***
Он снова оступается. Музыку приходится в очередной раз выключить, а по залу проносится общий уставший вздох. Младшие ребята молчат, понимая, что за возмущения могут получить и по шапке, Джэхек с Асахи тоже учтиво никуда не лезут, а вот лидеры уже начинают закипать — это видно невооруженным глазом. — Простите, — бормочет Йоши, отводя глаза. Его рыжая челка мокрая и длинная, она неприятно лезет в глаза, но нет даже мыслей поправить её или заколоть. В последнее время Йошинори, как бы грустно это не звучало, было на все безразлично, а решения Машихо и Едама больше не казались такими далекими от него. Джихун уже хотел было открыть свой рот, чтобы что-нибудь выкинуть, но Джункю его вовремя одергивает. Доен же все-таки решает вмешаться, но только для того, чтобы поинтересоваться какая связка движений вызывает у хена затруднения. И чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Спустя пару напряженных минут все возвращаются к своим местам, а Хенсок, перед этим всех отсканировав внимательным взглядом, включает уже заезженный трек. Йошинори снова опаздывает на доли секунд, но даже эти доли секунд разрушают всю картинку хореографии. — Да что ты будешь делать-то! — на этот раз не выдерживает уже далеко не Джихун. Музыка вновь обрывается, а Хенсок больше не может молчать, — Йоши, твою мать! Ты что творишь вообще? — Хен, прости, пож… — Нет, блять, не прощу, — все. Хенсок совершенно точно заведен, и остальные младшие даже не думают ему что-то говорить — высока вероятность попасть под горячую руку. Если Хенсок зол, то разбор полетов им сейчас обеспечен. Всем. Это было очень редко, но достаточно метко, — ты понимаешь, что за последние полчаса запнулся пять раз? Пять раз! Нет, я понимаю если бы хоряга была совсем свежей, у меня вопросов бы и не возникло. Но мы репетируем её уже два месяца! Два месяца, Йоши! Будь у Йоши звериные ушки, то он тотчас испуганно бы прижал их к себе. Хенсок впервые в жизни так зло и недовольно отчитывал его прямо перед их младшими. Такого даже не было во времена стажерства и предебюта, и что происходило сейчас? Боже, какой же пример он им подавал? Замечания и ругань альфы проникают глубоко, отпечатываются на самом сердце клеймом, что он подставляет всех остальных. Подставляет лидеров, подставляет группу, подставляет менеджеров и стафф, подставляет дорогих фанатов. Ко всей прочей боли прибавляется ещё одна, и как же Йоши хочется простого банального выпилиться к чертовой матери, чтобы ничего не чувствовать, никого не видеть и не слышать. Не быть ни для кого обузой. Конечно выпилиться — это самое легкое и трусливое, что можно придумать, но Йоши уже все равно. Он устал ощущать все эти чувства и эмоции, устал постоянно чувствовать боль. — Что с тобой происходит? — у Хенсока глаза недовольные и прищуренные, он разводит руками и не собирается делать разговор тише или хотя бы перенести его на тет-а-тет. Даже Джихун, который до этого сам был на взводе, аккуратно кладет ладонь на маленькое плечо, но ту с легкостью скидывают с себя, — я до этого несколько раз приходил к тебе с разговором, хотел помочь, но все без толку! Так может сейчас ты захочешь наконец-то рассказать, что за хрень с тобой творится?! Йоши крепко сжимает губы в тонкую линию и слегка отводит голову, всем видом показывая свое недовольство. В последнее время все взяли в привычку ругаться с ним и в чем-то его обвинять. Сперва Асахи, теперь Хенсок, а дальше кто? Может Харуто? Или Чонхван? Господи, это так унизительно стоять перед всеми и за компанию с ними слушать, как именно его отчитывали по всем фронтам, как провинившегося ребенка перед друзьями или младшими братишками. Какой позор и стыд. — Ты постоянно витаешь в облаках и совсем не слушаешь нас! Время идет, Йоши, что мы будем показывать тренерам и нашим сонбэ? Как спотыкаемся на каждом шагу? Ты это хочешь сделать?! Йоши дышал глубоко и шумно — явный показатель того, что терпения в нем оставалось все меньше, как и сил слушать чужие обвинения. Но Хенсок прав. Он, черт возьми, прав, и только поэтому Йоши не хотел ругаться, не хотел кидаться в ответ, ведь то, что в группе снова дисбаланс — исключительно его вина. Он не должен перекладывать свои чувства на группу, вот только это было очень сложно, учитывая, что Асахи маячил перед его носом каждый день, а воспоминания и мысли о нем выбивали его из колеи в любой момент — будь он подходящий, или нет. Но видимо Хенсок и сам дошел уже до критической точки. — Раньше ты таким не был! А вот это обидно. Вот значит как? Желваки заходили ходуном, а глаза блеснули злостью и агрессией, когда Йоши резко дёрнул головой, все же готовясь защититься и ответить что-нибудь колкое, не в силах больше терпеть. Но… — Прекрати, Хенсок-хен. Хенсок совсем забыл, что набросился на младшего омегу прямо перед одногруппниками, сделав их немыми и неуместными свидетелями. Йоши не хотел говорить с ним наедине, и он думал, что другая обстановка может исправить это. Только вот, совсем увлекшись, он начал забываться. И совсем забыл, что в зале они были далеко не одни, а черта уже была переступлена. Асахи стоял рядом. Его лицо не выражало никаких эмоций, впрочем как и всегда. Однако. — Прекрати, — ещё раз холодно повторяет младший и слабо отталкивает своего лидера назад. Когда шокированный — это ещё мягко сказано — Хенсок прикусывает свой язык и послушно отступает, Асахи, смотря прямо ему в глаза, встает на его место, но уже спиной к такому же потерянному Йошинори, — не повышай на него голос, хен. Даже не смей. Тишина наступила гробовая. Доен и Чону как-то робко и от греха подальше перебрались за спины Чонхвана и Харуто, которые молча, но с огромными глазами наблюдали за этой картиной; Джэхек крутился недалеко от Асахи, не зная, что делать — похлопать этому горе-защитнику или быть наготове в случае, если его лучшему другу перепадет. А ему точно перепадет. Недоуменный Джихун стоял там же, рядом с Хенсоком, и только Джункю совершенно не выглядел удивленным или испуганным, а мелкая усмешка украшала его лицо, когда он наблюдал за младшим альфой. Незаметно для всех он одобрительно хмыкнул, и скорее для себя, прекрасно зная, что этому мелкому паршивцу к черту не сдалось чье-либо одобрение. Он просто защищал свое. — Асахи, какого теперь ты творишь? Ты чего лез… — шипит Хенсок, но — не то что к своему удивлению, а к удивлению всех — резко затихает, когда Асахи рыкает одно единственное слово и медленно качает головой, намекая замолчать. — Хватит. В зале ощутимо запахло незнакомым морем, а в воздухе закрепились чужие сильные феромоны. Ребята впервые ощутили их, впервые в жизни почувствовали насколько оказывается грозен и опасен один из них. Никто не привык разбрасываться своими феромонами и выпускать внутреннюю вторичную сущность, так как все это время они жили спокойно, как говорится, в