***
— Мне нужно, чтобы ты кое-что доставила для меня. Так Каз встретил ее в клубе, когда она пришла в четыре колокола. — Да? — спросила она, скрещивая одну ногу с другой и опираясь головой на руку. — В конце Западного Обруча есть торговец древностями, крошечное местечко, без вывески. Это номер пятьдесят шесть по улице. — Он опустил ей в руку шелковый белый платок. В центре его лежал толстый, сверкающий бриллиант. — И ты не можешь доставить это сам, потому что? — спросила Катя, глядя на сказочное сокровище, лежащее у нее на ладони. — Потому что старик, который управляет этим местом, точит на меня зуб. Мне нужно дать ему мирное предложение, но если я или кто-то из Отбросов приблизится к этому месту, он начнет немного нервничать. — Как он узнает, что я не Отброс? Каз провел рукой в перчатке по ее рукам — сегодня на ее платье были длинные рукава, поэтому ее кремовая кожа была видна под тканью. — Татуировки нет. — Хорошо. Скоро вернусь. — Катя закрыла в кулаке большой бриллиант, позволив шелковому платку накрыть его еще раз, а затем опустила его на хранение в переднюю часть платья. Она заметила, как Каз отвел глаза. — Не дай бог какой-нибудь вор в городе узнает, где ты хранишь свои ценности, — пробормотал он. Катя рассмеялась. — Ну, я бы точно заметила, если бы кто-нибудь попытался их украсть. — Она встала. — Итак, должна ли я что-нибудь сказать этому человеку? Или бросить бриллиант и уйти, не сказав ни слова? — Просто скажи ему, что это предложение мира, и уходи оттуда, пока он не сложил два и два. Я передам ему записку, когда у него будет возможность убедиться в качестве алмаза. — Каз сделал паузу и посмотрел в сторону двери клуба. — И Нико пойдет с тобой. Он не войдет, но будет сопровождать тебя туда и обратно. Катя закатила глаза. — Мне вряд ли нужен сопровождающий, чтобы пройтись по Западному Обручу. Каз просто посмотрел на нее. — Пойдем, Кей, мы выпьем кофе, пока будем проходиться. — Нико подошел, услышав свое имя. Катя не могла не улыбнуться ему в ответ на его собственную улыбку. — Хорошо, но ты покупаешь, — ответила она, подтолкнув его, когда проходила мимо. Всякий раз, проходя по Западному Обручу, Катя не знала, куда смотреть, и этот раз не был исключением. На улице было много туристов, интересующихся более грешной стороной города, некоторые из них были одеты в костюмы Зверской Комедии, чтобы сохранить анонимность при входе и выходе из увеселительных заведений, другие гордо шли в повседневной одежде. Яркий послеполуденный солнечный свет отражался от широкого канала. Разрисованные серебром и золотом девушки, стоящие на плинтусах у входа в Амброзию, заунывно улыбались и зазывали прохожих, золотые слитки Зверинца сверкали и переливались, намекая на то, какие богатства можно найти внутри. Нико тоже не поднимал головы, пока они шли, не обращая внимания на многочисленных девушек — и парней — в окнах борделей, пытающихся привлечь клиентов. Катю осенила идея, когда она поймала взгляд особенно сногсшибательной темнокожей девушки из Нового Зема возлежавшей в гостиной «Голубого ириса». — Нико, в увеселительных заведениях ведь должны быть работники помимо… очевидных, верно? — Да, должны. Люди, которые работают у входа в дом, развозят клиентов на встречи и обратно, уборщицы, и все такое. — Нико был более чем озадачен тем, почему она спрашивает. — И они получают комнаты? Постоянное жилье? — Обычно на верхних этажах. — Хм… — Катя размышляла над этим, оглядываясь через плечо, пока за ними уменьшались прогулочные домики. — Так, вот оно, — сказал Нико, остановившись на одной стороне моста, пересекавшего канал, и кивнув на него. Прямо напротив того места, где они стояли на мосту, виднелась крошечная витрина магазина. Она выглядела так, словно ее втиснули между двумя зданиями по обе стороны от нее, чтобы заполнить пространство. Остальная часть здания была такой же