю хоть и было не до того, но он специально отыскал ещё раз его взгляд, чтоб убедиться и выдохнуть. Нет, в этот раз всё было по-другому. В это раз Миха был причиной, и как повелось — следствием. Следствие довели, бл*! Жаль, что и это хорошее, даже замечательное подчас застилает боль. Вот как же долго он ждал, чтобы Горшочек что-то понял… Даже дольше, чем тот восстал наконец! А тут… такой момент смазан оказался! И Андрей глухо стонет, зажмурившись и не находя в себе никаких сил, как обычно успокоить и Горшка, который напугано попытался дозваться и крепче сжал пальцы. Уже откидываясь на спину и тихо радуясь хотя бы тому, что где-то поблизости дежурит скорая. Князь думал, что она Михе может понадобиться, но нет, на сей раз он Горшка обскакал!..***
Сейчас В квартире у Князя редко бывает тишь и покой. Откуда тому взяться, если здесь проживает столько увлеченных личностей: то Алиса самозабвенно постукивает в ксилофон, даром, что не миелофон использует; то Агата что-то монтируя, обрабатывая, врубает на сто свои любимые группы; то Князь примется что-то сочинять; то, конечно же, хвостатые что-то не поделят и начнут шипеть, лаять и рычать, издавая порой такие звуки, что, не зная, что происходит, можно испугаться до усрачки. В общем тишина — явление для этих стен — редкое. Но сейчас, когда Алиса у бабушки, Агата тактично вышла «до магазина», а живность, явно ощутив витающие настроения, притихла, став незаметной, именно ей была отдана эта квартира. Андрей хорошо слышал своё, сбитое дыхание, которое менялось по мере рассказа Горшка. Вот Миша, гад этакий тихушный, заявил, что почувствовал что-то уже прилично давно. Такое, говорит, лёгкое, почти неощутимое чувство, будто его трогают через одеяло… Князь слушает и до сих пор ушам своим не верит, не понимает, отчего не сказал, балбесина, если не ему, то хоть матери?! Призвав на помощь всё своё терпение, Андрей вглядывается в лицо Горшка. Усталое, но умиротворённое. Нет, ответа в нём он не нашёл. Самый действенный способ добиться того — был, встряхнуть Миху за шкирняк, как напрудившего, где не надо, котэ, благо тот, теперь уже точно не глиняный, не рассыплется, но… Сам Князь пока был не в состоянии это дело оттяпать. Как и многое другое, между прочим. — Бл*дская коляска, — пробормотал Князь, пронаблюдав за тем как шевелятся Мишины губы, как застывают, умолкая, так и не объяснив, почему, бл*ть, а потом изгибаются в плутоватой усмешке в ответ на реплику Андрея. — Теперь и ты понимаешь! Че, погоняем, а?! — и он бессовестно заржал, припоминая тот эпизод с ралли «процедурка-терапия». Князь его тоже вспомнил… А ещё ту безнадегу, которая их окутывала… тот страх и ужас потери, что плескался в нем, как в бокале вина, поданном на борту корабля в качку. Он как-то по-новому посмотрел на Мишку… Да, наглец, ротозей и вообще ни стыда ни совести у человека: ржет тут над его бедой, но… Андрей присмотрелся внимательнее — складочки на лбу, опущенный взгляд — нет, бравада, напускная. Горшку стыдно, а ещё… Он удивленно дернулся, подметив страх… И всё-таки Миша шутил, улыбался и выглядел, настолько живым, что Князя вдруг попустило… Неважно отчего тот шкерился и даже почему всё так вышло. Хотя Андрей догадывался после подслушанного высокоградусного диалога с Агатой. Важнее сейчас другое — свой лютый шторм они пережили, а уж потонуть от легкой качки — он Михе не даст… Да, и штиль может быть опасен, но уж тот-то им не грозит. Конечно, чувство вины для Горшка — вещь профилактически полезная, но… Князь не зверь, довольно тот мариновался в собственном соку. — Какой погоняем?! — возмутился Андрей, почесав в затылке. — Не здесь… У меня тут кошачьи-собачьи хвосты-лапы, отдавим ещё! Нет, гребаная коляска, потому что я тебя обнять не могу! — воскликнул Князь и, сжав подлокотники, поскрежетал по ним ногтями. Кажется, Горшок, горюшко его