мире и согласии. Да и сами сущности всегда наглухо придавлялись и раскрывались только спустя большое количество времени и годов. Но сейчас все было иначе. И это рано или поздно коснулось бы их, ведь мало кто может обойтись без конфликтов. Слишком разные характеры, слишком разные могут случиться ситуации. Хенсок хотел было снова возмутиться, но не смог и слова сказать, когда наконец до него дошло. Весь его пазл начал складываться, начиная с того самого разговора с Йоши еще несколько месяцев назад. Тогда он не понимал, с каких это пор двое японцев вдруг так резко сблизились, если до этого особо и не поддерживали общение. Потом омега в одно мгновенье потерял настоящего себя и стал очень много допускать ошибок из-за своей невнимательности, а теперь Асахи, и… Хенсок все понял. Сейчас, на данный момент Асахи заступался за своего омегу. Асахи защищал его даже от лидера собственной группы. Как же все достало. Йоши больше не мог здесь находиться. Это был абсурд. Цирк чистой воды. Полный пиздец. Хамада стал его последней каплей, и Йоши чувствовал — либо он сейчас сорвется и наведет такого, чего потом точно не разгребет, или же сорвется и позорно разрыдается прямо перед всеми, что тоже было не совсем здорово. Йоши сбегает из зала для практик, наглухо игнорируя крики Джункю и Доена, и уносится в свою студию. Телефон и толстовку он забыл в зале, но это его волновало в последнюю очередь. В студии он впопыхах накидывает на себя все, что есть, чтобы только не привлечь ничье внимание и спокойно добраться до общежития. Быть в компании он больше не мог. Не сегодня. Выбежать следом ни Джункю, ни Доену не позволил Харуто, перекрыв им дорогу и убедив в том, что хену сейчас лучше побыть одному. Голос младшего альфы был серьезен, и Джункю решил поверить ему, отступив. Только бы Йоши не потерялся. Никто не знал на что он способен в своем нервном срыве. Конечно Джункю уже видел подавленное состояние своего друга почти год назад, но сейчас была совершенно другая ситуация, которая по-любому вызвала куда более негативные эмоции. — На сегодня все, — отрезает Хенсок, устало потирая переносицу. В горле застрял ком вины и сожалений — он здорово накосячил, начав разбираться прямо перед всеми, — завтра собираемся в это же время и без опозданий. А ты сейчас идешь за мной, — последнее уже обращалось к Асахи, и последний, кивая, направился к своим вещам. — Сахи-хен, — Доен тихонько подошел со спины, и Асахи лишь развернул голову, молча показывая, что весь во внимании, — Йоши-хен забыл свои вещи. Думаю, правильно будет, если их вернешь ты. Ох, черт. Это то есть Йоши может быть хрен знает где и без средства связи?! — Спасибо, Добби, — тихо, но искренне благодарит его альфа, и вскоре скрывается следом за Хенсоком и Джихуном. Джэхек через несколько минут тоже уходит, а после и Чону с Чонхваном. Младшеньким еще нужно делать домашние задания, заданные на летние каникулы, которые вот-вот закончатся. Все снова оказались потерянными детьми. Ну и дела у них творились. Интересно, а другие коллективы тоже сталкивались с такими ситуациями? — Айщ, — неожиданно ругается Харуто, особо никуда не торопясь — похоже ему было, что сказать, и очень хотелось этим с кем-нибудь поделиться, — честно, Сахи-хен такой тупой. — Эй, — возмущённо поднимает голову Доен, сидевший рядом. В зале остались только они и Джункю. Им всем нужно многое переварить и переосмыслить, — он все еще твой хен, если что. — Тупой хен, — гнет свою шарманку Харуто, — серьезно, он думал, что это нихрена не заметно. Не знаю как вы, а я видел как он страдает по Йоши-хену ещё со времен стажерства. Иногда так хотелось ему настучать по голове! — Что? — Джункю резко поднимает голову, удивлённо смотря на младшего. Ему же не послышалось? — Вау, правда что ли? — раскрывает свои полные губы Доен, что-то высчитывая в своей голове, — но погоди, Йоши-хен же будучи стажером был бетой. Он что влюбился в него когда сущность раскрылась? Харуто качает головой. — Ты думаешь альфе или омеге не может нравиться бета? — по-доброму усмехается младший, пока Доен серьезно загружается, — я ведь с ними провел очень много времени еще и в Японии. Потому могу с уверенностью сказать, что Сахи-хен потерял от него голову, когда Йоши-хен еще был бетой. Даже так. — Ого, — Доен кажется искренне пораженным этой информацией, а может даже и восхищенным, — ничего себе. У меня нет слов, правда... Это же получается так искренне и по-настоящему… Но что тогда происходит между ними сейчас? Я, блин, совсем не могу понять! Прямо настоящая дорама или турецкий сериал! Харуто лишь посмеялся, потрепав старшего по голове под легкие возмущения. Он тоже многого не понимал, но, судя по собственным наблюдениям, кое-кто очень сильно и жестко накосячил. Ну, это не их дело, должны разобраться как-нибудь сами. По крайней мере, Харуто очень надеялся на это. Любили же, и причем так сильно любили, что это было заметно всем. Японец начал тоже собираться, вместе с тем слушая болтовню Доена, пока Джункю осознавал одну простую вещь. Конечно он точно не знал, когда Йоши сам начал понимать свои чувства, но прекрасно видел еще во время своего признания на дурацкой игре, как он смотрел на младшего альфу. У Джункю изначально не было шансов. На удивление, это осознание не вызвало ничего, кроме смирения или даже облегчения. По крайней мере, он не будет жалеть, что когда-то попытался, и не будет жалеть, что так легко отступил, даже не поборовшись. Не будет жалеть, что изменил всем своим принципам, поддавшись чувствам. Когда-то это должно было произойти. Он пытался, он пробовал, он хотел и желал, но делать что-либо насильно, привязывать к себе человека против его воли — это были не его методы борьбы. И это точно к лучшему. Йоши все ещё его лучший и любимый друг, и этого уже никому не отнять. Джункю не позволит. От этих мыслей его губы тронула легкая улыбка. — Ладно, дети, вы куда сейчас? — Я здесь остаюсь, — с энтузиазмом отвечает Доен, сразу соскакивая со своего места, — хотел немного поимпровизировать. — Я в студию пойду, — пожимает плечами Харуто, смотря прямо на своего хена, — Асахи-хен скорее всего сегодня уже не вернется. Один поработаю. О, или хочешь можешь пойти со мной. Я буду рад. Джункю с улыбкой кивает на чужое заманчивое предложение. С Харуто всегда было особенно тепло и комфортно, несмотря на то, что тот очень любил выкидывать свои шуточки и поиздеваться над хенами. — Все, давайте топайте, — подгоняет Доен к выходу, совсем не слушая чужое ворчание, — а то время идет. Давайте, давайте.***
