An Exposé on Childhood Trauma: Hawks Edition

Кейго. Мертвый ребенок; мертвое имя. Ястреб знает, что он не должен рассматривать свое собственное имя в таком свете. Ястреб знает, что это аномалия в его мышлении. Он знает, что это стало еще одной частью его истории, которую нужно скрывать среди других. Но никто не должен был произносить имя Кейго вообще. Это имя было конфиденциальным. Герои не должны были его знать. Никто и никогда не должен был ничего знать. Но они знали. Все всё знали. Все всё знают. Ястреб чувствует себя потерянным, когда летит к зданию Геройской комиссии Общественной Безопасности. Однако Ястреб не может ни за кого зацепиться. Они все бегают, мешая ему мыслить критически. Все, что он слышит, — это Кейго, провал, и комиссия не будет довольна твоей работой. Он снова все испортил. Он не ослабил беспокойства героев, а если и ослабил, то этого было недостаточно, чтобы что-то изменить. Образ бледного лица Ямады проносится в голове Ястреба и напоминает ему, что он, скорее всего, только усложнил ситуацию. Он неловко приземляется перед зданием и спотыкается, так как чувствует себя не в своей тарелке. Он быстро поправляет себя, чтобы никто не заметил его нехарактерной неуклюжести. Ястреб может свалить все на алкоголь, но он знает, что это поведение не так просто. Он… встревожен? Он напуган? Он ждет? Кейго не знает- Ястреб не знает. Ястреб проходит мимо всех неважных работников комиссии с улыбкой и взмахом руки. Он следит за тем, чтобы не выглядеть не в своей тарелке. Но опять же, если они работают в коррупции, они, вероятно, знают, что это притворство. Тем не менее, Ястреб действует. Потому что так и должно быть. Именно так он должен себя вести. И именно так должны реагировать люди, думает Ястреб, проходя мимо толпы сотрудников. Они подтверждают его присутствие кивком или небольшой улыбкой, продолжая заниматься своими делами. Не то что на вечеринке: аналитические взгляды и озабоченные хмурые лица. Ястреб входит в лифт здания, насвистывая, как полный осел. Но именно таким Ястреб и должен быть. Нелицеприятная маска, созданная для того, чтобы ее недооценивали. Кто-то, имени которого Ястреб не знает, бросает на него раздраженный взгляд. Ястреб игнорирует это, делая вид, что ничего не знает, и продолжает свистеть. Когда он добирается до кабинета мадам Президент, он идеально ссутулился. Ястреб кивает, на этот раз непринужденно приветствуя официальных членов, что должно было бы вызвать у него неприятности, но они уже привыкли к его выходкам. " Ястреб», — холодно приветствует мадам президент, как всегда. «Это мое имя. Не надо его теперь носить», — улыбается Ястреб. То, что его назвали Ястребом, было самым большим облегчением после сегодняшней встречи с комиссией. Он никогда не был так взволнован, когда его приветствовали так бездушно. Мадам Президент устало вздыхает. Признак того, что СМИ начинают доставать и ее. Болезненное человеческое наблюдение, которое Ястреб не слишком хотел замечать. «Отчет о состоянии дел на неофициальном сборе героев». Осанка Ястреба мгновенно выпрямляется, как научили его годы тренировок. «На собрании героев присутствовали только профессиональные герои: Сущий Мик, Полночь, Сотриголова, Ганг Орка, Мируко, Бест Джинс и Всемогущий. В целом, вечер прошел в обмене легкомысленными историями о геройском факультете UA и обсуждении межличностных отношений.» Вот здесь Ястреб должен был быть особенно внимателен к формулировкам. Один неверный намек, и это может разрушить чью-то карьеру. В том числе и карьеру самого Ястреба. «Их угроза для Комиссии по общественной безопасности Героев умеренная, так как они проявили признаки скептицизма и интриг, но не беспорядков или бунта». Ястреб затаил дыхание. «И что вы заметили из этих разговоров?» спрашивает мадам, глаза становятся более расчетливыми, чтобы