луковое, такое признание услышать не ожидал, думая, что сейчас его будут догонять и бить, возможно, даже гипсом… Признаться, да, были у Князя такие мысли и всего пару мгновений назад: с Михой вообще всегда так, то расхочется, то снова захочется… Не бывает спокойно. Ну почти. Вот потому-то Горшок и опешил, несколько оробев. Князь же продолжил: — Миша, это же чудо! Необыкновенное чудо, бл*ть! Я поверить не могу, мы столько бились, — Андрей всё-таки подъехал вплотную, кое-как протиснувшись между вешалкой, за которой пытался спрятаться от него Горшок… Затем наклонился и положил широкую ладонь на чужую ляжку (уж до куда дотянулся, пардон муа), сжав несильно. — Ну?! — никак не мог уверовать он, требуя персональной демонстрации. Миха улыбнулся, осознав, что убивать не будут, скорее наоборот, и усилием напряг мышцу. По худой ноге прошлась дрожь, а Князь, словно в трансе, заводил рукой, поднимаясь от коленки до бедра, пока Горшок не засмеялся. — Щекотно, ё-моё! — шутливо возмутился он, перехватив ладонь Андрея, но тот не отстранился, а только сжал его руку, порываясь сплести пальцы в замок. — Миш, скажи, что это всё по правде, бл*дь, скажи, потому что я не могу в это поверить! Я будто уснул и мне это всё пригрезилось, — тяжело дыша, потребовал от него Князь. В самом деле, может всё-таки ему всё это привиделось, когда у него в зобу дыхание сперло от творческого угара, и дядя Андрей, забыв, что он «дядя», а не птица, воспарил на колонку… Та падла сорвалась вниз, и он отшиб себе последние мозги, и сейчас ловит красочные глюки в коме?! — Тока если в кошмарном, Андро, ты-то, вон, переломанный, — неловко пробормотал Горшок… А Князь прислушался к своим ощущением… Ноги тянет — тянет. Под гипсом всё чешется — чешется, так что хотелось взять с кладовки дрель — просверлить дыру, да как следует пошелудить там карандашом… Решено — так Князь и сделает, когда свидетелей его пакости не будет… Нет, определенно, его кома такой быть не могла. Он верил в свое подсознание, и возможность того выкинуть что-то покруче текущего сюжета!***
Миша и не заметил, как замер, ожидая ответ… Казни уже не случилось… Хотя «вот он я», но всё равно он ждал, что скажет Андрей… Станет ли он тем самым несчастным палачом из их песни. Потому что… Ну Горшок в самом деле крупно виноват, да и видимых причин больше с ним возиться у Князя нет. Ну концерты и концерты, он же с самого начала задался целью его вытянуть из западни. Ну вот, всё — вытянул… Но теперь же у Андрея своя жизнь. Найдётся ли там место и для всё такого же калеки во многих аспектах, например, психоэмоциональных — Горшка?! И если нет, что ему теперь делать?! Куда бросить старые кости?! Прибрать к рукам Северный флот? Так, Реник тоже падла гордая да и… Как-то не хотелось так в пух и прах рвать с Андреем. Новых ребят набрать да одному играть? Можно… Че нет-то? Можно даже альбом записать, благо есть материал, на тексты Князя он раскулачил к своему музлу, пока хватит. А потом?! Стало больно. Вечно одному на сцене… Тоска. Будь его воля — Горшенев бы предложил Андрею оставить всё, как есть. Они периодически выступают и пишутся вместе, в добавок Князь пишет ему тексты для сольника, а Миха тактично лишний раз не оттеняет его на сцене… Не ругает его побасенки, не кошмарит в интервью и вообще позволяет в своей группе творить, что хочет. Сам он при этом может вволю поэкспериментировать с утяжелением и прочим, раз уж так трубы горели. Каждый капитан на своем корабле, но на больших концертах под эгидой Короля и шута — их двое на мостике… Как и на совместных записях. Горшок вовсе не глуп. Он понимает, что это тот максимум, на который они могут рассчитывать. Князь почувствовал вкус свободы, ему хорошо… хорошо одному. Признать это было больно, но это правда, а от неё не скроешься. Последнее, что он придумал хоть и не было б пределом мечтаний, но Миху бы