В общежитие Асахи вернулся ближе к вечеру. Настроение не то чтобы было поганое, но абсолютно не веселое, а сам он был напряженным, как тетива от лука. Общаться с лидерами оказалось очень даже утомительно, но было достаточно приятно немного порычать на Хенсока-хена. В плане разумного, конечно. Показать, что старший действительно перегнул палку и что Асахи не позволит так обращаться к своему омеге. Внутренний голос мерзко шептал, что он сам был не лучше, но его Хамада настойчиво игнорировал. Он уже знал, что нужно делать и больше такого не допустит. Хенсок был недоволен — а кому такое понравится вообще — но ничего не сказал, образно говоря, склоняя перед ним голову. В целом Хенсок его понимал, представляя себя на его месте. Он тоже был бы в ярости, если бы с его любимым человеком так обращались. Но извиняться перед ним явно не собирался. Не ему эти извинения были нужны. И выяснять, что между этими двумя придурками случилось, он тоже больше не желал, лишь вставил профилактических пиздюлей и практически приказал разобраться со своей дружбой, отношениями — чем угодно, лишь бы разобраться. И вернуть прежнего Йошинори — жизнерадостного и мягкого, ласкового и ответственного. А не его тень. Их группе уже давно нужно перестать страдать и взять себя в руки. Джихун же совсем не лез, только смотрел своим серьезным глубоким взглядом, который выражал так много всего, что полностью и понять, и прочитать было тяжело. Но напоследок сказал очень любопытные слова, которые крепко отпечатались в чужих мыслях. — Постарайся не наделать моих ошибок, Асахи. Порой их потом не исправить. Что он имел в виду — Асахи так и не понял. Мягкая ткань толстовки приятно грела ладони, а ее пряный цветочный запах заполнял все легкие, когда парень аккуратно утыкался в нее лицом. Он стоял в коридоре соседнего общежития перед чужой закрытой дверью, собираясь мыслями и силами. В кармане черных брюк лежал смартфон, который старший омега оставил в компании. Асахи не знал, что его ждет, но он явно пришел вернуть не только забытые вещи. Вернуть доверие. Вернуть любовь. Просить, практически умолять о прощении. Он сделает все, чтобы Йоши простил его, чтобы принял обратно. Позволил быть снова рядом. Но уже не как друг. За дверью раздалось глухое приглашение войти. В комнате полумрак, только одинокий светильник освещал пространство, несмотря на то, что вечерний закат еще мало-мало пробирался через стекло. Само окно было открыто на распашку, и цветочный запах вишни ощущался совсем слабым бликом, жалким напоминаем о себе. Йоши сидел на кровати, лицом к двери. На доли секунд поднял свои уставшие глаза на незванного гостя и вновь опустил их к своему скетчбуку. Ни один мускул даже не дрогнул на все еще прекрасном, хоть и осунувшемся и уставшем лице, которое явно ничто не испортит. Омега даже не обратил внимания на то, что его уединение неожиданно разрушили. — Йоши-кун, — аккуратно начинает Асахи, прикрывая за собой дверь. Лишние уши не нужны, давать шансы на отступление и побег — тоже, поэтому лучше перестраховаться сразу. Йоши даже не дернулся. — Что? Такой голос у него впервые. Ещё несколько минут назад Асахи был настроен решительно, и спустя эти несчастные несколько минут, он также решительно потерял всю уверенность и серьезность своих намерений. Йоши тяжело вздыхает, когда ответа не следует, и снова смотрит на своего гостя. — Можешь на стол бросить или кровать, — равнодушно и холодно бросает старший, видя в чужих руках свою вещь, — если телефон с собой, то туда же. Спасибо, что забрал. Отец с детства говорил, что альфы такие же люди, и они тоже могут выплескивать свои эмоции, когда это необходимо, могут давать слабину и, разумеется, плакать. Асахи раньше это казалось странным, учителя в школе об этом ни разу не упоминали, а все перечитанные книжки твердили о том, что альфы — это сила и твердость, и какие могут быть слезы? Но став участником группы, он научился выражать свои эмоции, свое счастье через слезы, научился понимать и принимать их, действительно не видя в них ничего зазорного. И влюбленность тоже внесла свою лепту, только научила его слезам бессилия, боли и отчаяния. И вот сейчас он еле держался, чтобы не разрыдаться, когда любимый голос был практически ледяным, как… Как когда-то у него самого. Когда он еще всячески прятал свои чувства и старался держаться подальше от своего возлюбленного, насколько это возможно. Нет. Так продолжаться больше не могло. — Нам нужно поговорить, — собирается все же Асахи и упрямо смотрит в чужие, слегка прищуренные глаза. Вещи он оставляет на кровати, как того и просили. — Поговорить? Снова? — у Йоши на лице родилась кривая усмешка, а пальцы крепко сжали скетчбук. Альфа клянется, что даже услышал хруст ломанного карандаша, — и о чем же ты теперь хочешь поговорить? В чем на этот раз хочешь меня обвинить? Может в том, что я встречаюсь с Харуто? О, или вообще с Джэхеком, который сам уже занят? Так значит он в курсе. — Может хочешь сказать, что я вообще всех наших охмурил? Я ведь настолько легкомысленный, куда деваться, да? Ведь так, Асахи? Злой голос полон отчаяния. Асахи прекрасно чувствовал боль, которой Йоши был пронизан полностью. И которую он чувствовал, как свою. Старший медленно встает, и Асахи краем глаза улавливает две половинки бедного деревянного карандаша, который тот незамедлительно кладет на стол вместе со скетчбуком. Напряжение между ними тяжелое и ощутимое, и неожиданно стало до ужаса страшно, что как раньше может уже ничего и не быть. Нет, нет, нет. Асахи к такому точно не готов. На это он не согласен. Йоши замирает, когда чувствует, как его прохладной руки бережно касаются, почти невесомо и так ласково, что глубоко, к самому влюбленному сердцу, пробирается приятная щекотка, оттаивая то, что застыло и закаменело. Асахи медленно, словно боязно, поднял его ладонь, и Йоши в непонимании раскрыл глаза, когда он положил её на свою грудь, спрятанную за футболкой. Прямо туда, где билось чужое сердце. Хотя… нет. Не чужое. Далеко не чужое. — Оно принадлежит тебе. Асахи читал его мысли? Йоши сильно сжимает губы, наблюдая, как Асахи точно также прижимает его пальцы к своей груди ближе, своими ладонями согревая и покрывая их полностью. — Оно принадлежит тебе еще с самого начала, когда мы только познакомились… когда только были трейни, — Йоши судорожно выдыхает, когда слышит эти слова. Асахи же смотрит куда-то в пол, боясь поднять глаза, — вот почему… — Вот почему ты никогда не проводил со мной время, — предполагает за него омега, пока Асахи ему уступает, — почему никогда… практически не общался со мной. Мне тогда казалось, что я тебе не нравлюсь, что раздражаю… Асахи мягко усмехается, постукивая пальцами по тыльной стороне ладони на своей груди, намекая. Часто и громко бьющееся сердце говорило совершенно об обратном. — Я изначально делал все неправильно, — пытается хоть как-то объяснить младший, в глубине души боясь, что Йоши может не поверить ему. После такого он имел полное право даже не слушать его, — боялся навредить группе и репутации, боялся спугнуть тебя, и, честно, боялся за самого