Театр теней

Ненависть растекается по венам ядом змея-искусителя. Не сыскать на бесплодных землях спасения, воистину трепетного укрытия, которое сберегло бы грешные души от сердечной агонии. Жить под одной крышей, норовясь разрушить её до основания ежедневным столкновением интересов - истинная пытка. Встречаясь взглядами во время обеда или собраний по вопросу защиты шабаша от охотников на нечисть, они порождают внутривенное забвение. Страсть, омерзительно нищию в своём воплощение. Сторонники ковена устали стыдливо прятать свой всевидящий взор, старательно избегая двух яростных амбиций, каждая из которых отчаянно мечтала задушить вторую колкими словечками. - какого черта ты до сих пор не закончила работу над оберегами? - любая проходившая мимо студентка не узнала бы голос своей директриссы в отблески ярости и раздражения. Вечно спокойная Лилит была похожа на дикого ворона, чей пронзительный тон опустился куполом на длинный коридор. Эта огненная буря построила свой алтарь на хрупких нервах Верховной ведьмы Аристократические пальцы сжимались на худощавом запястье, ощутимо дрожа под натиском эмоционального шквала. Лилит висела на последних нитях здравого рассудка, цепляясь за возможность держать при себе тёмные желания и чужую руку. Ведь если дать им волю, то могущественная сила внутри неё вырвется наружу. Кровь осквернит мрамор этого священного места магии и науки. - у меня были свои дела, - невинный тон повисает чопорной пощёчиной в травянистом воздухе. Младшая из однофамильцев трясет своей густой пылающей шевелюрой, одаривая собеседницу нескладным ароматом грейпфрута и лаванды. Каждый раз, чувствуя этот навязчивый изнеженный парфюм, Лилит обещает себе, что больше никогда не посмеет есть цитрусы, чей спелый вкус расцветает на языке прямой ассоциацией. Этот запах оставил удушающую отметину вдоль сердца, сжимая лёгкие каждую ненавистную ночь. Тьма обладает воистину очаровательным кинжалом правосудия - под её напором около-смертная душа обнажает все свои клыкастые мечтания. Они манящими песнями полной луны зазывают бедную ведьму отдаться греховному мраку, с тихим стоном на губах нырнув под свою длинную черную юбку. Грязно и пошло. От рыжего бурана не отмыться потоками холодного душа. Не смыть с бледной плоти ощущение обжигающих пальцев - не стереть из памяти нежный шёпот, зарывающийся в лебединую шею. - какие дела могут быть важнее твоей непосредственной работы, Клоторн? - отчаянный вздох королевы ведьм капканом охватывает величие дальновидных стен. Казалось, портреты былых верховных чародеек с мнимым осуждением созерцают на двух своих потомков. Какой позор. Сущий грех. Прямо сейчас в кабинетах вокруг управляющих ковеном идут уроки - и это главная причина, которая не даёт старшей бросить несколько скверных слов в адрес бессовестной главы совета. Негоже подавать дурной пример будущему их волшебного племени. - не всем присуще носит образ послушной ведомой, Лили, - огонь янтарных очей токсичнее обители святой инквизиции. Он задевает самые потаённые струны чуждой души, разбивая на нефритовые осколки чувство самообладания и тщетные попытки справиться с гнетущей незавершённостью. Неполноценностью. Идалин - хуже церкви, охотников и бывалых предательниц ковена. Её пламя бьёт в самое сердце. Оно нещадно. Дико. Первобытно. - я не собираюсь бросать на ветер свою молодость, - ярко-красные уста нарочито небрежно смакуют столь укоризненную фразу. Без задней мысли. Голая правда отвращает. Ведьмы, как и смертные, не готовы бросать вызов сокровенной истине, предпочитая возлагать вокруг себя лживые стены. Так безопаснее. Спокойнее. Верить в свое мировоззрение, оставляя удушающие сомнения за гранью бытия - где-то вне зоны восприятия. Пускай столь чуждая религия души не затрагивает идеологический механизм. Картинные рамки сотрясает убийственная вибрация вдоль высоких потолков. Увековеченные лица былых правительниц этого ковена залились щепетильным