выявить любую ложь или полуправду. Сердце Ястреба учащенно бьется. Он заставляет себя дышать и ослабить напряжение во всем теле. «Ну, Сотриголова неравнодушен к детям! Было довольно неожиданно услышать, как он говорит о своих детях и учениках». Ястреб хихикает. Брови мадам слегка приподнимаются. «Дети?» Ястреб почти нахмурился. Она знала о детях Сотриголова. Она участвовала в рейде Ши Хассайкай. По сути, это была вся ее работа. «Ну, знаешь, Эри. Девочка из рейда». Ястреб объясняет просто. «Да, я знаю об Эри и ее проживании в UA, но вы сказали «дети». Во множественном числе.» Мадам указывает на это очевидным тоном. «Да.» Ястреб потирает затылок. Он не думал, что ребенок с фиолетовыми волосами был секретом, так почему же он чувствует себя странно виноватым за то, что рассказал ей об этом? «Другой — это какой-то ребенок, которого Сотриголова посчитал нуждающимся в безопасном месте. Он не усыновлен официально или что-то в этом роде, просто кто-то, кого Сотриголова пытается пристроить». Она хмыкает, размышляя. «Вы знаете что-нибудь об этом ребенке?» «Ничего важного. У него фиолетовые волосы и, похоже, он подросток. Возможно, он студент UA? Хотя это только мое предположение». Мадам Президент задумчиво молчит несколько мгновений. Это только заставляет Ястреба чувствовать себя еще более тревожно, но он подавляет свой дискомфорт, как он всегда делал, как и должен был делать. «Хорошо», — наконец говорит она, лицо ее не читается. Она молча предлагает ему продолжить доклад. Но Ястреб уже сказал все, что хотел. Больше ничего не нужно было выкладывать комиссии. Он доложил о состоянии героев, как ему и было приказано, так зачем ему давать лишнее. Эти герои — товарищи Ястреба по команде. Люди, которых Ястреб уважает и которыми восхищается. Он считает, что предал их достаточно. " Бест Джинс любит вино больше, чем ликер? У Мируко ужасная история свиданий? Сущий Мик не знает, как использовать свой внутренний голос?» Ястреб лениво скрещивает руки. «Я имею в виду, это была вечеринка для уставших, переутомленных героев. Она была наполнена стандартной информацией, с которой мало что можно сделать». Глаза мадам темнеют. Чувство разочарования ясно, поскольку Ястреб искал его. Хотя она пока не выказывает своего недовольства. Она знала, как надоедать Ястребу, и одним из способов было заставить его быть терпеливым. Ястреб отказывается показать, что ей это удалось. Он наклоняет голову в сторону, как, как он знает, она ненавидит, и постукивает пальцами в перчатках по руке, изображая скуку. «Я оценил, что они не причинили вреда комиссии». медленно повторяет Ястреб. «Это была часть, решающая для моей миссии. Все остальное не имело значения ни для комиссии, ни для меня». «Может быть, и так, но эта информация все еще недостаточна», — читает лекцию мадам, заставляя личность Ястреба пошатнуться настолько, чтобы она заметила это. «После утечки информации UA стала совершенно недоступной для комиссии. UA и раньше держала нас на расстоянии вытянутой руки, но теперь для нас стало невозможным участие даже в самых несущественных делах. Вы понимаете, что это вызывает беспокойство, да?». «Комиссия больше не в состоянии оценивать будущее поколение Про-Героев», — отвечает Ястреб более кротко, чем собирался. Его более низкий тон голоса приносит мадам некоторое удовлетворение от огорчения Ястреба. «Правильно. Мы существуем для того, чтобы обеспечить безопасность героев. Полагаю, вы знаете, насколько пагубно для будущих поколений отказываться от наших услуг?» «Да». Ястреб сжал челюсти, изо всех сил стараясь сохранить осанку. Он не потерпит поражения. Он не подчинится ей и комиссии полностью. Он все еще сохраняет хоть толику достоинства. «Так почему вы утаиваете информацию? Мы установили, что это может навредить детям. Вы этого хотите?» Она