себя. Боялся за свои чувства. Но когда увидел тебя и… — Асахи тормозит, собираясь силами наконец объясниться. Нормально, спокойно, честно, — и Джункю-хена, то понял насколько ошибался. Казалось, что все рухнуло. Так больно мне никогда не было. Это совершенно не сравнится с тем, когда меня исключили, и я думал, что больше шансов у меня не будет… Йоши помнит то не простое, но счастливое время, когда забот было намного меньше, а сами они были несмышленными юнцами. Помнит как сперва Асахи, а потом почти следом и он не прошли дальше, практически смирившись со своим поражением. — На самом деле ты даже не выглядел тогда расстроенным, — на этот раз усмешка у Йоши не злая и не издевательская, она мягкая, такая знакомая и любимая. Асахи улыбается в ответ. Что правда, то правда. — Я был по-настоящему расстроен, когда исключили тебя. Йоши молчал, внимательно слушая и наблюдая за младшим, пока его рука ощущала под собой гулко бьющееся сердце. Асахи нервничал и переживал, но говорил чистую правду. Сколько оказывается нового и интересного можно узнать, и ведь эта истина была приятной и обволакивающей все покареженное сердце. Но прошлое так просто не выкинешь. Воспоминания вдруг просочились к мыслям, а обида и горечь снова навели свои беспорядок внутри. Йоши хотел было отдернуть руку, но Асахи среагировал быстрее. — Ты идиот, Асахи, — от мягкости не осталось и следа, чужой рык застрял в горле, а глаза горели разгоряченной обидой. Он как будто пришел в себя, — ты даже не попытался разобраться! Блять, да если бы я знал, то сам пришел и настучал по твоей пустой голове! Чертов фантазер! Скажи, откуда мне было знать, что все это время ты изводил не столько меня, сколько самого себя? Отпусти сейчас же! Омега растерялся, когда в ответ на его просьбу все было сделано с точностью до наоборот. Его притянули ближе к себе, обхватывая и крепко обнимая, тем самым удерживая на месте. Из-за разницы в росте было немного неудобно, но чувство защищенности и тепла, долгожданное ощущение чужих рук на своем теле, которых так давно хотелось, перекрыли все, что можно. Йоши напряженно выдохнул, но юрко прижался ближе, наклоняя голову, чтобы уткнуться в плечо своего альфы. Он все ещё зол и обижен, но отказаться от этого было невозможно. Йоши мог сколько угодно рычать и ругаться, убегать и прятаться, но если его застали врасплох, то от прикосновений любимого человека он уже не откажется. Напряженную спину мягко поглаживали чужие ладони, успокаивая и согревая. — Знаешь, как это больно? — угрюмо бормочет старший, пальцами крепко держась за чужую рубашку, — когда ты со всей душой к любимому человеку, а он считает, что ты просто играешься с ним? Словно в душу наплевали. Асахи сжимает худенькое тело крепче, слушая все ужасные слова и мысли, которые он сам же ему и вдолбил. Он действительно идиот, который только мучал их обоих, а в последний раз так вообще постарался на славу. С губ срываются только сбивчивые извинения от дрожи и страха снова потерять. — Прости меня, — шепот еле слышный. Йоши жмурит глаза, чувствуя как его уха касаются горячие губы, и приподнимает голову, чтобы в следующий момент получить мелкие, но горячие поцелуи на лбу и прикрытых глазах, — прости, прости, прости. Прошу тебя, прости. Я почти сошел с ума от своего отчаяния и страха. Моему поступку нет оправдания, но я исправлюсь, слышишь? Только прости меня. Дыхание успокаивается. Сколько они так простояли — в объятиях и с застывшими извинениями на губах младшего — никто не считал. Но оба знали, что друг друга они уже не отпустят. Не на этот раз. Йоши выпрямляется, с явным нежеланием выскальзывая из сильных и таких нужных рук, пока Асахи испуганно старался прижать его обратно. Он действительно боялся потерять его. Снова. Взгляд старшего теперь совсем другой, он все такой же уставший, но ласковый и… влюбленный. Какой был последние несколько месяцев. О котором он столько мечтал. За своими переживаниями и страхами, неверно понятыми мыслями Хамада его даже не замечал, не видел, что так смотрели только на него. Не на Джункю. А на него. — Если ты пообещаешь, что больше не будешь выдумывать, а разбираться во всем сразу. Не прыгай в воду с головой. Не топи себя, — серьёзно просит Йоши, поглаживая младшего за напряженные плечи, после чего бережно обхватывая впалые щеки своего возлюбленного. И не может сдержать улыбку, когда видит, каким теплом и счастьем засветились глаза напротив от таких, казалось бы, обычных слов. Он прощен.***
— Значит получается о вашем… — Асахи задумывается, подбирая подходящее слово, — инциденте? — Пусть будет так. — Окей, значит о вашем инциденте больше никто не знает? И о том, что Джункю-хен… ну… — Без понятия, если честно, — пожимает плечами Йоши и неосознанно жмется к чужому теплу ближе, — возможно, о Кю и его чувствах знают старшие, все-таки от них мало что скроешь, сам понимаешь, — тихий смешок срывается с губ, когда Йоши слышит согласное бурчание, — но то, что случилось в комнате явно под грифом секретно. Ты, между прочим, тоже не должен был ничего знать! Асахи сконфуженно отвел глаза, понимая, что правда реально режет глаза. Всё могло быть действительно иначе, если бы ему не приспичило шастать по коридорам и заглядывать в чужие двери. Кстати. О дверях. — Но у вас даже дверь была не заперта! Старший скептически приподнял бровь. — Так чего не зашел-то? — наигранно искренне и прохладно интересуется Йоши, на что Асахи спешит исправить свою ошибку, губами успокаивающе касаясь виска, — авось и присоединился бы. Почему нет, втроем же веселее. Ни за что. И никогда в жизни. Своего омегу Асахи теперь никому не отдаст. Он его, и только его. Они решили прояснить всю ситуацию до конца, чтобы, наконец-то, её отпустить и постараться о ней больше не вспоминать. Недопонимание порядком вымотало их обоих и очень хотелось, чтобы недомолвок между ними с этого момента больше не было. Ведь они хотели двигаться дальше. Вместе. Они расположились на кровати Йоши, практически плечом к плечу, только старший немного сдвинулся ниже и с удовольствием прижимался к чужому мягкому боку. Асахи же собственнически касался его везде, где только можно, также прижимая ближе к себе. Впервые они ощутили спокойствие и умиротворение. Впервые все было так, как и должно быть. — Прости меня, — снова шепчет альфа, ласково целуя за ухом, от чего Йоши смущенно хихикает. Он не привык к такой ласке, но явно сделает это совсем скоро. К хорошему привыкают быстро. К тому же, теперь их разговоры спокойные и аккуратные, честные и, в какой-то мере, желанные, потому что слышать, как тебя любят и тобой дорожат — самое бесценное, что может быть. — Постоянно теперь будешь прощение просить? — тихо интересуется Йоши, лбом прикасаясь к впалой щеке, выражая свою нежность. Глаза у Асахи все ещё виноватые и печальные — ему безумно жаль