Возрожденная из пепла

— Мамочка? Ты же меня не отдашь? — огромные серые глаза, отливающиеся хмуростью грозовых туч, наполнены слезами. Маленькая девочка мертвой хваткой вцепилась в рванный подол платья своей никудышной матери. Женщина бросила на дочь презренный взгляд и чуть заторможено дёрнула ногой, отгоняя от себя, словно бродячую псину. — Что вы готовы отдать взамен? — обращается она к массивному мужчине, на лице которого красовалась пластмассовая маска быка, а в руке - чёрный кожаный чемодан. — Твою жизнь. — голос, впрочем, был под стать его маске. — Отдаёшь ее нам и сохраняешь возможность дышать своими лёгкими. — недовольно хмыкнув, своей грязной рукой женщина хватает девочку за копну ярко рыжих, словно огненный закат, волос и толкает в сторону незнакомца. Стоило амбалу протянуть облачению в чёрную перчатку ладонь, как он на миг замирает, а затем бездушной куклой валится на пол. Девочка, в немом шоке, едва дыша, делает шаг назад, надеясь на то, что мамочка спрячет ее у себя в объятьях, но этого не происходит.       За, теперь уже, бездушным трупом показался интеллигентный мужчина. Монокль на глазу, утончённый костюм и шпага. Он, достав из пиджака белый платок, вытирает своё оружие от чужой крови и вкладывает его в чехольчик. Теперь шпага превратилась в трость. — У меня есть более выгодное предложение. — он делает мах рукой и в комнату входит большая обезьяна, облачённая в точно-такой же костюм. Пого укладывает на стол небольшую чёрную сумку, что до верху была заполнена деньгами. — Когда твой день рождение, дитя? — без особого интереса, да и вообще, каких-либо эмоций, спрашивает мужчина. Девочка испуганно икает и умоляющим взглядом смотрит на мать. Однако та, в свою очередь, не сводит мутный взгляд с денег. — 1 октября 1989 года, сэр...— нервно заламывая худые пальцы и глотая слёзы, пролепетала малышка. Незнакомец удовлетворенно кинул. — Очень хорошо. Пого, забирай ее. Мы возвращаемся. — обезьяноподобный мужчина берет брыкающуюся девочку на руки. Ее яркие серые глаза покраснели, а на бледных впалых щеках не осталось сухого места. — Мамочка! Не отдавай меня! Скажи, что передумала! Мама!!! — дверь с оглушительным хлопком закрывается, донося до острого детского слуха одно слово, разбившее все ее наивные надежды в прах: «Ведьма».       Она тут же замолкает, понимая, что ничего, кроме гнева незнакомцев, своим истериками на добьётся. — Зачем я Вам? — охрипшим и безжизненным голосом спросила рыжеволосая. — Я подарю тебе новую, лучшую жизнь. У тебя будет красивый дом, образование и семья. Все, что от тебя требуется, это выполнять указания. Усвой этот урок. Отныне, твоё имя - номер Восемь. — без интереса, монотонно проговорил мужчина. — А я - твой отец. Реджинальд Харгривс. — Но у меня есть имя. Я Оливия Илларионова. — Забудь его. Теперь ты Восьмая. — решив, что не стоит злить своего нового «отца», Оливия замолкает и рассматривает пиджак несущего ее на руках странного мужчины. — Ты довольно смышлёное, дитя. Я Пого. Помощник семьи Харгривс. — девочка кивает, и от его доброго тона, ей становится чуть легче. — Куда вы меня ведёте? — Первым делом, отправь ее на уроки иностранного. На русском может говорит только номер Семь. — Мы уедем из страны? — юное сердце забилось в несколько раз сильнее. Что все это значит и зачем они забрали дочь обычной пьяницы за неимоверную сумму денег?

