Drag Me Through Hell

На мосту Розенграхт было жутко тихо. Вода из канала внизу лениво плескалась о каменные берега, а яркий лунный свет отражался от колышущихся волн. Прохладный ветерок шептал в воздухе, тихо поглаживая кожу Отбросов, собравшихся на западной стороне моста. Джеспер опирался одной рукой на перила и отстукивал ритм пальцами, кивая головой в такт. Нико стоял напротив него, рядом с другими перилами, но не опираясь на них. Он был неподвижен, словно высечен из камня, и сложил мускулистые руки на груди. Его золотистые глаза были устремлены на другой конец моста. Между ними стоял Каз, терпеливо опираясь на трость. Черные Пики опаздывали. Он полагал, что они думают, что это игра власти, чтобы он ждал их, но они не знали, что он лев, который ждет. Он мог быть терпеливым хищником. Он знал, что получит свою порцию, когда придет его добыча. Позади них послышалось легкое движение, и Каз мгновенно напрягся по инстинкту. Но это была всего лишь Аника, поправляющая винтовку на руке в тени. Если встреча пройдет так, как он предполагал, ему понадобится вся скрытая огневая мощь, которую он сможет получить. Лучше всего планировать на худшее. Он редко осмеливался надеяться на лучшее. Наконец, на мосту появилось движение. Из темноты улицы появились фигуры. Каз показал Джесперу и Нико оставаться на месте, а сам шагнул вперед, тяжело опираясь на трость. С тех пор как он сделал себе настоящее имя в городе, ему стало труднее изображать из себя калеку. Но некоторые люди все еще недооценивали его из-за этого, даже если не делали этого сознательно. Крэйн, правая рука Черных Пиков, подошел к нему на середине моста. Ему было около тридцати, неопрятный чубчик преждевременно поседевших волос на челюсти. Его собственные лейтенанты ждали на восточной стороне моста, внешне расслабленные, но Каз видел напряжение в руках, засунутых в карманы пиджаков. Навстречу ему шел Крэйн, его одежда была яркой и броской, которую предпочитали боссы Бочки. Бирюзовый жилет поверх лососево-розовой рубашки, пурпурный пиджак и галстук. Каз был рад тусклым уличным фонарям, иначе он боялся ослепнуть от этого ансамбля. — Ты хотел меня видеть? — спросил Крэйн, его вежливая улыбка показала пару почерневших зубов в нижней челюсти. — Вообще-то, я хотел видеть Гренвольда, а не его мальчика на побегушках. Вежливая улыбка исчезла, словно ее стерли невидимой тряпкой. — Следи за языком, пацан. Я согласился быть здесь только из вежливости. Каз приподнял бровь. Его уже давно не называли «пацаном». Тем не менее, он не стал поправлять Крэйна, если тот хочет попытаться принизить его, то пусть попробует. Это будет хорошим уроком для него, когда «пацан» столкнет его головой вперед в канал внизу. — Итак, что за дела? — спросил Крэйн, явно нетерпеливый от молчания Каза. Каз сложил обе руки над своей тростью с вороньей головой. — Я пришел, чтобы предложить тебе возможность. — Возможность? — Возможность убрать шпионов, которых, как ты думаешь, ты спрятал возле клуба Воронов. Тех, кто докладывал тебе о моих приходах и уходах. Которые пытались следить за моим пауком. — И почему вы думаете, что эти прохвосты у тебя – Черные Пики? — Крэйн пытался казаться бесстрастным, но нахмуренные брови, прямая линия губ выдавали его. — Ну… — Каз протянул руку и поманил двумя пальцами через плечо. Нико шагнул вперед, на ходу доставая из ранца, висевшего через плечо, большую коробку. Черные Пики на мосту сместились и собрались достать оружие, но Крэйн остановил их, подняв одну руку. Нико протянул коробку Крейну, чтобы тот взял ее, а затем снова занял позицию в нескольких футах позади Каза. Крейн подозрительно осмотрел коробку, прежде чем поднять крышку. Он снова быстро закрыл ее, скорчив гримасу. В коробке лежали три человеческие руки, жестоко отрезанные по середине левого предплечья, с достаточным количеством плоти, чтобы на всех трех руках была видна четкая татуировка банды «Черные