Смерть чем плоха? Уходишь, а то, что любил, остается.

Нана входит в хатки только по окончанию некой стирки, тут же встречаясь с неоднозначным подмигиванием Сона, подлетающего к хозяйке только для того, что бы та сумела покрыть поцелуями детское лицо, получая в ответ детский хохот. Она любит его до безумия. Совсем маленькое чудо, визуально похожее исключительно на Юнхо - М-маменька! Я тебя сильно-сильно л-люблю, ты знала? Даже б-больше, чем п-папенька любит! О да, не смотря на внешнюю идентичность, воспитанный женщиной волчонок был полон любви и желания тянуться ко всему живому. К жучкам на рубашечке, к незнакомым людям, да даже к своему строгому дедушке, забираясь на колени, тыча пальчиком в щеку, выпрашивая любящие поцелуи и ведь он добивается своего, хохочет, все же выуживая из строгого старика единственный и сухой поцелуй. Женщина не забирает ребёнка с мужских рук, позволяя лучшему другу мужа слегка покачивать на руках «взбушевавшегося» мальца, наклоняясь к низкорослой женщине за новым шквалом поцелуев и поглаживаний, сопровождаемых хохотом. Ее Тэхо расскажет всем про болячку на пальчике, поэтому она не волнуется. Малыш искренне расскажет Минги о болях в животике или желании спать с Олдридж. Обо всем, что взбредет ему в голову. - ну полно уж лобызаться передо мной, меня-то никто не целует Сон нагловато делает выпад к женскому лицу, тут же замечая отстраненность. Нана любит его, может даже и смеет крепко поцеловать худощавого волка в щеку, но не делает этого, находясь в ссоре с мужем, что лицом к ним не поворачивается, но внимательно слушает каждое словечко, уж это видно по нему и со спины. - Женись и целуйся сколько влезет. Джинсоль хихикает, когда Ги машет рукой, зовет ее вместе с собой, ловя тоненькую ручку, прокручивая в невесомом и слишком коротком танце - С Вашего позволения, Юная Леди, я заберу и Вас в свою обитель, а то тряпкой прилетит и нам. Минги улыбается лукаво, самодовольно, но девушку с ребенком утаскивает, позволяя напоследок женским губам мягко проскользить по пухлой щеке, оставляя хатки в непривычной тишине. Чон поворачивается медленно, скрипя стулом, привлекая внимание и молча указывая на нетронутую тарелку с рагу. Юнхо не ел все это время, порции остыли, но он ждал жену, что убежала прямо перед обедом ничего ему не сообщив. Тонкий и красивый палец указывает на стул рядом, начиная вытворять тыкательные движения, когда супруга не предпринимает попыток сесть к нему. Какая неслыханная наглость! Госпожа Чон только фыркает себе под нос, шумно, недовольно, разворачиваясь на пятках и уходя вглубь помещения и нет, не в их ложе, охладевшее и, казалось, нелюбимое, а в ложе к сыну. Юнхо ждет несколько глупых минут, словно проверяя на прочность свои нервы, а после подскакивает, как на пружиненных ногах, замирая в дверях, замечая как его ненаглядная подшивает детские одежонки, перескладывая маленький вещевой шкафчик с резными фигурками животных. - Разве ты не голодна? Хозяин спрашивает с издевкой. Его идеальный слух уловил как минимум три раза, когда живот его супруги урчал. Она действительно голодна, но не признает этого. Жена в его глазах слишком уж милая, когда безразлично фыркает, отворачивается и просто молчит. Вероятно Чон не с того начал. Юнхо осторожно усаживается напротив, наклоняя голову, сканируя, желая попасть в девичью голову и понять весь ход ее мыслей. Пойдет ли девушка в их ложе сама? Будет ли спать в ложе сына? Не поест ли? И долго ли она будет перескрыдывать эту бедную рубашку -Я люблю тебя. Юнхо делает бадающее движение головой в женское плечо, подавшись корпусом вперед, играясь, парадируя движение сына и если бы ссора была менее сильной, то Нана бы уже целовала чужое лицо, прижимаясь к крупному телу в объятиях. Мимо. Женщина только отшатнулась, освобождая