за тот проступок, который он совершил сгоряча, когда потерял голову от отчаяния и ревности. — Я обидел тебя… Я усомнился в тебе, когда все это время ты не видел никого, кроме меня. — А я тебя простил, — уверенно отвечает Йоши, но через секунду слегка отодвигается, прищурив глаза, — или может рановато простил? Могу ещё побегать. Асахи понимает, что он имеет в виду, и испуганно тянется следом, чтобы притянуть омегу обратно к своей груди, намекая, что никуда больше не отпустит. Йоши весело улыбается и думает, что за такие шуточки он рано или поздно отхватит. Когда Асахи, разумеется, будет чувствовать себя увереннее. Сейчас из-за своего косяка он все ещё ощущал жгучую вину, и было видно, как он страшно боялся сделать любое неловкое движение или сказать что-то не то. Но Йоши все равно был уверен в нем. — А зачем ты тогда Джэхека искал? — интересуется Асахи, неожиданно вспомнив с чего все началось, — забыл как-то спросить у него. Да и не до этого было, честно говоря. Йоши усмехается, чуть приподнимаясь, чтобы заглянуть в родные, теперь теплые и любимые глаза. — Хотел пиздюлей вставить, — пожимает плечами старший и полностью присаживается. И старается не обращать внимания на чужую руку прямо под футболкой на своей талии, которая вызывала приятные мурашки по всему телу, — потом я в принципе это сделал. Но тогда я узнал, что они с Чону встречаются, и хотел навалять, чтобы Джэхек даже не думал к нему притрагиваться в первую течку. В последующие пожалуйста, и то нужно быть очень аккуратными, но сейчас никак нельзя. Асахи понимающе угукает, задумываясь об этих словах. Снова стало нехорошо, что разговор-то намечался серьезный, а он просто взял и своими психами и истериками все запорол. Пиздец. А правда, как Йоши его вообще простил и принял обратно?.. — Ты опять много думаешь, — замечает омега и утыкается носом в чужую шею, на что Асахи млеет от удовольствия, отпуская свои невеселые мысли. Йоши оказался очень тактильным и ему просто было необходимо выражать свою любовь и привязанность прикосновениями. Это его язык любви. Асахи не падок на нежности, но все, что даст ему старший он собственнически заберет и никому не позволит это прочувствовать. И также отдаст в ответ всего себя. Глаза Йоши буквально сияют, а он сам выглядит даже счастливее и живее, чем до их глупой ссоры. Цветочный запах японской вишни был сладким, почти приторным, и таким манящим, что он снова сводил с ума. От прежней горечи обиды не осталось и следа. Асахи не мог поверить, что причиной такого состояния был именно он, но все взгляды и прикосновения Йоши говорили именно об этом. Всегда говорили. Сколько Асахи об этом мечтал? Сколько страдал и изводился, что такого никогда не случится? Сколько ошибок он натворил? — Можно тебя поцеловать? — еле слышно бормочет альфа, и пальцами касается порозовевшей разгоряченной щеки. Черт. Как же Йоши это все знакомо, да еще и в двойном размере. Первый раз, когда Джункю спрашивал о точно такой же просьбе, в этой же комнате, на этой же кровати. Только теперь не было абсолютно никакого чувства неправильности, лишь наоборот. Теперь было все правильно, а радость захлестывала с головой. И второй раз… когда Асахи точно также касался его лица, дарил ласку и нежность, которую, по сути, от него было очень сложно получить. Но теперь это все принадлежало Йоши, и он не мог ему отказать. Не хотел. Йоши дает согласие безмолвно, двигается ближе и сам накрывает чужие губы своими. По телу проходится дрожь, когда он ощущает, как его шеи, а после затылка касаются прохладные пальцы, зарываясь в рыжие, потихоньку теряющие цвет, волосы. Всего лишь легкое прикосновение, но удовольствие скручивает все внутренности, а нежность и любовь затапливает обоих, даря неописуемые ощущения. Йоши хнычет от чувств и приподнимается, чтобы переставить одно колено через бедра альфы, и впиться в губы напротив сильнее и глубже, на этот раз впуская в ход языки. Омега улыбается в поцелуй, чувствуя руки на боках, крепко и приятно прижимающие к себе ближе. Как же это, черт возьми, приятно. В объятиях своего альфы он наконец чувствовал себя счастливым. Большие пальцы ненавязчиво пробрались под домашнюю футболку, бережно лаская горячую кожу, пока губами Асахи исследовал все смущенное его личико, и после снова захватил покрасневшие губы в новый поцелуй. — Второй, — тихо бормочет в губы младший, усаживая Йоши на свои колени и полностью вдыхая его невероятный запах. Как же его вело от этой цветочной сладости, было слишком тяжело оторваться от чужой шеи, где аромат был ощутим больше всего. Теперь он понимал Джэхека, который сходил с ума от природного запаха своего омеги. — Второй? — Первый твой поцелуй принадлежит Джункю-хену, верно? — Асахи уточнил спокойно, но в глубине его глаз Йоши видел огонек недовольства, и глупая усмешка так и просилась на его лицо, — значит второй принадлежит мне. И третий, и четвертый, и пятый, и шестой! Все! Какой же очаровашка. — Дурашка ты, — Йоши вновь целует своего возлюбленного с детскими замашками, тихо постанывая от удовольствия и ласковых, но горячих прикосновений по всему телу, — я весь твой, Асахи. Со всеми поцелуями и прикосновениями. Со всем. Только твой. Улыбка Асахи сияет, а глаза прикрываются от счастья, когда на лбу он чувствует мягкий поцелуй, а после снова ловит своими губами его, сладко лаская. Он кладет голову на грудь напротив, ощущая, как громко бьется сердце его любимого, как пальцы аккуратно перебирают его пряди волос. И не может поверить. Это правда. Это действительно правда. — Я люблю тебя, Йоши-кун. Безумно люблю.***
— Замечательно! — искренне радуется Хенсок и вместе со всеми выражает аплодисменты самим себе после очередного успешного прогона хореографии. Ребята галдят и чуть ли не стоят на головах, все потные и уставшие, но именно по этому лидер безумно скучал. Как давно он не видел всех счастливыми. На плече чувствуется чья-то рука, и Хенсок с радостью жмется к Йоши ближе, который вообще-то хотел пошутить и прикольнуться над хеном, но послушно обнял его в ответ. Несколько недель назад Йоши почти десять минут извинялся перед всей группой за свою рассеяность и слабость, пока младшенькие его обнимали и твердили, что ничего страшного не произошло, а обид, и уж тем более зла, они не держали. Хенсок кажется извинялся куда больше за свою несдержанность и свой срыв перед всеми ребятами. Он чувствовал себя безумно виноватым перед омегой, которого практически унизил своей руганью и обвинениями. И эта вина будет с ним еще долго. Но сейчас Йоши практически сиял, как прежде, даже больше, и Хенсок прекрасно знал чья это заслуга. И был ему благодарен. Много всего ещё было, снова пошли многочасовые разговоры по душам, новые планы и идеи, как им теперь быть и что лучше сделать. Но самое главное — все единогласно решили, что больше им