Пики». — Остальные все еще целы, — сказал Каз в разговоре. — Пока что. — Кусок дерьма, — прошипел Крейн, с отвращением швыряя коробку с руками на край моста. Она упала в канал внизу. — Меня удивляет, что Гренвольд не потребовал встречи со мной, как только они пропали. Обычно он сам заботится о своих, — спокойно размышлял Каз, с интересом разглядывая Крейна. — Если только он не знал, что они пропали. Если только это не он отправил их в мой клуб. У Крэйна сжалась челюсть, и Каз заметил бисеринку пота на его брови. Хорошо. — Дай угадаю, ты надеялся, что, устроив драку с Отбросами и победив, ты сможешь устроить переворот и сместить Гренвольда? Наконец-то босс в собственном праве, я не прав, Крэйн? Крейн оскалил зубы и сложил руки. — Меня мало интересует политика банды Черных Пиков, — солгал Каз, — но если ты снова придешь на мою территорию, то заставишь меня проявить интерес. А ты ведь этого не очень хочешь, Крэйн. Понимаешь? Человек перед ним молчал. Его глаза метались по лицу Каза, как бы оценивая его на предмет блефа. — Я отпущу твоих людей и буду молчать о твоем маленьком мятеже за десять тысяч крюге, — продолжал Каз. Он привычно поправил перчатки. Получив деньги от Крэйна, он продаст информацию вдвое дороже Гренвольду, что его правая рука хочет его узурпировать. Крейн наклонил голову в едва заметном подобии кивка. — Хорошо поговорили, — пренебрежительно сказал Каз, когда стало ясно, что пожилой человек не собирается говорить дальше. Он подождал, пока Крэйн повернется, и они оба одновременно повернулись спиной, не давая другому шанса выстрелить им в спину. Но, наблюдая за поворотом Крэйна, Каз не сводил глаз с рук пожилого мужчины. Конечно, он увидел, как они дернулись в знак сигнала, что дало ему время броситься в сторону и достать пистолет, когда с моста раздались выстрелы в его сторону. Нико и Джеспер были готовы к первому выстрелу, причем последний, похоже, очень этого хотел. Они открыли огонь, как и Аника из тени. Выстрелы должны были больше всего напугать Черных Пиков, ведь Каз сказал им не стрелять на поражение без его разрешения. — Слишком много надежд на то, что Крэйн отнесется ко всему этому разумно, — подумал Каз, пригнувшись и нацелив пистолет на удаляющуюся фигуру. Снова выстрел, пуля разорвала его пальто и больно царапнула руку, он почувствовал ожог от другой пули на щеке. Слишком, слишком близко для удобства. — Джеспер! — прорычал он, давая понять снайперу, что ему нужно укрыться. Раздалось еще несколько выстрелов, вдалеке послышались крики боли. Казу удалось отступить назад, чтобы оказаться на одной линии с Нико и Джеспером. — Крэйн не должен уйти с моста, — приказал он, низко и серьезно. Если он это сделает, он натравит на них всех, чтобы они не смогли выдать его боссу. Джеспер снова поднял один из своих револьверов с перламутровой рукояткой, закрыл один глаз, прицеливаясь, и выстрелил. Силуэт Крейна упал на землю. — Поехали. Чрезмерное количество выстрелов в этой части города — районе Зельвера — должно было привлечь наблюдателей. Они встретились здесь, чтобы оказаться на нейтральной территории, и потому что Каз подумал, что этот район может оттолкнуть Крейна от перестрелки. Опять же, я слишком доверял старику. Когда они вернулись в Клепку, при ярком свете ламп стало видно, что Нико ранен в ногу, и кровь идет не переставая, пропитывая брюки ниже колена. Каз знал, что разорванный рукав его пиджака выглядит не намного лучше. — Пусть Катя осмотрит это утром, — кивнул он на ногу Нико. — Ты же собираешься попросить ее осмотреть и твою руку? — небрежно спросил Джеспер, пока Каз, прихрамывая, поднимался наверх. Он боролся с желанием показать снайперу грубый жест рукой. Вместо этого он решил сказать: — А Уайлен не поинтересуется, где ты? — Он не сомневался, что Уайлен понятия не имеет, что Джеспер делает сегодня вечером, иначе у него случился бы сердечный приступ. Джеспер нахмурился. — Большое спасибо, Джеспер, за то, что спас мне жизнь, — насмешливо сказал он, выходя через парадную дверь. Несомненно, чтобы заставить его вернуться в дом Хендриксов — урожденных Ван Экков — на другом конце города. Каз закатывает глаза и поднимается в свою чердачную комнату.

