To tempt near the things that otherwise must perish

Пегги сжимает пальцы в кулачки внутри варежек. На улице царит жуткий холод, который заставил бы даже Дум-Дум Дугана восторженно рассказывать о Волгограде — вот такой холод, что пробирает до самых костей. Такой холод заставляет Пегги задуматься, почему она до сих пор не бросила всё это и не ушла работать в офис. Её внимание привлекает какое-то движение в здании. Она уже давно открыла окно, поэтому вошла практически бесшумно, что никто и не заметил её появления. Когда она забирает устройство, вырубает учёного и двух вооружённых охранников, которые теперь лежат на полу без сознания, и уходит тем же путём через окно, она понимает, почему до сих пор не оставила полевую работу. Здание возле её отеля еще не восстановлено, и его потемневшая облицовка напоминает о бессчётных потерях Киева во время войны. Однако в самом отеле было уютно, чисто, и, что особенно важно, персонал не задавал вопросов о похождениях своих анонимных гостей. У Пегги было достаточно простое задание, поэтому выполняла она его в одиночку. Спасательная команда прибудет только завтра, так что, спрятав устройство, она сразу же легла в постель, чтобы немного поспать. Она ещё не успела заснуть, как услышала, что дверь открывается. Кто бы это ни был, он прекрасно справился со своей работой: свет в коридоре погашен, замок закрыт бесшумно. Только лёгкое дуновение ветра заставляет Пегги насторожиться. Такое случается уже не впервые, так что она дышит ровно и не тянется за пистолетом. В комнате всё так же тихо. Как только незнакомец подходит ближе, Пегги, спрыгивая с кровати и доставая пистолет из-под подушки, делает болевой захват «Ножницы». — Чёрт возьми, Пегс, если ты хочешь, чтобы я была у тебя между ног, ты можешь просто попросить. — Дотти? — Она пахнет иначе, но ведь Дотти — настоящий хамелеон. — Какого чёрта ты здесь делаешь? Дотти зашевелилась под ней. Меховая отделка щекочет руки Пегги, её кончики холодные, значит, Дотти недолго находится в здании. — Разве можно так встречать старую подругу? Пегги хочет дотянуться до лампы, но не в силах оторваться от Дотти ни на секунду. Впрочем, иногда проще, если не видеть лица Дотти, не отвлекаться на эмоции, которые на нём отражаются. — Просто заскочила поболтать, мм? Дотти хмыкнула. Пегги почувствовала это бёдрами. — Я подумала, что мы могли бы… ну, знаешь, наверстать упущенное, — произносит она и сгибает руки, которые Пегги всё ещё зажимала ногами. От этого движения Пегги чувствует нарастающее напряжение прямо между ног. — Я так понимаю, ты здесь из-за устройства, — говорит Пегги, стараясь звучать холодно. Она чувствует шевеление Дотти, когда та пытается пожать плечами. — Мне проще забрать его у тебя, чем тратить кучу времени на проникновение в лабораторию. — Ты правда думаешь, я просто так отдам его тебе. За… за секс? Дотти смачно причмокнула губами, а руки Пегги задрожали. — Я и мечтать о таком не могла. Секс будет приятным бонусом. Пегги отстраняется, встаёт, нащупывает в темноте лампу и включает её. Повернувшись, она видит, что у Дотти ярко накрашены губы, она всё так же лежит на полу, приподнявшись на локтях и раскинув ноги в стороны. В прошлый раз всё началось точно так же, на полу… после этого у Пегги несколько недель колени были в синяках. — Что ж, в этот раз здесь есть кровать, — замечает Пегги, присаживаясь на край постели. Дотти ничего не отвечает, только улыбается и встаёт на колени. Придвинувшись ближе к Пегги, она разводит её бедра — шире и ещё пошире — и прижимает большие пальцы совсем близко к её промежности. Пегги замирает и наблюдает за Дотти, не позволяя своим мыслям зациклиться на жаре, что разгорается внизу. Дотти действует медленно, методично, не сообщая о своих дальнейших действиях. Когда она поднимает взгляд на Пегги, то лишь слегка хлопает ресницами и скромно поджимает губы. Только слабое освещение лампы нарушает милую иллюзию, отбрасывая жуткие тени на прекрасные черты её лица. — Может, мы уже займёмся делом? — спрашивает Пегги, изображая иллюзию превосходства. Дотти сжимает внутреннюю поверхность бёдер Пегги, касаясь ладонями её мягкой кожи. На Пегги надеты тёплые лосины — в Киеве жутко холодно, причём даже в помещении, — но Дотти не обращает на это внимания. Кроме того, в Праге на Пегги был защитный костюм. Надавливая сильнее, Дотти наклоняется ближе так, что Пегги чувствует её дыхание сквозь ткань. Она сильнее раздвигает ноги, её бедра начинают гореть. Руками она хватается за край кровати. Дотти опускает голову и выдыхает прохладную струю воздуха на самое горячее место Пегги. Подавляя стон, Пегги хватает Дотти за волосы и оттягивает её голову назад. Дотти недоумённо поднимает бровь, но Пегги ничего не отвечает, а просто стягивает с себя лосины, бельё и вновь раздвигает ноги. Она хочет притянуть Дотти ближе, но Дотти с хитрой, довольной ухмылкой скользит ладонями по ногам Пегги, снова устраиваясь между её бедер, и опускает голову. Ротик Дотти на промежности Пегги ощущается безумно горячо — горячее, чем что-либо в богом забытой Украине — и Дотти, видимо, не намерена дразниться. Пегги вцепилась в её волосы, крепче прижимает к себе, приподнимает бёдра, пока Дотти отлизывает. Проходит не так уж много времени, как она обмякает, внутри всё сжимается, ноги дрожат. Пегги желала этого с того самого момента, как прижала Дотти к полу. Или даже раньше: с Праги; с Лос-Анджелеса, когда Дотти была привязана к стулу; с Нью-Йорка, когда Дотти поцеловала её со всей страстью. Когда Дотти уйдёт, Пегги скажет, что подобное больше не повторится, но это будет ложью. А сейчас она скидывает пальто Дотти на пол, притягивает её к себе и сильно кусает в плечо. Пегги бы не хотелось, чтобы Дотти ушла без алых отметин от неё. Наутро устройство по-прежнему на своём месте, а на прикроватной тумбочке записка. Просто захотелось заглянуть.