Небо знает: Секретные мемуары

      …Мисселина закрыла дверь в келью и уложила рыдающую Айлин на деревянную кровать.        — Я не буду… Нет… Не хочу. Не хочу!.. — та замотала головой и закрыла лицо ладонями, когда наставница присела к ней, держа в руке наполненную жидкостью ложку.        — Дорогая, это тебе сейчас нужно…        — Я не собираюсь каждый раз пить это лекарство, после которого лежу как тряпка и не могу никому противостоять… А самое главное — ему!        — Айлин… — вздохнула Мисселина с сожалением глядя на неё. — Успокоительное тут не при чем. Значит, твои чувства слишком сильные…        — Так и какой смысл тогда мне его пить!        — Чтобы ты перестала плакать и поспала.        — Я боюсь спать… — фыркнула носом Айлин. — А если он снова придёт?       — Не придёт, — раздался уверенный голос Ребекки, которая зашла в келью. — Выпей успокоительное. Тебе необходимо поспать.        Айлин немного притихла и позволила Мисселине влить горьковатое содержимое ей в рот.        — Наша связь слишком сильная… — Айлин утерла ладонью губы, все еще немного дрожа от истерики. — Я сомневаюсь, что мне что-то поможет. Это — не обычные отношения… Я смотреть на него не могу! Но, даже если не смотрю, а он где-то рядом, я чувствую. Мне уже кажется, что я схожу с ума.       — Ты зациклена на своих чувствах и на себе, я тебе говорила. Это тебя мучает и доводит до таких состояний.        — Что ты ему сказала? — Айлин свернулась калачиком, утирая слезы, которые снова покатились из глаз. Мисселина укрыла ее покрывалом и погладила по голове.        — Чтобы не мешал мне помогать тебе, — Ребекка с некоторым удручением смотрела на дочь, возвышаясь над ней.       — И он сказал, что больше не будет, да? — Айлин даже усмехнулась сквозь слезы.        — Он старается иногда ограждать тебя от плохих ситуаций. От сильных ранений. Он все же близок к Чуме, и если что — у него больше всех шансов на нее хоть как-то повлиять.        — Если Чума выйдет из себя, то Мальбонте ее не остановит, — возразила Айлин. — И он это знает.        — В нем тоже действует связь… — вздохнула Ребекка. — Я иногда думаю, лучше уж ты бы была с Люцифером.        — Когда я встречалась с ним, ты была не особо рада.        — Его манеры, конечно, страдают, но по крайней мере, ты бы так себя не изводила.       — Мам, сделай что-нибудь, чтобы я не видела его больше… — едва не взмолилась Айлин. — Я боюсь. После наших с ним встреч, мне очень плохо. Я готова даже в темницу попроситься… Не могу его видеть. Скажи что-нибудь Чуме, я не знаю, придумай!        — Ты и так в изоляции. И я делаю все, что могу. Но тебе тоже нужно трудиться. И учиться преодолевать боль. Учиться не зацикливаться на ней.        — Но как! Как?!.. Может, если я провела бы год или больше в этой келье, делала бы, что ты сказала, тогда это бы помогло. Но за короткий срок мне ничего не удастся.        — Ты сможешь продолжать это все делать, даже когда выйдешь отсюда. Если Чума и проверит твои воспоминания, то вряд ли она воспримет это серьезно. Она делает упор на физическую силу, а ты делай упор — на духовную. Но через физические нагрузки. Главное не бросить. Потому что поначалу тебе будет больше всего хотеться это сделать. Запомни. Боль послужит тебе очищением. Иначе — никак.        — Я… не смогу… — Айлин замотала головой. — Я слишком слаба… У меня нет сил, мама!.. Ты просто не понимаешь… Ты другая… Во мне нет твоей уверенности и жесткости.       — Ты думаешь, что мне легко смотреть на страдания собственного ребенка?! — повысила голос Ребекка. — И я тебе повторяю еще раз — вся моя уверенность и жесткость заработаны тяжелым трудом. Через муки и боль. Но потом они дают облегчение. Всё. Хватит этих бессмысленных разговоров. Мне уже пора. Приду, скорее всего, завтра. Мисселина знает что делать, слушайся ее и следуй наставлениям. А сейчас — постарайся поспать…       Айлин уже и так с трудом моргала глазами, и когда Ребекка уходила, ее одолела дремота, подарив, наконец, временное спокойствие и отдых.       