всем так вести себя нельзя. Пора было собраться и сплотиться, ведь слишком много всего на кону, а они все еще оставались одной командой. В зале для практик снова шумно, но ни один из старших даже не думает ворчать или просить быть тише. Наслушались они эту тишину, хватит с них. По шуму и весёлым крикам они соскучились куда больше. — Так, народ, — громко голосит Джихун, подзывая всех к стенду, висящему возле входной двери. Никто не понимал зачем он там вообще был, но каждая группа обычно использовала его в своих различных целях. Как например, сегодня, когда Джихун прикрепил альбомный лист на кнопку, — вот. Чтобы все видели! — «Восемь вечера, — читает вслух Чону, пока остальные столпились за ним, заинтересованно разглядывая неожиданное объявление, — вкусняшки, игрульки и прочая хрень. Не опаздывать». Что за странная афиша, хен? — Эй, а где алкоголь? — возмущается Джэхек, опираясь на Асахи, который корчит лицо от чужого громкого голоса прямо в ухо. — Я тебя сам на бутылку посажу, прекрати в ухо и орать, и сопеть! — Алкоголь уже входит в план вечера, дурень, — с умным видом объясняет Джихун, пока Хенсок шепчет что-то вроде «ну что за кретины а», — после нас здесь девочки тренируются, не напишу же я красным по белому «алкашка», верно? — Но ты повесил это объявление в общем зале, — резонно замечает Йоши, почесывая макушку, — это то есть нам сегодня ждать гостей, начиная с сонбэ, заканчивая нашими малышками-монстриками? — О да, теперь нас точно пришибут. Сами бухаем, еще и детей спаиваем, — заключает Джункю под общий смех и прочие шутливые разбирательства. Хенсок с улыбкой наблюдал за всеми со стороны. Как же много они пережили и сколько ещё предстоит. Но все же они справились, хоть и с печальными потерями. Хенсок ставит себе на заметку написать сегодня Едаму и Машихо, поинтересоваться как они в целом, и если повезёт, может даже созвониться. Они скучали по ним. — Хен? — рядом нарисовался Доен, обеспокоенно заглядывая ему в лицо, — все хорошо? Хенсок смешливо хмыкает и чуть тянется рукой вверх, зарываясь пальцами в темные волосы, чтобы прижать его головушку к своему плечу, как обычно делают отцы. Доен смеется и брыкается, но все понятно в принципе и без слов. Все правда хорошо.***
Йоши увлеченно что-то показывал Асахи в телефоне, тихо объясняя и не сильно жестикулируя пальцами, когда на кухню зашли Джихун вместе с Харуто. Голубки даже не обратили на них внимание, Асахи так вообще расположил голову на чужом плече, водил носом по неприкрытой тканью футболки коже и не менее увлеченно слушал старшего. В общем, ни стыда, ни совести. — Тебе удобно? — серьёзно поинтересовался Джихун у омеги, пока Харуто быстро отвернулся, чтобы не засмеяться в голос. — Мне? — удивился Йоши, чуть хмурясь от непонимания, а потом его словно током ударило. На чужих коленях конечно было удобно, а еще тепло и комфортно. Плюсом еще шли ласковые прикосновения рук, и Йоши вообще пригрелся, как маленький котенок на своем человеке. Омега рассеяно забегал глазами и поспешил слезть со своего парня, — а ой, извините. Асахи при потере чужого тела недовольно зыркнул на второго лидера, пока тот уже не скрывал своей игривой усмешки. Харуто и подавно. — Да ла-а-адно, оставайся на своем законном месте, — миролюбиво кидает Джихун, уходя к кухонным шкафчикам. Кажется, он пришел сюда сварганить быстренький обед, — лучше скажите, какие у вас планы на сегодня? Харуто присаживается напротив своих хенов, с интересом наблюдая, как покрасневший Йоши все же перемещается рядом на стул, делая вид, что ничего и не было, пока Асахи молча кладет свою ладонь на чужое бедро. Хамада ловит его взгляд, кивая головой мол «что-то не так?», на что Харуто дает понять, что «все окей» и также не забывает одной усмешкой показать «твой твой омега, никто и не претендует». Асахи фыркает в ответ, не разделяя чужого веселья. Претендовали, ещё как. — А ну хватит в гляделки играть, — по-доброму усмехается Джихун, понимая суть такого разговора. Тоже ведь альфа. Йоши лишь закатывает глаза. — Насчет планов, — возвращает тему разговора старший японец и переводит свое внимание на лидера, — чего хочешь? — Да по магазинам пройтись не помешало бы. Джункю паразит, опять в комнате заныкался и ни в какую. Батарейка у него разряжена видите ли, — шутливо ругается Джихун на своего друга, — неделю её уже заряжает, как хреновая зарядка. Ребята посмеиваются с чужой ругани, но от предложения вежливо отказываются. Это был единственный и последний на первое время выходной в их расписании. Со завтрашнего дня начиналась новая карусель съемок, различных шоу и репетиций на больших сценах, так как японский тур был совершенно не за горами. Учитывая ещё то, что в промежутках между концертами им нужно будет успевать гулять по городам и много снимать… то сегодня всем хотелось простого отдохнуть. — Сам бы задницу прижал, — ворчит Йоши, наблюдая за дразнилками Джихуна, которого отрицательный ответ совсем не воодушевил, — завтра вылет в Японию, а тебя все тащит куда-то. — Даже мой придурок сегодня подозрительно молчалив, — замечает Асахи и с интересом водит пальцем по чужой коленке, выглядывающей из-под рваных джинсов, — заебался походу. Йоши шикает, намекая на молчаливого и маленького (нихрена ж себе маленького!) Руто, который приподнял в недоумении бровь. Разговор неожиданно прерывает входящий видеозвонок на смартфон Йошинори, и когда он его принимает, на экране высвечивается улыбчивая мордашка Машихо. — Ребя-я-ята! — радостно вопит Шихо где-то в парке, судя по заднему фону сочно зеленых деревьев и редких прохожих, попадающих в кадр. Харуто сразу подскакивает со своего места и подлетает к своим таким же радостным хенам, бесцеремонно падая на обоих своих старшеньких. Теперь их картина была полноценной, они снова были вместе, как когда-то в самом начале пути — четверо японских трейни, добившихся своей мечты. Пока ребята весело болтали обо всем на свете, интересуясь делами и здоровьем (!) каждого, Джихун тихонько наблюдал со стороны, прижавшись поясницей к кухонному гарнитуру. Улыбка его была искренней, хоть и немного печальной. Как бы он этого не отрицал, как бы не верил самому себе, его глаза все равно смотрели с любовью на этого маленького, лопоухого омежку, который был самым настоящим крохотным счастьем. Никто из них не виноват, что все сложилось таким образом. — Ты чего там стоишь? — спрашивает Йоши, выглядывая из-под веса большого ребёнка, — иди сюда. Джихун смотрит сперва настороженно, предполагая, что вряд ли Машихо захочет его снова увидеть. А кому бы хотелось после такого? Харуто немного отходит, и Йоши незаметно за спиной Асахи подзывает Джихуна ближе. — Давай. Иди к нам. Джихун сдается. Желание вновь увидеть Машихо было намного сильнее всего остального. — Привет, Шихо-я. — Хен! — улыбка у Машихо слишком яркая, словно