Деревенщина и сказочник

Среди тех вещей, которые смог привезти Миха, Андрей быстро отыскивает любимые кожаные перчатки без пальцев и тут же их надевает. Забраться на дерево, не повредив и так исцарапанные ладони, без них точно бы не вышло. Напоминание о доме вселяет в Андрея уверенность — когда-то он выиграл эти перчатки на соревновании между двумя дворами. Правила были просты: тот, кто быстрее и виртуознее всех пройдет построенную ребятами полосу препятствий, получит приз. Андрей не был самым сильным или самым ловким в своем дворе, он, по правде сказать, даже нечасто там появлялся, предпочитая обществу людей книжки и рисунки, но в тот раз он не смог отказаться от заманчивого предложения. В соревнование его втянул паренек из соседнего дома, прельстив модными гловелеттами и своей дружеской поддержкой. Поддержка в итоге понадобилась ему самому, все-таки, был он пареньком довольно хилым и неконфликтным. Чаще всего его просто не замечали, но бывали и плохие дни, когда хулиганы при виде него монструозно ухмылялись и почесывали кулаки, приняв его за легкую добычу. Если бы у Андрея спросили, остались ли у него в Питере друзья, он бы, пожалуй, назвал только одно имя. Сейчас Андрей явно не в форме. В ту полосу препятствий тоже было включено дерево, на которое нужно было залезть и спрыгнуть с него на крышу гаража, но сейчас парень такой трюк повторить точно бы не смог. Единственное, что у него выходит — это устроиться на нижней ветке, свесив больную ногу вниз. Руку он, наоборот, поднимает как можно выше, пытаясь поймать сеть. За ночь телефон успел под завязку зарядиться, но что толку? Миха как будто намеренно поселился вне зоны доступа. — Андрюх! — зовут вдруг снизу. Андрей замирает в максимально неудобной позе, достойной гуттаперчевого мальчика. Он боится даже дышать и тихо молится всем существующим и выдуманным богам, чтобы у него все получилось. Наконец, его мучения приносят свои плоды: мобильник начинает пиликать от входящих СМС-ок. Большинство из них дежурно сообщают: «Этот абонент оставил вам одно голосовое сообщение»; от контакта «щИгол» приходит всего одна. «Ты куда пропал?». — Блин, — Андрей с трудом балансирует на ветке, следя за тем, чтобы связь с внешним миром не прерывалась, и медленно печатает ответ, рискуя выронить телефон. Сначала, определяет он, надо написать маме. От нее уже есть несколько пропущенных, и ему несдобровать, если он не даст о себе знать. — Чего тебе, Мих? — Да я тут подумал… — Миха останавливается около дерева, засунув руки в карманы. Его будильник поднял обоих ни свет, ни заря, чему никто из них не обрадовался. Но если тому же Михе нужно вставать на работу, то (почти) не обремененный заботами Андрей предпочел бы поспать еще. Ночью он чувствовал себя просто отвратительно и вообще не выспался. — Поработать со мной не хочешь? — А?.. — отзывается Андрей растерянно. «Мама, со мной…». — Кирпичи класть? — Да какие кирпичи? Я не о том вообще. Я ж палатку твою видел, с рожей такой. Ты дом так покрасить можешь? Прикольно будет. «…все хорошо». Как мама отреагирует, если получит такое сообщение в половину шестого утра? Решит, что в деревне летом так рано вставать — нормально, или забеспокоится? Да и «все хорошо» — как-то размыто. Такое кто угодно может написать, взяв его телефон. Как она поймет, что это от него? Раньше они договаривались, что он будет ей с пригорка звонить, каждый раз в одно и то же время. Но тот пригорок остался в соседней деревне, здесь же придется искать новые места — на дерево снова и снова залезать нереально. А Миха вообще не помогает. «Тут сеть не ловит», — заканчивает сообщение Андрей и отправляет. Такого объяснения на первое время будет достаточно, но если мама не услышит его голос, то всех поставит на уши. Хоть бы телеграммой не дернула бабушку отправляться на поиски! А