устроило и это, за неимением альтернативы. Хуже будет, если Андрей полностью от него отмежуется. Скажет — встал, значит лети сам. Всё. Этого Горшок не перенесет. Как бы громко не звучало, но это факт. Не раз доказанный, а не опровергнутый, увы. К реальности его вернул бодрый голос Князя. — Заживёт, — с оптимизмом отозвался Андрей. Миша вздохнул. Ну вот. Он всегда такой. Неунывающий. Шут, ё-моё… Ненадолго на кухне воцаряется тишина. Но совсем ненадолго. Пока Миша с Андреем изображают быт и пытаются развести какую-то деятельность на ровном месте. Выглядело это забавно, — Горшок начал ковырять стенку, заметив там неровность, а Князь, откатившись, изловчился поймать кошку и теперь усиленно делал вид, что от него никто не глаженный не уйдет… Не то, чтоб та сопротивлялась, напротив, кошка распласталась по забинтованной ноге, положив головенку и мурча на максимально низких частотах, пока Андрей легонько чесал ту за ушком. От этой картины Миха едва не пожалел, что сам он не кот… Хотя… И мысль эта больно обожгла… ему вдруг подумалось, что, чем черт не шутит, может, отчасти Князь его так и воспринимал… Как какую-то подобранную животинку, которую отчистили отмыли так чисто, пролечили, а та хрясь и неблагодарно впилась когтями в ноги! Ну уж нет… Горшок тряхнул гривой, отводя взгляд. Вскоре пришла ещё одна странная мысль, что вот они оба, дурака, то и дело поглядывают друг на друга, но тут же отворачиваются, как те самые школьники, которых рассадили по разным углам класса, а они всё равно переглядываются и ржут, как кони. Это тот случай, когда до усрачки смешон один лишь только вид товарища. И сбылись мечты, бл*, мы в одной могиле… То есть коляске… То есть не в одной, конечно, одна их***
Несмотря на явно положительную ноту, что была взята в песне их жизни, Князь чувствовал, что Мишу что-то гложет. И он мог предположить, что именно. Во многом потому, что слышал его вопли, пока Миха «беседовал» с Агатой. За столько времени вместе пора было привыкнуть к такому раскладу вещей… Но привыкнуть — не значит смириться и засунуть язык в жопу! Сейчас Миха не знал чего ждать, и тем не менее Андрей с горечью слушал, как Горшок обвиняет его в равнодушии. Лучшая защита нападение, да?! Что ж, а в последнем тот хорош, приноровился. А Князь мог бы рассказать… О своём «равнодушии», о ежедневных звонках Балу, на минуточку, аж за океан, на другую сторону Земли. Выставить себя этаким рыцарем в блестящих доспехах да на белом коне, как не троне, восседающем! Но стоило об этом всерьез подумать, как он кривился, посчитав излишним бахвальством. Нужно было уж сразу сказать о не последней роли Андрея во всей этой американской истории, хорошо хоть не ужасов! Ну, а теперь поздно пить боржоми, коли уже говно посыпалось. Можно, конечно, было сказать, но Миха мог бы психануть и наговорить ещё больше колкостей, не поверив… Потом бы он, конечно, справился у Шурика, но опять-таки было б поздно — канализацию уже прорвало. Князя, если честно уже вся эта игра доконала. Не хотел он и остаток жизни прожить, доказывая, что он не мудак. С хрена ли? Уж лучше делать добро и бежать, чем потом за него огребать… У нас ведь как? Догонят и ещё дадут сверху. Потому надо в тренажерку ходить, чтоб не догнали, бл*ть! Хотя какой ему зал на ближайшие полгода… Разве что реабилитационный. Горшок, конечно, мог понапридумывать всякого, накрутить себя и вариться в собственном соку, занимаясь самоедством, но Андрей ничего из ряда вон и тут не видел. Они, бл*дь, привыкли к тому, что Миха — инвалид, то бишь и к плохому смогли привыкнуть, а уж к хорошему-то чего привыкать?! Да раз плюнуть! Хотя, стоит признать, шансов убиться Миха получит больше, чем раньше, но… Князь же в няньки тому не нанимался?! Большой мальчик… И уже не инвалид больше. Пусть сам разбирается со своей жизнью. Только внутри от этого больно кольнуло, но… не