плечо от давления, в который раз выдав забитое и сдавленное «мгм» - Яблочко? Как мне извиниться, сладкая? Чон виновато заламывает брови, подползает поближе, подставляя голову. Женщина может ударить его, только если это позволит ей перестать дуться. Может запустить пятерню в волосы, может тягать, может остричь, может тыкать носом в свои же ошибки, причитая, ругая. Юнхо готов быть наруганным, только что бы после его целовали, сжимая в крепких объятьях Только ведь женщина вновь отворачивается всем корпусом, наученная сегодняшним днем. Волосы она больше не трогает. И для волка- это удар ниже пояса. Юнхо готов скулить, что он и делает, совсем тихо, привлекая внимание, более испуганное, чем должно быть для этой ситуации. Он хочет почесывания, хочет массирующие движения, хочет, но что бы эту интимность, пошлость, видела только эта женщина. Капризно. Чон ведет себя как ребенок, не получивший желаемого - на что тебе рот, господин Чон? Вот им и извиняйся. Нана снова фыркает, отворачивается совсем, крупно вздрагивая, когда хозяин проводит шершавым языком по ее шее. Юнхо делает так редко, сейчас всеми силами привлекая внимание, но пока женщина держится - сладкая, моя румяная, ну прекрати, уж лучше постучи меня по бедрам да ногам, позлись и поругайся, яблочко мое. Пригрози, что лишишь меня чего, наругай, что не будешь ублажать меня ночью, ах, ну не молчи, маленькая. Юнхо снова говорит много, как в первую встречу, жмется со спины, тараторит, предпринимая вторую попытку пройтись шершавым языком и победно, госпожа Чон вздрагивает всем телом, мнется немного и сдается, слегка разворачиваясь - сильно любишь? Юнхо суматошно кивает, тянется было за поцелуем, да получает по губам, да так звонко отдается этот шлепок, что волк даже теряется, моргая каждым глазом поочередно. - ублажу уж, подлец. Ты ел? Чон лишь машет головой в отрицании, честно, сейчас он выглядит как маленький щенок, довольный полученным ответом. Он ничего не потерял, да даже получил словесное подкрепление своих грез и догадок, от чего глупо улыбается, разглядывая особу пред собой столь нескромно, облизываясь. - я говорить с тобой не буду, пока ты голоден, а так же пока в этом доме есть немытая посуда и полы, я готовила сегодня. И ведь оборотень подскакивает как ошпаренный, но тормозит, мнется, садится рядом, по-детски потягивая жену за юбку . - ну чего? Я с тобой не могу брючки ребенку доштопать! А пора бы новые брать, растет он уж слишком быстро Чон сглатывает, берет с женских рук вещичку, крутит, рассматривает, да соглашается. Он сходит к знакомой тетке в деревне, попросит пошить брюк да рубах на сына, даст яблок взамен, но ведь сейчас не об этом. - пойдем кушать вместе, маменька? Рагу уже подостыло, я был уверен, что ты поешь раньше. Женщина громко и искренне прыскает смехом, отставляя детские брючки, да хватая щеки своего мужа, растягивая те, а после сжимая на подобие уточки. Чон Юнхо высокий и массивный в плечах, однако из-за работы в саду достаточно худощав, что никогда не играет роли на лице, красующемся пухлыми щечками. - Маменька? Правда что ли? А ты у нас Папенька! Ну уж серьезно, Юнхо, у меня ведь имя есть, только детки должны называть родителей «маменька», да «папенька». Пухловатый пальчик любяще тычет в нос с горбинкой, пока волк готов валиться на спину, открывая свое самое уязвимое место- живот, однако его держат за плечи, не позволяют - ну как так? Я ведь называю тебя маменькой перед Тэхо Чон недоумевающе морщит брови, думает, явно выпрашивая очередным бадающим движением больше телесного контакта. - потому что для Тэхо я - мать, а ты - отец, дурашка. Женщина наконец позволяет прижаться к себе, чем Мужчина и пользуется, тут же подтягивая Нану к себе, как только пухлые руки перестают предпринимать попыток удерживать. Он