***

      Оливия принимает сидячее положение, всем нутром ощущая сжирающий изнутри страх. Ледяной пот скатывается по татуированным лопаткам и позвоночнику, впитываясь в чёрную ночную рубаху. Паралич спадает, и она, с громким выдохом запускает тонкие длинные пальцы в огненные кудри, массажируя онемевшую кожу. Грозовые очи все ещё испуганно бегают по небольшой каморке, коей называлась комната в мотеле, снятая отделом кадров в Комиссии.       Девушка скидывает одеяло и несётся в уборную, исторгая недавний ужин вместе с половиной внутренних органов.       Спустя долгие полчаса она осматривает кровавые разводы на полу и крышке унитаза. Во рту, до очередного рвотного позыва, отдавался привкус металла. Одежда неприятно прилипла к телу, руки трясло, как и все тело.       Шрам за ухом прострелило током. Да так сильно, что та невольно вскрикнула и схватилась за шею. Внедрённый комиссией чип дал о себе знать. Любое неповиновение со стороны киллера - удар током.       Оливия отнимает руку от шрама и видит кровь с закоптившимися ошмётками кожи. — Да вашу ж мать...Какого черта я таскаюсь по заданиям?! Я не киллер, а метафизик! — безвольно вскрикивает та, подавляя неконтролируемое желание выпустить кишки всем, кто проживает в этом треклятом мотеле. — Ты не метафизик, ты - подопытная кры...— в вошедшего без стука тут же летит один из двух ножей, всегда висевших на бедре рыжеволосой. Острие с характерным звуком прорезает ушную раковину мужчины и впивается в деревянную поверхность двери. — Совсем сдурела, сука?! — тот с истошными воплями хватается за ухо. — Какое жалкое зрелище. — девушка с отрешенным выражением лица поднимается с пола и выдёргивает оружие. — Каждый день ты смотришь, как меня пичкают психосоматическими препаратами, как втыкают десятки игл, вводя чужую ДНК, как отрезают по кусочкам кожу, дабы проверить, сработает регенерация от ящерицы или нет. Смотришь и улыбаешься, наблюдая за тем, как я корчусь от боли, привязанная к кушетке. Как из меня вынимают куски гниющих органов, заменяя их новыми без анестезии, вырабатывая болевой порок. Как в приступе вырываю себе волосы и выцарапываю глаза. Смотришь и смеёшься. А сейчас готов расплакаться от царапины, оставленной перьевым ножом. — сказано это было без каких-либо эмоций. Пустой взгляд серых глаз без цели блуждал по раскрасневшемуся от злости лицу напарника. — Видимо ты забыла, с кем ты сейчас разговариваешь?! — брюнет яростно плевался пеной изо рта, сверкая ненавистью карих глаз. — Я лучший киллер в Комиссии! И мне не составит особого труда перерезать твоё тоненькое горлышко! — Как же ты меня достал...       Он достаёт пистолет из кобуры, уже готовый выстрелить, вот только оружие было удачно выбито махом длинной стройной ножки. Оливия подбирается ближе и с разворота заходит локтем по переносице оппонента. Слышится хруст и дикий вопль. — Это ты постоянно забываешь, что во мне находится ДНК всех лучших наемников, которые когда либо были зафиксированы с момента создания комиссии. Я гребенное ассорти из гнева, ненависти и жажды убийства, с дополнительными навыками к ближнему и дальнему бою. — удар, и аккуратная ступня выбивает коленную чашечку брюнета. — Забываешь, что я, будучи лучшим метафизиком, знаю все твои болевые точки. — Удар. Выбитый локтевой сустав. — Забываешь, что могу часами пытать тебя, не позволяя отрубиться от болевого шока.       Персиковые губы расплываются в дьявольской усмешке, заставляя недруга испуганно замолкнуть, безапелляционно проглотив болевые стоны. —Забываешь, что перед тобой уже далеко не та наивная и добрая десятилетняя девчонка, которую приволокли в комиссию силой.       Карие глаза испуганно распахиваются. — Но ведь...но ведь мы тогда вкололи тебе... — Жидкую амнезию?! — бархатный голос надрывается в жутком, усталом и хриплом смехе. Голова запрокидывается, из-за чего мелкие огненные кудряшки забавно, словно пружинки, подпрыгивают в воздухе. — Вы, идиоты, даже не удосужились проверить, что вкололи маленькому ребёнку! — девушка в ярости бьет кулаком дверь всего в нескольких миллиметрах от его уха. Дерево жалобно трещит. — Тиоционат ртути. Смертельную дозу. После того, как со своими тремя дружками отимели меня по очереди и все сразу, вкололи чистый яд. — Но как ты тогда выжила, если там была смертельная доза? — Выпарила эту гадость из себя. Испарения поглотили твои собратья, а вот ты, черт тебя подери, оказался везунчиком. Твоя же трусость тебя и спасла. Но только не в этот раз. — она проводит пальчиком по его линии челюсти и глаза ее чернеют, а радужка приобретает кроваво красный оттенок. Брюнет испуганно икает и отодвигается подальше, так как от напарницы исходит ужасно сильный жар. По изящным пальцам заструились ручейки огня, не нанося вред их хозяйке. — Какую предпочитаешь прожарку? Я вот люблю медиум, чтобы осталось чуть-чуть запекшейся крови. Вкуснятина! — Т.ты не сможешь! Тебе нельзя! Нельзя убивать своего напарника. — Не забывай, что мне все можно. Я подопытная крыса в психически нестабильном состоянии. — жуткий смех срывается с пухлых губ. — П.Послушай! Давай забудем все, что произошло несколько минут назад! — губы его трясутся, а густые брови свелись к переносице. — Уж не слезно ли молить о пощаде ты меня вздумал? — девушку сильно позабавила эта ситуация. — Прости, дорогуша, но ты уже узнал мой секрет. Я не могу позволить тебе рассказать комиссии о моей сверхспособности. — Я никому не расскажу! Словом не обмолвлюсь! Клянусь жизнью! — Верю...верю...— страшный блеск в дьявольских очах. Не менее ужасающая улыбка. Щелчок пальцев. Взрыв.       Словно птица феникс, Оливия выходит из полыхающего здания. Огонь не вредит, а расступается перед своей богиней. Всюду крики, жалобные стоны, мольбы и плачи. Где-то вдалеке слышится гул сирен.       А она стоит перед горящим мотелем и зверски скалится, чувствуя отчаяние и боль, что впитывал в себя, сносящий все на своём пути, огонь.       Секунда, за руку ее хватает очередной агент комиссии и оба они исчезают в голубой вспышке, которую вырабатывал точной такой же чёрный чемодан, снившийся ей в кошмарах...