шепотом, медленно раскачиваясь от последствий внезапного удара. Пылающие локоны разлетаются по сторонам, столь откровенно окрашивая бледные щеки своим медным переливом. Идеальная причёска разрушена, как и непоколебимый образ доминирующей персоны в этом конфликте. Янтарные глаза охватывает девственная пелена солнечных пятен, лишая Идалин возможности созерцать этот мир. Боль, протекающая сквозь лопатки и позвоночник, искажает веснушчатое лицо жалобной гримасой. Беспомощность и страх. Она не может взаправду бояться Лилит. Яростный огонь, вспыхнувший в аквамариновом океане, выбивает судорожный вздох из груди младшей Клоторн - всему в этом мире приходит конец. И терпение, столь хрупкое под натиском тяжёлого времени в колдовском народе, распадается на части. Острые стекла звоном рухнули в беспробудную пропасть. Лилит одной рукой, не без упоения, надавливает на хрупкое очертание чужого плеча. Эти ледяные пальцы режут остриём не только плоть - самую душу, оставаясь на языке неестественным послевкусием соли и горечью. Верховная обладает властью. Излишне могущественной в своём физическом воплощении. Она - королева. Пьедестал этого великого истока магии. В её дрожащих от гнева руках собраны силы, способные стереть с лица земли напыщенную физиономию самоуверенной ведьмы. Но Лилит не посмеет взять на свою душу очередной грех. - хочешь отправиться гнить на болота? - слова срываются с матовых губ звериным шёпотом, обжигая контур изумлённого лица. Ида никогда не видела Лилит такой. Внутри брюнетки сломалось нечто важнее костей - дремлющая ярость выплескивается наружу неумолимым потоком, доставая самые сокровенные уголки израненной натуры. Она так устала. Столь давно держала в себе обиды и разочарование собственных неудач. Не было сил и дальше терпеть беспочвенную легкомысленность главы совета. Вся их большая колдовская семья находится под угрозой истребления. Им нельзя совершать ошибки. Нельзя медлить и так опрометчиво закрывать глаза на элементарные правила безопасности. - я могу уничтожить статус, которым ты так дорожишь, - худощавые плечи вздрагивают, вынуждая хватку Лилит усилиться. Ужасно. Так болезненно и глупо. Покинуть свой собственный шабаш, стены которого служат уютным обителем - самое безжалостное наказание. Идалин не готова отказаться от обучения подрастающих чародеек. Не сможет лишиться возможности изредка выполнять свои обязанности главы совета. Вместо дорогих клубов и аудиторий, наполненных ароматом цветочных благовоний и книжной пылью, скитаться вдоль травянистой земли, где Идалин будут ждать единожды алигаторы и охотники на нечисть. Никаких привилегий, брендовых вещей, яблочной крови. Одиночество. Боль. Обида - ты истеричка, Лилит - немое отторжение застывает на веснушчатом лице, обнажаясь в свете гнусно нахмуренных бровей. Идалин, известная своей наглой и непоколебимой самоуверенностью, едва сдерживалась от применения заклинания телепортации. Так просто сдаться. Отступить. В первое время открытия академии некоторые ученицы совершенно не стеснялись разбрасываться абсурдными шутками: "Я не с первой попытки смогла понять, которая из Клоторн называет себя королевой ведьм, а какая непосредственно ей является." Вокруг рыжеволосой всегда клубилось много мужчин, которые, подобно навязчивому сигаретному дыму развевались, стоило им наткнуться на ужасающее пламя аквамарина. Это внимание сильно наскучило Идалин, чьё сердце непрерывно билось в ритме единственного имени. Такого запретного и нежного. Доблестного. Родного. Его звучание впилось в самые жилы с ранних лет, испепеляя всё насущное внутри пылающей бестии. Ида по-прежнему хранит в памяти каждую драгоценную крупицу их совместного прошлого - две ученицы, некогда переполненные азартом и греховным влечением. Но реальность была иной. Чуждой. Ида хочет сбежать. Вырываться из капкана обжигающе незнакомых рук. Скрыться от своих чувств и этой женщины, чье имя по-прежнему запечаталось жарким поцелуем