Horny Yokohama

      Суббота. Сколько радости в одном только слове, особенно если до этого была ужасная рабочая неделя. Для обычного работника в офисе выходные дни, которые можно провести в кругу друзей или семьи — это лучшая награда за труды. Прошлая твоя рабочая неделя была ничуть не лучше этой. В субботу утром твой начальник решил, что будет здорово, если ты выйдешь на работу, потому как некому взяться за один объект, который сдать надо уже к началу следующей недели. Ты искренне верила, что ночевать останешься в офисе.       Однако работа была сдана в срок, заказчик был доволен проделанной работой, поэтому тебе ещё и выписали премию. Радость, казалось бы, вот только какой ценой.       Настоящей радостью для тебя стала весточка от Сакуноске утром в пятницу. Молодой мужчина, что завоевал твоё сердце почти год назад, сообщал, что ему дали отгул до следующей среды, потому вечером он заберёт тебя из офиса. Вот оно, настоящее счастье.       У вас не так часто бывает время, которое вы могли бы провести вместе. В конце концов, Ода является исполнителем в Портовой мафии, и его может не быть на «радарах» едва ли не целыми неделями.       О тебе он знает всё, и жизнь обычного человека, далёкого от криминала, его привлекает. Ему интересно иногда послушать, как ты жалуешься на своего начальника, который снова решил тебя домогаться, обещая повышение. Иной раз Сакуноске предлагал тебе либо сменить работу, либо дать ему имя этого ублюдка, чтобы разобраться.       Ода не убивает. И дело не только в желании стать писателем и в детях, которых он приютил. Дело ещё в тебе. Сакуноске не раз ловил себя на мысли, что тебе бы точно было неприятно знать, что его руки по локоть в чужой крови. Он бы и сам не хотел прикасаться к тебе такими руками. Незачем марать тебя.       Ваше утро начинается лениво. Ода не ночевал дома уже приличное количество времени. Либо был на работе в штабе, либо спал у тебя. Ваши отношения для многих загадка, но не для Мори. Впрочем, он не позволяет себе опускаться до того уровня, при котором людьми управляют через любимых. Пока что.       Сакуноске просыпается первым рано утром, прижимает твоё обнажённое тело к себе плотнее в полусне, его губы касаются изгиба твоей шеи. Он делает так постоянно, будто верит, что таким образом приблизится к пониманию сути жизни обычного человека, который пять дней в неделю ходит на работу, готовит ужин дома, смотрит вечерние передачи. Ты стала его спокойной гаванью. Ты и пятеро маленьких непосед.       Его поцелуи тебя будят. Ты недовольно кряхтишь и, приоткрыв один глаз, смотришь на будильник. Как ты и предполагала — раннее утро. Солнечные лучи стараются пробиться через ткань штор, однако та оказывается слишком плотной для них. В спальне царит приятный полумрак. За окном раздаётся приглушённое пение птиц. Рука Оды слишком тяжёлая, чтобы сбросить её с себя, плюс молодой мужчина всё ещё прижимает тебя к себе, дыша где-то под твоим ухом. Щекотно. — Ода, засыпай обратно. Ещё очень рано, — бубнишь ты и закрываешь обратно приоткрытый глаз. В комнате тишина, однако мафиози под твоим ухом тихо и недовольно гудит. Ты знаешь прекрасно: если Сакуноске уже проснулся, снова он уже не заснёт, однако произнесённая тобой фраза уже успела стать дежурной. — Я сколько говорил тебе: ты можешь звать меня по имени. К чему весь официоз, — в чём-то он прав, однако перебороть себя и негласные правила приличия, принятые в обществе, не так-то легко, как может показаться.       От размышлений о правильном и неправильном тебя отвлекает его грубоватая ладонь, что ложится на твою грудь и чуть сжимает. Казалось бы, обычное дело, Сакуноске часто так делает, когда в нём просыпается желание показать тебе свою любовь. Однако почему-то именно в этот раз его касания ощущаются как-то иначе. Может дело во времени суток? Ода снова целует твою шею. Его щетина немного колет и щекочет, поэтому удержать смешок у тебя не получается. Тебя разворачивают на спину.       Молодой мужчина, накрытый одеялом, нависает над тобой. — Когда я говорю тебе, что ты прекрасна, я ни разу не шучу, — невзначай срывается с его губ. Одежды на ваших телах нет ещё с прошлого вечера. Едва вы переступили порог твоей квартиры, как на пол упало его пальто, потом твой джемпер. И так с каждым пройденным рубежом до спальни вы теряли ваши вещи.       О вербальной неловкости исполнителя Портовой мафии можно слагать легенды. Он не умеет говорить красиво, порой не подбирает слова, а уж когда речь заходит о комплиментах, Ода может сказать лишь то, что ты прекрасна и аромат твоих духов очень приятный.       