***

На следующее утро рука Каза все еще болела, несмотря на тугую повязку, которой он обмотал ее под рубашкой. Пуля пробила руку глубже, чем он думал вначале, и повредила часть мышц. По крайней мере, она не застряла под кожей. Он мысленно отложил боль — как он часто делал с болью в ноге, — чтобы сосредоточиться на работе. Инсценировка боев в обозримом будущем была отменена, так как Городская Стража проверяла склады каждую ночь. Давненько он не задумывался о более длительной афере, но, возможно, время пришло. Тем более что у него было время, чтобы убить его, пока новости об усилителе не достигли Керчии. Он проверил Правительственный Район на наличие свободных участков для аренды и нашел идеальное пустое место, чтобы превратить его в фальшивую биржу. Организовать Отбросов так, чтобы все они знали свои роли, было легко, они знали, как это делается. Они решат, кто будет внутренним агентом, как только выберут марку. Оставался только ловец. Голди обычно был надежной ставкой, его молодое веснушчатое лицо и доверчивые каэлийские глаза позволяли ему заводить друзей так же легко, как дышать. В зависимости от марки, женщина могла быть более эффективной, у Каза была пара девушек из Дома Белой Розы, которые были наняты для подобных работ; Крисаида или Шелли, возможно. Его мысли обратились к Кате. Она никогда не работала с марками дольше одного дня, ей никогда не приходилось удерживать их интерес неделями, подталкивая и подталкивая, а затем обманом вложить деньги… но тогда она была неизвестной личностью на своей первой работе и превзошла его ожидания. Она показала себя находчивой и быстро обучаемой. А такой работе можно было научиться только на рабочем месте. Он даже не просматривал журналы регистрации тех, кто скоро приедет в город, чтобы рассмотреть марки, и все же поймал себя на том, что приостанавливается рядом с Катей, уступая ей дорогу на выходе из дверей клуба. — Как ты смотришь на то, чтобы провести более длительную аферу? Ее серые глаза по-кошачьи посмотрели на него. — Насколько дольше? — Несколько недель. Я найду тебе марки, а потом тебе нужно будет наладить с ними контакт. Они должны будут полностью тебе доверять. Катя задумчиво поджала губы. — Я так понимаю, что бои на время отменяются? — спросила она проницательно. Каз посмотрел на нее ровным взглядом. Очевидно. — Что за работа? — Просто небольшое мошенничество. Я дам тебе знать, как корректировать свою игру по мере необходимости. — Хорошо. Ты — босс, держи меня в курсе. — Она кивнула головой и при этом посмотрела вниз на его рубашку. Он оставил свой пиджак на спинке стула в кабинете, и когда ее взгляд замер на его руке, он тоже опустил глаза, и слово «босс» зазвенело у него в ушах. На белой рубашке расплылось багровое пятно, размером не больше покерной фишки. Он выругался под нос при виде этого пятна. Он совсем забыл о своем пулевом ранении. — Ты в порядке, Каз? — спросила она, ее выражение лица было полным беспокойства, когда она инстинктивно подняла руку к ране. Он тут же отступил назад, и ее нежная рука опустилась в воздухе, она, казалось, осознала, что собиралась сделать, и розовый румянец пополз к щекам. — Я в порядке, — грубо ответил он. Катя кивнула, нехарактерно отведя глаза, обошла его и направилась к двери, а затем исчезла. Каз заставил себя не вдыхать сладкий аромат сирени и меда, который она оставила после себя. Она была права. Он был ее боссом. Его пульс не должен был участиться от прикосновения ее руки. Это был страх, это было опасение. Больше ничего. Каз яростно прикусил внутреннюю сторону щеки и направился в свой кабинет, снова погрузившись с головой в свои планы. Когда Каз наконец поднял голову