на обветренных губах. Лилит боится себя. Мысли струились роем пчел вдоль ее измученного сознания. Так больно. Она отравлена собственным ядом. Убийственные шрамы кровоточат в груди, обливаясь обжигающей любовью и амбициями - хотелось закричать. Тошно и открыто. Заявить всему самобытному миру о своих личностных трагедиях и муках. Лилит ненавидит себя. На дух не переносит нежный перелив золота, берущий исток в очертание глаз напротив. Брюнетка знает наизусть вкус каждой из помад в "оружейном арсенале" Идалин. Они действовали психотропным веществом на отголоски здравого рассудка, притупляя его голос. Малина и мёд. Сладость, во всём своём проявление, вцепилась в незабываемый образ младшей Клоторн. Она манила. Сводила с ума. Разжигала в сердце опасную дискуссию - багряную войну, которой нет конца. - прекрати вести себя, как малый ребёнок. И не называй меня Лили, - без прежнего раздражения вторит Верховная, чувствуя, как собственное лицо медленно окрашивается неподобающему оттенку алого. Воспоминания - злейший враг. Рыцарь, способный разорвать сердце в клочья своим мечом из священного серебра ностальгии. Лилит готова забыть всё: лицо непутёвой матери, которая оставила юную дочь в полном одиночестве разбираться с нарастающими силами, базовые азы магии и даже собственное именование. Но ведьма никогда не выпустит из горьких объятий промерзлые осенние вечера в компании своей греховной ошибки. В стакане переливаются звонкими колоколами искры шампанского, на появление которого настояла Лилит. Её тошнило от привкуса яблочной крови. Звуки буйного ветра за окном и медленный танец опадающих листьев блекли под переливом тихих, робких соприкосновений губ. Идалин сходила с ума каждый раз - она не могла понять, отчего её тёмноволосая бестия днём напоминала ураган из гнева и грязных словечек, а с приходом мрака становится ласковой, как шёлк. Нежной и мягкой, жаждущей телесного контакта и опыляющего внимания. Под аллей серебряных звёзд, Лулу умела краснеть, как глупая школьница, послушно обнажаясь душой и плечами, для чутких поцелуев своей рыжеволосой возлюбленной. - а мне казалось, что тебе нравится, это прозвище, - лисья гримаса исказила губы Идалин, оставляя бушующую тревогу пеплом гноиться на подсознание. Глава совета знала одну простую истину - Лилит никогда не позволит себе принести по-настоящему сокрушающую боль своей коллеге. Это выше её сил. Даже под натиском устрашающего гнева, эти изумрудные глаза наполнены чистым светом благодетеля. Брюнетка не была жестокой. Не была суровой, как бы ей самой не хотелось казаться принципиальным лидером в глазах учениц. Её характер скрывал под глыбами многолетнего льда маленькую девочку. Такую хрупкую, с яркими надеждами и безвредными желаниями. Она нежная, как ласточка, пролетающая над небосводом ночного Парижа. А эта маска, созданная из металлических жгутов праведного престола, является защитной реакцией на многие, довольно кровожадные проявления мира. Рыжеволосая принимает каждую роль своей ненаглядной, как самую ценную тайну. Именно ей выпала честь лицезреть настоящее смущение на впалых щеках, видеть чужие слезы и трепетно сцеловывать их, размазывая похотливую помаду вдоль бледной кожи. Лилит медленно вбирает в грудь побольше воздуха, ощущая внутривенно как прохладная гладь распирает её лёгкие. Ещё немножко и Верховная заставит эти стены взлететь к чертовым небесам. - мисс Лилит? - Эмити, вышедшая из класса травологии, невольно застаёт перед собой столь сокрушительную драму. Девичьи глаза цепляются за директрису, которая в заметном напряжение выпрямляет спину и расправляет плечи. Брюнетка заставляет себя зажмуриться, выпуская из цепкой хватки покрасневшее плечо. Пальцы на руках отдаются рябью вдоль всей кисти из-за долгого нахождения в одном положение. Идалин несдержанно вздыхает, наслаждаясь временной свободой и тонким ароматом крепкого кофе. - что случилось, милая? - скрываясь под образом привычного