Немного милосердия

      Следующий день выдался таким же мерзко-дождливым, как и предыдущий, но заговорщикам это помешать не могло. Эмили ушла из дома ранним утром, сославшись на то, что хочет пошататься по окрестностям в поисках полезных вещичек, а сама направилась к Эшу за инструкциями. И к вечеру, к семи часам, приготовления были завершены.       План был прост, как три копейки, и первая его часть прошла, как по маслу. Эш где-то раздобыл ключик от аварийной лестницы - пролеты были обшиты стальной сеткой во избежание проникновения всяких тёмных личностей. Ещё предупредил о необходимости для Эмили быть крайне осторожной с проникновением и нахождением в коридорах - оказалось, что весь этаж снят на неопределённый срок. Кобылка же сразу смекнула, чьих копыт это дело. Белли явно хотел подстраховаться, но это не спасло его, точнее, не спасёт. По крайней мере, Эмили на это очень рассчитывала. Так что, следуя инструкциям, Лоусон забралась в нежилую сейчас комнату, расположенную напротив нужного парочке номера, через пожарную лестницу и снятое с петель окно, и осталась ждать около выходящей в общий коридор двери, прислушиваясь. Она и до этого немного владела отмычками, но Эш помог ей усовершенствовать данный навык до приемлемого уровня, и теперь кобылка щёлкала стандартные замки номеров гостиницы, как орешки. С первым пунктом проблем не возникло. Впрочем, без дела время ожидания кобылка не тратила. Она подсчитывала примерную прибыль. Да, только сейчас в её головушку вообще закралась мысль о том, сколько примерно она получит, до этого момента единорожка совершенно забыла о самой цели проникновения - слишком её захватила возможность насолить строящему из себя важную персону лживому говнюку, кичащемуся собственной неприкосновенностью. Однако, выводы были неутешительными. За свою помощь Эш запросил непомерные шестьдесят процентов от остатка, согласившись лишь с тем, что сначала из добычи вычтут пять сотен крышек для Маршала. Лоусон активно пыталась прикинуть, сколько вообще она сможет получить с этого дельца. И, судя по тому, насколько спокойно Белли тратил деньги направо и налево, даже после снятия процентов с суммы получалось не так уж и мало для небольшого дельца. Конечно, существовала загвоздка - кобылка понятия не имела, где именно жеребец хранит свои сбережения, но Эш в очередной раз помог, предложив пару вариантов: прикроватные тумбочки, тайники под матрасами и, конечно, сейфы. Да, засранцы после возвращения поймут, что их ограбили. Но вот кто именно? Город, конечно, невелик, но не настолько, чтобы можно было легко обнаружить вора. А уж говорить Белли подобное напрямую и насмешливо плевать в лицо единорожка не собиралась, она, может, не самая умная пони, но хоть какой-то инстинкт самосохранения у неё присутствовал.        Спустя пол часа послышались звуки ключей, щёлканья встающих на место пазов и удаляющийся перестук множества копыт. Белли вместе со своей охраной - а больше на этаже и быть никого не могло - ушёл по своим делам, значит, настала пора претворять в жизнь вторую часть плана. Выждав добрых пять минут, Эмили скинула промокший плащ и осталась в одной лишь кожаной курточке на голое тело, да осторожно натянула носочки с плотными подошвами - чтобы издавать как можно меньше шума - тоже временная подачка напарника. Поправила полупустую сумку на боку, оружия нет, не считая старого-доброго ножа. Кобылка выскользнула в коридор, осторожно закрывая дверь и приникая к двери напротив. Стиснув зубки, выдохнула, успокаивая начавшее биться быстрее и сильнее сердце, после чего приступила к взлому. Крючковидную отмычку в замочную скважину, отвертку чуть пониже - туда же - и слегка повернуть. Штифты на пружинах легко поддаются нажатию, требуется сдвинуть их всего на пару миллиметров вниз, и они зафиксируются. Конечно, телекинез не передаёт ощущения щелчка штифта, но именно для этого Лоусон крепко прижалась ухом к двери. Замок привычный, уже понятный, в каком-то смысле легкий, а отмычка - хорошая, пусть старая, довоенное устройство, одолженное у того же Эша, ничуть не ржавое и всё ещё в превосходном состоянии. Целый прекрасный наборчик разных качественных устройств... Лоусон бы с удовольствием его выкупила, но Эш отказался от подобной сделки.       