что бы было, если бы Миха его так и не вытащил? Андрею на мгновение становится жутко. Может, они отыскали бы его телефон каким-нибудь хитрым способом, через сеть, но его труп продолжил бы гнить в колодце. — Ну, так что, Андрюх? — зовет Миха настойчивее. Андрей заставляет себя оторваться от экрана и посмотреть вниз. Миха, уже умытый и причесанный, выглядит гораздо лучше него. Наверное, потому, что выспался. В отличие от Михи, Андрей всю ночь просыпался, задыхаясь попеременно то от жары, то от ужаса. Ему снилось, что все телефоны сломаны, и у него все никак не выходило дозвониться до мамы. Он отправил Миху на почту, но тот не вернулся, став закуской для Бабы Яги. Андрей остался совершенно один на чужом участке, который даже не смог покинуть из-за заевшей калитки. Никто его так и не нашел, потом его объявили мертвым, родители плакали, а он сам сошел с ума, забыл свое имя и превратился в длиннобородого отшельника. Это — один из многочисленных тревожных снов. А вот другой: в полубреду ему мерещилось, что звери, которых он описал Михе, действительно существовали. Они прижимали свои морды к окнам, пытаясь разглядеть, что происходит внутри дома, и жадно облизывались. Затем они подстроили, чтобы печка задымилась, и весь дом превратился в одну большую духовку, в которой Андрей и Миха хорошенько прожарились, став звериным ужином. Как будто этого было мало — ему снова приснился колодец. Андрей был не один там, в темноте. Какое-то чудовище решило им полакомиться. Он почувствовал, как оно с громким хрустом откусило его ногу и начало с аппетитом ее пережевывать, пока еще одно чудовище, размером поменьше, отрывало ему ухо. Когда он в очередной раз проснулся, наволочка была вся в крови, и он испугался, что действительно остался без уха. Еще и ногу отлежал! Андрей начал лихорадочно себя ощупывать на предмет повреждений, и успокоился только тогда, когда Миха всхрапнул. Это быстро вернуло его в реальность. — Ну, стены обычные, наверное, покрасить смогу, — Андрей заставляет себя вернуться мыслями в настоящее и вспомнить, о чем Миха его спрашивал. — Но только кому это нужно? Он непроизвольно одергивает красочную кофту, в которой уже днем будет жарко. Когда он вообще в последний раз раскрашивал стены? В далеком детстве, когда мама на секунду отвернулась, оставив его наедине с новой пачкой фломастеров? Он никогда не думал даже, что ему всерьез кто-то может предложить такую работу. Но ни на кирпичных, ни на бревенчатых домах особо не порисуешь. Зачем Миха тогда предлагает? — Гостям на свадьбе понравится, — поясняет плотник. Андрея упоминание свадьбы начинает раздражать: все-таки, тяжело расставаться с волнующими мыслями о симпатичной девчонке, даже если ни на что серьезное ты изначально не претендовал. — Я с сараем закончу, и навес построим, а под него потом еще столы поставим, а то вдруг дождь? Потом этот завес для животинки использовать можно будет… С рисунками, оно повеселей, а? Да чего там веселого-то? Он не просто рисует мир, который придумал сам, он на бумагу душу изливает, и не для кого-то, а для себя. Деревенщины эти нажрутся на свадьбе, и дальше своего носа видеть не будут. Они его старания даже не оценят! Но для Михи Андрей бы, конечно, что угодно раскрасил. Ставни, например. Банника на полу бани маленького бы нарисовал, чтобы тот злых людей отгонял и Миху не пускал после полуночи мыться, чертям мешать. — Не хочется для них стараться, — признает честно и снова тянется к телефону. Минутка отдыха прошла. — Они меня чуть не убили. — Да брось! Сестра моя тебя, наоборот, вытащить помогала. — Ей я портрет могу нарисовать, — признает с долей теплоты в голосе. И сам себя осаждает: — Но ее жених меня за это прирежет. — Брось, — повторяет Миха уже не так уверенно. — Яков нормальный мужик. Андрей на это ничего не отвечает, поглощенный