благодетеля, Верховная медленно поворачивается к юной ученице, застилая от любопытных глаз причину своего отвратительного настроения. Эмити робко поправляет прядку непослушных окрашенных волос, стараясь придать себе более презентабельный вид. Выходит плохо. Заприметив ощутимое смущение любимой ученицы Лилит, Идалин лишь ребячески поджимает нижнюю губу - ей крупно повезло, что у брюнетки отсутствует всевидящее око на затылке. - нам необходима ваша помощь на занятие, - девушка в смущении отводит взгляд в пол, осматривая свои лакированные туфли, словно один их вид мог скрыть от внимания преподавателей густой румянец на щеках. Эмити не волнует, о чем предмет её воздыхания толковал со второй Клоторн, чья персона вызывает множество вопросов. Почему Идалин по-прежнему не выгнали из академии? - конечно, я сейчас загляну к вам, - Лилит миловидно улыбается, наблюдая за тем, как чужие уста расплываются взаимным очарованием. Бледно-зелёные локоны спешат скрыться за дверьми ближайшего кабинета и королева ведьм ловит себя на невольной идее купить ещё одну пачку краски для своей ученицы. - а с тобой мы ещё не закончили, - алые пальцы поглаживают ушибленное плечо, внимая такой привычной смене тона брюнетки. Через пару часов на месте чужой хватки обязательно образуется синяк. Директриса академии уходит в след за ученицей, держа осанку - горделиво и ровно. Рыжеволосая, недолго оставшаяся наедине со своими мыслями, решает наконец заняться оберегами и грудой неразобранных документов на своём столе. *** Под покровом ночи стены академии становятся частью сентиментальной подростковой драмы, банальный сюжет которой не будоражит кровь даже в возрасте пубертата. Идалин шагает вдоль девичьих покоев - совсем тихо, наслаждаясь возможностью слушать переливы нежного смеха и азартноно лепета высоких голосков. Юных особ совершенно не заботит скорый подъём с первыми лучами солнца, собственно, как и их учителей, многие из которых собрались на первом этаже в гостиной за тёплыми разговорами и бутылкой игристого шампанского. Естественно, мисс зануда, способная один своим грозным видом заставить замолчать целую аудиторию молодых девушек, осталась в своей комнате, занимаясь наверняка излишне важными делами. И рыжеволосая, набравшись уверенности из бокала алкоголя, не смогла избежать желания поговорить по душам. В очередной раз. Ида устала терпеть этот цирк, омрачаясь в защитные доспехи легкомысленности. Её сердце в тайне разрывается каждый раз, когда возлюбленная утыкается в грудь младшей, не боясь показать свою боль сквозь агонию слёз. С течением времени, перестало удивлять и то, что утром того же дня, глава совета способна отхватить смачную моральную пощёчину от хрупкой дамы. Лилит каждый день играет в маскарад, меняя маски своей скованной души. Пора опустить занавес этого избитого представления. Разбить вдребезги все поношенные роли, обнажая миру настоящую натуру Верховной ведьмы. Плечо не болит. По возвращении в собственный кабинет, Идалин обнаружила на кожаном диване небольшую бутылочку с ментоловый мазью, к которой прилагалась душераздирающая записка. Родной, воистину любимый почерк гласил:"наносить утром и вечером в течение недели. Синяка не будет". Эта забота разрывала горло немым криком, отрицанием всего, что приносит в их отношения сплошь конфликты и горечь. - а зачем вшивать в середину кофейное зёрнышко? - округлые очки забавно сползали на переносицу трудолюбивой ведьмочке. Длинные пальцы с неподдельным интересом перебирали криво сделанную куклу-вуду, чьи глаза-пуговицы с мрачным возмущением смотрели прямо в душу. Шить они так и не научились. Юная Лилит, в сей момент свободная от ненавистных кандалов пьедестала ковена, сидела на махровом ковре их общей с Идалиной комнаты в общежитии - объёмная белая рубашка опрометчиво обнажала в закатных лучах солнца веснушчатое плечо и острые ключицы. Время экзаменов особенно тяжело давалось Лулу, которую Ида насильно