тощей, достаточно большой для одного окна на каждом этаже до самой крыши. В окне, насколько Катя могла видеть, не было ни вывески, ни каких-либо предметов старины. Вообще, казалось, что окна занавешены шторами. — Открыто ли оно? — обеспокоенно спросила она Нико. — Определенно открыто, — ответил он, прислонившись спиной к перилам моста и сложив руки. — Ты иди, я подожду здесь. Если я подойду ближе, мы оба окажемся под угрозой обстрела. — Точно, — Катя с опаской посмотрела на тощий магазин. — Ни траура, — сказал Нико перед тем, как она отправилась в путь. Катя повернулась, фраза была знакома, она неоднократно слышала, как ее передавали туда-сюда между Отбросами, поэтому знала правильный ответ — но это не означало, что она его поняла. — Ни похорон? — Это прозвучало как вопрос. Нико с усмешкой кивнул головой. — Это как «удачи». В данном случае это «не попади под пули». Катя пожевала губу и кивнула, снова повернувшись лицом к магазину. По крайней мере, дверь казалась нормального размера. Она осторожно направилась к ней, сканируя глазами все витрины в страхе увидеть высунувшийся из любой из них ствол пистолета, но его не было. Подойдя к двери, Катя поняла, что звонка нет. Она легонько постучала, но ответа не последовало. Быстро оглянувшись на Нико, чья крупная фигура все еще виднелась на перилах моста, она слегка толкнула дверь. Дверь открылась, и она вошла в невероятно тусклое, тесное помещение. Занавески закрывали весь полуденный солнечный свет, заливавший улицу снаружи. Ей пришлось прищуриться, чтобы разглядеть силуэты кучи и кучи товаров, нагроможденных со всех сторон. Впереди стоял стол с единственной зажженной свечой. Катя направилась к нему, следя за любым подозрительным движением. При свете свечи она смогла разглядеть табличку на столе. На потускневшем серебре витиеватым шрифтом было выгравировано «Империя мистера Хезерингтона». Воздух в комнате был пыльным и густым, и Катя потерла нос, пытаясь не чихнуть. — Мистер Хезерингтон? — позвала она в темноту, доставая из-под платья бриллиант в шелковой обертке. — Кто там? — Враждебный скрипучий голос раздался из мрака. — У меня для вас мирное подношение, — громко ответила она и бросила завернутый бриллиант на стол — поверх раскрытой книги посередине. — Кто послал тебя сюда?! — Скрипучий голос, казалось, в считанные секунды превратился из враждебного в яростный. Раздался треск заряжаемой винтовки, и Катя выбежала из магазина, захлопнув за собой дверь. Она не останавливалась, пока не встретила Нико на мосту, и когда она наконец остановилась, у нее перехватило дыхание. — Я никогда туда не вернусь, — поклялась она, зажимая рану в боку. — Это одно из самых жутких мест, где я когда-либо была. Нико пожал плечами. — Никогда не говори никогда. Куда ты хотела пойти выпить кофе? После кофе и пирожных с Нико и нескольких послеобеденных раундов покера в почти пустом клубе, Катя отдыхала в баре с Джеспером. Она заказала разливное пиво и искренне пожалела об этом: его разбавили водой, чтобы сократить расходы, и оно было ужасным на вкус. У Джеспера хватило ума заказать пиво в бутылке. — Я подумываю о том, чтобы поселиться на Западном Обруче, — прокомментировала она, делая глоток из своего водянистого пива. Эта мысль не выходила у нее из головы с момента прогулки с Нико. Джеспер поднял брови. — Ищешь новую работу? Катя пронзительно посмотрела на его намек. — Я подумала, что они дадут мне довольно стабильный доход за силу портной — исправление дефектов, морщин и тому подобное. И постоянное место жительства. Джеспер медленно кивнул, обдумывая ход ее мыслей. — На самом деле это не такая уж плохая идея. Они определенно хорошо заплатят тебе, и ты будешь под их защитой как Гриш, так что тебе не придется беспокоиться о том, что тебя переманят с улицы. Они вытатуируют на тебе свой знак, чтобы предотвратить это. Катя задумчиво кивнула — еще