солнышко, и нисколько не натянутая или недовольная. Джихуна немного, но отпускает. Омега выглядел намного лучше и здоровее, глаза блестели озорным блеском, а его необычные рыженькие волосы радостно переливались на свету. — Йоши передал тебе эстафету, да? — шутит Пак, с удовольствием слушая, как Машихо заливисто смеется. И хочется поговорить о многом, вспомнить все забавные истории и случаи, поспрашивать как он там, хорошо ли питается и спит, чем в целом хочет заниматься дальше. И это возможно сделать. Йоши отдает свой телефон альфе, взглядом и жестами показывая уединиться, если они этого желают. Джихун немного сомневается, когда послушно отходит в гостиную, но Машихо не говорит ни слова при виде его одного, и улыбается все также ярко. Джихуну от этого намного легче. Быть может когда-нибудь он сможет исправить свою ошибку, о которой уже давно пожалел. — Это твой телефон, — напоминает Харуто, сидя на корточках между своими старшенькими, каждому уложив на бедро по своему локтю. Йоши только разводит руками. — Они так никогда и не поговорят, — ворчит омега, укладывая назад свои каштановые, недавно перекрашенные волосы, — думаешь Шихо бы ему позвонил? Или Джихун? Да черт там с два. Да и может хоть сейчас зад свой прижмет наконец-то. — Ну да, тоже верно, — кивает Харуто, надувая губы в раздумиях. Хотелось чем-нибудь заняться, но не выходя из дома, — может порубимся в приставку? Старшие ненадолго притихли. — Ты как? — спрашивает старший альфа Йоши, смотря на того влюбленным взглядом, получая в ответ радостную улыбку. — Ну конечно да! Что за вопросы? Ещё доставку закажем! — А вы можете так не делать? — кривится Харуто, смешливо наблюдая за хенами, — я чувствую себя вашим ребёнком, епт вашу мать. — Харуто! Без ругательств в этом доме! — Вообще-то ты и есть наш ребёнок! — Кайф.***
Время близилось к вечеру, и Асахи как раз заканчивал свои дела в студии, когда к нему заглянул Джэхек, предложив свою компанию для возвращения домой. Асахи удивленно на него покосился — мог даже и не спрашивать. От водителя с машиной они отказались, решив, что сеульская погодка как раз располагает к вечерней прогулке. Сейчас их график был менее разгружен, несмотря на то, что подготовка к новым открытиям все равно шла полным ходом. Хамада полностью прикрывает свое лицо маской, а на голову поверх кепки натягивает капюшон, и вдвоем они скрываются со стороны черного входа, не желая, чтобы их кто-нибудь сегодня застал. Из барсетки слышится тихий писк уведомления, и Асахи, что ему вообще не свойственно, спешит достать свой смартфон. Джэхеку не нужно думать дважды, что так он реагирует на сообщения только от одного человека. Глаза Асахи заблестели радостью. Йоши ждал его в общежитии. — Я аж за этой маской чувствую, как ты лыбишься, — хихикает Джэхек, пихая друга в плечо, — прекрати. Тебе не идет быть довольным жизнью человеком. — Отвали, — в ответ смеется Асахи, пальцами тыкая того по бокам, — хочешь поговорить об этом? Ты же знаешь я теперь о нем могу говорить часами. — Это прогресс конечно. Раньше ты только и делал, что сжирал себя со всеми ошметками. Подумать только, как быстро время летит! Ты так вырос, Са… ай! Не щипайся! Так они и идут по парку, ловко огибая прохожих, занятых своими делами и мыслями. Смеются, препираются, снова смеются. Джэхек безумно рад видеть своего лучшего любимого друга таким — умиротворенным и жизнерадостным. Взаимно влюбленным. На самом деле мало что поменялось. Асахи остался самим собой — тихим, в меру занудным, в меру придурковатым, замкнутым и интровертным, но. Было одно единственное, заметное и очень хорошее «но». Он стал счастливым и улыбчивым. Правда отношения с Джункю были все ещё капельку напряженными, но кто говорил, что будет все так просто? Асахи чувствовал, что Джункю до сих пор любил его омегу, думал о нем, а иногда ловил тоскливые взгляды, направленные в сторону Йошинори, которые он сразу прятал за маской беззаботности и веселья. Говоря по-честному, Асахи его понимал. Кто, как не он мог понимать все его чувства, которые пережил сам? Хоть и по собственной глупости, но пережил? Иногда младшему очень хотелось подойти к нему и просто поговорить, зная, что Джункю, возможно, стало бы легче, но… что он мог сказать? Он явно не тот, с кем Джункю вообще хотел бы говорить об отношениях и чувствах. Да, они общались. Да, они поддерживали связь, могли говорить обо всем на свете, но оба видели, как они ловко изгибали любые разговоры, связанные с Йоши. Словно он стал табу. И Асахи не мог его винить. Джункю все ещё болел им, как бы не хотел в этом признаваться или отнекиваться, как бы не говорил, что все в порядке. — Ты чего припух? — встревоженно спрашивает Джэхек и бесцеремонно закидывает на друга свою руку. Асахи морщится от неожиданности. — Напугал, — беззлобно ругается парень, но ничего не предпринимает. С Джэхеком все равно теплее, — просто задумался. — Мне иногда кажется, что тебе много думать совершенно противопоказано, — качает головой Юн, и здесь он совсем точно не шутит. Была в Асахи бесячая для его понимания черта — это загружаться многими мыслями настолько, что откапывать потом этого полудурка было невероятно тяжело. Асахи фыркает, но вдруг тормозит сам, из-за чего спотыкается и Джэхек с бранью наперевес. — Подожди минутку, я сейчас, — кидает одно единственное младший альфа и, предварительно скинув с себя все конечности (и когда только успел?), быстрым шагом уходит вперед к… цветочному магазину? Чего только не делает с ними эта любовь. Джэхек не знает чего хочет больше — рассмеяться или поумиляться от такой нежнятины от всегда такого холодного Асахи. Только вместо этого идет за ним, ведь он подал действительно замечательную идею. Своих любимых радовать безусловно нужно. Удача явно на их стороне, когда в коридоре в их общежитии никого не оказывается. Вопросы, подколы и шуточки от одногруппников явно не входили в их планы. Ладно Джэхек, который по своей натуре был очень сентиментальным и романтичным человеком, но Асахи, черт возьми! Народ точно бы подумал, что у них коллективные галлюцинации. Друзья прощаются возле своих комнат и если Джэхек сразу ушел по направлению к Чону, то Асахи решил сперва принять душ и освежиться, и только потом пойти в соседнее общежитие, где обитали их хены. Небольшой букет светло-розовых роз он бережно оставил в своей комнате, ощущая в груди трепет от скорой встречи со своим омегой. Вроде виделись тем же утром, даже смогли ухватить парочку сладких, хотя и недолгих поцелуев прямо в ванной, но этого все равно было недостаточно. Могли украсть и ещё, если бы в дверь не начал тарабанить Джихун, который ни черта не менялся. Спустя десять минут водных процедур Асахи уже был готов наведаться к соседям в гости. Главное, чтобы не встретить этих самых соседей по дороге. Обычно, Йошинори открывал