манипулирует тобой, несколько раз напомнил себе Ястреб. …Но разве она не права? Это называется «Геройская Комиссия Общественной Безопасности». Разве он косвенно вредит будущим героям, позволяя им быть отрезанными? Не давая комиссии никаких возможных рычагов давления на UA? Нет. Сотрудники UA способны защитить своих студентов. А если нет? В школе было не одно нападение злодеев. Черт, было даже похищение. «Ястреб». Мадам Президент прерывает его, становясь все более нетерпеливой из-за его паузы. «Ты знаешь, что мы все еще можем заставить тебя внедриться в Лигу Злодеев». Крылья Ястреба дергаются позади него. Первоначальный страх, вызванный предложением мадам, быстро сменяется чувством возмущения. «Мне двадцать два». Ястреб — взрослый. Он не обязан делать что-то только потому, что этого хочет комиссия. Он и не делает. Больше нет. Мадам качает головой. «Ты все еще работаешь под нами, Ястреб. Ты знаешь, что влечет за собой отставка, если ты решишь уволиться». Ястреб насмехается. «Да, если вы не заметили, мир не в восторге от этого». Ястреб отворачивает голову от пронзительного взгляда мадам и хмурится. «Мы оба знаем, что вы ничего не можете сделать так, чтобы общественность не заметила». Она пару раз постукивает ногтями по столу, и этот звук раздражает его чувства. Он полагает, что в этом и был весь смысл. «Вы считаете себя жертвой? Если бы не комиссия, вы были бы мертвы. Или, что еще хуже, ты мог бы пойти по стопам своего отца. Мы спасли тебя от этих возможных судеб». Ястреб сжимает кулак от разочарования. Это было больше похоже на обмен одной дерьмовой ситуации на другую, но она была не совсем неправа. Он стал бы карманником или вором. Ястреб не воровал в те тяжелые времена. Когда они с матерью были бездомными и голодали, это был единственный способ продержаться на ногах. Возможно, она ошибалась, считая комиссию своего рода спасителем, но не во всем остальном. Она знала, как манипулировать; в конце концов, лучшая ложь — это сложная правда. «Я лишь даю вам понять, что если вы попытаетесь нас уничтожить, мы можем уничтожить вас вместе с нами. Вы знаете, что на вас есть еще файлы, которые не были преданы гласности. Я ясно выражаюсь?» «Да». «Хорошо», — подтверждает мадам. «Ваша следующая задача — дальнейшее расследование UA. Я хочу, чтобы вы информировали меня об успехах студентов, а также оценили подпольного героя, Сотриголову. Предупредите меня, если у вас возникнут подозрения по поводу нарушенной лояльности системе». «Почему именно Сотриголова?» «Он близок со студентами, как вы сейчас убедились. В таком случае, комиссия должна особо подтвердить его союз». Ястреб стиснул зубы. «Я уже сказал-» «Я знаю, что вы сказали. Более того, я знаю, чего вы не сказали». Мадам прервала его, сказав это с истинной законченностью. «Ты собираешься продолжать этот мелкий акт бунтарства и осуждать мои решения, или делать то, что тебе приказано?» «Но у меня нет выбора», — напомнил Ястреб в отчаянии. «Может, и нет. А может, ты знаешь, что мы в твоих интересах». «Да, может быть», — саркастически замечает Ястреб. Она игнорирует его. «Кроме того, нам нужно обсудить злодея, который начал эти беспорядки». Она выплевывает слово «злодей», словно это ругательство. Ястреб поднимает брови, гнев временно отброшен ради любопытства. «Что насчет нее?» «С тех пор как вы решили удалить все свои социальные сети», — начинает мадам обвинительным тоном, который почти заставляет Ястреба вздрогнуть. «Вам не приходилось наблюдать общественное мнение о злодейке». Ох. Мадам звучала искренне рассерженной. Разве это не восхитительно? «Некоторые фанаты восхваляют злодейку и считают ее скорее мстительницей. Ей дали имя Суд, которое не имеет негативного оттенка, относящегося к ней. Наоборот, она оказывает на нас большее социальное давление». «Суд», — хмыкает