Между тем, все шесть штифтов встали на свои места, и кобылка, затаив дыхание, осторожно повернула отвертку. Замок щелкнул, и она, всё же выдохнув, стала медленно открывать дверь. Однако, Эмили не ожидала, что в качестве защиты будет еще и небольшая цепочка, которая тихо звякнула, не давая единорожке открыть путь целиком. Удивлённо нахмурившись, она заглянула в образовавшийся двухсантиметровый проём: обнаружились двухэтажная кровать, - вероятно, для охранников, - да высокий большой шкаф до потолка у левой стены. И ничего больше, увы, не видать, угол обора мелковат. Никаких звуков, но вышел Белли с своими шакалами точно отсюда... Но кто тогда закрыл дверь изнутри? Был, конечно, шанс, что это сделал сам Белли, но кобылка знала: управлять телекинезом тем, чего ты не видишь - действительно сложная задача. Особенно, если ты не изучил досконально пропорции и каждую деталь предмета, но Эмили не стала представлять, как Пиджачок сидит перед дверью и час за часом таращится на цепочку, просто чтобы потом похвастаться перед охранниками своим умением. Хотя картина была бы весьма забавной.       Отложив фантазии на потом, кобылка вытянула отмычку и отвертку из замка, и с помощью первой осторожно поддела цепочку, чтобы, высунув кончик языка, магией потянуть звенья вверх. Однако, цепь дошла до высшей точки и застыла. Еле слышный скрежет также подсказал, что запорный крючок стоит двигать в другую сторону. Такое крохотное осложнение... И такие проблемы, ведущие к непредсказуемому риску. Эмили недовольно стиснула зубки и аккуратно вернула цепь обратно. Раздражение, нахлынувшее внезапно, сменилось четким осознанием. Чем дольше она тут торчит, тем больше вероятность обнаружения. Значит, пора действовать решительнее. Подняв цепочку снова, на этот раз до середины, кобылка замерла, а затем резко заставила отмычку дернуться влево, заставляя звенья пойти волной и вытолкнуть крючок из запорной рамы, чтобы через секунду обмякнуть. Торжествующе улыбнувшись, кобылка удовлетворённо кивнула, и, наконец, потянула створку на себя, осторожно, медленно. Петли оказались хорошо смазанными, так что и скрипа не издали, и спустя несколько мгновений воришка уже оказалась внутри, аккуратно закрывая за собой дверь.       Более не колеблясь, Эмили осторожно, почти бесшумно пошла вперёд, исследуя комнату, заглядывая везде и всюду, пока игнорируя лишь огромный шкаф. Смотрелось помещение, конечно, крайне непрезентабельно. У правой стены - вторая кровать, а за ней выделенная зона для приготовления еды. Впереди - плотно занавешенное окно и горящая лампочка без абажура под потолком... Скорее барак, нежели комната, разве что пыльные шторы да светлых тонов обои напоминали о прежнем относительном лоске отеля. Никакого сейфа, даже холодильник не работал, лишь в духовке нашелся до безобразия пережаренный стейк, судя по легкому кисловатому душку - из рад-таракана. Зато под матрасами нижних коек нашлись кое-какие приятные мелочи - небольшой мешочек с крышками и пачкой сигарет внутри, пара обойм с девяти миллиметровыми патронами, да раздавленные всмятку яблочные чипсы, которые Лоусон даже трогать не стала. За правой кроватью, впрочем, обнаружился запертый ящик, накрытый замызганной серой простыней. Бесшумно вздохнув и решив оставить хранилище на потом, кобылка, не слишком довольная результатами поисков, выглянула в окно. Солнце за плотным слоем туч рассмотреть не удалось, значит, время не определить - хотя ощущения твердили, что прошло меньше даже пяти минут. Что ж, пора приступать к шкафу - больше делать нечего. В таких ящиках сокровища не хранят, скорее запасы консервов.       