**
— Ты еще не спишь или уже? — теплое дыхание касается виска, и перо дергается в руке, оставляя на психобумаге — вязь неразборчивых символов. На плечи ложатся крупные ладони, со сбитыми костяшками пальцев. — Я бы сказал, что до сих пор я не сплю, — с этим спокойным ответом, перо откладывается в сторону, а растрепанная коса, перекидывается через плечо за спину. — Опять пустые тревоги? — Они никогда не бывают пустыми, когда имеешь дело с Советом, — усталый вздох. — Вероятно, мне стоит тебя вытащить из-за стола и просто унести спать, не так ли? — Вероятно, — короткий смешок, за которым следует быстрая и неравная борьба. — Я так-то шутил! — А я — нет, — вот и весь ответ, — Тель… Жилые строения на Имире очень небольшие, компактные — размеры защитных куполов не такие уж и большие. И Каттегат больше уходит в землю, чем в небесную высь. Но и под землей не лучше, чем над ней. Кровать глухо скрипит, матрас снимается под весом двух тел, а постельное белье пахнет снегом и волчьей шерстью. В спальне стоит мягкий полумрак, который после стольких суток судорожного бодрствования кажется просто непроглядной тьмой. Кому-то они кажутся насмешкой Вселенной над приземленным миром бытия. Этельстан Линдисфарнский, прямой потомок Старой династии, и Рагнар Всеубийца, вармастер Имира. Нельзя даже представить более странной и не понятной большинству людей — пары. Кто-то даже говорил что Линдисфарн согласился на этот «брак» только потому что Этельстан, как омега, был уже далеко даже не второй свежести и найти хоть ему хоть кого-то было бы практически невозможно. Мешали и возраст, и характер. Омег обычно забирали из домов до шестнадцатилетия — проще было «воспитывать» под себя. У Этельстана как-то не сложилось с этим. У него, конечно, была своя теория, но делится ею с кем-либо он не собирался. — Ближайшие несколько дней тебе запрещено вообще подходить к бумагам, — Теля кутают в теплые шкуры, одеяла и запах: снег, хвоя, гарь, сияние Биврёста. — Запрещено? — в голосе нет ни капли возмущения. — Какое варварство! — Что поделать… Ты с этим Советом — с ума сойдешь. Не много ли чести для этих старых зануд, которые не хотят ничего понимать? Чем больше Фронтир вне их внимания, тем лучше для Фронтира. — На самом деле, тем лучше для тебя, — Тель прикрывает глаза. — Совет не может вмешаться в твои планы. — Чем они так плохи? — сухие губы прижимаются к коже за этельстановым ухом. — Единый Фронтир — лучше, чем Фронтир раздробленный, не так ли? Не я, так мои дети. Этельстан молчит. И прекрасно знает, что в полумраке спальни они оба думают об одном и том же, просто каждый по-своему. Он знает что такое планетарная блокада, что такое солнцеразрушитель на границе системы, что такое небо черное от маневренных кораблей. Линдисфарн — это пережил. Он — это пережил. И все же, так же Тель знает, что Имир — это не Линдисфарн. Здесь все другое: от природы до людей. — Этого не повторится. — Я хочу в это верить. — Тц… — с той же бесцеремонностью, что его унесли сюда, потом завернули во все, теперь его, если можно так сказать, извлекают обратно, разворачивают лицом к себе. — Я знал что ты упрямый, но чтобы настолько… Многим титул: «Всеубийца» кажется очень забавным. Всем кто никогда не бывал на Имире. «Всеубийца» — означает, что обладатель этого прозвища убил и кракена, и ледяного волка, и белого призрака, имея под рукой только нож да самую простую защиту. Рагнар Всеубийца, вармастер Имира, чьи глаза, сейчас чуть мерцают в полумраке спальни, внимательно смотрит на омегу, которого выбрал не за внешность — за интеллект, силу духа, несгибаемую волю (а так же самую малость за происхождение, что уж тут скрывать). — Мне иной раз кажется, что вы там, в «сердце», немного сошли с ума. — Возможно, — у Этельстана неожиданно нет сил спорить. Еще пять минуточек назад они были, а сейчас их резко не стало. Усталость наваливается со всей силы и кажется, что вместо трех суток он не спал три года. Возможно, так действует присутствие альфы. Возможно, это все-таки уже возраст. — Я привяжу тебя к кровати. — И? — И ничего, как бы, возможно, мне бы не хотелось иного, — в голосе Рагнара звучит неудовольствие, но оно не касается Теля напрямую. Слишком многое пошло не так на Имире — привычный ход вещей был нарушен. Наведение порядка всегда требует больших затрат сил. — Зато ты будешь спать. Ты должен отдохнуть. Скоро «весна», — последняя фраза произносится совершенно бесхитростно, словно речь идет о погоде. — Запах начинает меняться. Прожив среди имирцев столько лет, Этельстан все равно умудряется начать заливаться румянцем. Его уже не должны смущать многие вещи, но все же они смущают. — Я… — Что? — не обидная насмешка звучит в рагнаровом голосе. — Ничего.**