Ястреб. «Они хорошо поработали с именем. Я определенно слышал и похуже». Ястреб потирает подбородок в раздумье, и, возможно, немного насмехается над мадам. «Это серьезное дело. Я ожидаю, что вы будете относиться к нему так же, по крайней мере, когда будете находиться вне этой комнаты». «Верно», — беспечно отвечает Ястреб. Она хмурится на его отношение, но быстро возвращается в свое неэмоциональное состояние. Фигуры. «Если вы вступите в контакт с Судом, вы должны будете уничтожить его на месте». Ястреб вздрагивает, физически не в силах скрыть свое отвращение. «Что?» Мадам цокает, как будто Ястреб реагирует слишком бурно. «Если вы вступите в контакт с Судом…» «Нет, я вас услышал, я просто не понимаю, почему вы просите меня убить кого-то ради вас». «Не перебивай меня», — рявкает она. «Я прощу это на этот раз, поскольку понимаю, что вы удивлены, но помните о своем месте, пока вы в комиссии», — твердо заявляет мадам, прежде чем продолжить. «Она знает слишком много конфиденциальной информации. Мы не можем позволить ей распространять ее дальше. Она может продать свои знания злодеям и заключенным, если мы разрешим ей обычную тюремную камеру. На карту поставлена наша карьера, в том числе и ваша». «Герои не должны убивать». Крылья Ястреба повисли на его спине, опустившись на пол, чтобы показать его страдания. «Вы всегда знали, что вас попросят выполнить такое задание в какой-то момент вашей карьеры. Это было в вашем учебном плане». Ястреб не одаривает ее еще одним расстроенным ответом. «Тебе должно быть приятнее узнать, что скоро состоится Геройский Чарт Билборд. Мы решили не откладывать его из-за неизбежных сплетен, которые могут возникнуть». Настроение Ястреба немного улучшилось, когда он представил себе трудолюбивого Старателя, стоящего во всей своей красе на первом месте. Может быть, Ястреб сможет пообщаться с ним в этом году на мероприятии. Тем более что он будет номером два; им придется в какой-то степени полагаться друг на друга. Однако обнадеживающее настроение рассеивается так же быстро, как и появилось, когда в его голове образ Старателя сменяется окровавленными руками и безжизненным трупом. Внезапно ему кажется, что его сейчас стошнит. «То, что вас увидят в непосредственной близости от Старателя, будет положительным пиаром. Не дайте ему уйти впустую». «Да, мадам». Остальная часть встречи заполнена бесполезной справочной информацией, которую Ястребу придется изучать в свободное время. Ему также дают дополнительные бумаги, потому что их и так было недостаточно, и советуют пересмотреть свой уход из социальных сетей. Когда он выходит из простого офиса, лишенного всякой индивидуальности — он слишком похож на его квартиру, — на него снисходит озарение. Он думал об этом много раз до этого, но никогда не придавал этому значения. Проще было игнорировать суровую правду, чем признать ее. Он умрет здесь. Он умрет от рук этих людей, которые вырастили его. Он умрет с воспоминаниями об этих серых, мрачных стенах и равнодушных голосах, напоминающих ему о его неудачах. Однажды, когда с них будет достаточно, с ним будет покончено. Они примут дополнительные меры предосторожности, чтобы гарантировать это, или это будет случайная, но все же косвенная причина их халатности. Тогда Ястреб наконец исполнит свою роль мученика. Эта мысль не вызывает у него ни страха, ни слишком знакомого экзистенциального ужаса, связанного с повышенной тревожностью. Эта мысль наполнена принятием. Она лишь усиливает его желание достичь своих целей, его стремление стать быстрее. Он не может оставить этот мир таким же пустым, каким он в него пришел. Он не может допустить, чтобы все, к чему он стремился, пропало зря. Он добьется успеха. Он может умереть в процессе или в финале, но он доведет свои цели до конца. Начиная с того, чтобы снова натянуть фасад.