кукловод же Андрей в самом-то деле?! Да и марионетка с Горшка хреновая… Бракованная. И тут Князь в довесок ко всем своим переживаниям припоминал то множество статей «для общего развития», вычитанных по самолётам и поездам заместо всякой крутой и развлекательной литературы. Так вот там были описаны любопытные случаи психосоматики… Если Миху организм подвёл с горя и обиды на такое «поведение», то одна статья приводила в пример полностью противоположный случай. Итак, было дано: супружеская пара, которая долго-долго ссорилась, была друг другом недовольна, а когда они вдруг начали решать свои проблемы и спасать брак, как у жены — опа-на! Отказали ноги… С какой, спрашивается, радости?! Андрей, конечно, не первый день на этом свете живёт, он вообще не склонен верить интернету во всём, но эту историю запомнил хорошо. Ведь они с Горшком действительно нормально смогли поговорить, даже пришли к какому-никакому решению… Им всё ещё далеко было до той теплоты и степени духовной близости, что раньше горела между ними, но после того, как года эдак с девятого (или когда там между ними Тодд и иные кошки пробежали?!) они, находясь на одной сцене, переставали друг друга не то, чтоб качать, а даже смотреть… Но прогресс был налицо. Если продолжать ретроспективу, то никогда, особенно уходя, Князь не мог подумать, что такой недуг коснётся Миши. Что тот сгорит — возможно, да, но быстро, как порох, на который этот взрывчатый субъект всегда был похож… А не медленно истлеет, прикованный к постели. Но, видимо, организм Михи был настолько угнетён, настолько загнан… Но в тоже время окончательно отколоться не дало своевременное обнаружение «тела». А дальше… Дело не техники, но с точки зрения медицины, случай не уникальный. Горшок выжил — да, но к психосоматике, отправившей его в кресло, добавились большие проблемы с сердцем, с головным мозгом, да и с другими важными органами, ибо печень тоже не железная, как и почки… Потому немудрено, что уставший от издевательств организм просто не справился и выключился, как телек, шнур от которого выдрали из розетки. — Андрюх?.. — гляньте-ка, а телек-то заговорил! — М? — Князь с трудом вырвался из своих мыслей. Они остановились друг напротив друга. Только музыки из вестерна не хватало, для полноты картины. — Ты перестанешь ко мне ходить? — скороговоркой выпалил Миха, который явно хранил эту мысль весь свой приход к Андрею, а сейчас смотрел на него, как уже приговорённый! — Нет, с какой радости?! — вскинул бровь Князь, а после выразительно покосил на свои ноги. — А вообще сам, бл*ть, приезжай! — Он своё отъездил, можно сказать, а так как Горшок более менее уже ходячий, то настала его очередь… И вообще что за нахрен вопросы?! Забить х*й на Миху?! Ещё чего! Он для кого этого дурилу, как кутёнка выхаживал?.. Пусть и не в одиночку, но вот с Лёхой, Юрием Михайловичем и Татьяной Ивановной, с которой Андрей пересекался только в прихожей — «пост сдал, пост принял»! Поэтому в выхаживании принимали посильное участие все. За других Князь не судил, но и не приписывал все лавры себе. — Ну, и приеду! — чуть разозлился непонятно отчего Горшок, продолжив, впиваясь пальцами в затылок. — Только это… ты щас в состоянии не стояния, и тебе скучно… А потом, скажи, Княже, вот нахер моя компания тебе?! — Ты е*нулся?! — Андрей с трудом удерживался от желания покрутить у виска. — Потом суп с котом, бл*дь! Ну, если ты не веришь мне, так нафига спрашиваешь?! А если так-то, потом будет потом… Щас ты правильно сказал, мне скучно — и требую к себе своего шута… А потом. Ну, а что, Мих?! Времена меняются и приоритеты тоже! То нас пинали кодироваться вместе, а теперь вот можем сами на реабилитацию вместе начать ходить: электрофорез, зарядка — все дела! А потом… Дожить надо! — веско ответил Князь, глядя на то, как чуть расслабляются затвердевшие мышцы лица напротив.