от работы, за окном клуба уже наступила темнота. Не то чтобы кто-то внутри знал об этом, так как окон не было. — Итак, парочка из нас просто хотела узнать, — тишину его кабинета нарушила Аника, прислонившаяся к дверному косяку его кабинета, ее короткие желтые волосы были аккуратно уложены за ушами. — Поскольку Катя сегодня переехала в Клепку, значит ли это, что она официально стала Отбросом? Каз хмыкнул. — Если она этого хочет. — И мы можем считать сегодняшний вечер ее посвящением? — Если хочешь. — Значит, она может сделать татуировку? Он отодвинул в сторону удовлетворенное тепло, которое разлилось по груди при этом вопросе. Это открыло в нем что-то первобытное, его знак на ее коже. Постоянный. Казу совсем не нравилось это чувство. В нем не было ни разума, ни рациональности. — Если она захочет, — его ответ был таким же монотонным, как и остальные его ответы. Аника кивнула и исчезла из кабинета. Дверь за ней закрылась, и ему показалось, что он услышал приглушенные звуки уже начавшегося празднования. Отбросы довольно часто находили повод повеселиться и выпить, но Каз редко задерживался, чтобы посмотреть на это. Закончив в кабинете работу над новой аферой, которую они собирались запустить, — и вручную отобрав марки из папок с информацией, которую Родер утащил из Первой Гавани, — он покинул пределы своего кабинета и вошел в главный зал клуба. То, что он не обратил внимания на сильный шум, свидетельствовало о качестве двери его кабинета. Каз на секунду растерялся, когда до него донеслись одобрительные возгласы, крики и вопли, затем он направился к бару. Там было очень много народу, но толпа расступилась перед ним еще до того, как он успел произнести хоть слово. Он сел на пустой барный стул и осмотрел помещение. Хотя он узнал в большом количестве людей, толпившихся в клубе, членов Отбросов, среди них было также много туристов и азартных игроков. Хорошая вечеринка никогда не мешала бизнесу. Больше людей, больше выпивки, больше ставок, больше голубей, привлеченных к разврату. — Что ты думаешь? — В поле его зрения появилось предплечье, бледное, лежащее на темной деревянной стойке. На гладкой коже у локтя отчетливо выделялась черная татуировка в виде ворона и кубка Отбросов. Каз проследил за рукой, бордовыми короткими рукавами и распущенными прядями карамельного блонда, обрамляющими лицо владелецы. — Она… маленькая, — ответил он. У него возникло желание закатать рукава и положить свою руку рядом с ее для сравнения: его татуировка занимала почти все предплечье, и она была обращена наружу, а не запрятана внутрь у локтя, как у нее. Но при таком количестве тел вокруг, даже когда они обходили его стороной, он не мог смириться с мыслью о том, чтобы обнажить кожу. Катя закатила глаза, тяжело опираясь на барную стойку, наклоняясь вперед на цыпочках, чтобы помахать бармену. Каз постучал своей тростью с вороньей головой по дереву, и барменша тут же подошла. — Медовый виски, пожалуйста, — улыбнулась Катя. Пока буфетчица наклонялась, чтобы принести ей напиток, она снова обратила свои поразительные глаза на Каза. — Я подумала, что мне, наверное, стоит убедиться, что я смогу легко закрыть ее, в зависимости от работы. Он задумался. Неплохая идея, правда. — Тебе стоит попросить кого-нибудь из них помочь тебе перенести вещи из гостиницы. — Он окинул взглядом отбросов, толпившихся у игорных столов. — О, Нико и Голди уже помогли мне. Я уже все перевезла. — Она взяла стеклянный стакан с янтарной жидкостью, предложенный барменом, и кивнула в знак благодарности. Затем подняла его в знак приветствия и выпила за пару глотков. — Итак, мне добавить стоимость этих напитков к твоей арендной плате? Катя подняла руку в знак согласия. Она одарила его ослепительной улыбкой. — Меня предусмотрели на всю ночь. Очевидно, чтобы пройти инициацию, все, что мне нужно сделать, это напиться в стельку. — Она снова подняла свой только что наполненный бокал. — И я