______________________________

Да будет вам известно, что Айзава никогда не просил вовлекать его в многочисленные скандалы в этом году — да что там, тем более на этой неделе. Но он имел в виду, когда говорил, что не может игнорировать ситуацию, в которой есть жертва. Тодороки сидит напротив Мидории с чашкой чая в руках и смотрит на него озадаченно. Когда Айзава наткнулся на этих двоих, сидящих на кухне после комендантского часа, с руганью на языке, он понял, что вошел в нечто гораздо большее, чем бунтующие подростки. Айзава никогда не был одарен удачей. Вместо того чтобы укорять их за неподчинение правилам, Айзава выжидает. Он поднимает брови на взволнованного Мидорию, который в ответ избегает его взгляда. Тодороки по-прежнему выглядит бледным и внешне никак не выражает присутствия Айзавы. Как будто Тодороки не мог понять, что Айзава действительно здесь. Беспокойство за психическое благополучие учеников сразу же захлестнуло его, но пока он подавляет его. Чтобы быть продуктивным, он не мог позволить эмоциям исказить его суждения и подорвать его способность видеть со стороны. Он знал, что его ученики прошли через многое — слишком многое для их возраста. Но Айзава надеялся, что это еще больше подготовило их к будущему в качестве героев. Быть героем было нелегко; это было совсем не так, как это изображалось в средствах массовой информации. Это были долгие часы, стресс и решения, требующие внимания к жизни. Приходилось быстро принимать решения, которые могли привести к гибели людей. Это были не только яркие улыбки, позирование папарацци и деньги. Неважно, насколько другие герои или HPSC хотели, чтобы общественность поверила в это. Тем не менее, Айзава не мог игнорировать психическую нагрузку, которую все это оказывало на детей с начала года. Героика — это карьера для взрослых, а не для подростков. Они видели слишком много, слишком рано. «Я не понимаю», — наконец заговорил Тодороки, решив первым нарушить молчание. «Это обучение сделало Ястреба Героем Номер Два». Голос Тодороки звучит без злого умысла дискредитировать Ястреба, вместо этого в нем звучит растерянность. «Почему все так злы? Разве не все должны быть благодарны за комиссию? Разве Ястреб не должен быть благодарен за то, что получил возможность пройти такое обучение?» Тело Айзавы напрягается, и он изо всех сил старается скрыть, как резко вдыхает. Он поворачивается, чтобы оценить реакцию Мидории, чтобы лучше понять ситуацию, но обнаруживает, что глаза парня как-то одновременно блестят и тускнеют. Не лучший знак. «Тодороки, то, о чем говорилось в досье Ястреба, не было обучением, это было жестокое обращение», — говорит ему Айзава почти мягко, но все же довольно резко, из-за важности темы. Волны эмоций мелькают в глазах Тодороки, а потом вдруг ничего. «Я знаю, но…» Мидория делает дрожащий вдох, который заставляет Айзаву усомниться в том, как долго эти двое обсуждали этот вопрос. На этот раз Айзава позволяет Мидории вклиниться. «Даже если это сделало его лучшим героем, это не делает ничего из этого правильным. Это не значит, что он не должен выступать против этого, или что он не может быть расстроен». То, как Мидория говорит об этой теме, дает Айзаве понять, что в ней было нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Как будто Мидория говорит не только о Ястребе. Этот намек заставил Айзаву попятиться. Руки Тодороки крепче сжимают чашку, пока костяшки пальцев не побелели. «Разве это не цена за то, чтобы быть успешным героем? Чтобы стать