одно преимущество, о котором она до сих пор не задумывалась. — Значит, жизнь в трактире тебя не устраивает? — осведомился он после минутного молчания между ними, вертя между пальцами пробку от бутылки на барной стойке. — Все хорошо, просто все еще кажется временным. Как будто я не могу назвать что-то там своим собственным. Я все еще плачу, чтобы оставаться там на ночь, мне кажется, что хотя бы ежемесячно я буду чувствовать себя немного больше как дома. — Это справедливо. Значит ли это, что ты больше не будешь здесь работать? — Пробка от бутылки вертелась и вертелась. Катя пожала плечами и заправила волосы за ухо. Она разрывалась. По правде говоря, ей нравилось работать в клубе, нравилось, что каждый день был разным, нравилось, что нужно было выманивать у кого-то деньги. Да и компания была неплохая. Она невероятно полюбила Голди, Нико и Джеспера, и Каза. Всегда Каз. Она вспомнила, как он учил ее карманничать. Когда он надел на нее свой пиджак, она была немного удивлена ее теплом. Неожиданное напоминание о том, что этот ублюдок из Бочки все-таки человек, — она ожидала, что его кровь будет холодной. А запах пиджака почти уничтожил ее способность ясно мыслить. Следы сигаретного дыма смешивались с чем-то еще более мужским, пьянящим и вызывающим привыкание. — Попробуй поймать меня, — прошелестел его голос, гораздо ближе, чем обычно. Как она должна была это сделать, если ее внимание было полностью поглощено тем, что он был на расстоянии прикосновения? Его руки в перчатках пробегали по ее плечам, задевая лацканы? Так близко, что она могла видеть тонкие шрамы на его брови и уголке челюсти, расплавленные цвета виски глаза, прожигающие ее кожу. Так близко, что единственное, о чем она могла думать, это быть еще ближе. Катя вынырнула из задумчивости. Не то чтобы переезд в Западный Обруч означал, что она никогда не сможет вернуться — никогда не сможет навестить его. Каз все еще мог держать ее рядом для случайной работы, голубей, которых можно было бы запустить, покера, который можно было бы провернуть тут и там. Но она не могла строить свою жизнь на… на глупых трепыханиях своего сердца, когда Каз Бреккер оказывался поблизости. — Я просто думаю об этом прямо сейчас. Возможно, завтра перед работой я наведу кое-какие справки. Джеспер кивнул, а затем опустил крышку бутылки, помахав кому-то над головой Кати. Повернувшись, она увидела бандитскую фигуру Голди, направляющегося к ним, и хмурое веснушчатое лицо. — Я застрял сегодня на дежурстве, — ворчал он, опираясь локтями на барную стойку и повесив голову. — Кто-нибудь из вас не хочет пойти и составить мне компанию? Джеспер рассмеялся и встал, потягиваясь. — Не повезло, приятель, я вообще-то ухожу. Мы с Уайленом идем сегодня ужинать, и я не могу опоздать. — Он взмахнул бровями и погрозил пальцем обоим, прежде чем направиться к выходу из клуба. — Когда же я смогу познакомиться со знаменитым Уайленом? — спросила Катя, надувшись, когда Джеспер ушел. Она знала, что Джеспер практически жил с ним, что он какое-то время работал с Отбросами, но пытался прославиться как художник и музыкант. — О, со временем так и будет. Он до сих пор иногда помогает с работой, — успокоила ее Голди. — Так ты составишь мне компанию или как?***
— И сколько раз ты уже это делал? — спросила Катя, озадаченная. Она лежала в гондоле, поджав ноги, и смотрела на Голди. Он рубил перочинным ножом буквально кирпичную стену. Катя беспокоилась, что он сошел с ума. Или это Каз попросил его выполнить такое странное задание. Они находились в узком канале в Университетском Районе. На водных просторах было довольно пустынно. Голди объяснил, что большинство людей передвигались по этому району пешком или в каретах. Каналы были тонкими и зигзагообразно огибали заднюю часть многих здешних зданий, а не фасады. Катя задалась вопросом, почему ученые старого Кеттердама решили строить