очень ответственно отношусь к этой обязанности. — Он наблюдал, как она повернулась спиной к бару и стала пить свой новый напиток, оглядывая толпу. Похоже, найдя то, что она искала, ее глаза загорелись. — Увидимся позже! — позвала она и исчезла в помещении. Каз заказал себе выпивку и долго сидел в одиночестве, потягивая обжигающий ликер. У большинства из его банды хватало ума не подходить к нему, если он не подзывал их первым. Большинство из них. — Как там рука? — Джеспер опустился на освободившийся барный стул рядом с ним. — Нормально, — прорычал Каз. Она все еще болела, но он не собирался говорить об этом Джесперу. — Итак, официальный штатный портной, — размышлял Джеспер, опираясь локтями на барную стойку и глядя на клуб. — Может быть полезно иметь под рукой. — Может быть, — согласился Каз. Он достал из кармана сигарету и зажег ее, дым в его легких помогал не обращать внимания на энергию Джеспера, который практически вибрировал рядом с ним. В конце концов, меткому стрелку надоела серьезность Каза, особенно в разгар вечеринки, и он оставил его в поисках лучшей компании. Его глаза редко покидали дверь клуба, но мысленно он следил за Катей. Отслеживал, сколько она выпила. Отслеживал, где она находится в комнате. Через несколько часов вечеринка все еще была в самом разгаре, но было уже раннее утро, и ему нужно было попытаться заснуть. Он потер глаза рукой в перчатке и напряженно моргнул. Равкианская водка, которую он пил, утомила его больше, чем он предполагал. Возможно, ему удастся поспать хотя бы пару часов. Катя, несомненно, получила свою порцию веселья, и он не думал, что она сможет выпить еще много и не заболеть. Он направился к ней и Голди, опираясь на трость. — Вы готовы идти? — Он обратился с вопросом к ним обоим. Глаза Кати метнулись к нему. — Давай, Каз! Мы празднуем. Ты хоть выпил? — Она засмеялась и наклонила голову в сторону, рассматривая его. Каз внутренне выругался. Ее голубино-серые глаза были слишком яркими, а по груди полз восхитительный румянец. Ее счастье было притягивающим, но, к сожалению, он знал, что не только он заметил это. По крайней мере, три голубя поблизости продолжали украдкой поглядывать на нее — несомненно, ожидая доли секунды, когда она останется одна, чтобы спуститься вниз. Не голуби, а стервятники. Даже Голди, который весело обвился вокруг ее шеи и опирался на нее так же, как она на него, смотрел на Катю с таким жаром в глазах, что Казу захотелось ударить его прямо по лицу. Эта мысль была совершенно, абсолютно иррациональной, но, тем не менее, она накатила на него, еще больше ухудшив его настроение. Членство в Отбросах защищало Катю от физического вреда, но не от ошибок в состоянии опьянения — особенно не с другим членом банды. Не существовало никаких правил внутри бандитского братства, которые могли бы помешать любому из его Отбросов отпустить гордость и преследовать ее. Каз на секунду подумал о том, что он мог бы ввести их, когда Голди приблизил свой рот к уху Кати, чтобы прошептать ей что-то. Им обоим пришлось держаться за ближайшую столешницу, чтобы не упасть, когда они разразились хохотом. Каз подумывал просто уйти. Он не хотел, чтобы ему пришлось нянчиться с ними и тащить их обратно в Клепку. К тому же ему нужно было быть начеку к завтрашнему дню, ведь в его плане было много деталей, которые нужно было привести в порядок. Уже не в первый раз он проклинал все, что поставило эту девушку на его пути. Судьба, Святые, чистое невезение, что угодно. Она стала отвлекающим фактором. Он вспомнил, как относился к Инеж, когда они были подростками, что чувствовал, когда ее забрал Ван Эк. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от воспоминаний. Больше не буду. Никогда больше. Стиснув зубы, он схватился за трость и повернулся, чтобы уйти. Он не мог настаивать на том, чтобы она ушла, не было никакого способа отыграть это, а за пределами тесных рядов Отбросов было слишком много людей, чтобы стать свидетелями этого. Какие бы решения она ни принимала в пьяном виде, это было ее собственное дело. Не его дело и не его забота. — Подожди, ты не останешься? — Катя поймала рукав его пальто в свои тонкие пальцы. Она больше не смеялась. Между ее бровями образовалась морщинка. — Нет. — Его внимание было приковано к ее руке, которая медленно отпускала его рукав. — Я возвращаюсь в Клепку. — Я тоже пойду. — Что? Нет! Мы посвящаем тебя! — запротестовал Голди, ткнув пальцем в ее руку. — Я чувствую себя очень принятой и посвященной, — поддразнила она в ответ, высвобождаясь из его хватки и опуская его на свободное место рядом с Джеспером. Каз наблюдал, как она взъерошила рыжие волосы Голди, прежде чем повернуться к нему лицом. — Готова. — Она слегка покачнулась на месте. Каз молча надел шляпу и жестом показал, чтобы она шла впереди него. Он внимательно следил за ее состоянием, думая о том, что будет делать, если она упадет или ей понадобится поддержка, чтобы вернуться в Клепку. Однако, как бы ни была она пьяна, Катя смогла почти беспрепятственно дойти до двери клуба. Она только стукнулась бедром о пару столиков, что заставило ее громко выругаться. Каз был рад, что она не видит, как он ухмыляется по этому поводу. К счастью, дождя не было, и воздух за пределами клуба был мягким и приятным. Катя глубоко вдохнула и поднесла пальцы к вискам, видимо, чтобы побороть головокружение. Каз терпеливо ждал, пока она снова начнет двигаться, и они вдвоем направились к Клепке. Это была спокойная прогулка, несмотря на то, что улицы были загружены туристами и другими людьми, одетыми в костюмы Зверской Комедии, которые шли по своим делам в Бочку. Как только они добрались до Клепки, Катя пару раз споткнулась, поднимаясь по лестнице, но едва успела оступиться, как тут же исправилась. Она хихикала каждый раз, когда это происходило. Они поднялись на второй, самый верхний этаж, всего на один лестничный пролет от чердачной комнаты Каза. Здесь была узкая лестничная площадка с нитяным ковром, которая вела еще к дверям трех спален. Он остановился возле комнаты, которая, как он знал, принадлежала ей, — она была единственной незанятой. Катя практически ввалилась в дверь своей маленькой комнаты, крепко держась за дверную ручку, чтобы не упасть лицом вниз. Каз оперся рукой о дверную раму, когда она поймала себя и встала на ноги. — Упс! — Она засмеялась, сняла туфли и шагнула в комнату. Каз вздохнул с облегчением. Он инстинктивно двинулся, чтобы поймать ее, но так же быстро сдержал себя. Его рука крепко держалась за дверную раму, кожа тихо поскрипывала, когда она сгибалась. Он прикусил внутреннюю сторону щеки и отвернулся от нее. Его взгляд вернулся к Кате, которая стояла посреди комнаты, комично извиваясь на месте. За те секунды, пока он отводил взгляд, она распустила волосы. Карамельный блонд струился по ее шее, достигая нескольких дюймов до ключиц цвета слоновой кости. Крошечные звуки разочарования вырвались из ее губ, когда она пыталась дотянуться до застежки на спине платья, между лопатками. Каз нахмурился. Он представил себе, что может подойти и расстегнуть ее без колебаний. — Я просто буду спать в нем, — проворчала Катя, ее лицо было розовым от напряжения. Каз сделал шаг вперед, его сердце начало колотиться. — Повернись, — приказал он, захлопывая дверь тростью за собой. Он не хотел, чтобы кто-нибудь прошел мимо и увидел, как она раздевается. Катя бросила на него измученный взгляд. — Я не имела в виду… ты не должен… — Я знаю, — Каз знал, что она не просила о помощи, но он все равно предложил ее. — Просто… повернись. — Он прислонил свою трость к шкафу справа от себя, когда Катя медленно повернулась и собрала волосы в руки, чтобы убрать их с его пути. Каз успокоительно вздохнул и сосредоточился на застежке платья. Она пропустила один локон, который висел прямо перед ней. Сглотнув, Каз медленно накрутил локон на палец в перчатке и