героем, нужно идти на жертвы. Это ничем не отличается». Мидория качает головой. «Никто не должен терпеть издевательства. Ни при каких обстоятельствах это не нормально». И, черт возьми, Мидория говорит так, как будто это то, что ему пришлось сказать самому себе. Лицо Тодороки на секунду сморщивается, но быстро выравнивается, и только напряженный край остается свидетельством того, что это вообще произошло. Он убирает чашку и поднимает руки, чтобы спрятать лицо, стараясь скрыть эмоции. Проблемы с демонстрацией уязвимости, отмечает Айзава. «Что случилось с Ястребом, и что случилось с…» Мидория резко останавливается, его глаза метнулись в поисках Айзавы. Когда его взгляд остановился на подземном герое, он поморщился и отвел глаза. «И то, что случилось с… другими героями, это неправильно. Люди злятся, потому что дети не должны подвергаться жестокому обучению. Дети не должны быть изолированы и использованы. Это несправедливо. Каждый имеет право быть расстроенным из-за того, что произошло нечто столь ужасное. Особенно Ястреб или кто-либо другой, кто прошел через это». Глаза Тодороки затвердели. «Ну, почему именно сейчас», — сердито пробурчал он. «Если бы все заботились так сильно, как они говорят, кто-нибудь заметил бы это раньше». Мидория наклоняет голову и хмурится, но не опровергает циничное заявление Тодороки. Айзава хмыкает, и оба мальчика возвращают свое внимание к нему. «Ты прав. Кто-то должен был заметить раньше. А может, кто-то и заметил, но был вынужден молчать, а может, кто-то заметил, но не придал этому значения», — честно говорит им Айзава. «Главное, что теперь хорошие люди знают и хотят помочь. Я полагаю, вы двое — часть этой группы, верно?» Оба кивают головой. «Сосредоточение на наших прошлых ошибках не спасет ни Ястреба, ни любого другого человека. Мы сосредоточимся на настоящем и будем строить планы на лучшее будущее. Понятно?» Оба снова кивают головами, обдумывая его слова, но все равно выглядят слишком пессимистично для стандартов Айзавы. Он не может этого допустить. К тому же, между ними был общий секрет, который лучше было бы раскрыть. «Я приложу все усилия, чтобы помочь любому, кто проходит через что-то, хоть отдаленно похожее на это. Как и все остальные учителя здесь». Айзава готовится к своим следующим словам, полностью осмысливая каждое слово. «Я обещаю вам обоим». Айзава бросает многозначительный взгляд на Тодороки. Они оба принимают его слова на веру, а значит, решают положиться на него. Ничто в мире не может заставить Айзаву предать это доверие. Когда Мидория уходит из кухни, Тодороки остается. Он стоит с тщательно стоическим лицом и еще более жесткой позой. «Кажется, это случилось и со мной», — говорит Тодороки, избегая смотреть в глаза. Айзава вздыхает, чувствуя, как подавленный гнев и душевная боль снова рвутся в его грудь. На этот раз слишком сильно, чтобы полностью закрыться. «Хорошо.» Плечи Тодороки вздрагивают от признания Айзавы, безразличное одеяло безопасности парня не сработало раз и навсегда. «Ты тоже заслуживаешь моей помощи, и я позабочусь о том, чтобы ты ее получил». Айзава подходит к Тодороки медленно, словно к раненому животному. При этом движении Тодороки наконец-то смотрит ему в глаза. «Я обещаю», — говорит ему Айзава, затем ждет. Голова Тодороки падает вперед на плечо Айзавы, тихие всхлипы заглушаются в свободной толстовке Айзавы. Айзава осторожен, чтобы случайно не потревожить Тодороки, но он старается сделать все возможное, чтобы дать ему необходимый комфорт.