свои величественные университетские корпуса впритык к каналам, а не лицом к ним, возможно, для того, чтобы посетителей встречали безупречно чистые зеленые лужайки перед потрясающей архитектурой, а не болотистая вода каналов. Голди привязал гондолу к старому, гнилому столбу позади особенно большого здания из песчаника с куполообразной стеклянной крышей и вышел из лодки. Он поднялся по крутым, поросшим мхом каменным ступеням к участку стены, где в прямоугольник были вставлены небольшие красные кирпичи. Они выделялись на фоне огромных бежевых кирпичей остальной части здания, как уродливая воспаленная болячка на лице человека, который в остальном был прекрасен. — По крайней мере, они спрятаны сзади, — размышляла Катя, наблюдая, как Голди втыкает нож в цемент между старыми, алыми кирпичами, расшатывая один из них в третьем ряду. Предупредив Катю, чтобы она говорила тихо, Голди отодвинул один за другим три верхних ряда красных кирпичей, аккуратно положив их на поросшие мхом ступени в четком порядке. Судя по разбитым цементным краям, казалось, что все они были убраны примерно так же, как Голди убирал нынешний блок. Аккуратное извлечение рассыпавшихся кирпичей заняло у него целую вечность, и ему пришлось разложить их все на верхней ступеньке в правильном порядке, чтобы они сложились, как пазл. Тем временем солнце опустилось за горизонт, окрасив воду узкого канала в необыкновенный темно-оранжевый цвет, отражая небо над головой. — Я сделал только пару из них, — пыхтел Голди, грубо скребя ножом по цементу. — По два кирпича за раз. Он посылает одного из нас сюда каждые несколько ночей, Гезен знает зачем. Катя тоже не знала, зачем. В узкой щели, которую создал Голди, убирая ряды кирпичей, ничего не было видно. Наконец, Голди освободил кирпич, над которым работал, и положил его рядом с остальными. Он вытер тыльной стороной ладони веснушчатое, вспотевшее лицо. — Еще один, потом мы положим их обратно и пойдем, — напомнил он ей без необходимости. Катя слегка покачала головой и фыркнула. Иногда она задавалась вопросом, не посылает ли Каз их на странные задания для дураков, чтобы посмотреть, будут ли они слушаться — и чтобы занять их. Она смотрела, как мандариновые и персиковые цвета заката отблескивают на почти неподвижной воде канала. — Как ты присоединился к Отбросам, Голди? — спросила она, как только снова послышался скрежет его ножа. Голди даже не поднял глаз. — Тебе не нужно знать эту историю, Кей. Это еще больше привлекло ее внимание. — Ты знаешь мою, это будет справедливо, — настаивала она, усаживаясь в гондоле поудобнее. Голди ухмыльнулся. — Ну, в твоей не так уж и много, не так ли? Она нахмурилась в ответ. Он вздохнул и отвернулся к стене. — Мой отец умер, когда я был маленьким, — сказал он просто, взламывая цемент. — Мы жили за городом, моя мама и я. Не могли позволить себе содержать дом без него. Мне было лет восемь, я думаю. Катя подумала, сколько раз он рассказывал эту историю, чтобы его голос оставался таким безэмоциональным, таким ровным. — Она была домохозяйкой. Вся ее семья, все друзья, с которыми она выросла, были на Блуждающем острове — там мои родители познакомились и поженились. В общем, у нее не было ни образования, ни реальных навыков, а нам нужны были деньги на проезд туда. Она пыталась найти работу уборщицы или что-то в этом роде в городе, но тогда не было ничего для такой, как она, с ребенком на руках. Большая часть наших денег была потрачена на лекарства моего отца перед его смертью, и последние деньги закончились, пока она искала работу. Его руки, должно быть, почти покрылись волдырями от той силы, с которой он всадил нож в цемент, наблюдая, как он рассыпается на части. — Итак, она наконец-то нашла работу в доме удовольствий. Там была зарплата, жилье, у них даже была комната с игрушками, чтобы запихивать меня туда, пока она работала. Она сказала