Осторожно потянув за правую ручку этого монструозно огромного, уродливо-коричневого цвета представителя мебельной продукции, Лоусон с неприятным удивлением почувствовала дрожь деревянного изделия и легкое сопротивление. Создавалось впечатление, что оно сейчас с хрустом развалится, однако, петли не издавали звуков. Как будто что-то придерживало дверцу изнутри... Недовольно сощурившись, кобылка осторожно заглянула внутрь и замерла. От гвоздика, вбитого в дверь, тянулась тонкая веревочка, и вела она вглубь, к нацеленному прямо на неё дробовику, прикрепленному к перегородке. О таком её Эш не предупреждал. Да и почём ему было знать? Судорожно сглотнув, Эмили отпустила дверцу и огляделась, отступая от шкафа. Ловушка, простая, но надежная, и она чуть по дурости в неё не попалась. Дверца дробь не сдержала бы, и, если бы веревка всё же натянулась, то затем порвало бы и саму единорожку, просто изрешетило. Холодное осознание ледяной хваткой сжало горло, однако, Лоусон лишь стиснула зубы, раздувая ноздри. Переживать она будет потом. А сейчас стоит сосредоточиться. И сундук она открывать не будет точно - мало ли какая ловушка там стоит? Её она может тоже не заметить. Нужно двигаться дальше.       Единорожка осторожно, буквально на сантиметр, на самую малость оттянула уже левую дверцу, осматривая другую часть шкафа. Здесь так же не было перегородок и полок, вторая ниша во весь рост мебели, и так же обнаружилась веревочка, ведущая к тому же дробовику. Судя по словам и чертежам Эша, как раз тут, за шкафом, должна была находиться дверь. Но здесь-то ничего. Совсем. Даже намёка на проход нет - только фанерная задняя стена шкафа. Впрочем, Эмили сдаваться не собиралась. Если есть ловушка, значит, её не просто так поставили. Значит, была причина. Значит, нужно разобраться с двустволкой. То есть обрезать веревочку... Только вот если натянуть веревку слишком сильно, курок окажется спущен. Если находиться не напротив двери, то можно и не пострадать, только вот излишний шум не нужен. А выстрел дробовика определённо привлечет внимание. Однако, решение существовало.       Снова взявшись за ручку правой двери, кобылка зажгла на кончике своего рога слепящую искорку света и очень осторожно потянула дверцу на себя, снова приоткрывая буквально на сантиметр, чтобы детальнее осмотреть дробовик. Она не была знакома с этой конкретной моделью, но точно знала - где-то у этой опасной игрушки есть предохранитель. И тот очень скоро нашёлся, взгляд наткнулся на чуть выпирающую стальную деталь. Телекинез сконцентрировался на пластинке, раздался еле слышный щелчок. Эмили, вытянув нож из чехла на груди, осторожно перерезала растяжку, следом доставая дробовик и укладывая его на дно сумки. Только сейчас она смогла спокойно вздохнуть и вытереть пот со лба. Всё же смотреть в дуло взведённого оружия - практика не из приятных. Однако, она справилась. Хотя, конечно, время утекало стремительно. А оно не бесконечно. Пиджак уходил и приходил с разбросом почти в полтора часа. Неопределённость это и плюс, и минус, в зависимости от удачи. Но зачем Белли это делает? Чего ждёт? Особенно, если теория о его работе на Черное Копыто верна? Сама Эмили в этом не сомневалась, но вот её партнер-по-преступлению не был убеждён до конца даже сейчас. Что же, кобылка поищет доказательства, если будет время. Всегда приятно быть правой, но всё же особенно победа приятна, когда твой оппонент в споре старше и опытнее. А побеждать кобылка любила. Просто потому, что уже слишком многое проигрывала. И с самого момента освобождения выгрызала себе путь с упорством мутировавшего параспрайта, старательно не оглядываясь на пережитое, выкинув его из головы, засунув в сундук, закопав и построив сверху дом.       Лоусон открыла дверку полностью, уставилась на заднюю стенку шкафа. Затем склонила голову влево, сравнивая её со стенкой за другой дверцей. Потом снова смотря на правую. А затем недовольно фыркнула, качая головой. Фанера и там, и тут была одинаково старой, однако, кобылка верила информации Эша. И потому вскоре смогла обнаружить зазор и с помощью упрямства и ножа отодвинуть преграду в сторону. Засранцы не так уж и хорошо спрятали вход в другую комнату, однако, Лоусон не обольщалась. Это могло быть первым, но далеко не последним препятствием у неё на пути. Примерно поэтому напарник настоял, чтобы кобылка шла через основную комнату, а не дополнительную, там ловушек могло быть ещё больше.       