Когда она проснулась, то не понимала, какое время суток и где она находится. Только заворочавшись и ощутив под собой жесткость кровати, в голове стали проясняться воспомнинания. От них хотелось закричать, но у Айлин пересохло во рту и ресницы слиплись от пролитых слез, не дав ей этого сделать.        Во всем виноват проклятый Мальбонте!        Если бы он не пришел, может быть и она бы уже приступила к попытке собственного восстановления.       Айлин поморщилась.       Все эти смешанные чувства по отношению к нему терроризировали ее голову. Только она успокаивается, отвлекается хоть немного, а он тут как тут… Ведь она же не бегала за ним, не подлавливала по закоулкам, не тащила с собой в отель!..       Мальбонте вел себя как и раньше, когда-то давно. Они были противниками, но он приходил к ней. И только сейчас до нее начало доходить — за все время общения с ним, она даже не могла сказать, какими были их отношения. Они просто были вместе и всё.       Айлин больше пошла характером в отца своей мягкостью. Тот являлся сторонником традиционных семейных ценностей. Он любил дом, хозяйство и все, что с этим связано. Ребекка же была больше нацелена на социальную реализацию, на карьеру, на статус в обществе. И у нее были определенные задатки руководителя.       Но Айлин, хоть и обрела высокий социальный статус в последствии, все же сама по себе ничего не добилась, как мать. В совет она попала только благодаря отношениям и связи с Мальбонте. Ее уважали, что она сумела найти с ним контакт и он к ней прислушивался. Что она вытащила из него ту тьму, которой он был напичкан. Можно сказать, спасла его.       Но отношений в итоге не выстроила.       Вся эта сложившаяся ситуация и ужасные события выбили у нее почву из-под ног, показав, что она из себя представляет на самом деле.        — Я долго спала? — сонным и одновременно уставшим голосом спросила Айлин, наблюдая, как Мисселина раскладывает что-то на столе.        — Несколько часов. Сейчас обед, — Мисселина обернулась и одарила ее доброй улыбкой. Айлин вымученно улыбнулась в ответ.       Наставница помогла ей умыться и вернуться обратно в кровать, которую Айлин уже начинала ненавидеть.       Она была очень слаба после истерики и действия успокоительного. Но что хорошо — воспоминания о визите Мальбонте и их поцелуе не донимали ее пока, не кололи больными иголками. И на сердце преобладало ленивое спокойствие.       Но Айлин хотелось понять, зачем ему все-таки было выдавать себя за Бонта? Чтобы переспать с ней?.. Но… это как-то не вяжется с Мальбонте. Он бы не стал размениваться на такие мимолетные проявления страсти, учитывая весь риск. У него есть Чума, и вообще… это было ему не свойственно. Хотел причинить ей боль? Но, за что? Что она ему сделала… Или Мальбонте сам по себе такой…       Что он видел за годы, пока в нем взращивали тьму?       Даже его светлая часть находилась в заточении. Он, наверно, не может поступать так, чтобы не причинять боли.        От этих мыслей Айлин совсем сникла. Хорошо, что ей дали успокоительное. Она даже не хотела представлять, как бы сейчас лезла на стены от всех этих переживаний и размышлений.       В приоткрытую дверь кельи зашел Геральд — мужчина, одетый всегда во все черное. По крайней мере, Айлин не могла вспомнить, видела ли когда-то его в светлых одеждах. В руках он нес небольшую кастрюлю, накрытую крышкой с торчавшей из-под нее поварешкой. Мисселина взяла ее и принялась накладывать суп в тарелку. Геральд что-то шепнул ей на ухо и улыбнулся, заправив волнистую пшеничного цвета прядь волос за ухо. Женщина тихо ответила ему, на что Геральд рассмеялся.        Айлин замерла, с улыбкой наблюдая за ними, как завороженная. Как она раньше не замечала, что между этим двумя такие сильные чувства? И она поняла, что они сильные именно сейчас. За какие-то несколько минут. Все можно было уловить в жестах, взглядах…       Её вдруг охватила грусть. Отношения Геральда и Мисселины выглядели чем-то невозможным, несбыточным для нее и Мальбонте.        