мне, что это только до тех пор, пока у нас не будет достаточно денег, чтобы сесть на корабль и вернуться домой к ее семье. Катя нахмурилась. Она так ясно представляла себе, как напугана и одинока была мать Голди в городе. Пыталась сделать то, что было лучше для ее ребенка. — Ее покровители, они были не из самых приятных. Был один ублюдок Дриск, которому она понравилась. Постоянно возвращался. Каждый раз, когда она видела его, она уходила с таким видом, будто только что участвовала в кулачном бою, или даже хуже. Пока однажды она не вернулась от него. Они выгнали меня из борделя, так как я не приносил им денег. Не дали мне увидеть ее тело и не сказали, где они его бросили. Нож откололся, кирпич почти рассыпался. Он глубоко вздохнул и вытер пот со лба, на мгновение приостановив свои усилия. — У меня было немногое, но я знал, что он что-то сделал с моей мамой. Поэтому я сошелся с несколькими другими крысами с Бочки, у которых были свои счеты с жизнью. Мы вместе провернули несколько афер, присматривали друг за другом. Я сказал им, что собираюсь убить Дриска, а они посмеялись надо мной. Я даже не знал, настоящее ли это имя. Я понятия не имел, где его искать. Я не видел его с того последнего дня, когда он приходил к моей маме. Голди покачал головой и продолжил долбить последний кусок цемента, удерживающего кирпич на стене. — Много лет спустя я встретил Каза. Совершил ошибку, попытавшись обокрасть его — очевидно, не понимал, кто он такой. Думаю, мне было четырнадцать? Казалось, он что-то во мне разглядел, начал предлагать мне работу. Но я думаю, что он увидел во мне голод, и в итоге я рассказал ему все, о Дриске, о моей маме. Я сказал ему, что собираюсь убить Дриска, и он не засмеялся. Наконец кирпич освободился. Голди взвесил его в своей больной, красной руке, казалось, за много миль отсюда. — Однажды он просто протянул мне листок бумаги с адресом, не сказав ни слова. Это был дом Дриска. Оказывается, идиот использовал свое настоящее имя, когда приходил в бордель. Я проследил за ним несколько дней, и это точно был тот самый парень. Я подумал, что хотел бы затянуть дело, заставить его страдать. Но когда я дождался, пока он уйдет, и подошел к нему с пистолетом, я не смог остановиться. Я выстрелил ему прямо между глаз. И потом я продолжал стрелять, пока не кончилась обойма. Никто не смог бы опознать его лицо, когда я закончил. Он посмотрел на Катю с грустной улыбкой. — С тех пор я стал частью неблагополучной семьи. Это было четыре или пять лет назад. — Тебе стало легче от того, что случилось с твоей мамой, после того, как ты застрелил его? Голди вставил кирпич обратно в стену и начал подбирать кирпичи с земли, аккуратно укладывая их на место. Он похлопал по своей работе, чтобы проверить ее надежность. В цементе было несколько дыр и трещин, которым точно не место в какой-либо прочной стене, но любой, кто взглянул бы на нее, не заметил бы ничего плохого. — Нет, — наконец сказал он.***
— Ты звал меня? — Катя прислонилась к двери в кабинет Каза и просунула голову внутрь, чтобы посмотреть, занят ли он. Она вернулась в клуб, готовая сыграть роль тупого, глуповатого игрока в покер и выманить у кучки голубей их деньги, когда Аника сказала ей, что Каз ждет ее в своем кабинете. Он был один в комнате, сидел за большим письменным столом, заваленным стопками бумаг. Со стороны это выглядело беспорядочно и хаотично, но она нисколько не сомневалась, что в этом безумии есть смысл и что Каз может найти на этом столе все, что ему нужно, в считанные секунды. — Да, входи. Закрой дверь, — приказал он. Он едва взглянул на нее, пока что-то записывал. Катя закатила глаза на его требовательный тон, но шагнула в знакомый кабинет и сделала то, что он просил. Она прислонилась к закрытой двери, сложив руки за спиной, и ждала, когда он заговорит снова. — Так… у меня проблемы или что-то в этом