Смерть чем плоха? Уходишь, а то, что любил, остается.

Нана кажется довольной, доброй, шутит, прогоняя мужа за двери, за которыми Джинсоль без малейшего понятия, что таится. Минги говорил про ложе, но что это? Кровать? Вероятнее всего да, но отчего-то хочется распросить девушку, пока та в приподнятом настроении и не плачет так искренне, испуганно прижимаясь к окну. - Я в норме. Хрипит в ответ Юная Леди, получая понимающий кивок и протяжное мычание, а после Нана идёт к катке с водой, набирает ту, поднося к губам уже знакомый стакан, поя девчушку, а после убирая деревянный предмет на столик с характерным отзвуком. - Получше? Я рада, рана потихоньку заживает, я думаю, что завтра тебя можно будет поднять и походить по дому, как думаешь, сможешь встать? Олдридж невесомо пожимает плечами, двигая ногами под одеялом, словно давая понять, что конечности вполне ее слушаются, от того кивает, легонько, стараясь не напрягать всё ещё ноющую шею. - Просто чудесно, тогда завтра походим с тобой, у меня свободный день к безмерному моему счастью. Так, а теперь и тебе пора спать, Тэхо опять вскачет с утра и будет шуметь на кухоньке, а с ним и Юнхо, пойдёт возиться со своими деревьями, если захочешь, то попроси его придержать тебя, пока встаёшь. Он поводит тебя по хаткам, всё покажет, хотя, вероятно, не на все вопросы ответит ибо говорить он не любит, хотя согласись, что голос у него очень даже хороший. Хозяйка очага говорит очень импульсивно, вновь перебирая спутанные волосы, оглаживая чужое лицо, словно перед ней лежит что-то родное, ценное, вызывающее в Джинсоль негодование, как можно привести кого-то в свой дом, заботиться, совсем не зная, кто же перед ней вообще находится? Вопрос клубится в глотке, поэтому Юная Леди его озвучивает. - Ложе - это такая кровать ? Нана приподнимает брови, удивляется и задумывается, а после усаживается на стуле, думая, как же ей объяснить то, что находится у них в спальне. - Вообще да, мы спим на нём, у каждого оборотня есть своё ложе - это как место, где он отдыхает. Волки большие сами по себе, часто вертятся, хотя Юнхо падает мёртвым грузом и даже дышит через раз. Вооот, о чём я, кровать на пол комнаты, куда они волочат всё, что захотят. У нас там игрушки лежали, пока Тэхо малышом был, сейчас всё перекочевало в его ложе, а у нас только одеяла, да подушки. Я покажу тебе завтра, у нас много резной мебели, да и живём мы не слишком богато, так что не запутаешься. Девушка улыбается слегка напряжённо, но после заученно чешет затылок, всё же отпуская чужие локоны, посматривая в окно, пытаясь удостовериться и понять, какой же сейчас час. - Я сплю в выходные достаточно долго, поэтому заранее извиняюсь, что оставлю тебя со своими оболтусами, но не стыдись их о чём-то просить. Искупаем тебя и Тэхо завтра, а то лежать наверняка дискомфортно, ты не против? - Вовсе нет, хорошо. Госпожа Чон кивает, в который раз поправляя чужое одеяло, прикрывает входную дверь и скрывается за тяжёлыми деревянными дверями, проходя в свою комнату, где ее муж всё ещё дуется, но послушно лежит, притворяясь спящим. - Прекращай, ну серьёзно. Я вижу, что ты нагло меня обманываешь, Юнхо. Но мужчина не двигается, от чего девушка вздыхает, приближаясь к кровати, будучи нагло схваченной в очередные медвежьи объятия, получая новую порцию поцелуев в шею, сопровождаемую непереводимым ворчанием с женских уст. - Ну прекрати, я правда хочу спать, чего ты хочешь? Мужчина выпускает женщину, усаживает напротив себя, начиная играть в немые и непонятные игры, тычет пальцем в губы, явно упрашивая, по хозяйски перекладывая сына подальше, поближе к середине, ведь тот, учуяв передвижение со стороны отца, принялся придвигаться поближе. - Я ведь сказала тебе, что зла и целовать тебя не буду, Юнхо. Нана шепчет в ответ, наблюдая за тем, как муж переводит палец на щеки, но не наблюдая передвижения и ответа тычет пальцем на нос, подбородок и снова возвращается к губам, сводя густые брови к переносице, расстраиваясь, замечая, что жена лишь переползает на свою законную часть подле стены. Мужчина выглядит как побитый щенок, ему не хватает только прижатых к голове массивных ушей и поникшего хвоста, когда его любимая прижимает к груди их маленького сына, целуя того в носик с