кормила печеньем и фруктами, чтобы разнообразить скупой рацион ботана. На одном кофе далеко не уедешь. Рыжеволосая бунтарка восседала на кровати, играясь кончиками пальцев с кудрявыми волосами своей возлюбленной. Её губы изображали хитрый замысел, кривясь в такую неизменную хищную усмешку: - если захочешь утопить свою жертву, выпьешь кружку любимого кофе, - Ида ловит на себе грозный взгляд оленьих глаз - в них ещё не читалось скрытое стремление придушить непоседлевую чародейка. - издеваешься? - молоденький голосок звучит мило. Звонко и трепетно, подобно пению влюблённых сердец. Лилит перехватывает подушку из-под своей поясницы, кидая мягкую материю в сторону рыжей головы. - по-твоему я умею только издеваться? - Ида заливается звонким смехом, который охватывает всё пространство вокруг стремительным перезвоном. Девушка сползает с жёсткой постели, не заботясь о том, что белоснежная простынь стекается следом. Нынешняя Верховная будет ругаться за беспорядок в комнате, а Лилит вновь возьмёт вину на себя. Но это не имеет значения. Худощавые руки обхватывают плечи, подзывая обиженную заучку окунуться в излюбленные объятия. Опять этот запах диких цитрусов. Пелена воспоминаний разлетается пеплом в воздухе. Былые времена обжигают сердце стремительной агонией. Невыносимо. Дверь из красного дерева вырастает перед взором золотистых глаз, вынуждая единогласные мысли затихнуть в голове. Сбитое сердцебиение всецело выдает хозяйку этой комнаты. Идалин тихо вздыхает, с отвращением принимая слабость собственных ног. Она ненавидит это ощущение беспомощности с лёгким налётом страха. - я не хочу тебя видеть, - сквозь запертую дверь раздаётся голос отрешённый, полный стального холода. Наверняка, Лилит побеспокоилась о своей неприкосновенности и заранее поставила заклятие на замок в комнату. Умно, но самонадеянно. Клоторн принимает это, как вызов. Рыжеволосая буря привыкла доставать всё, чего захочется её первобытной душе. - у меня на тебя свои планы, - глава совета"врывается" в комнату, сопровождая своё появление громким ударом о край прикроватной тумбочки. Телепортация под воздействием алкоголя - не самое мудрое решение. Лёгкий дискомфорт просачивается навязчивой пульсацией вдоль бедра, подначивая тихое шипение раствориться на размазанных греховных устах. Когда-нибудь, Идалин пострадает от собственного импульсивного желания идти наперекор всем правилам безопасности. Лилит замирает за своим рабочим столом, отчётливо осознавая, что её уединению пришёл конец. Конец с веснушками на щеках и ребяческим огоньком в глазах. Чёрное платье Верховной ведьмы покоилось на дверце шкафа, а многочисленные кольца из лжесеребра поблескивали под ниспадающими лучами единственной горящей лампочки. Доспехи сняты. Брюнетка поворачивается лицом к незваной гостье, окидывая главу совета изучающим взглядом - явно в поисках заметных повреждений от неудачного заклинания. Аквамариновые глаза напоминали демонический омут, который всецело захватывал в леденящий душу капкан. Медуза Горгона во плоти. Ида несколько десятилетий назад попалась на крючок этой безжалостной бестии, отдавая своё сердце в промерзлые пальцы аристократии. Спасения нет. Убедившись в относительной целостности рыжеволосой, Лилит медленно возвращается к своему занятию. Толстый том магических заклинаний расположился на обширном столе женщины, занимая собой всё пространство. Пожелтевшие страницы поднимали пыль в воздух при каждом контакте с рукой королевы. Чернила местами выцвели из-за давности своего написания - книга пережила не одно поколение магического племени, передаваясь от Верховной к своей наследнице. Исходило поверие, что средь этих строк кроется ответ на любой вопрос и спасение ковена от невзгод. Ида нервно поджимает нижнюю губу, ощущая такой привычный щемящий толчок под сердцем. Владычица её души опять работает на износ. Лилит привыкла учиться до болезненного изнеможения: эта неугомонная всезнайка не желала