Оказавшийся сквозным шкаф преодолён. Эмили осторожно приоткрыла, а затем и полностью распахнула дверцу, выходя уже в другую комнату. И теперь кобылка удивленно воззрилась на шикарный люксовый номер, представший перед её взором, не потерявший лоска за прошедшие столетия. А, казалось бы, двери везде ведь абсолютно одинаковые, но это... Только серые шторы здесь были старыми, изношенными, но очень плотными, не пропускающими ни единого чужого взора, а вот всё остальное - слишком шикарно. Пол с единым красным покрытием, мягким, глушащим шаги - Эмили понятия не имела, как этот материал называется, но, вступив в комнату, беззвучно выругалась, настолько приятно было по нему ступать - стены в бежевых тонах, мебель из красноватого дерева (большой комод и два дивана напротив друг друга, а так же стол между ними и стулья с обитыми бархатом сидушками и спинками), винтовая лестница с изукрашенными позолотой перилами и две двери, одна дальше, в другое помещение, вторая на выход. Кобылка как будто попала в довоенный мир, роскошный, богатый и спокойный. Судя по всему, Пиджак имел средств значительно больше, чем они предполагали. Обратив внимание на двери, Эмили удостоверилась, что сделала правильно, не пытаясь идти сразу сюда - изнутри вход попросту заколотили. Вскрывай не вскрывай, всё равно не пройдешь.        Однако, чем дольше вглядывалась единорожка, тем больше видела, тем больше понимала. Вся эта обстановка - лишь слабый отблеск былого великолепие. Крышка стола покрыта множественными царапинами и отчетливыми полосами, одна ножка вообще заменена каким-то другим деревом, стены в некоторых местах блеклые, будто кто-то их умело подкрашивал, покрытие пола обшарпано и кое-где будто обгорело. Это место хотело казаться богатым, но, увы, два века не прошли для него бесследно. Да и вездесущая пыль уже забирала свою долю. Подойдя к комоду, кобылка поняла, что его вообще не трогали очень долгое время, сверху он покрылся толстым слоем грязи, да и между массивными ручками протянулись тончайшие темные паутины грязи. Задумчиво хмыкнув, Эмили осторожно потянула верхний ящик на себя, однако, тот даже не шелохнулся. Оно и понятно, замочная скважина на каждом из уровней комода говорят сами на себя. Причем самая нижняя отчетливо поцарапана, да и зазор подозрительно расширен, будто кто-то пытался выломать его ломом, однако, потерпел неудачу. Что весьма странно. Кажется, материал отличается от обычного дерева не только цветом, но и повышенной прочностью...       Задумчиво фыркнув, Эмили проверила и остальные ящики - увы, заперты. И кобылке ничего не оставалось, кроме как оставить неприступную фурнитуру в покое, предварительно заглянув под неё. Вдруг, там ключ валяется? Увы, ничего, кроме одной-единственной крышки, закатившейся туда неизвестно когда, и толстого слоя пыли. Забрав найденное, Эмили решила вернуться к необычному предмету мебели позже и осмотрелась ещё раз. Стол, стулья, диваны, пара тумбочек, шкаф, из которого она вылезла, что оказался двойным и с этой стороны выглядел значительно пристойнее, чем с другой, лестница, две двери, одна заколоченная, входная, а вторая, под лестницей, ведёт куда-то дальше, вероятно в другую комнату. К ней Лоусон и направилась. Но тут же остановилась, как вкопанная. Из-под этой двери пробивался свет, яркий, белый, но мерцающий, словно лампа от перемен напряжения. И оттуда же слышался приглушённый статический шум, словно кто-то оставил включенным телевизор... Словно этого было мало, оттуда же струились и иные звуки - тихие шипения, перемежающиеся теми же помехами, шипения глухие, какие-то злобные, как от сломанного терминала, но в то же время изменчивые, то уходящие ввысь, то понижающиеся.       Смахнув наваждение резким движением головы, кобылка развернулась в сторону лестницы и очень осторожно пошла наверх. Как не было бы интересно узнать, что же находиться за дверью, куда интереснее выполнить миссию, а потом уже развлекаться, если останется время. Хотя, конечно, любопытство протестующе взвыло, но Эмили погасила его мысленным обещанием вернуться туда, просто позже. Цель важнее, и сейчас она оправдывает игнорирование собственных пороков - впрочем, в дальнейшем, они могут взбрыкнуть и отказаться повиноваться. Но это будет потом. Сейчас искушение достаточно слабо.       