горбинкой, укрывая одеяльцем. - Мне правда жаль. Булькает в который раз Чон, импульсивно укладываясь, укрывая тело своим одеялом, даже отворачиваясь, как подросток. Оно и понятно, ему всего-то двадцать шесть лет и как всегда оправдывается Минги, будучи на год младше " он всё ещё щенок! Чего ты на него обижаешься то?". Ее волк действительно всегда творил непонятные и глупые вещи, именно поэтому женщина сдаётся, тяжко вздыхает, выговаривая совсем тихо, что бы никто посторонний не услышал очередной разговор. - Я знаю, Юю и я люблю тебя, прекращай дуться, пойдём сюда. Волк переворачивается слишком быстро, спихивая ногой деревянную игрушку, падающую на пол с сильным грохотом, но поджимается к сыну, стягивая тела в свои объятия. Тэхо просыпается, но оказываясь в привычном и любимом месте смеётся, тычет отца в живот, выключаясь слишком быстро, прижимаясь пухлой щекой к отцовской груди, слушая размеренно бьющееся сердце. Чон тянется к женщине, получая выпрошенный, короткий поцелуй, урчит, как довольный кот, укладываясь, поглядывая на полную луну за окном. Сегодня прекрасная ночь, от того он благодарен Мати Луне, обязательно принесёт той в дар то, что имеет за сына, прекрасно растущего, перенявшего его черты и повадки. Джинсоль раскрывает глаза от грохота посуды рядом, видит ребёнка, а рядом и отца, нарезающего картошку, которую любезно подаёт сынок, вымывая ту в тазике с водичкой, плюхает, разливая добрую половину, текущую по столу и его ножкам. Юнхо утирает стекающую жидкость полотенцем, грозится мальчишке пальцем, продолжая счищать грязную кожицу, пока не встречается с сонными глазами, чистит горло, отмечая себе, что говорит слишком мало, ведь не просто так его жена вчера поругалась на этот счёт, но Тэхо опережает его, спрыгивая со стульчика, отвечая громко и гордо. - Д-доброе утречко! Мы тут шумим, п-прости, но скоро будет яичница с картошечкой, ты кушаешь т-такое? Папа готовит очень-очень-очень вкусненько! Даже если не л-любишь, то должна попробовать. Ребёнок буквально сияет, встав напротив окошка, позволяя дорисовать себе нимб, становясь божественным из-за доброты душевной, созданием, искренним, всецело отдающим себя другим. Юнхо сзади кивает, стыдливо окуная руку в таз с мутной водой, выуживая очередную картошку, тут же оголяя ту от кожуры, скидывая предмет в другой тазик, нарезая бледно-жёлтые, крахмальные плоды ломтиками, стуча острым ножом, смахивая с доски дольки в шкворчащую сковородку, куда бьёт уже и яйца. Пахнет так вкусно и по родному, спина, обтянутая малой рубахой, кажется достаточно родной, а ребёнок, что запрыгивает на край кровати, потягивая за руку, заставляя сесть, вовсе кажется знакомым на протяжении всей его жизни, словно выращенный ее же усилиями. Джинсоль садится на кровати, улавливаемая за плечи младшим Чоном, проверяющим может ли она сама сидеть. - Я не первая больная тут? Шутит девчушка, на что Юнхо кивает, вспоминая и волков, израненных, лежащих на этом же месте, прямо у входа, что бы не пришлось далеко их утаскивать, а вот Тэхо смотрит на отца в изумлении, зная только то, что здесь иногда валяется Минги, жалующийся, что растянул ногу. - Правда, папенька? А к-кто? Кого маменька ещё лечила? Юнхо тяжко вздыхает, помешивая деревянной лопаткой почти готовое блюдо, а после, выждав паузу отвечает, слишком лаконично и непонятно, вызывая в сыне волну негодования. - Многих. - Ну папенька! Ой ну тебя, я у м-мамочки спрошу. Ребёнок дует губы, получая от отца лишь медленное моргание глазами, он соглашается, от того наполняет тарелочки горячим завтраком, оставляя те на столе, убирая мокрые полотенца в корзинку с грязным бельём, утирая стол снова, а после выкладывая на тот уже вилочки, подходя к Джинсоль, молчаливо протягивая руку, словно делая акцент, что при поднятии за ту можно было бы ухватиться, а сейчас ей следует встать и позавтракать с членами волчьей семьи. - Папенька хочет, что бы т-ты держала его за руку и вставала, т-ты лежала два дня у нас, может быть ослабла, а н-нужно кушать, поэтому п-пойдём-пойдём. Тэхо ручками хватается за девичью руку, вкладывая ту в отцовскую, помогая той упереться и подняться. Совсем маленькая, как кажется мальчишке, ведь он сравнивает подростка с отцом, кажущимся слишком большим даже по сравнению