Этельстану идут черные меха. Он смотрится в них благородно и как говорит один из приехавших с ним линдисфарнцев: «очень представительно». Что ж, пожалуй, Рагнар не против этого. В конце-концов, почти вся внешняя политика легла на плечи его омеги, а быть представительным когда тебя окружают имирцы, чей средний рост куда выше, чем в «сердце», сложно. На фоне собственной делегации Этельстан чаще всего выглядит крошечным, но кто же виноват, что условия жизни на Имире таковы, что почти вся органика там огромных размеров. И люди — не стали исключением. Хотя когда-то были обычными колонистами из «сердца». Поэтому Этельстану достается всё самое лучшее. Возможно, иногда с лучшим и перебор, но его хотя бы заметно. Никто судорожно не пытается высмотреть его на фоне сопровождения. — Что? — Ничего нового, — отвечает на вопрос Рагнар. Тель идет рядом с ним, по правую руку. Тяжелая ткань шуршит в такт шагам. Солнечные блики цепляются за зажимы тонкой работы в темных омежьих волосах. — Смотри не лопни, — на лице Этельстана почти нет эмоций, но в голосе звучит улыбка. Рагнар не любит «сердце», не любит центральные миры и всей душой желает чтобы Совет весь передох к варгам. Слишком много не нужных условностей, ритуалов. — Нам опять выделили тоже самое крыло? — Да. — Как думаешь они кровать починили или просто новую поставили? — Рагнар довольно щурится, наблюдая как на омежьем лице неожиданно ярко проступают эмоции. — К чему этот вопрос? — после некоторой заминки отвечает Этельстан. Спина у него все такая же ровная, а шаг плавный. — Новую интереснее ломать, — вармастер ощущает сытое довольство, когда слышит как Тель сбивается с шага и приглушенно кашляет.**
Этельстана привезли на Имир в самый разгар зимы, когда лишний раз никто не стремиться выходить из своих домов, даже внутри защитных куполов. В эти месяцы даже кочевники оседают в природных пещерах и пережидают морозы. На Имире — нет омег. Все которые есть (а это буквально еще шесть душ) — с других миров, в основном из «сердца». Возможно, виноват суровый климат, возможно, боги так пошутили, а возможно и что-то другое. Этельстан выглядел растерянным. Рагнар его понимал. Он был так же растерян, когда увидел линдисфарнскую зиму: без снега и холода, — просто серая тягучая унылость с бесконечными дождями. Она скорее угнетала, чем пугала. А тут столько снега. За пару дней до прибытия делегации с Линдисфарна была такая метель, что они всерьез боялись, что не откопают потом каттегатский космопорт. Откопали. Рыли всем Каттегатом, как говорится. — Может, все-таки донести? — Сам дойду, — пыхтел омега, старательно перебирая ногами по снежным заносам, одновременно кутаясь в верхнюю одежду. Снежинки, конечно, красиво смотрелись на его темных волосах, но Рагнар бы предпочел, чтобы омега что-то накинул на голову. Все-таки шел пятый месяц — ребенок во всю отбивал омеге печень, резво пинаясь. — Ну, сам так сам, — упрямство — было одной из причин по которой Рагнар и заметил когда-то Теля. Причем, в буквальном смысле этого слова. — А снега всегда так много?.. — До лета не сойдет… — «успокоил» Рагнар. — Да и лето… Тебе тоже не понравится. — Я уже понял, — нервно дернул носом омега, накидывая на голову капюшон, и продолжая упрямо ползти по снегу. Рагнара разрывало между умилением, восхищением чужим упрямством и желанием все-таки поступить по-своему. И последнее медленно, но верно побеждало. Три. Два. Один. — ПОСТАВЬ МЕНЯ! — Мы так миллион миллионов лет идти будем, — не то чтобы Рагнару было холодно — просто не хотелось лишний раз морозить омегу. Мало ли чего.**