Лестница оказалась хорошей, прочной, не издающей ни звука, но единорожке сразу не понравилось то, как слегка проминались под копытами некоторые из ступеней. Это казалось, мягко говоря, ненормальным, так что Эмили постаралась как можно быстрее и в то же время осторожнее преодолеть пролет, не выясняя причины подобного поведения. И оказалась в небольшой прихожей, столь же богатой, с диваном возле стены со шторами и тумбочкой рядом с ним. Создавалось впечатление, будто это чья-то приёмная, но мысль о подобном тут же вылетела из головы Эми, когда она увидела, что диван-то не пустует. На нём развалился здоровенный единорог, мерзко-коричневый, с повязкой на глазу, и, к счастью, спокойно дрыхнущий. Так вот кто закрыл чертову дверь, и шкаф, и вот кто поставил ловушку, отобравшую столько нервов у молодой воровки, тут же погасившей сияние магии.       Спал он гулко, выводя сочные рулады, а шторы, утратившие давний свой лоск, колыхались за диваном, пропуская в комнату запах дождя и приближающейся грозы. Эмили бесшумно выдохнула, и, вытащив нож, медленно стала приближаться, кусая губы. Дверь, ведущая в местный кабинет, богато украшенная, почти не тронутая временем и благоразумно закрытая, была так близко, но ведь её мог услышать вот этот субъект, если кобылка начнет греметь отмычками...       Остановившись прямо напротив самца, Эмили всмотрелась в него, скорее рефлекторно, нежели сознательно. Мощный, мускулистый жеребец, с множеством шрамов и проплешин на шерсти. Грива же, словно в противовес подобному телу, удивительно ухоженная для его положения в качестве охранника, насыщенно чёрная, тщательно расчесанная. И на груди виднелся небольшая цепочка, уходящая куда-то под тело - явно какой-то медальон. Под подушку было предусмотрительно засунуто копыто, там точно хранится оружие. Пустоши его не пожалели, лишили глаза, заставили страдать и бороться за свою жизнь - но сейчас он безмятежно спал на "посту", не догадываясь, что его жизнь висит на волоске. И кобылка могла разрезать эту ниточку, просто провести ножом по открытому горлу, и делать свои дела дальше. Но... Имела ли она такое право? Да и имела ли силы для того, чтобы прервать чужую жизнь? А что, если этот самец не был злым, не был добрым, он просто, как и она, пытался заработать? Эмили вспоминала, во рту стало сухо до безобразия, он наполнился знакомым привкусом переваренной отвратительной похлебки и чего-то куда более белкового, но от этого ещё более отвратительного. В прошлый раз её милосердие привело к чудовищным для неё же последствиям...       Но она не поступила бы иначе. И сейчас не станет. Как не станет никогда - это она знала точно. И задние бёдра вспыхнули на долю секунды, напоминая, кто она и зачем здесь. Она не имеет право на убийство. И никогда не будет иметь. Каждый заслуживает свои шансы. Отстранившись, беззвучно выдохнув, кобылка стиснула губы и направилась к двери, всё ещё ступая крайне осторожно. А та оказалась даже не заперта.       Мысленно рассмеявшись, Эмили, наконец, вошла в богато обставленный кабинет, сияющий богатством прошлого. Крепкая и прекрасная мебель, большой, удобный, раздвигающийся до размеров кровати, диван, множество шкафов и полок - и все с замками, широкий стол на тумбах, удобное мягкое кресло, обитое какой-то мягкой тканью - то ли велюр, то ли бархат, не понятно из-за стертости, стены также были целиком и полностью задрапированы - только у потока видны крепления. Оглядевшись, Эмили тихонько выругалась и приступила к обыску. И, хотя пришлось повозиться с запирающими механизмами, находки того стоили.       