отлипать от учебников даже норовясь запачкать их кровотечением из носа. Идалин зачастую приходилось насильно отправлять свою возлюбленную в постель. Столь отвратная привычка перетекла из учебного русла в рабочие будние. Стук каблуков скользит по стенам просторных покоев под стать унылому завыванию ветра за окном. Плечи Лилит сжаты в мнимом напряжение, обнажаясь из-под власти наспех надетого шёлкового халата. Чёрный обелиск идеально балансирует с очаровательной бледностью искусной плоти. Ида упустила момент их юности, в который её Лулу перестала носить пёстрые свитера в радужном сиянии, облачая своё хрупкое тело в изысканные оттенки мрака. Женщина так безбожно ищет возможность спасти свой любимый дом, свое вето от злобных деяний людей. Время ускользает сквозь её пальцы, оставляя малую надежду на избежание нарастающей войны. Охотникам известны слабые места чародеек - им нельзя полагаться единожды на магические силы и древние знания природы. Лилит чувствует невесомое прикосновение тёплых пальцев к своему полуобнаженному плечу. Мурашки закрадываются вдоль позвоночника, заставляя и без того рассеянное внимание свестись к нулю. Ей необходима передышка в этом состязание умов. Она, подобно маленькому ребёнку, нуждается в беззаботных пылких объятиях и душевном покои. Отчаянно хочется забыться. Перестать считать секунды, потраченные на заслуженный отдых. Слишком мало времени. Верховная не успевает ощущать себя живой - она склоняется вдоль потока своих нескончаемых мыслей, безрезультатно ища выход из этой тьмы. - Лили, посмотри на меня, пожалуйста, - тёплый голос Идалин обжигает самый затылок - утешающе и любимо. Ещё ни одной живой душе не была предоставлена возможность подбираться столь близко к королеве. Даже собственные ученицы знали разумную меру: им было разрешено общаться в неформальной обстановке со своей Верховной, просить у неё совета и делиться трудностями, получая взамен сопереживание и помощь - но никаких прикосновений. Физический контакт током разбивает кости внутри. Он разрушает. Ида - огонь. Эта рыжая буря, сметающая на своём пути все установки в голове старшей Клоторн, заставляет сердце обливаться пламенем правосудия. Заставляет любить и желать тепла, стремиться к взаимности, настоящей жизни. Лилит поднимает голову слишком быстро, врезаясь усталым взглядом в янтарный перелив над собой. Не пришлось просить дважды. Не пришлось умолять о зрительном контакте, неумело объясняя пьедесталу магии о вреде долговременного чтения в полумраке комнаты. Тёмные губы, помада на которых лежала кусками после целого дня носки, упрямо сжимаются в тонкую линию. Подавляет эмоции. Опять. Не может признать такую отчаянную необходимость открыть свою душу, разделяя тягости и доблестную ношу с единственным воистину близким человеком. С этой несносной ведьмой так сложно совладать. Всегда было, но Идалин не из числа тех, кто опускает руки при первом поражение. Если придётся, она проведёт целую ночь у рабочего стола Верховной, вынуждая ту совладать с чувством неповиновения и отправиться в постель. Шорох тела. Движение. Округлившиеся аквамарины. Ида со всей присущей нетрезвой грацией опускается к подолу своей ненаглядной, до чёртиков упрямой любви. Сидеть на холодном полу неудобно. Ночь воистину пугает своим сокрушительным откровением. Самые интимные вещи внезапно приобретают такой естественный характер, наполняясь тонким вкусом горечи и пьянящего забвения. Глава совета мягко касается рукой замёрзших пальцев Лилит, ненавязчиво поглаживая контур побелевших костяшек. Кожа у брюнетки напоминала бархат, несмотря на скопление маленьких царапинок вдоль тыльной стороны ладони - Верховная часто оставляет свои дела, помогая ученицам с ботаникой и зельеварением. Ей лучше всего известно, что даже у самых прекрасных растений есть шипы и собственный яд. - когда ты в последний раз спала? - серьёзность не была отличительной чертой огненной ведьмы, чей характер предполагал