В море корабли

Спустя некоторое время Матвей принял просьбу Филиппа, о которой говорил Алексей, хотя и нехотя. Убираться ночью на палубе, пока все в каютах и банкет не проводится, не было никакого желания. Однако получить небольшую прибавку и просто оказать содействие пожилому человеку не так плохо. Поэтому Матвей пересилил себя и пришёл. Филипп принёс второе ведро и швабру в коридор: — Тока в оба за ним следи и мой получше, — прохрипел он. — А ещё, если мимо будут проходить, не засматривайся. Не хватало нам проблем. Маршрут, о котором я говорил, помнишь? Матвей покивал. Следом они разошлись. Филипп, кряхтя и шаркая ногами по полу, пошёл намывать полы в своей меньшей части корабля, когда Матвею досталось больше. Старческие кости плохо чувствовали себя на слегка качающейся поверхности. Болело и ломало знатно, потому и Филипп попросил помощника, а пару ночей до и вовсе свою работу не выполнял, капитан по дружбе разрешил. Увы, никто бардаком не доволен. В коридорах было тихо. Последние работники уходили к себе, зазевавшиеся гости круиза поспешили пойти спать без ночных развлечений. Матвей наслаждался слегка жутким покоем и непроизвольно старался не выпускать ведро из поля зрения. Слегка надломанная деревянная швабра вынуждала мыть осторожнее и медленнее. Скоро мимо никто не проходил. Матвей остался один. Он выбрался из закрытых помещений, вдохнул влажный солёный воздух моря, набирая его полные лёгкие, и шумно выдохнул, собираясь с силами. По ночам здесь находиться можно было только работникам, и поэтому наблюдать за чёрными водами моря стало особенно любопытно. Мрачные волны качались, горел месяц, прикрываемый серыми, видимыми только в его свете облаками, и ни одного другого звука. Матвей побрёл мимо окошек верхних кают, за которыми мирно сопели люди в кроватях. Зашумели волны. И вдруг его побеспокоил всхлип… приглушённый и стыдливый. В темноте впереди стояла тонкая фигура. Подойдя ближе и приглядевшись, Матвей увидел в ней высокого и угловатого подростка с трудно различимыми чертами лица. Сложно было угадать, кто это. Несовершеннолетних на корабле легко пересчитать по пальцам, и побывавших на банкете Матвей невольно запомнил, так как они сильно выделялись. Паренёк сжал пальцами борт. Он оглянулся на проходящего мимо Матвея и сразу же обратно отвернул голову. Тот хотел было по совету Филиппа просто пройти мимо и забыть об одиноком подростке, но ночью ему было здесь не место. — Эй, — позвал Матвей его, чувствуя, что в горле сухо. — Ночь на дворе. Иди в каюту. Подросток упрямо завертел головой и промолчал, выдыхая судорожно. Он старался скрыть свои эмоции от незнакомца и не собирался его слушаться. — Нет? — не понял Матвей. — Ночью тут никому находиться нельзя, это правило круиза. Корабль старый, не боишься, что случится что? — И пусть, — возразил ломающийся мальчишеский голос. Аж глаза округлились. — Как это — пусть? Все волноваться будут. Ты поссорился с родственниками? Согласен, они ничего не понимают, я через это проходил. Паренёк фыркнул: — Что ты понимаешь? Ты такой же, как и все, бессердечный. От прозвучавшей пафосно фразы Матвей не выдержал и хрюкнул, услышав гневное: — Да пошёл ты! Умру и вы все поймёте… — надрывно проговорил подросток и вдруг начал пытаться перебираться за борт. В темноте его резкие действия виднелись, как непонятная возня чёрной фигуры, но слышались характерно. Матвей от неожиданности бросился вперёд, хотел схватить паренька за плечо, но в итоге просто вцепился в его одежду и оттянул назад, от возможности упасть в пучину. Ожидаемые сопротивления оказались слабее, и, нащупав плечи, которые были чуть ниже его собственных, он смог заставить его стоять на месте. Тот затрясся и снова сдавленно всхлипнул. — Слушай, горе луковое, — проговорил Матвей, не зная, как подобрать слова. — Как тебя зовут? Что случилось? Но парнишка-подросток — это не ребёнок. Он уверен, что должен выстоять сам и никому ничего не сказать, к тому же поглощён обидой на неизвестное, и потому не ответил. Матвей вздохнул и обнял незнакомого подростка, раз словесные утешения ему не нужны. Когда-то в этом же возрасте смерть была для него такой же далёкой и нестрашной. Он вертел опасные кульбиты на турниках, чтобы впечатлить свою Олю, гонял на отцовской машине, бегал по заброшенным домам, залезал на крыши и ходил по краю, уверенный, что, если потребуется, за близких бросится в огонь, но выберется оттуда живым. Сейчас это казалось пустым безрассудством. Одно дело — хвастаться, что выжил, бродя по тонкому льду на озере, другое — пытаться заработать немного, чтобы прожить следующий месяц и не утянуть за собой самого дорогого человека. Хотелось стать героем, вытащив из пожара любимую и покорив её сердце, но именно он туда её и завёл. — Что бы у тебя ни случилось, — вдруг начал Матвей, — знаешь, ещё может исправиться. — Да откуда тебе знать… — фыркнул паренёк. — Я… раньше жил хорошо и был уверен, что так будет и дальше, но теперь ничего из себя не представляю. Так что мне самому не понаслышке известно, как это, когда всё, вопреки надеждам, катится вниз. Но я буду жить и пытаться дальше стараться ради своей любимой девушки, потому что обещал ей хорошее будущее. — Я тоже хотел подарить ей хорошее будущее, — всхлипнул тот после пары секунд заминки. — Но она меня бросила. Матвей горестно вздохнул, похлопав парнишку по спине. — Она сказала, почему? Паренёк пробормотал: — Потому что ей нравится другой. А он… он же в сто раз хуже меня. Ни денег, ни амбиций, ни ума. Даже внешность ужасная. Вспомнился тот бедолага, которого Оля проигнорировала, ответив на чувства Матвея. — И ты хочешь, чтобы она задумалась, кого потеряла? — предположил он. — Не говори так, как будто это… — паренёк замолк, не зная, как продолжить. — Эта девушка любит другого. Разве она виновата в своих чувствах? Зачем тебе вызывать у неё вину за то, что не смогла тебе ответить? Паренёк шумно вдохнул. — Больно и обидно, когда тебя отвергают… я признаю, — Матвей смотрел вперёд и видел её образ. — Но если ты её любишь, то должен уважать и её выбор. Лучше двигаться дальше. Будет трудно, но когда-нибудь ты сможешь встретить девушку, в глазах которой будешь единственным. Она оценит тебя по достоинству. Как думаешь? — Мне кроме неё никто не нужен, — возразил паренёк. — Тогда оставайся рядом и поддерживай. Но помни, что ты у себя один, и прежде всего надо думать о своих чувствах, а что-то кому-то доказывать. Они помолчали несколько минут. Паренёк ещё несколько раз шмыгнул носом и затем отошёл назад, шаркая ногами по полу. Неловко, видимо. — Слушай, я понимаю, что такое — любить до глубины души, — усмехнулся Матвей самому себе. — Благодаря этому я двигаюсь дальше. Умереть из-за кого-то легко, но жить гораздо сложнее. Он надеялся, что правильно доносит свою мысль до юного ума. В летней ночи общие очертания округи ещё замечались глазом, но полностью понять, какие эмоции отражаются на лице собеседника, представляло из себя трудную задачу. — Я Эмиль, — представился паренёк. Необычное имя. — Матвей. Они пожали друг другу руки. — Спасибо, — и судя по тону, Эмиль улыбнулся. Он ушёл очень быстро, словно пропадая в темноте, и Матвей, облегчённо вздыхая, продолжил свою работу. Утешить отвергнутого подростка сложно, и, возможно, ему сейчас просто повезло, но на душе после хорошего поступка стало светлее. Затем и ночь отступила постепенно. Уставший, с ноющей поясницей, и желающий только улечься в кровать и забыться во сне, Матвей отнёс ведро, вылил грязную воду, повесил тряпку сушиться, убрал швабру в бок и принял благодарность Филиппа, который пришёл его проконтролировать. Люди уже начали суетиться. На кухне появились повара, воркующие над кастрюлями. Забегали официантки, обслуживая жаворонков, мечтающих о кофе. Утренние хлопоты, рыжеющее солнце на востоке и лёгкий шум вводили в состояние умиротворения. Сонливость неторопливо вела по коридору в свою каюту… — Матвей? — вдруг обратился к нему чужой голос. Он оглянулся, увидев невысокого, но красиво одетого и подстриженного мужчину примерно его возраста. Ровесник, обладавший недюжинным состоянием, пытался проморгаться спросонья и смотрел на него удивлённо. А сзади него стоял… человек, которого Матвей сначала не узнал. Дед, до этого времени одевавшийся кое-как, в испачканное и выбивающееся из вида, теперь смотрелся живенько. Красивую гавайскую рубашку, заправленную в белые штаны, явно любовно гладили, а золотую мужскую цепь на шее берегли. — Да пошли уже, Эмиль, кто рано встаёт, тому Бог подаёт, — нетерпеливо заговорил дед и двинулся дальше ровной походкой. Даже морщины как будто разгладились, делая старческое лицо более молодым… и теперь он не казался таким уж стариком. Но больше Матвея поразило другое, от чего он поскорее ушёл, предварительно вежливо извинившись и сославшись на усталость, мигом снятую произошедшим. Сонный молодой парень его возраста, уходящий вслед за преобразившимся отцом, назван Эмилем… и что это, если не совпадение?