В запертых ящиках стола обнаружились папки с документами, слишком уж хорошо сохранившиеся, но читать Эмили их даже не собиралась, просто трата времени. По крайней мере, прямо сейчас. Хотя печати на верхнем листе стояли, мягко говоря, необычные, не стандартный эквестрийский герб, а нечто иное - заключенный в круг из незнакомых кобылке символов крест. Впрочем, поразмыслив, кобылка забрала их в сумку - мало ли что там может быть? Зато под бумажками обнаружилось что-то полюбопытнее - прямоугольное металлическое устройство с двумя крошечными синеватыми холодными колпачками на верхней стороне и стеклянной передней стороной. Зачем и для чего эта штука - было совершенно не ясно. Но почему бы не забрать? В другом ящике оказалась небольшая колбочка, почти до краев заполненная ярко-алым зельем, удивительно свежее, совершенно не тронутое временем и ХМА, а также старый медный ключ - вот с ним пришлось попотеть, ибо тот лежал в потайном днище. Впрочем, это были далеко не все находки. Ища то там, то тут, Эмили сумела добыть ещё под полсотни крышек, пару обойм разного калибра и назначения да пяток разных книжек. Всё это также отправилось в сумку. И, в конце концов, исследовав полки и тумбочки, она добралась до шкафа-купе.       Огромный, платяной, до самого потолка, но хотя бы с всего двумя большими секциями. Левая закрыта единой тяжелой резной створкой, правая являлась набором трех широких дверец. И если за створкой обнаружилась только старая довоенная, пусть и весьма качественная одежда, то открытые дверцы были куда интереснее: нижняя ниша забита документами, верхняя - небольшой с коробкой странными статуэтками, белыми и черными, шестнадцать одинаковых плюс пачка попарно идентичных (их единорожка тоже сгребла к себе в отдельный мешочек), а вот средняя... Именно в ней, в глубине, почти в стене, обнаружился искомый сейф. До прихода Пиджака оставался по минимальному сроку примерно час, так что кобылка, не раздумывая полезла вперёд. И какое счастье, что ловушек больше не было - видимо, Пиджак рассчитывал больше на своего охранника, нежели на механизмы.       С сейфом Эмили застряла надолго. Судя по всему, в нём стоял далеко не стандартный замок, ибо все те положения отмычки, которые Эмили выучила при помощи Эша, просто не работали. Пришлось возиться, возиться и возиться. И только спустя где-то час она сумела, наконец, расправиться с замком, с тихим удовлетворенным выдохом открывая, наконец, его дверцу и утыкаясь в деревянную стенку шкафа лбом. Пот застилал глаза, нахождение столь длительное время в одной позе заставило тело онеметь, голова также неприятно болела, саднило и резало изнутри рог - он ещё никогда не применял телекинез столь длительный срок. Кое-как отдышавшись и слегка размявшись, сморщившись от дискомфорта и противных иголочек, бегающих по мышцам, кобылка всё же убрала отмычки и раскрыла сейф, задержав дыхание.       Внутри она разглядела холщовый мешочек, лежащий поверх парочки чистых листов и нескольких запечатанных конвертов, а также принадлежности для письма и удивительно прекрасную серебряную чашу, декорированную каким-то камнем наподобие гальки, только белым и зернистым, таинственно мерцающим в полумраке сейфа, словно луна на безоблачном ночном небосводе. Кобылка проигнорировала всё остальное, сразу подтащила к себе мешочек и развязала тесемки зубами, с дрожью заглядывая внутрь и телекинезом перемешивая крышки, дабы убедиться в их реальности. Действительно, в набитом доверху мешке лежали крышки, много крышек, а на самом его дне - тяжелые довоенные монеты. Эмили знала, сколько весит несколько сотен местной валюты, однако, из-за монет внутри, не могла даже примерно прикинуть сумму. Много - и ладно. Так что она убрала мешочек и из чистой мстительности сгребла к себе и принадлежности для письма, листы с конвертами и даже чашу, правда, уложила её в отдельный, внешний карман сумки. В хозяйстве пригодится, да и практически всё, что угодно, можно продать. О том, что она хотел достать доказательства причастности Белли к Черному Копыту, Эмили и забыла. Если чувство времени её не подвело, минимальный срок возвращения Белли подошёл к концу. Пора уходить, не смотря на жгучее любопытство, обращённое на оставленные позади секретики.       