попыткой отправить сообщение однокурснику. Он так старательно печатает, придумывает ответ и уже довольный отправляет получившийся вариант, как вдруг телефон самым наглым образом сообщает, что на нем недостаточно средств. Да что ж такое! Мама опять забыла, что деньги в роуминге быстро заканчиваются, и не стала больше класть. Да и он ей часто повторял, что в деревне есть терминал — если понадобится, сам положит. Мама же не знает, что обстоятельства немного изменились. — Мих, — Андрей обнимает тоненький ствол дерева, пытаясь не свалиться от такого удара судьбы. — У тебя деньги на телефоне есть? — Неа, — беззаботно отвечает он. — Даже на один звонок? — Ага. Миха, кажется, вообще по этому поводу не переживает. Если кто-то захочет его найти — это их проблемы, а не его. Ничего удивительного, что Яше пришлось вчера явиться лично. Как бы он еще узнал, что с его работником все в порядке? — А терминал здесь поблизости есть где-нибудь? — Андрей старается не унывать. — Я нам обоим положу, только номер свой дай. Пока Миха заученно диктует цифры, к дереву размеренной, неторопливой походкой подплывает осел и смотрит на Андрея с нескрываемым любопытством — зачем это человек на дерево залез, ножку свесив? Приняв болтающуюся ногу за вкусное угощение, осел тут же мягко обхватывает ее губами. Андрей даже не сопротивляется. Проклятые комары умудрились покусать его через бинт, мазь от укусов еще вчера закончилась, а легкое ослиное покусывание приносит хоть какое-то облегчение. — Терминал и в нашем магазине есть, придется выйти… Уйди, е-мое! — Миха, пребывая в святой уверенности, что спасает захваченного в плен друга, ударяет осла травинкой по носу, но тот никак не реагирует, продолжая меланхолично жевать Андрея. Андрей, в свою очередь, лениво подпинывает осла, чтобы тот подошел ближе к дереву, а затем, извернувшись, неуклюже спрыгивает тому на спину, едва не свалившись. Осел вздрагивает и уже начинает оборачиваться к нему с возмущением, жаждя расправы, но Андрей, не растерявшись, всовывает ему в рот кусочек морковки. Осел тут же удовлетворенно расслабляется. — Ну, ничего себе, — Миха преувеличенно выпучивает глаза. — Спелись! Это когда это он таким покладистым стал? Андрей довольно и даже немножко гордо улыбается. На самом деле, пока Михи не было, он покопался в его книгах и нашел руководство по содержанию сельскохозяйственных животных. Про ослов там было написано ничтожно мало, зато Андрей понял, чем можно накормить своего неожиданного питомца, и как с ним обращаться. Оказалось, все не так уж и сложно. А вычесывание осла послужило ему неплохой медитацией, прямо по заветам Шри Ауробиндо. — Да он изначально был хороший, Мих, — Андрей почесывает осла по голове, как какую-нибудь домашнюю кошку. — Только непонятно, как его зовут. Ты ему придумал имя? — Яков его никак не зовет, — несмотря на покладистость зверя, Миха продолжает смотреть на осла с подозрением и не рискует к нему подходить слишком близко. — Но в открытке было написано, что он «Иаааша». — В какой открытке? — А, я ж тебе не рассказывал! — Миша срывает с ветви яблоко и, потерев его об рубашку, откусывает кусочек боковыми зубами. Андрей тоже оглядывается в поисках пищи: они сейчас во двор, в общем-то, и вышли, чтобы позавтракать. Готовить что-то более серьезное ни один из них не захотел, а дальше Миху Маша накормит. — В общем, у Махи с Яковом свадьба скоро, ты знаешь. — Андрей тоже берет яблоко и закатывает глаза: как не знать, если Миха постоянно об этом говорит. — И некоторые повадились подарки спосылать заранее, уж не знаю, зачем. Вот осел и был таким подарком, его на скотовозе привезли. А вместе с ним — открытка. Типа, поздравляю со свадьбой, дарю Иааашу, от преданного друга. Знаю я, кто это может быть, — Миха перестает улыбаться, взгляд становится