Зато всю его лояльность и привязанность к тебе он может показать. Что, в общем-то, и делает, спускаясь поцелуями вниз вдоль твоего тела. Тебе и без того тепло после сна под одеялом, так ещё и твоя любовь с растрёпанными волосами распаляет в тебе угли страсти прошлой ночи. При иных обстоятельствах Сакуноске бы не стал приставать к тебе ещё раз, но, поскольку у вас в распоряжении лишь твои два выходных, их приходится использовать по максимуму.       Когда молодой мужчина останавливается на твоих тазовых косточках, он гладит их подушечками больших пальцев, в то время как губы бредут всё ниже, целуют паховую складочку, а затем останавливаются на половых губах. Твоё тело пышет жаром; сердце колотится в груди, будто в гонке со смертью. Только Сакуноске может заставить тебя испытывать такой невероятный спектр эмоций и ощущений.       Его касания до твоего клитора кончиком языка похожи на то, как кот лакает сливки. С таким же удовольствием и некоторой жадностью. Ты извиваешься под его ласками, тихо стонешь, и готова вот-вот потерять рассудок, когда его пальцы проникают внутрь. Ода терпелив, даёт возможность насладиться моментом и тебе, и себе, хотя его член настойчиво требует внимания.       Разрядка настигает тебя быстрее, чем ты думаешь, сопровождаемая протяжным стоном. И пока у тебя есть минута на небольшую передышку, ты ею пользуешься. Сакуноске находит в прикроватном ящике презерватив. Как бы и было сильно желание увидеть тебя, вынашивающей его ребёнка, а молодой мужчина понимает: его работа опасна, и велика вероятность, что в один момент он просто может не вернуться к тебе.       И вроде бы небольшая передышка должна была немножко сбить спесь. Как бы не так. Едва только молодой мужчина сбросил с себя одеяло, чтобы оно не мешалось, ваше взаимное желание стать единым целым хотя бы на время лишь возросло. в его глазах ты прекрасна, мне важно в каком образе: в его рубашке, или в твоей любимой, абсолютно нелепой растянутой пижаме с коровьим принтом, в деловом рабочем костюме или как сейчас. В глазах мафиози ты всегда будешь прекрасна.       Но особую прелесть ты приобретаешь в моменты, когда член Оды проникает в тебя сантиметр за сантиметром. Твои раскрасневшиеся щёки, приоткрытый рот, из которого, подобно мелодии ангелов, срываются стоны, сияющие глаза, которые смотрят на него с таким обожанием, какое он не видел ни у одной девушки. Впрочем, девушки, которые были с ним, были лишь до первых лучей солнца. Обычные проститутки.       Его движения внутри тебя плавные, но ритмичные. Сакуноске ни за что не позволит себе грубость по отношению к тебе. Ты всегда принимаешь его таким какой он есть, и это он ценит в тебе больше всего. ты не испугалась его, когда узнала о его жизни и роде его деятельности, не захлопнула дверь прямо перед его носом, давая от ворот поворот. и лишь благодаря тебе и тем сиротам он наконец начал понимать прелесть обычной человеческой жизни.       Прислонившись лбом к твоему, молодой мужчина обхватывает руками твоё тело, прижимается к тебе, пока его движения ускоряются. Он упивается твоими стонами, тем, как ты в сладостном исступлении произносишь его имя. И Оде кажется, что нет лучшего варианта декларации любви, чем занятие ею.       Он не трахается с тобой, как-то было с теми девушками, потому что в их случае иначе никак. К ним нет никакой привязанности: пригласил, провёл время и забыл, будто это был сон. Сакуноске занимается с тобой любовью, ведь за это время, которое ему кажется совсем ничтожным, ты не бросила его, не ушла к другому, не испугалась его рассказа о себе. Более того, ты нравишься сиротам, которых он приютил, потому к тебе его чувства чисты и искренны.       Вы оба на пределе, проникновенно глядите друг другу в глаза. Ваши губы так близко, что не потянуться за очередным поцелуем кажется чем-то неправильным. И ты целуешь мафиози, вкладывая всю свою любовь к нему, тоску и желание быть навсегда его.       Ода замедляется, его тело сводит приятной судорогой, и он заполняет презерватив, приоткрыв рот в беззвучном стоне.       Вы вновь лежите под одним одеялом. Твоя голова на его груди. Пальцы с грубоватыми подушечками зарываются лениво в твои волосы, пока предпринимаются тщетные попытки привести дыхание в норму. Сакуноске целует тебя в макушку. — А вот теперь можно ещё поспать, — изрекает Ода, однако ты тянешь его за щеку, в шутку хмурясь и надувая губы. — Нет уж, сначала в душ. Чур ты меня несёшь. И отговорки не принимаются. Ты сам это начал, теперь изволь разбираться с последствиями, — ты слышишь его тихий смешок в ответ на твои слова. Беззлобный, по-доброму мягкий. Ода сбрасывает с вас одеяло и, подхватывая тебя на руки, идёт с тобой в ванную, попутно перешагивая через разбросанные вещи.       Это самое лучшее утро для вас обоих.