Резко поднявшись, при этом чуть не стукнувшись головой о шкаф, кобылка осторожно закрыла сейф и створки, после чего двинулась к закрытому драпировкой окну за диваном - по крайней мере, там оно должно было находиться, судя по виду на здание снаружи. Но его там не оказалось. Вместо этого - стена. Стена, испещренная странной мозаикой, которая то расплывалась, то собиралась в отдельные рисунки - одновременно разборчивые и искажающиеся, пожирающие сами себя, наслаивающиеся друг на друга и пытающиеся оторваться от стены. Безумно привлекательное зрелище, если бы не одно но - чем внимательнее кобылка вглядывалась, тем больше становился табун ледяных мурашек, галопирующий по спине. Да и в груди пульсировало и отчаянно напрягалось, неприятно жглось, словно предостерегая, сердце, выбивая бешеную дробь.       Смутная тревога лишь усилилась, когда Эмили внезапно осознала - стены тут быть физически не может. Прямо здесь, где висела куда-то исчезнувшая драпировка, выросла. И диван тоже куда-то делся... И шкаф с сейфом. И стол. Оставалось лишь оставаться на месте, не шевелясь, почти не моргая. Нависшая угроза с каждой секундой становилась всё более ощутимой, жарко дышала в затылок, мозаика мельтешила, распадалась и собиралась всё чаще. А, всё же обернувшись, Эмили внезапно узрела ровно позади себя стену - точно такую же, как и боковые. А ведь буквально тридцать секунд назад там были обои и дверь!       Делать было просто нечего. Никаких мыслей, никаких идей. Только давящие стены и парализующий страх неизвестного... Который резко был откинут прочь, когда взор всё-таки уперся в кажущийся во внезапно проявившийся, более четкий, чем остальные, рисунок. И единорожка решительно всмотрелась в него, чтобы в ужасе отшатнуться, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Сейчас на стене удивительно отчетливо, во всей красе, висел труп - плоский, расплющенный, смятый, раздавленный до состояния картинки на листе бумаги. Тёмная, пошедшая складками шерсть, искаженная в уродливой гримасе страданий морда с отвратительно деформированным черепом, прилипшие к лицу и стене волоски - и ни капли крови вокруг. Что же, теперь, когда результат бездействия был настолько очевидно продемонстрирован, принимать решения стало ещё проще.       Резко отвернувшись от омерзительной картины, становящейся с каждой секундой всё более детальной, Эмили стиснула зубы - и с возгласом удивления обнаружила, что стена впереди как будто бы увеличилась. Медленно ползла вперёд, на неё, и боковое зрение подсказало - остальные стенки занимаются тем же самым: собираются расплющить единорожку, точно так же, как того самого бедолагу на одной из них. Сбоку раздался мерзкий хруст и скрежет - воображение сразу подкинуло неприятное зрелище: тот самый труп медленно отлепляется от стены, будто бы оживая, отрывая себя от гладкой поверхности, испачканной прилипшей к ней кожей и плотью.       Кобылка судорожно соображала. Никаких ловушек - а это была именно ловушка, в чем самочка не сомневалась - в комнате точно не осталось. Всё было кристально чисто и понятно. Не было ни дротиков с ядом, ни капканом. Её что-то удерживало в этом странном, уменьшающемся, убийственном пространстве. И это что-то активизировалось только после того, как Эмили закрыла сейф. Значит, это нечто сейчас с ней с собой. Источник некоей магической ловушки, а в этом, что сейчас работала именно магия, Эмили не сомневалась. Ни звука механизмов, ни проводов, ни скрежета. Единорожка не понимала происходящего. Источник здесь, совсем рядом - в этом она была уверена не только из-за собственных размышлений, что-то внутри неприятно жглось, отторгая чужеродное ощущение белого сияния. И потому кобылка принялась выворачивать сумку. Документы полетели на голый ледяной пол, следом мешочек, из него - драгоценные, но такие бесполезные сейчас монеты. Всё найденное оказалось снаружи, съезжаясь под копыта в горку, Эмили безжалостно избавлялась от награбленного - спасти бы свою тушку. И только когда стены и, внезапно, потолок, приблизились настолько, что единорожка не могла сделать даже шаг вбок, она вспомнила про чашу. Выдернула её из сумки телекинезом и тут же завопила от неведомой ранее боли.       