задумчивым, обращенным вглубь себя. — Но он не подписался. — Шутник какой-то, — Андрей осторожно слезает, слегка придушивая бедное животное. Зато сам! Осел на него зла не держит, только слегка бодает и обнюхивает в поисках очередного угощения. Но, больше ничего не найдя, от безысходности тянется к падалицам. — Похоже на нелестный комментарий, как будто он не осла назвал Яшей, а Яшу ослом. — Ну, может быть, да, — Миха пожимает плечами. — Я об этом не думал. Зато не рогачом каким-нибудь, да? Было б хуже, хы. Кем бы ни был этот шутник, Андрею он уже нравится. Явно при деньгах, если смог купить осла и оплатить его доставку; весьма остроумный, раз догадался сыграть на созвучии; и, видимо, очень смелый, раз таким образом решил уколоть Яшу. Последнее Андрею особенно зашло. Хоть он и спрыгнул в колодец по собственной глупости, попал он в него именно из-за Яши, и еще не скоро ему это простит. Если вообще простит. Взяв оставленное возле дерева лукошко, Андрей набирает в него все подряд. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, или, на деревенский лад: сам себе еды не добудешь — щавель от голода жевать будешь. Постепенно, бочком-казачком, они добираются туда, куда Андрей еще не заползал. — Знаешь, Мих… — он с любопытством косится на старый заплесневелый ковер, который Миха, видимо, когда-то давно повесил на забор сушиться, да там и оставил, — ...я, на самом деле, с автором открытки согласен. Яша — тот еще ослина. — Так, — Миха угрожающе опирается рукой о забор и всем своим ростом нависает над Андреем. И Андрей думает: ну все, крышка. Зачем его на самом деле за дом завели — диким виноградом давиться или в землю закапывать? — Ты, эт, че? Я, эт, все понимаю, вы с ним сцепились и все такое. Он меня тоже иногда... подбешивает, понимаешь, да? Но с чего ослина-то сразу?... Действительно, с чего это вдруг? «Хорошо, — думает Андрей. — Не ослина, а благородный козел». — ...чего ослов зазря обижать? — заканчивает Миха с самым серьезным видом, громко хрустнув виноградной косточкой. И смотрит так: вроде бы вместо глаз — темные омуты, но все равно смешинка проскальзывает. Андрей понимает, что это была шутка, только когда его ощутимо ударяют по плечу. Выплюнутые ошметки косточки пролетают мимо щеки, едва ее не коснувшись. — Да расслабься ты, я тебя не трону. Вы с ним столько трепались — неужели не помирились? Таких наивных людей, как Миха, надо еще поискать. Андрей решает не рушить его иллюзии. Если грамотно рассудить, как бы Андрей не относился к Яше, это не имеет значения: он уедет и забудет этого мужика, а Михе с Яшей еще жить и жить, тот ведь ему уже практически как член семьи. На секунду мелькнувшую зависть Андрей отгоняет и принимает волевое решение — присесть на свой любимый конек благородства. Работает безотказно, если не использовать этот прием на бессердечных ублюдках. — Я даже не из-за себя так говорю, Мих, я за Машу волнуюсь! — он энергично выпрыгивает из узкого закутка между домом и забором, делая вид, что горит нестерпимым желанием справедливости. — Вот ты, например, говорил, что она училась вышиванию с детства... — Ну да, — Миха недоуменно моргает, идя за ним. Даже про виноград забывает. — И что? — Ты когда-нибудь ее платки разглядывал? — Да нет, зачем. Брат из него, конечно, образцовый. Тут будет сложнее! Андрей недовольно дергает себя за серьгу, задумавшись, как бы точнее передать свою мысль. Миха, тут же заметив это импульсивное движение, мягко, но уверенно отводит его руку в сторону. Так они и замирают, глядя друг на друга. Андрей, поразмыслив, как воспользоваться ситуацией, перераспределяет вес и, бесстыже навалившись на товарища, продолжает: — Она мне книжку по вышиванию принесла. Я полистал из любопытства и кое-что вспомнил... Очень сложно ни на что не отвлекаться, когда тебе надо одновременно идти, опираясь