осторожно, чтобы случайно не задеть ее кожу, перебросил его через плечо. Он услышал ее удивленный вздох, когда локон защекотал ей шею, но она молчала и не двигалась. Под его взглядом она могла превратиться в камень. Заставив себя сделать еще один вдох, Каз поднял руки, чтобы как можно быстрее расстегнуть застежку. Он держался почти на расстоянии вытянутой руки, пока его пальцы ловко работали. Желание придвинуться ближе, вдохнуть кремовую кожу на ее шее боролось с мутными водами гавани, которые начали плескаться в его сознании. Она была холодной у основания его позвоночника. Пахло солью. Когда застежка была расстегнута, он замешкался на долю секунды, прежде чем сделать шаг назад и поднять трость, чтобы у его рук не возникло мысли о прикосновении к чему-либо еще. — Спасибо, — прошептала Катя, повернувшись, чтобы улыбнуться ему. Бретельки платья сползли вниз по ее рукам, и рука, которая не была в волосах, прижала лиф платья к груди, чтобы удержать его. Она отпустила карамельные локоны, и они рассыпались по ее плечам шелковистым занавесом. Каз только кивнул, устремив свой взгляд в маленькое окно, а не на ее раскрасневшуюся кожу. К сожалению, из-за темноты снаружи в окне не было видно ничего, кроме отражения комнаты, в которой они находились, включая ее. Он повернулся, чтобы уйти. — Подожди! Подожди! Находиться с ней в комнате — с цветочным ароматом ее духов в воздухе, ледяными, мертвыми руками, тянущимися к нему из его подсознания — было почти больно. Но Каз оглянулся. — Садись. — Она указала на кровать, и прежде чем он успел заговорить или пошевелиться, она обошла его и открыла дверцу своего шкафа. По крайней мере, это создало узкий барьер между ними. Каз прочистил горло, увидев, как бордовая ткань ее платья оседает вокруг ее босых ног на нижней части двери, прежде чем она отпихнула ее в сторону. — Ты не мог бы поговорить со мной немного? Я ненавижу думать перед сном. Каз был озадачен тем, что она подразумевает под «размышлениями», но решил не спрашивать. — О чем ты хочешь поговорить? — спросил он, смирившись. Он не смог бы дойти до двери, не пройдя мимо нее, а она явно была наполовину (или меньше чем наполовину) одета. Он проигнорировал кремово-атласную ночнушку, которую, как он видел, исчезала на ее руках из-за дверцы шкафа. — Ты вырос в Кеттердаме? — Вопрос был неожиданным, но ответить на него было легко. — Во всех смыслах. — Лицо Кати высунулось из-за дверцы гардероба ровно на столько, чтобы бросить на него язвительный взгляд, несомненно, из-за того, что он уклонился от реального ответа. Несмотря на чуждый, подавляющий характер ситуации, Каз постарался не улыбнуться. Ее лицо снова исчезло, и был задан другой вопрос. — Как ты стал владельцем клуба Воронов? — Я захватил его от прошлого лидера Отбросов. — Он старался говорить как можно проще. Катя споткнулась о бордовое платье на полу, когда закрывала дверцу шкафа. У Каза пересохло во рту, когда она появилась, похожая на неуклюжего ангела с золотым нимбом. На ней был атласная ночнушка для сна и шорты, которые не могли быть чертовски законными. Мягкая кремовая ткань была отделана соответствующим кружевом. Ее волосы представляли собой медовый беспорядок локонов, которые она раздраженно откидывала назад. Так вот как она спала? Он мысленно пометил, что первым делом утром нужно установить замок на внутренней стороне двери ее спальни. Не было ничего необычного в том, что члены Отбросов после ночи пьянства заваливались в чужие постели. А мысль о том, что кто-то увидит ее в таком виде без ее прямого разрешения… Каз мог бы в итоге убить кого-нибудь из членов своей банды. — Ты знаешь Джулиана Куинса? — спросила она наугад, подойдя к нему на кровати. Руки Каза сжали трость, а все его тело напряглось. Он попытался уставиться в глаза серебряной вороньей головы своей трости и сосредоточиться на ее вопросе, а не на ее силуэте. Не на всей ее обнаженной коже. Куинс. Куинс был