Серебро будто бы обжигало саму её магию и нервы напрямую. Невероятные, ирреальные, незнакомые ощущения, пробирающие всё тело насквозь, от рога и разума до костей, проникающие в сознание и пытающийся выжечь его следом. Времени на раздумья больше не оставалось. Эта проклятая чаша - именно она была виной происходящему, она являлась ловушкой сама по себе, и её требовалось уничтожить. Сжечь, распылить, развеять по ветру. Болезненный, белоснежный, убийственно-призрачный, лунный свет бил в мозг, раскаляя его изнутри, но Эмили не выпустила вещицу из магической хватки - только сильнее сжала, сдавила, ударила о стену раз, другой, третий, не замечая струящихся по щекам слёз. Невидящий взгляд упирался в бесценную реликвию позабытых лет, заставляя магию подчиняться не командам, но эмоциям. И в комнате стало ещё теснее, уже добираясь до кожи, сжимая хрупкие косточки.       Если бы здесь и сейчас присутствовал кто-то из талантливых магов старых времён - он бы удивился силе, бушующей в небольшой, богато обставленной комнате. Мощь холодной стали и сохраняющих старинный заряд камешков столкнулись с необузданным напором естественного, животного, необузданного - но такого же древнего и незыблемого. Чистейшее, естественное желание освободиться от чужих цепей и оков смешалось с внутренним пониманием: чтобы отпереть клетку, нужно убрать. Невиданное упорство в следовании поставленной цели открыло путь неизведанному, и, когда жадные до чужой плоти стены восторженно сдавили плоть, она ответила неуёмной мощью взметнувшейся отголосками внутренней бури чувств, пробуждая спавшие, ждущие своего момента тени былого величия. Клетка вздрогнула, стены затрещали, продавливаясь под мощью бушующего внутреннего пламени - и исчезли, а освобождённое, дорвавшееся до свободы пламя взорвалось, откидывая невесомое, обожжённое собственной силой тельце на обезображенный ковёр.       Тот самый крохотный огонёк, который Эмили обычно призывала для удовлетворения своей слабости к курению, жалкий, почти незримый, вспыхнул внутри чаши - и чаша, жалобно зазвенев, утратила свою маслянистую серебристость. А огонь полыхнул, возвращая свой дар хозяйке, обвивая её тело жадными бесчисленными языками, облизывая приятно и обжигающе, украшая воспалёнными отметинами под шерстью, чтобы затем утихнуть, оставляя щемящую пустоту в груди и болезненную пульсацию в голове, и куда глубже - в сознании и душе. Наступила оглушительная тишина, нарушаемая лишь жалобными стонами Эмили, которая, наконец, расслабилась и окончательно легла на пол, даже не стараясь утереть слёзы и пока что не пытаясь понять, что вообще сейчас произошло. Довлеющая боль, терзающая всё существо юной воровки, постепенно уходила. Слезящиеся глаза различили уже нормальные, знакомые стены, уже обчищенный, почти родной шкаф, тяжелый стол и такой притягательный мягкий диван. И всё же разлеживаться было нельзя. Застать за преступлением её могли в любой момент. Собравшись с силами, кобылка поднялась и попыталась воспользоваться телекинезом, чтобы помочь себе. Только вот магия не слушалась. Совсем. Рог даже не вспыхнул, а сознание снова наполнилось пылающим пламенем, заставляя слезы снова навернуться на глаза. Но Эмили не дала себе передышку. Игнорируя терзания рассудка, она сгребла награбленное в сумку копытами, даже чашу, хоть и с омерзением, хоть и обгоревшую и с разрушенными камнями, но забрала.       Она через щелочку выглянула обратно в коридорчик. Самца там не обнаружилось, явно спустился вниз - так что требовалось двигаться, и чем быстрее, тем лучше, так как очень, очень скоро её шалость с дробовиком будет обнаружена. Выскользнув из-за двери, она тут же вскочила на диван и с сожалением оглянулась, отодвигая шторы. Она так и не смогла вскрыть ящик, не узнала, что находилось в закрытой комнате, не сумела раскрыть тайну того комода. Но выбора уже не оставалось, придется заткнуть ноющую жажду тлетворного познания, так что Эмили передвинулась на широкий подоконник и, раскрыв окно, юркнула на узкий карниз, спрыгнула на аварийную лестницу. Хорошо, что в Фленке в старые времена жили, в основном, именно земные пони, иначе лестница была бы всего одна. Так или иначе, дело завершено. И кобылка растворилась в дожде с усталой улыбкой на лице и пустотой внутри.