со стайными волками. Младший Чон мельтешит рядом, помогая даме сесть, отодвигая деревянный стул и задвигая его, с невидимой помощью отца, давая девушке удобство для принятия пищи. Тэхо садится рядом, когда отец придвигает к нему тарелку, подталкивая вторую уже к девушке. Малыш берётся за вилку, а замечая смущение со стороны гостьи, накалывает той картошку, рассыпчатую, и тянет в сторону чужих губ. - Я могу т-тебя покормить, маменька меня учила, открывай р-ротик. Ребёнок даже заикается чуть меньше, стараясь справиться и принять гостью всецело, кормя ту с ложечки, но та улыбается слишком нежно, сама дерёт массивную вилку, разрезая углом той яичный белок, направляя тот в рот, вызывая восхищение в детских глазах. Он не расстраивается, молча направляет кусок картошки в свой рот, слегка приоткрывая тот, считая слишком горячим. После уж дует на порцию до покрасневших щёк, когда отец напротив тяжко вздыхает, прикончив свою тарелку. В сковородке есть ещё порция для Минги, что заваливается, шумно зевая, открывая рот так широко, что Олдридж видит все его зубы. - Утречко, народ! Есть чего перекусить? Мне, признаюсь, так лень готовить. Юнхо лишь кивает головой на сковороду, наблюдая, как сын охотно машет гостью маленькой ручкой, а его лучший друг плюхается на место, где Джинсоль лежала всё это время с самой жестяной вещицей в руках, всё ещё горячей, но не беспокоящей голодного волка рядом. Он ест, буквально закидывая пищу в рот, почти не пережёвывая, прикрывая глаза от удовольствия, а после скидывает пустую тару обратно, словно не он ее опустошил. - Помой за собой. Ворчит Юнхо, а вот Сон пожимает плечами, выскальзывая из дома, словно сбегающий подлец, поевший, ссылающийся на всевозможные дела. - Он делает так к-каждый раз, Папенька, п-пора бы привыкнуть. Мужчина вздыхает, уходит из дому, возвращаясь уже с тазом, полным чистой воды, вымывая кастрюлю и тарелочки, что Тэхо подносит к нему, утаскивая со стола. Действительно вкусно, но Джинсоль не осилила и половины, которую Юнхо любезно скинул уже в чистую сковородку, считая, что скормит ту часть Минги, когда тот вернётся, поняв, что проголодался снова. Солнце заливает комнату, поэтому Юная Леди встаёт самостоятельно, оглядываясь в привычном помещении, рассматривая ту уже с иных ракурсов, Интересно, ей всегда казалось, что столешница перед ней более острая, особенно в углах, но это не так, массивное дерево было непривычно скошено, вероятно от лишних ранений маленького ребёнка, что сейчас завороженно наблюдал, хлопая в ладошки. Старший Чон только наблюдал, позволяя гостье ходить по этой комнате, поднимать маленькие вещицы, вертеть в руках, разглядывать резные игрушки в виде зайчиков и грызунов, вручную сделанных Минги для игры с маленьким комочком. Джинсоль подходит к массивной двери, слегка приоткрывая ту, замечая за пределами маленький и тёмный коридорчик, но Юнхо выпрямляется, подходит, прикрывая дверь, смотря достаточно серьёзно, но не отвечая. - Нана говорила, что мне можно ходить по дому. Объясняется Юная Леди, но Чон старший от двери не отходит, хмурит брови сильнее. - Маменька с-сейчас спит. Поясняет Тэхо, открывая другую дверь, ведущую на улицу, позволяющую солнечному свету залить помещение, оголяя крыльцо, такое тёплое, сделанную с того же дерева, мальчишка выбегает на то, усаживаясь с краю, легонько болтая ногами, хлопая подле себя, словно упрашивая девушку сесть рядом, что Олдридж и делает, подминая под себя белое платьице. Мальчишка машет проходим людям ручкой, здоровается, пока глаза осматривают почти одинаковые дома, возвышающиеся не высоко, на один этаж, с несколькими окнами, маленькими огородами, деревьями. Люди куда-то спешат, искренне улыбаются, не удивляясь наличию чужой особы в этом месте, но Юную Леди охватывает некий страх, когда доходит то, что та милая женщина, несущая на руках едва рождённого малыша является оборотнем, что те Мужчины, идущие к лесу тоже волки, что все проходящие вниз по тропинке - это звери. Страшно? До безумия, но никто не скалится, не ругается, не спорит, всё слаженно куда-то спешат, занимаясь своими делами, никто не осуждает ее за грязноватое платье и за то, что она напуганно осматривает каждого, изучающе. Может быть Оборотни не такие уж и страшные?