нежно целует, да ухмыляется. Удержать волка простой девчушке невозможно, тем более столь крупного, но Чон с первого дня знакомства ведет себя, как привязанный, слушается, ойкает, да трет ушибленное Наной место, дует губки, просит подуть и погладить, почти не рычит на жену, позволяя ей «командовать» в его хатках. Тут он готов ходить на руках, только если его жена и сын будут этому рады, однако никто иной его не заставит, да и не удержит весь его корпус одной рукой. - тогда мы идем кушать, а после я вымою посуду и полы? Хозяин сам ставит вопрос неверно и понимает это только тогда, когда женщина невинно целует его в нос, кивая, однако такой исход его не устраивает. - мой отец… Волк начинает заезженную пластинку, ожидая, что его собеседник вновь закатит глаза и сообщит, что рожать больше не станет, тем более тут, однако Нана устало кивает. - я знаю, милый, знаю. И помню как сильно ты меняешься, когда я ношу твое чадо под сердцем. Давай договоримся сейчас. Если получится, то я поработаю, пока на то у меня будут силы и возможности. Нам нужны деньги, милый, да и ситуация в госпитале не самая лучшая сейчас. У нас несколько новых сестричек и мальчишек тоже, их всех нужно учить что бы они могли работать, ладно? Потом я честно, когда малыш уже будет большим, буду только дома под твоим присмотром И ведь Нана так серьезна, грозит пальчиком, обращает на себя все внимание, пока взрослый мужчина перед ней вертит головой в отрицании - ну почему нет? Ну что не так, яблочко? - подцепишь заразу от своих больных и опять будешь задерживаться, обучая своих мальчишек. Чон отворачивается, дует тонкие губы, а после ворчит, получая подзатыльник, наблюдая, как ранее гладящая его руки жена резко встает, да уходит. - Ты ведь когда-то договоришься, милый Чон Юнхо, да я уйду с работы, предпринимая каждую попытку рожать от тебя малышей, да вот только на яблоках их не прокормишь, а работать на огороде у тебя и у самого уже сил не так много. Я понимаю, что с Тэхо нам всего хватает, но ведь он-то один, а ты у меня скольких загадываешь каждый раз? Мужчина виновато опускает голову, да отвечает в противоположную от жены сторону - шестерых - шестерых, Юнхо! Боже, мне второго страшно на свет производить, ибо ну не обучу я тебя всем прелестям принятия ребеночка, ну не знаем ведь мы как он пойдет, головой, а то ножками. И хорошо, если ногами, а то иногда ведь и плечиками идет! А кормить как? Ты же себя потеряешь на улице, малыш И ведь женщина снова садится рядом, нежно целует мужа за ухом, получая робкие объятия в ответ, сопровождаемый тихим шепотом. - тогда трое? Ровно половина и я буду внимательно слушать. Я куплю морфия, если тебе будет легче, он ведь снимет боль? - снимет, маленький мой, но не стоит, просто уж будь рядом, раз в госпиталь нельзя Чон вновь виновато целует женскую ключицу, гладит по спине крупной ладонью, баюкает - нельзя, родная, может ведь быть обращенным волком. Ну не вздыхай, я ведь тебе не противен? Хозяйка все же избегает волос, водит пальцами по чужому уху, спускаясь к линии челюсти, казалось задумывается - не противен, и только трое. Честно, мне было так страшно и я больше не хочу и дело не в том, сколько нужно будет сделать для будущей жизни Юнхо не отвечает, сам в красках помнит свою панику и то, что Тэхо появился вперед ягодицами, руша все понимание отца, пока сама роженица судорожно подсказывала, однако его успокаивает только то, что с сыном все в полном порядке, как и с женой, пусть та и проспала после целые сутки, перепугав его. Волк достаточно резво поднимает жену на руки, уносит на кухню, да закрывает дверь хаток, посматривая на яблоню через окно. Ему нужно посадить еще несколько крупных деревьев и стоит снова ехать в город для продажи, а там уж он и жену забирать сможет, а если уж