роде? — спросила она с дразнящей улыбкой после того, как между ними воцарилось молчание. Хотя она и шутила, часть ее действительно беспокоилась. Те, кто оказывался вызван в кабинет Грязных Рук, не часто чувствовали себя особенно хорошо. Голди говорил, что этот кабинет вредит здоровью голубей. Он поднял свои кофейно-темные глаза и сделал паузу в том, что писал, наконец-то уделив ей все свое внимание. Катя сохраняла полную неподвижность, когда его взгляд прошелся по ней. Она зашла в гостиницу, чтобы переодеться после того, как вернулась из Университетского Района в Бочку вместе с Голди — готовая к ночной работе в качестве симпатичного, кокетливого отвлекающего маневра за покерными столами. Ее карамельные волосы свободно вились по плечам, половина из них была уложена на макушке головы, полупрозрачные пряди обрамляли лицо. Ее сумеречно-розовое платье было с низким разрезом, бретельки на плечах демонстрировали ее стройную шею и ключицы. Тонкая золотая цепочка с маленьким круглым кулоном лежала в ложбинке у горла, чтобы дать кому-то повод взглянуть ниже ее лица. Однако под ледяным взглядом ублюдка из Бочки она вряд ли чувствовала себя уверенной в себе мошенницей, какой была, когда переодевалась перед зеркалом в спальне. Под его пристальным взглядом ее щеки запылали. Его невозможно было прочитать, но Катя была уверена, что ее желание получить его одобрение было написано на каждом сантиметре ее кожи. — Я слышал, ты ищешь более постоянное жилье, — сказал он наконец, вернувшись к бумагам на своем столе. Катя почувствовала, как напряжение покидает ее тело, когда она освободилась от этого уничтожающего взгляда. Она глубоко вздохнула и попыталась заставить свое колотящееся сердце выровнять ритм. — Аа… — Она прошла дальше в комнату и встала за пустым креслом со спинкой напротив его стола. Она проследила резное дерево на его спинке. — Я все еще плачу в гостинице за ночь. Я просто подумала, что в таком месте, как Дом Белой Розы, возможно, будет хорошее жалованье и жилье для штатного портного. Каз бросил на нее еще один взгляд, листая стопку пергаментов. — В Клепке есть свободная комната. — Возможно, это было ее воображение, но Катя могла поклясться, что его каменно-соленый голос стал глубже. Она подняла бровь и наклонилась вперед, опираясь предплечьями на спинку стула, пытаясь понять его точку зрения. Каз Бреккер никому не делал одолжений. — Сколько? — спросила она. Губы Каза дернулись. — Думаю, тридцать пять процентов от твоей прибыли здесь будет справедливо, — размышлял он, казалось, все еще погруженный в журнал с цифрами. — Хм… — Катя обогнула стул и встала прямо напротив Каза, между ними был стол. Со своей новой точки обзора она могла видеть его вороную трость, прислоненную к боковой стенке стула. — Хорошо. Я подумаю над этим. Я посещу пару борделей и объясню ситуацию, может, они сделают мне лучшее предложение… — она запнулась, ее глаза были прикованы к его рукам, обтянутым черной кожей, когда он выводил линии цифр. Он не поднимал глаз, но она видела, как его указательный палец остановился на странице. Катя почувствовала, как улыбка скривила ее губы. Она была предельно честна. Она пошла бы в бордель — только не к Амброзии. Даже Джеспер считал это разумной идеей. Это означало постоянную работу вместо случайных подработок, постоянное место жительства, настоящую стабильность. Возможно, она даже сможет назвать это место домом. Но она знала, что Каз не станет расспрашивать ее из чистого любопытства. Он отложил журнал и поджал губы. Катя выжидающе подняла брови. — Я… не думаю, что тебе стоит это делать. Катя сделала движение, чтобы он рассказал подробнее. Каз сцепил пальцы и посмотрел на нее поверх них. — Чем меньше людей будет знать о том, что ты Гриш, тем лучше. Если ты зайдешь хоть в один дом удовольствий, чтобы обсудить трудоустройство, то вся Бочка узнает об этом в