на добросердечного деревенского простака, рассказывать свою историю и искать себе пропитание. Говорить приходится отрывисто, тяжело дыша от постоянных прыжков: вот он впервые знакомится с Машей — она показывает ему свои ручники, пояса и платки и делится мечтой открыть собственную мастерскую; вот она восторженно объясняет символику цвета, размахивая той самой книгой, которую потом отдала Андрею; вот кокетливо подносит платок с синей вышивкой к лицу, скрывая улыбку; а вот, увидев жениха, меняет его на красный, и Андрею удается разглядеть на нем очертания женской фигуры. — Это богиня Макошь, покровительница женского здоровья и счастья, — Андрей закидывает в рот ягоду крыжовника, привалившись к крыльцу, пока Миха с непонимающим видом разглядывает книгу. — Только на том платке она перевернута и перекрыта крестом. Можешь считать, что я придумываю, мне все равно, — подчеркнуто безучастно, чтобы Миха не подумал что, — только понаблюдай за ней. Я почти уверен, что она достает именно этот платок, когда Яша рядом. — Да это что угодно может значить, — не соглашается Миха. Закрывает книгу, ставя на этом точку, и лезет за сигаретами. Андрей в ответ только пожимает плечами, не настаивая. Может, что угодно, а может, и что-то конкретное. В книге закладка была именно на Макоши, и из Машиного щебетания Андрей запомнил про цвета кое-что интересное: красное, например, — это сила, любовь, красота, но еще красное — это кровь, агония, победа. Перевернутая победа — это ведь поражение? Миха ощущается красным. — Зря ты начинаешь, — Миха делает затяжку глубже обычного и машет сигаретой в сторону, — эт все, в самом деле. Подвохи какие-то искать. Яков, он — сын главы деревни ихней. Хорошая тема. — И Маша согласна? — въедливо интересуется Андрей. Приходится признаться самому себе, что ему не все равно. В той деревне он успел пробыть не меньше недели, за которые девушка безвозмездно давала ему молоко и улыбалась, когда он проходил мимо. Это цепляло. У Миши, кстати, такая же улыбка: очень добрая, но, в отличие от Машиной, немного придурковатая. — Что значит, «Маша согласна»? А кто ее спрашивал-то? Это деревня, а не город, тут за тебя старшие думают, — Миха стучит пальцем по лбу, и пепел осыпается ему на майку. — Главное, что отец одобрил. Спокойный тон, которым он это произнес, и сама фраза Андрея коробят и даже немного злят. Он отворачивается так, чтобы даже боковым зрением не видеть Миху — ему надо успокоиться. Вот, поэтому он и сбежал. Нет, его, конечно, спрашивали, все не так жестко, как у Маши. Иллюзия выбора у него была. «Ты можешь пойти гулять, но куда ты пойдешь? У тебя ведь друзей нет. Ты ведь у нас, Андрюша, особенный мальчик. Ты бываешь не в себе. Помнишь, как тебя чуть не переехала машина, потому что ты замечтался? Помнишь тот раз, когда ты играл в прятки с какими-то дворовыми мальчишками, а потом они закрыли тебя в подвале и там забыли? Мы ведь беспокоимся за тебя, Андрюша. Ты лучше сначала спокойно школу закончи, потом училище, а там и…». Он понимает, родители хотели как лучше. Но он от всего этого задыхался так сильно, что в итоге оказался на дне колодца. — Старшие решили, что ты будешь жить отдельно? — Андрею не удается совладать с просевшим от злости голосом. — Отец одобрил? Как беглец Андрей чувствует, что Миха тоже от чего-то — или кого-то, — убегал. И уж он-то явно не спрашивал ни у кого разрешения. Осел, везде следовавший за ними по пятам, останавливается напротив и смотрит на них с интересом, неторопливо пожевывая морковную ботву. Как будто включил любимую передачу и делает ставки, кого из боксеров первым отправят в нокаут. — Е-мое, Андрюха, это вообще другое! — громко недоумевает Миха. — Я ж мужик. — С темы-то не соскакивай, мужик. Андрей все-таки поворачивается к Михе. Вглядывается в это лицо безнадежного романтика