Геральд повернул голову, посмотрев на Айлин. Та тут же опомнилась и помахала ему ослабевшей рукой. Мужчина подошел к кровати и, отбросив свою черную накидку, присел на край.        — Ну что, готова к завтрашней тренировке? — спросил он, как будто Айлин не лежала перед ним обессиленная после очередного срыва.        — Если я скажу, что не готова, это же ничего не изменит? — вымученно усмехнулась она.        — Нет, — Геральд по-отечески взял ее за руку и легонько сжал. — Но, у тебя есть преимущество — мое наставничество. Я буду тебя поддерживать. Поэтому, ты справишься. Хотя, просто не будет. Но у меня большой опыт. Поднимем и тебя на ноги.        — Спасибо… — Айлин моргнула, чувствуя, как слезы благодарности подступили к глазам.        — Пока еще — не за что.        — Вы так заботитесь обо мне… Я не чувствую себя брошенной. Но… я переживаю, что Чума может наказать вас с Мисселиной. За то, что помогаете. Вы не обязаны это делать…        — Да сдались мы ей… — отмахнулся мужчина. — Мы ей вообще ничем не интересны. Тем более, она дала разрешение. Так что — не переживай. Она не сможет одна уследить за всем, и понимает, что ей в этом деле нужна помощь. Все административные обязанности легли на наши плечи. Я — отвечаю за порядок и тренировки, а Мисселина за бумажную отчетность и обучение. Чума, видимо, совсем в этом ничего не понимает и не хочет этим заниматься. Думаю, что Мальбонте ей подсказал. Потому что ее приказы обессиленные и недовольные учащиеся выполнять не смогут.        Услышав про Мальбонте, Айлин нахмурилась.        — Но, тогда тем более у вас нет времени возиться еще и со мной. Если вам приказала мама, то я могу отказаться. Сейчас есть заботы куда важнее.        — Это и есть наша забота, дорогая, — Мисселина подошла к кровати, держа в руках поднос. — И наши обязанности. Время у нас тоже на тебя есть. Не волнуйся об этом.        — Вы такая добрая, Мисселина… — сказала Айлин позже, когда наставница помогла ей поесть суп. Она даже съела второе блюдо — какие-то тушеные овощи. От теплой еды Айлин почувствовала себя несколько лучше. Геральд уже ушел на занятия, оставив их вдвоем.        Мисселина составила всю посуду на поднос и вернулась к кровати, усаживаясь на нее.        — Вы как светлый ангел… Самый настоящий, — снова сказала Айлин, глядя на женщину. — Скажите… как вам удалось сохранить в себе доброту и любовь к заботе… После таких событий. Как вы смогли не стать хладнокровной и равнодушной?        — Потому что я — учитель. Мой священный долг — любить своих учеников. Заботиться о них. Помогать. Что бы ни происходило. Это же мое призвание. Как я могу вести себя по-другому? И особенно в такое сложное время. Я просто не смогла бы сидеть сложа руки.        — Но… вы с Геральдом могли бы уйти и жить для себя.        — Могли бы. Но не ушли. Мы и остались из-за того, что оба чувствуем наш учительский долг. И если мы нужны тут, то будем помогать, насколько можем и насколько нам это позволено.        — Знаете, я… никогда раньше не задумывалась, что вы и Геральд… — Айлин осеклась, не зная, как лучше затронуть эту тему. Ей было неловко.       — Я поняла, — улыбнулась Мисселина. — На самом деле, мы никогда не прятались. Просто мы не выставляем напоказ наши отношения. Мы не хотим никому ничего доказывать. Тем более, мы оба — учителя. И должны быть как пример.        — В школе не хватает уроков по построению отношений. Думаю, они бы очень пригодились. Мне точно. Вы давно с Геральдом вместе?        — Достаточно.        — Но вы, наверно, дополняете друг друга. У вас есть совместимость. Я бы тоже с вами захотела встречаться, если бы была мужчиной. Вы такая мудрая. Можно я задам личный вопрос?        — Задай, — кивнула Мисселина.        — Вы никогда не ревновали Геральда?        — К кому? — удивленно засмеялась женщина. — Ты имеешь в виду учениц? Они для него как дочери.        — Ну, может быть, какие-то другие женщины?.. Вы никогда не ругались? Не расходились?        — Всё было, дорогая. Мы и ссорились. И расходились. Я хотела работать, а он не хотел, чтобы я столько времени отдавала преподаванию. Мы оба были полны амбиций, пытались друг другу что-то доказать. А потом… когда мы разошлись, я поняла, что поступила глупо.        — В чем же глупость? Вы отстаивали свои интересы…        — Женщины — существа непослушные по своей природе. Они не любят, когда им приказывают или что-то запрещают. Но, когда ты строишь отношения, это неизбежно. В этом и заключается мудрость. Если бы моя подруга сказала, чтобы я оставила работу ради отношений, я бы на нее не разозлилась.        Айлин задумалась.        — Я тоже не злилась на Мими, когда она была против моих отношений с Люцифером…        — Потому что от мужчины женщины чувствуют опасность. Что он будет на них влиять и ограничивать. От женщины ты такое не почувствуешь.       — Моя мама — исключение, — засмеялась Айлин. — Хотя… вы правы. Она даже в этой ситуации, хоть и ругает и отчитывает меня, я на нее не злюсь. Но Мальбонте я тоже слушалась. Я была с ним. И поддерживала его во всем.        — Поддерживать можно по-разному. На деле это может быть просто смирение из-за того, что по-другому ты не можешь. Или не знаешь — как.       — Вот… это мой случай. Но где мне взять эту мудрость? Как ей научиться? Помогите мне!.. Мне больше не к кому обратиться. Я поняла, что совсем ни на что не гожусь в отношениях.        — Это не так, моя дорогая. Если бы не годилась, у тебя бы их вообще не было. Ты просто должна обрести принятие ситуации. Ты пока не можешь смириться с тем, что происходит…        — Не могу! Никак… Пыталась, но… видите сами, во что это вылилось. Чувствую себя такой жалкой.        — Ничего… Это пройдет, — Мисселина погладила ее по плечу.        — Я сомневаюсь… У меня нет уверенности вообще ни в чем. Как бы вы отреагировали, если бы… Геральду нужно было вступить в отношения с другой женщиной? Не ревновали бы?        Мисселина отвела взгляд, серьезно задумавшись.        — Я давно не ревную. И готова принять то, что Геральд найдет себе другую. Мы уже расставались, и я тогда все это пережила. Меня это не пугает. Я, возможно, буду расстроена, и мне даже может быть больно… Но, я отпущу его.        — Как это сделать? Как отпустить?        — Я могу дать тебе только один совет — научись видеть в нем то хорошее, что в нем есть. Изо всех сил старайся думать об этом. Это поможет тебе отпустить злость и обиду. Но пока ты не научишься принятию, ты не сможешь этого сделать. В этой келье была в свое время не только твоя мама, но и я.        Айлин округлила глаза.        — Вы-ы? Были здесь?! Я думала, что вы почти святая… И в вас столько мудрости, что никакие ситуации вас не могут сломать.        Мисселина улыбнулась.        — Я раньше сильно страдала из-за своего упрямства. Мои отношения с Геральдом закончились, и какое-то время я была не очень доброй. Я считала, что все против меня. И он тоже. На самом деле такие ситуации даются для проверки нас самих. Это уроки, которые обязательно должны чему-то нас научить.        — Научить страдать?        — Сейчас ты не можешь видеть ничего положительного во всей этой ситуации… Как и я когда-то не могла. Я считала, что очень несчастна. Ходила к ученикам с маской доброжелательности на лице, а внутри меня все раздражали. Они казались такими счастливыми и беззаботными…       — А сейчас вы такой кажетесь…        — И ты сможешь так же. Любой сможет. Если захочет. В какой-то момент мне просто надоело страдать. Надоело быть несчастной. Я чувствовала, что и ученикам помочь особо не могу.       — Но… Геральд вас наверно так не мучил, как меня мучает Мальбонте…        Мисселина снова улыбнулась.        — Он чуть не женился.        От услышанного Айлин даже приподнялась.        — Как это?!..        — Он устал бегать за мной. Тогда-то я и поняла, что если мне нужны отношения, я тоже должна что-то делать с собой, чтобы у меня они были. Я считала, что если люди подходят друг другу, они всегда радостны и не доставляют друг другу проблем. Но это влюбленность. А не отношения. Отношения всегда нужно выстраивать. И в итоге, я получила, что хотела. Смогла работать. И мы не ругаемся.        — А почему Геральд не женился?       — Я отпустила эту ситуацию. Пожелала ему счастья мысленно. И он сам вернулся. Когда я уже пришла к тому, что обрела спокойствие. Буду я с ним или без него. Думала о том, какой он хороший…        — Но он же причинил вам боль!        — Как и я ему.        Айлин улеглась на спину, уставившись в серый каменный потолок. У нее даже дар речи пропал от новых озарений. Думать из-за действия успокоительного по-прежнему было трудно. Ум все еще находился в замедленном режиме.        — Получается, я… тоже причинила боль Мальбонте… — едва слышно произнесла она.        — Ты лучше меня знаешь ответ на этот вопрос. Но, постарайся еще немного поспать. Мне уже пора на занятия. Вечером я к тебе зайду… — женщина набросила капюшон от своей светлой накидки на голову и хотела встать, но Айлин протянула ей руку.        — Спасибо вам… Вы на меня действуете даже лучше, чем успокоительное.        Мисселина взяла ее ладонь в свою и накрыла другой, с улыбкой кивнув.        — Набирайся сил, дорогая…       Айлин, после ухода наставницы, какое-то время смотрела в каменную стену пребывая в застывшем состоянии. Она не успевала от одного отойти, как уже другое. Но, сегодня она почувствовала, как устала за этот месяц от боли. А последние несколько дней совсем ее обесточили…        Айлин не была уверена, что Мальбонте тоже приходилось испытывать боль из-за всей этой ситуации. Но и то, что его это не волновало — она не могла утверждать.       Её выводило из себя, что он не давал ей никакого понимания, надеясь, что она сама поймет. А у нее просто сдавали нервы. Она привыкла, что он всегда рядом и защитит ее от всего.       Но… когда Астарот сказал ей о том, что Мальбонте и Чума близки, Айлин сразу же бросилась к метису за утешением. Стала думать об отношениях с ним… Она даже не проверила — правда ли это!..       Айлин зажала рот ладонью. Очередной истерики не предвиделось, но слезы все равно покатились из глаз. Возможно, она больше злилась не на Мальбонте. А на себя… Что так быстро отпустила его с самого начала. А обвинить во всем пыталась лишь его. Чтобы саму ее не съедала совесть. Ведь она же ни в чем не уверена до конца до сих пор.       Мальбонте хоть и говорил ей, чтобы она его не провоцировала и вообще забыла, сам уже сколько раз создавал ситуации, когда они были наедине. Словно пытался убедиться, забыла она его или нет. Даже перевоплотился в Бонта! Его поступки не соответствовали тому, что он говорил.       Ребекка сказала, что связь действует и на него. Ведь сила Айлин вернулась к нему с частичкой ее чувств. Может, в этом тоже была причина. Но неужели они настолько сильны, что он, обладая силой в разы больше, не может этому противостоять?       Ей нужно отучаться думать о нем.       И думать о том, как самой встать на ноги и успокоиться. Чем больше она перебирает в своей памяти их встречи, близость, поцелуи... Тем ей больнее. И почему она не может никак это отключить! Даже если в ее голове копаться, наверно, не поможет облегчить ситуацию. Да и Мальбонте отказался ей помочь в этом из-за риска того, что все воспоминания нарушатся, а Чума уже знает о многих из них.       Айлин закрыла глаза, убирая руку ото рта. Слезы медленно стекали по щекам.       И что с ней будет, когда действие успокоительного закончится?       Она приоткрыла глаза, заметив какие-то искрящиеся волны света по всей келье. Вроде, это не сон. Может, миражи от успокоительного? Сердце забилось быстрее от нарастающей тревоги.       — Ты забыла обо мне, Айлин. Но я всегда о тебе помню. Послышался низкий голос словно эхо.        — Шепфа? — пробормотала она пытаясь приподняться, но у нее не хватило сил.        — Все будет хорошо. Верь.              Айлин почувствовала мягкое касание в области груди. Словно кто-то приложил теплую грелку. Она была слаба, не могла толком шевелиться, а лицо до сих пор в слезах от боли. Но сейчас ей стало спокойно. Впервые, за долгое время. На ее лице появилась улыбка. Она закрыла глаза, все еще чувствуя это тепло в груди.       И она попытается что-то сделать. Только уже по правилам.