— Что, простите? — кажется, они покраснели все одновременно. — Ну… — бесхитростным выражением имирского вармастера — очень легко обмануться. Вот только вармастер — это такой титул… Простачка, под которого сейчас пытался сойти Рагнар Сигурдссон, никто бы никогда бы не выбрал вармастером. — Я, правильно понимаю, — у Этельстана хватило выдержки просто махнуть рукой, призывая других к молчанию, а не начать гневно возмущаться, как собирались некоторые, — что нужно проверить мою… пригодность? И кто будет проверять? — Я, — Тель был готов поклясться, что Рагнар собирался за озираться по сторонам, словно ища других кандидатов. — Тебе не пятнадцать. — А тебе не двадцать, — повел плечом Этельстан, фыркая. — Ну, вот и узнаем… — ладно, омега был готов признать, что вот от этой чуть перекошенной то ли улыбки, то ли ухмылки — коленки начинали дрожать. — Ваша Светлость!.. — возмущение гасилось одним-единственным движением руки. Этельстан уже давно вышел из того возраста когда его, скажем так, нетронутость могла иметь хоть какой-то вес. Сейчас это скорее было больше минусом, чем плюсом. И вармастер не просил чего-то неожиданного. Это была обычная практика Фронтира — уж слишком суровый кусок космоса это был. Но даже понимая обоснованность этого требования — менее смущающим оно не становилось. — Все будет хорошо, «цветочек», — Рагнар заправил прядь выбившихся этельстановых волос, тому за ухо. — Да, уж, оправдай мои ожидания, — видеть удивление на лице имирца, которое сменилось улыбкой — было приятно.**
— Во имя богов, как он только тебя терпит? — Лагерта толкает Рагнара в бок острым локтем. Тот лишь делает вид, что ему этот тычок не приятен. — Ты ужасен. — Возможно, что я просто для тебя ужасен, — отвечает вармастер. — Твой омега просто не в курсе насколько отвратительным ты можешь быть, — женщина смеется. — Поживет с тобой — с моё и сбежит от тебя. — Или я от него, — задумчивость в голосе Рагнара откровенно фальшивая и от этого смешно им обоим. — Какой — он? — Лагерта еще ни разу не встречалась с Этельстаном. Все что у нее есть — это рассказы сына и дочери, которые оказались в полном восторге от третьего «брачного соглашения» своего отца. — Не похож на других, — они идут по коридору в сторону малого зала. — Возраст? Прожитое? Сложно сказать. У меня в голове было определенное представление о омегах, — Рагнар слегка пожимает плечами в ответ на вопросительный взгляд Лагерты. — Да, их немного на Фронтире, но которых видел… Не знаю. — Ты — счастлив? — Пожалуй, да, — после некоторого молчания отвечает Рагнар. — Он хорошо дополняет меня, нашу семью. Всех нас. Сама увидишь. — Заинтригована. — А, — вармастер замер около двери прежде, чем открыть ее, — к ребенку близко не подходи. — Почему? — Ну… Он его даже мне не доверяет. — Погоди, он тебя к ребенку не пускает? — Ну, как не пускает… Под контролем. Лагерта тихо смеется. Она заинтригована. Ей интересно.**
Рагнар ожидал совершенно другого — и уж точно не того, что его заездят во всех смыслах. «Кто б знал, — думал он, глядя в темный потолок спальни, — что… как там?.. В этом тихом омуте такие бесы». В бледном лунном свете — обнаженная спина омеги, что спал рядом — практически светилась. Чистая, гладкая кожа на которой так красиво смотрелись, наливающиеся почти черной синевой синяки. По хорошему нужно было бы поспать, но спать Рагнару совершенно не хотелось. Начиная всю эту историю он совершенно ничего не ожидал. Честно говоря, вармастер справедливо полагал, что его пошлют на все стороны космоса, как только получат его предложение. У Линдисфарна, наверняка, были и другие кандидаты, так он думал. А оказалось что все что ценилось на Фронтире — в «сердце» было дефектом для омеги. — Ты громко думаешь, — голос Этельстана звучал хрипло. — И мешаешь спать. — Нет, спать тебе мешает совершенно другое, — Рагнар повернулся на бок, проводя рукой по омежьей спине. — Снова накрывает? — Да, начинается опять. — Ну, и как тебе? — Спроси меня об этом через два дня. Или уже прошедшего времени недостаточно чтобы ответить на твой вопрос? — Может быть, моему хрупкому эго нужно словесное подтверждение? — М-м-м… — Этельстан льнул под руку, словно большой джиринкс. — Тогда твоему хрупкому эго придется жда-а-ать. — Что ж, в этом случае чьи-то стоны вполне сойдут за временную поддержку моего хрупкого эго.**
Черная одежда залитая кровью. Красивое лицо в крови. Яркие синие глаза. Не смотря на бойню вокруг — Рагнар замирает. Безумное сочетание откровенно нежного тонкого омежьего запаха и свежей крови. Темные вьющиеся волосы. Прямой взгляд. Чуть дрожащие ресницы. Хочется оттереть чужую щеку от крови, чуть куснуть за ухо. Услышать шипение. Узнать сердцевину этого запаха, что тонет в крови. И кровь ему подходит. — Ваша Светлость! «Ваша Светлость? — Рагнар знает что в этом месте может быть только одна Светлость, — Линдисфарнский «принц»?..»**
Вместе они пахнут как весна на Имире, когда все-таки расцветают редкие, немногочисленные цветы.