и расслабленного выпивохи, который привык глушить все чувства сигаретами и алкоголем, и не готов разуть глаза и увидеть, что творится вокруг. — Она его любит, — говорит тот, искренне веря в свои слова. — У него есть бабки, тачка, хозяйство. Да и не урод вроде. — Женщинам, по-твоему, только это надо? — А что им еще надо-то? — Миха смотрит на него, как на дурака. — Если всего этого нет — значит, должен хотя бы хорошо трахать. — Ты, получается, просто хорошо трахаешь? — вырывается у Андрея прежде, чем он успевает прикусить язык. Перегнул. Миха в ответ на это как-то особенно медленно топит бычок в пепельнице, не отрывая от Андрея темного взгляда, и Андрею становится ясно, что тот на взводе. Миха давно хотел выпить, а пить было нечего — это ясно, как день. У него остается один способ борьбы со стрессом. — Подраться хочешь? Андрей прислушивается к себе. И честно признает: — Хочу. — Так пойдем выйдем! Смешно. Как будто у Михи где-то здесь спрятан ринг, и тот его сейчас развернет на земле нажатием какой-нибудь секретной кнопки. Андрей безропотно спрыгивает по ступенькам и даже успевает сделать несколько прыжков по дорожке, прежде чем его грубо разворачивают, и кулак врезается ему под дых. Не со всей силы, но этого вполне достаточно: он пошатывается, с огромным трудом удержав равновесие. Потратив секунду на передышку, Андрей собирает в кулак всю свою накопившуюся боль и стремительно отвечает. У него самого удар получается точнее и болезненнее, от всей его широкой души. На стороне Михи много преимуществ: он может крепко стоять на обеих ногах, у него не так много синяков и ссадин, а еще он явно больше в весе, несмотря на свою поджарость. Однако теперь Андрей знает его главные слабости: Миха, пусть и выглядит грозно, на самом деле боится ему навредить, это раз. А два — у Михи больная спина. И этим можно воспользоваться. Андрей никогда не любил драки, но влезал в них в надежде, что сможет выйти из них победителем и похвастаться этим перед другими. Когда он возвращался домой разукрашенным, папа, оторвавшись от телевизора, монотонно интересовался — с кем подрался, из-за чего, какой исход — и равнодушно возвращался к экрану, считая, что выполнил свой родительский долг. Мама же начинала причитание на несколько часов: да как так можно, да зачем было лезть, ты же поранился! Мама и сейчас бы не обрадовалась тому, как Андрей, не дав Михе отреагировать, бросается в него, сбивая с ног. Они оба падают — сначала на осла, а потом, скатившись по его пушистому боку, на землю, чудом увернувшись от копыт испуганного животного. Миха падает спиной на заборчик, разделяющий грядки и плиточную дорогу, и Андрей приземляется сверху, окончательно его добивая. Чужой болезненный стон звучит для парня торжественными фанфарами. Не сомневаясь в быстром поражении противника, Андрей бросает на него победный взгляд. Улыбка в уголках его губ тут же застывает. Лицо Михи искажается в гримасе чудовищной боли, из-за которой он на мгновение даже теряет возможность дышать. Голова его покоится на разбитой тыкве и, будь она внутри красной, Андрей бы решил, что вышиб другу мозги. Все это выбивает парня из колеи, и он, растерявшись, не успевает увернуться, когда Михины ладони сжимают его горло. Больше силы он не сдерживает. Андрею ничего не остается, кроме как сжать Миху в ответ. Определить, кто из них победил, не выходит. Андрей бы даже сказал, что проиграли оба. Но первым разжимает руки именно Миха. — Блять, — сипит Андрей, растирая покрасневшую шею. — Если ты трахаешься так же, как дерешься, то это очень рисково. — А с тобой, Андрюх, не рисково? — Миха беззлобно его спихивает, пытаясь отдышаться, и парень скатывается ослу под пузо. Вид у Андрея открывается... интересный. — Ты ж любую бабу в бараний рог скрутишь. Ух, е-мое, как встать-то теперь... Если б