течение часа. — Лучше для меня или лучше для тебя? — уточнила Катя, сузив глаза. — Лучше для нас обоих. В ее сознании промелькнуло удивление. Она не ожидала, что он признается в этом. Если бы он хотел держать ее рядом с собой для перекройки, она бы не стала жаловаться - если только он сделает так, чтобы это стоило моих усилий. — Итак, ты хочешь моей исключительности и моего молчания? Каз не ответил, он просто пристально смотрел на нее. Но Катя знала, что если бы ее заявление было неправдой, то он бы это отрицал. — Хорошо… — продолжала она, отступая к креслу со спинкой и садясь на него, закинув одну ногу на другую. Она сделала жест открытыми руками. — Сделай мне предложение, Бреккер. Ухмылка пересекла резкие черты лица Каза. Он впервые отвернулся от нее и поправил запонки на рубашке. — Тридцать процентов. — Двенадцать. Брови Каза взлетели вверх, и на его лице появилась улыбка. — Двадцать пять. — Пятнадцать. — Двадцать два. Катя вздохнула и демонстративно посмотрела на дверь. Она схватилась за ручки кресла, как будто собираясь встать. — Я посмотрю, что скажет в Доме Белой Розы, и вернусь к тебе. — Голос ее был слащавым, а на губах играла смертельная улыбка. — Восемнадцать, — согласился Каз, грациозно поднимаясь на ноги. Катя поджала губы и потрогала щеку, делая вид, что размышляет над этим. — Восемнадцать, — согласилась она и искренне улыбнулась ему. — Только еще кое-что… — Катя скрестила руки и выпятила бедро. — Попроси меня по-хорошему. — Ее глаза весело блеснули, когда Каз скорчил гримасу в ответ. Он снова опустил взгляд на свою книгу и хмыкнул. — Эй! Я серьезно. — Катя наклонилась и закрыла страницу, которую он читал рукой, так что он был вынужден снова посмотреть на нее. Они были гораздо ближе друг к другу, чем раньше, так как ей пришлось наклониться вперед, чтобы дотянуться до его книги. Его глаза были теплым топазом. И тут он изобразил на своем лице злую ухмылку. — Катя, милая, не окажешь ли ты мне честь переехать в Клепку? — спросил он низким, медовым голосом, от которого по позвоночнику Кати пробежали мурашки. Она покачала головой с легким смешком, отводя руку назад и выпрямляясь. — О, Каз, как может девушка отказаться? — Ее ресницы резко затрепетали, и она схватилась за сердце. — Ты грабишь меня вслепую, Левин. — Я перееду завтра вечером. — Она игриво подмигнула ему, прежде чем направиться к двери, пружинисто шагая. Катя вернулась к столам. В этот вечер она планировала играть в покер, но один из постоянных дилеров клуба не вышел на работу, и Голди спросил, не могла бы она подменить его. Вздохнув, Катя собрала волосы в узел и затянула бретельки платья на плечах. Это выглядело не так профессионально, как черная рубашка и брюки, но все же сойдет. Прошло несколько часов. Катя играла честно, она не знала никого из игроков, которые приходили и уходили из-за ее стола, поэтому у нее не было причин вмешиваться в их игру. Время шло медленно. Она пыталась угадать карты в их руках до того, как они их перевернут, по выражению их лиц — у некоторых из них был довольно хороший покерфейс, у других — ужасный. — Рада видеть тебя здесь, голубушка. Катя подняла глаза от колоды, из которой переворачивала карты, и увидела раздражающе красивое лицо Джулиана Куинса, который опустился на свободное место за столом. Он, как всегда, был одет в яркие цвета. На этот раз он выбрал павлиний зеленый костюм, который менял цвета в свете ламп. — Я услышал, что ты прозябаешь в этом жалком подобии клуба. Я не был уверен, что поверю в это, пока не увидел собственными глазами. — Эти самые глаза сверкнули, когда она проигнорировала его и начала сдавать карты. Клуб Воронов был одним из самых процветающих клубов в Бочке, и она вряд ли «прозябала». Но он знал это, ему просто нужна была реакция, а она не собиралась ее давать. Игра закончилась, и Катя перетасовала колоду, положив нужные ей карты