одним из владельцев борделей высшего класса — Амброзия была его заведением. Куинс и его служащие были кладезем ценной информации об элите Кеттердама… когда их удавалось склонить к торговле. — Да, — ответил он через секунду, переместившись ближе к изножью кровати, когда Катя откинула покрывало и забралась внутрь. Она вздохнула и удовлетворенно поморщилась. — Я действительно ненавижу его. Он заметил, что под одеялом она держала ноги свернутыми и под углом от него, так что у него было достаточно места. Однако ее слова вызвали у него несколько вопросов. Что заставило ее думать о Джулиане Куинсе? Когда они могли встретиться? Почему она его ненавидела? Глаза Кати закрылись, и Каз встал. — Подожди, пожалуйста, — взмолилась она, как только его трость упала на пол. Она выглядела просто грешно, ее карамельные волосы рассыпались по подушке, щеки все еще раскраснелись от алкоголя, что еще больше подчеркивало ее серебристые глаза. Тонкие атласные бретельки ночной рубашки прижимались к ее плечам, исчезая под тканью одеяла. Каз до боли прикусил внутреннюю сторону щеки. — Мне снятся кошмары, — нахмурилась она, с силой надавливая ладонями на глаза, — когда я засыпаю, мне снятся кошмары о том, что я в гавани. О том, как я тону. Каз не знал, что ответить. Ему снились кошмары о тех же водах. Но они перемежались с лицом Джорди, с мертвой, раздутой плотью. Он вздрогнул. — Я… — она зевнула и зарылась чуть дальше. — Я думаю, будет легче заснуть, если ты останешься. Хотя бы ненадолго. С тобой я чувствую себя в безопасности. — Ее голос перешел на шепот, и ему пришлось напрячься, чтобы расслышать последние несколько слов. Каз снова опустился на матрас. Он не знал, что сказать, но знал, что она чувствует, как его тело опускается на кровать. Любопытно, что такое существо, как он, может заставить кого-то чувствовать себя в безопасности. Он был чудовищем в темноте, тем, что вселяло страх в сердца всех, кто находился в Бочке. Он не был ничьим источником удобства, и не был заинтересован в том, чтобы быть таковым. Но… плавные, спокойные черты лица Кати, когда он успокоился, просьба остаться с ней говорили об уязвимой честности, которой он не ожидал. О такой уязвимости, которую никто не осмеливался показать ему в течение долгого времени. Это заставило что-то напрячься в его груди, какое-то дремлющее желание защитить, заслужить слова, которые прошептала Катя. Желание уберечь ее, сделать так, чтобы ничто не потревожило ее сон и не причинило ей боли. Это чувство поразило его так сильно и внезапно, что Каз нахмурился и посмотрел на рукоятку своей трости. Он не был таким человеком. Он пытался, однажды, но не смог вовремя взять себя в руки. Не смог исправить себя настолько, чтобы заставить Инеж остаться. Почему в этот раз все должно быть иначе? Он ждал несколько минут, его глаза прослеживали ее очертания под одеялом без его разрешения, вспоминая легкую тяжесть локона, который он скинул ей на плечо. Интересно, насколько шелковистым был бы этот локон на его голой руке. Как только ее дыхание стало ровным, Каз медленно встал с кровати, не забывая о шуме трости по паркетному полу. — Каз? Ее голос был мягким и сонным. От звука его имени, произнесенного с придыханием, желание забурлило у него в животе, а пальцы в перчатках сжались, борясь с желанием вернуться в ее постель и коснуться золотистых локонов на ее подушке, проследить форму ее губ цвета розы. Он закрыл глаза, запечатлевая этот звук в памяти, прежде чем повернуться. Он наполовину хотел, чтобы она снова произнесла его имя, наполовину надеялся, что она произнесла его во сне. — Да? — спросил он, с болью осознавая, что его голос прозвучал как рычание. — Пожалуйста, не мог бы ты выключить свет? — пробормотала она, уткнувшись в подушку и закинув руку за голову, чтобы закрыть глаза. Каз покачал головой от собственных мыслей, а затем погасил лампу. Он старался не шуметь, закрывая за собой дверь, когда уходил.