забор железный был, мне бы пизда была... А это че?! — почуяв неладное, он испуганно елозит головой по жиже и скашивает глаза в бок. Но, поняв, что голова цела, он улыбается во весь свой полубеззубый рот: — Смотри-ка, сегодня у нас будет тыквенная каша!! Андрей его восторгов не разделяет, но испытывает явное облегчение от того, что конфликт изжил сам себя. Миха поднимается еле-еле и, кряхтя, как старый дед, собирает остатки тыквы, а затем несет их в дом. Вскоре бывшие противники душевно садятся за Мишкину кашу, из которой Андрей не без содрогания выуживает длинный темный волос. Миха при виде его кислой рожи ржет и предлагает съесть находку — говно будет нанизываться на нее, как бусины на веревочку, и получится целое какашечное ожерелье. — Девушке какой-нибудь подаришь! — весело добавляет он. — Да иди ты! — фыркает Андрей и сбрасывает волос Михе в тарелку. Тот его почему-то вопреки собственным советам не съедает. То потягивая сигарету, то жуя кашу, Миха, мгновенно переключившись, начинает вещать с видом философа: — Понимаешь, Андрюх, девушки на самом деле — нежные, прекрасные создания, тип, не как мы с тобой, да? За ними, эт, надо ухаживать, любить их, иначе они пропадут. Всем бабам надо хорошего мужика, понимаешь, да? А Яшка — он сердитый, но идейный, с ним она не пропадет. «А вот со мной...», — повисает невысказанное в воздухе. Миха еще в бане дал понять, что устал следить за сестрой и хочет доверить ее другому, более надежному мужчине. Наверное, если бы у Андрея была сестра, он бы тоже отсеивал кандидатов на ее сердце, опираясь на определенные критерии: статус, репутация, финансовые возможности... умение много пить, не оскотиниваясь в процессе. Сам Андрей, к примеру, пролетал по всем фронтам. А вот у Яши есть свое хозяйство, его готовят на смену отцу — то есть он совсем скоро будет важной шишкой в своем лесу. Ничего плохого Андрей о нем не слышал, наоборот, бабки его на все лады нахваливали, да и Миха о нем — ни слова. Быковать из-за личной неприязни, лезть в чужую семью... Платок ведь вполне может обернуться обычным платком, а книга — просто книгой, без всяких намеков. Андрей рассказывал девушке, что хотел попробовать своих персонажей нитками вышить, а не просто нарисовать, а в книжке все простые стежки объяснены. Маша хотела как лучше, а он чуть все не испортил своими подозрениями. Героем, наверное, стать захотел, раньше-то удобного случая не представлялось. Вот, теперь перебесился, ошибку понял. Задумчиво попивая горячий чай, Андрей решается на последнее хорошее дело, надеясь, что не окажет Маше медвежью услугу: — Мих, прости. Вспылил что-то. Просто, понимаешь, она мне говорила, что хотела бы всерьез вышивкой заняться, работы свои продавать или музей сделать. А он не дает. Миха, судя по удивлению на лице, впервые об этом слышит. Может быть, Маша и ему рассказывала о своих планах, просто он не обращал на ее слова внимание. Она же не «мужик» и не «старшая», чтобы делать то, что ей хочется. С такими закостенелыми постулатами надо бороться, пока они не сломали кому-нибудь жизнь. — Тебе-то что? — беззлобно огрызается Миха, не признавая своей промашки. — Каждый человек должен иметь возможность зарабатывать деньги на любимом деле. Разве это плохо? Андрей знает, на что давить. Миха, уловив скрытый посыл слов, поворачивает голову в сторону сиротливо прислоненной к стене гитары. Цепочку его мыслей разгадать несложно: нужно начать играть не для себя, а для всех, заняться музыкой всерьез, превратив в дело своей жизни, и тогда не будешь работать ни дня своей жизни, ведь любимое занятие — это что-то для души. Почему бы не попробовать осчастливить и Машу, если есть такая возможность? — Ну, значит, поговорю с ним? — вопросительно говорит Миха, как будто не уверен, что действительно собирается это сделать. — Поговори.