сводить любые темы разговора к язвительному юмору. Но Ида, под стать своей лунной госпоже, оставила маску шута за пределами верховных покоев. Она требует искренности честности. Мечтает вновь окунуться в давно прошедшую юность, разбивая весь насущный пафос о скалы истинных приоритетов. Колени Лилит дрожат. Шёлковая ткань халата едва могла скрыть этот неумолимый факт. Внутренний холод, исходящий рвущимися потоками от самого сердца, завладел всем телом. Хотелось слёзно упасть в объятия чутких рук. Брюнетка стремилась к спасению, которое брало своё начало в ареале пышных рыжих локонов. - Ида, я не могу, - аквамариновые глаза взирали на их переплетённые пальцы, открывая под светом настольной лампы слезный отблеск. - не могу позволить себе спать. Только не сейчас, - Верховная качает головой в нервном смятении. Вся её жизнь утратила смысл. Из зеркала на неё смотрит озлобленное, уставшее и такое чужое лицо - нечто сумасшедшее, несвойственное ей самой. Это отвратительно. Судьба играет злую шутку, вонзая в спину остриё неудач и потерь. День ото дня. Лилит потеряла себя. Настоящую личность, полную страсти и желания принести нечто благое в стены своего любимого дома. Идалин шумно вздыхает, очередной раз теряясь в запутанной паутине событий. Всё казалось сном. Беспробудным. Вечным. Их трагедия сводила с ума, оставляя глубокие шрамы вдоль линии судьбы. Горячее дыхание едва уловимо обжигает обмякшее тело, вынуждая брюнетку вернуться из пропасти драматичных деяний. Греховные уста крыльями бабочки опыляют колени, выглядывающие из-за разреза ночного одеяния - на плоти в одно мгновение расцветает слабый след алой помады, напоминая собой творение неумелого художника. - Ида, - дрожащий голос зовёт отчаянно, срываясь на тихий, жалобный всхлип. Вновь наступила злосчастная ночь. И вновь Лилит напоминает маленькую девочку, с плеч которой рухнула тяжёлая корона волшебного престола. Все цепи сломались, продавливая своей тяжестью самые кости. Невозможно дышать. Идалин молчит, приподнимается и щекотит кончиками рыжих волос внутреннюю сторону чужих бёдер. В янтарных глазах нету похоти, нету желания и страсти - единственная, девственная любовь. Жалость, стремление защитить и скрыть от всего мира свою любимую садистку. - мы идём в постель. Успеешь помучить нас всех утром, - с горькой усмешкой рыжеволосая припадает губами к впалой щеке. Кажется, пора возвращать традицию насильно кормить сумасбродную брюнетку, дабы избежать её превращения в изуродованного жизнью скелета. *** В родных объятиях спокойно и тепло. Уютно. Сердце бьётся размеренно, неспешно перегоняя успокаивающиеся мысли вдоль кромки усталого сознания. Лилит не хочет больше думать. Она отключает тот панических сигнал в своей голове, позволяя цитрусам наполнить всю её разом. Каждую клеточку тела. Без остатка. Без возможности оступиться и вернуться в исходное положение отшельничества. Идалин не поднимает тему, горящую в её груди дьявольским огнём - она молчит, нежно поглаживая иссиня-черные пряди. Их прямые, абсурдно идеальные волны струятся водопадом сквозь пальцы. Сонливость, бушующая тоска отнимают дар речи и желание вести глубокие ночные беседы. Всё это теряет смысл. Ида привыкла наслаждаться моментом. Полюбила терпеть невзгоды, обязательно получая вознаграждение взамен. Дыхание верховной размеренно опаляет контур обнажённой шеи. Это то, что рыжеволосая считает своим обителем. Убежищем и спасением. Вульгарное красное платье струится лужей вдоль пола - оно только мешает. Разрывает эту неумолимую связь, желанное сплетение двух тел. Кожа к коже. Дыхание сливается воедино. Большего не надо, пока в этом жестоком мире существует их постель. Их ночь и их печальная любовь. - Ида, - аквамарины с великим трудом приоткрываются, заставляя обладательницу прозвучавшего имени тихо промычать в воздух, залитый лунным светом. - прости меня. И она простит. Расцелует каждую теневую маску своей ненаглядной королевы.