внизу и рассортировав их по количеству игроков — на три, хотя для посторонних глаз это выглядело так, будто она тасовала колоду наугад. Джулиану предстояло сыграть в самую невезучую игру в его жизни. — Тебе когда-нибудь говорили, какие у тебя потрясающие глаза? — промурлыкал Джулиан, положив подбородок на ладонь, не отрываясь глядя на Катю. Катя проигнорировала его и начала сдавать, перевернув карту дилера. Туз. Мужчины посмотрели на углы своих карт и все сделали ставки, выставляя фишки в центр стола. — Или указывал на то, какие у тебя идеальные губы? Катя перевернула еще одну карту, с трудом сдерживая хмурый взгляд. Один из других игроков сделал ставку. — Они очень отвлекают, Катя, я думаю о том, что они делают… — гротескно замялся он, повышая ставку, подбрасывая в стопку еще фишек. Катя сделала глубокий, успокаивающий вдох и перевернула еще одну карту. Теперь оба игрока должны были показать свои руки. У Джулиана на руках были шестерка, двойка и четверка. У другого игрока был стрит-флеш. Он засиял и взял выигрыш в руки. — Похоже, это не моя счастливая ночь. — Джулиан издал большой, фальшивый вздох, передавая свои карты обратно Кате. Два других игрока покинули стол, несомненно, чувствуя себя так же неловко, как и Катя, из-за комментариев Джулиана. — Намек понят? — мило улыбнулась она, выхватывая карты из его пальцев. — Твой огонь не перестает меня волновать, голубушка. Я не могу дождаться, когда смогу почувствовать мягкое биение твоих крыльев о мои пальцы. — Он протянул окольцованную руку через стол к ее запястью, и Катя рефлекторно убрала руки на колени, прежде чем он успел дотронуться до нее. Рука Джулиана сомкнулась в воздухе, и он снова улыбнулся, ткнув в нее пальцем. — Как всегда, слишком быстра для меня. В конце концов, я догоню тебя. — Не могу дождаться, — ответила она, глядя в его льдисто-голубые глаза. — Я тоже, милая, — искренне ответил Джулиан. Он встал и отряхнулся. — Думаю, мне стоит уйти отсюда, пока вонь не въелась в мои шелка. Мне бы не хотелось выбрасывать их все. — Он стряхнул воображаемую пыль со своего плеча и обошел стол, чтобы подойти к тому месту, где она сидела в кресле дилера. — Ты зря на Бреккера откликнулась. Мое предложение в силе, когда ты будешь готова его принять. — Он провел рукой по ее плечу, мизинцем провел по изгибу ее шеи. Она почувствовала холодный укус его золотого кольца. — Даже если не для работы, я всегда доступен для… удовольствия. — Он опустил свою белокурую голову, чтобы выдохнуть последнее слово прямо ей в ухо, его рука переместилась с ее плеча, и его ладонь ненадолго легла на ее горло, пальцы обвились вокруг обнаженной кожи. Катя стиснула зубы и подняла руку. Пока Джулиан кружил вокруг стола, она освободила кинжал, который был пристегнут к ее бедру. Она угрожающе прижала его к внутренней стороне его запястья. — Это такой красивый костюм, — шипела она, сильнее прижимая кинжал к его плоти. — Я бы не хотела испачкать его кровью. — Все в порядке, Кей? — Нико появился из-за плеча Джулиана, его бровь была опущена в беспокойстве. Сузив глаза, Катя убрала кинжал. — Все хорошо, Нико. Мистер Куинс как раз уходил. Джулиан усмехнулся и отпустил ее, отступив назад, не удостоив Нико ни единым взглядом. — Скоро, голубка, — пообещал он, наклонил голову в шуточном приветствии и исчез сквозь толпу в направлении дверей. С того дня, как ее затащили в этот переулок и напали на нее, Катя была вооружена. Кинжал, пристегнутый к бедру или засунутый в рукав, иногда маленький пистолет, если удавалось его достать. Она глубоко вздохнула, переставляя кинжал, и кивком головы заверила Нико, что все в порядке, и он может возвращаться к двери. Несомненно, ей придется использовать его снова, если Джулиан возьмет за правило заходить к ней. Она вздрогнула при воспоминании о его руках на своей коже. Что-то в Джулиане Куинсе вызывало у нее отвращение.