малыш и получится, то Чон готов носить женщину на руках, потакая всем ее желаниям. - уж совсем остыло Грустно оповещает женщина, любезно усаженная за стол, пока Волк руками ощупывает тарелку, забирает ту, да греет в казаночке, помешивая, урча от теплых объятий со спины. Юнхо безмерно влюблен в эту женщину, любит и пухлую, и худощавую, и злую, и самую вредную. Он без ума от нее, даже когда жена тянет его за ухо в дом с их сада, даже когда со злым огоньком в глазах может спустить с пояса полотенце, да огреет его по ягодицам. Он любит нежные касания, мнущие его ноющую спину и ноги.. ох, а ведь его нога уже не болит, но Нана давненько не спрашивала о ней. - можешь помять? Хозяин поднимает ногу неуверенно, все еще помешивая деревянной лопаточкой содержимое, превращая то в кашу и ведь женщина кивает, задирает его брюки, опускается, щупает ногу так легонько, ласково, разминая забитые мышцы, от чего Чон гортанно урчит. Он доволен и готов плакать, когда получает легкий поцелуй чуть выше колена, с опущением брюк на место. - ты ведь все испортил. Женские руки убирают казанок с огня, осматривают содержимое, да ведь она и нубы дует, совсем как ребенок, жалуется, тыча пальчиком на «кашу» из овощей, однако хозяин раскладывает ту по тарелкам, вновь усаживая любимую за деревянный стул. - не сгорело и хорошо, кушай, тебе нужно много кушать. - Я после Тэхо выгляжу ВОТ ТАК, а ты хочешь, что бы я стала еще больше? То «кушай ибо в тебе наш малыш», то « кушай, ты ведь кормишь не только себя», то « кушай, тебе нужны силы восстановиться и бегать за ребеночком»! Яблочко, я так располнела! Женщина хнычет, руками неловко перебирает обвисший животик, да активно жестикулирует, надувая губки сильнее, только вот собеседник ее взгляды не разделяет, принимается набирать на ложку овощную субстанцию, да подносит ту к «обиженным» губам. - я люблю тебя. Чон урчит, отдает ложку хозяйке, а сам тянет стул поближе, только для того что бы прижать руку к женскому животу, имея возможность другой прикончить свою порцию, что он и делает, после подскакивая за водой, моет посуду, справляется с полами, успевая, подобно подростку, прижаться щекой к женскому бедру, потереться, утянуть поцелуй, да и вовсе отнести ту с кухни в свое ложе, ускакав окунуться в озеро, ведь женщина сморщила нос. Ведомый, как маленький ребенок, однако совсем скоро ему прийдется стать еще чуточку взрослее, потрудиться ночью, отпустить жену в город утром, проводить, сумев проснуться рано утром, да встретить, одарить, поблагодарить, ведь Нана наконец-то дала ему добро и спасибо добродушному Минги, что сейчас кружит Джинсоль в танце, пока маленький мальчишка держится за живот и плачет со смеху, сгибаясь пополам. Исковерканная старая мелодия басистым мужским голосом кажется ему ужасно смешным, как и то, что Олдридж с удовольствием подпевает ему своим красивым голосом, поднимает платьице с рышечками, да кланяется, кружится в танце с мужчиной столь элегантно, избегая длинных ног Сона, что в конечном итоге просто кружит девчушку и усаживает на свое ложе, по холостяцки расправленное - ну уж затанцевались, милые мои. Вы у меня тут спать будете, не против? А я лягу вот тут И ведь оборотень плюхается на пол, пока Тэхо скидывает ему подушку прямиком по лицу, заставляя Сона игриво рычать, переворачиваясь на дощатом полу, подкладывая ту под голову - ложе ведь огромное. Мы тут все уместимся, даже не прикоснувшись друг к другу. Резко говорит Юная Леди, заставляя Минги подняться, со слегка приподнятой бровью, пока девчушка отодвигается к самой стене, подтягивая к себе пузатого мальчишку. И ведь правда, для Волка с его беспокойным сном очень даже много места, почти половина, он, крутясь, никого даже не тронет. Так и порешили, укладываясь в потемках, освещаемых полной луной.