дверь сразу, мимолетно, словно он только и делал, что ждал прямо возле порога, а его счастье было искренним и настоящим. На этот раз к двери никто не подходит, Асахи не слышит даже шагов изнутри, но не спешит стучать по дереву дальше. Дверь-то не заперта, и Хамада надеется, что Йоши простит его за маленькую наглость. Хоть они и встречались, хоть и проводили вместе каждую свободную от камер минуту, хоть и знали свои комнаты уже на ощупь, но границы друг друга они уважали. Заглянув в темную спальню, где горел один ночник, а через окно пробивались последние лучи заходящего солнца, Асахи расплывается в улыбке. Йоши тихонько сопел, сжавшись в комочек и прижав свои ладони к щекам. Похоже даже немного замерз, так как его кожа слегка была покрыта мурашками. Асахи совсем чуть-чуть не успел. Он подходит ближе, вместе с тем аккуратно оставляя букет на чужом столе, чтобы со второго яруса кровати среди кучи вещей достать небольшой цветастый плед, сохранившийся еще со времен стажерства. — Привет, — слышит хрипловатый и сонный голос рядом со своим ухом Асахи, когда тепло укрывает его, — прости, я не дождался… Велика беда. Вместо приветствия Йоши получает добрую усмешку и легкий поцелуй, полный ласки и нежности. — Все в порядке, — тихо говорит альфа, оставляя ещё несколько поцелуев на румяных щеках, — устал сегодня? Может хочешь есть? Или ещё поспать? Я могу рядом лечь. Йоши лежит с полуприкрытыми глазами и жутко довольной улыбкой, млея от заботы своего любимого. Ладонями недолго поглаживает чужие плечи и все же привстает, отказываясь от своего сна. Но что-то в комнате было не так. Нечто резко бросается в глаза, от чего Йоши жмурится, предполагая, что он все еще не проснулся, или же это блики с улицы сыграли свою роль. Но сфокусировав взгляд и посмотрев внимательнее, замирает. Асахи замечает это и наконец вспоминает, что пришел-то он сюда не с пустыми руками. — Ах да, — он аккуратно убирает ладони омеги с себя и приподнимается, чтобы взять небольшой букет аккуратных роз, — это тебе. Не смог пройти мимо того цветочного магазинчика. — Который недалеко от нас? — удивленно шепчет Йошинори, неверящими глазами смотря на это великолепие в своих руках. Асахи кивает, и не может оторвать взгляда от родного счастливого лица напротив. Запах роз приятный и нежный, совсем не резкий и не цепкий — Йоши не сдерживается и, вдыхая поглубже, лицом утыкается в мягкие бутоны, — спасибо, Сахи. Спасибо. Они так прекрасны. А какой повод? Асахи наигранно хмурится от такого предположения. — Почему обязательно должен быть повод? Я захотел порадовать тебя. И буду дальше так делать, между прочим. Без поводов. Йоши смеется от чужого серьезного голоса и взъерошивает светлые волосы альфы, немного отодвигаясь. Букет он не убирает, любовно прикладывая его к своей груди. Младший, долго не размышляя, залезает следом, обнимая его и укрываясь тем же пледом. — А вдруг я так привыкну и пропущу какое-нибудь наше важное событие? — Ну и ладно, — пожимает плечами Асахи, делая их объятия крепче и прячет их ноги в тепле, — тем более я уверен, что этого точно не случится. А даже если случится, мир от этого не перевернется. Йоши влюбленно улыбается, кладет подаренный и безумно красивый букет бледно-розовых роз рядом и прижимается к своему альфе ближе, понимая, что еще никогда не был таким счастливым. На шее он чувствует несколько нежных поцелуев, от чего совсем тает и расслабляется. Главное, потом не забыть поставить цветы в воду, и тогда они станут прекрасным украшением комнаты, насквозь пропитанной таким же приятным цветочным запахом. Но это будет потом, сейчас хотелось лишь объятий и ласки, ведь они не были вместе, как пара, целых несколько дней из-за расписания, камер и огромного количества коллег. Играть на публику незаинтересованных друг в друге людей, не подходить, практически игнорировать друг друга, за исключением редких моментов, делать вид, что все как обычно — оказалось несколько сложнее, чем они представляли. Но пока они понимали, что все это ради них самих, что все это ради группы, пока знали, что они все равно есть друг у друга, что они любили — они могли справиться с чем угодно. Вместе. — Мне так хорошо с тобой, — искренне признается Йоши, без смущения и стеснения прямо смотря в любимые оттаявшие глаза напротив. Кожа шеи все еще приятно горела от незамысловатой ласки. Я люблю тебя, — читает между строк Асахи, на что в ответ приподнимает лицо своего омеги и нежно накрывает его губы своими, зная, что Йоши поймет его ответное признание. Джункю добродушно усмехается, но не забывает недовольно поворчать, что двери лучше закрывать полностью. Он даже не представляет, что все началось как раз с такой приоткрытой двери. Влюбленные даже не замечают, как их комнату тихо и аккуратно прикрывают, а Джункю не выглядит удивленным. Слишком они истосковались друг по другу. Ласковые прикосновения, красивые, полные любви поцелуи, крепкие объятия, неожиданные цветы, лежащие рядом — в комнате витали настоящие чувства. Вот кому всегда принадлежало сердце его любимого человека. Парень, не желая кого-то потревожить, ушел в гостиную. На самом деле у него намечался просмотр недавно вышедшей новой дорамы, но именно сейчас он вновь почувствовал себя опустошенным, а в груди стало тяжело. Все равно иногда тупая боль давала о себе знать, что выбрали не его. Любили не его. Каким бы смирившимся он не был. — Хен? Харуто стоял в дверях, его волнистые волосы небрежно доставали плеч, а в руках была любимая игрушка, подаренная старшими. Этот почти двухметровый юнец так напоминал Джункю большого ребенка, которому катастрофически не хватало внимания. Хотя ребенок и любил много выделываться, что он сильный и независимый, и вообще идите к черту все, сам разберусь. Джункю улыбается от своих же мыслей. — Хей, Руто, — названный все ещё стоял в дверях, — что-то случилось? Ты ко мне? — Ага, — Харуто все же проходит в гостиную, присаживаясь рядом, — я думал ты в комнате, хотел… хотел с тобой потусить. Если ты не против конечно. А можно и переночевать. Опять же если ты не против. Этот ребенок его всегда удивлял. — Скучаешь по тому времени, когда мы с тобой жили в одной комнате? — смеется Джункю и похлопывает по дивану, подзывая младшего ближе к себе. Ответ ему в принципе не нужен, и так знает, что да, — я сейчас хочу дораму посмотреть, будешь со мной? — Буду, — слишком быстро отвечает Харуто, но на этом никто не заостряет внимание. Как и на том, что японец особо не любил дорамы и редко его можно было поймать на просмотре хотя бы обычной короткометражки. Но для чего о чем-то задумываться, если человек сам захотел провести время вместе? Джункю много думать точно не желал, а вот от компании Харуто он никогда не откажется. Харуто падает ближе к Джункю, плечом прижимаясь несколько ближе к другому, и свободно выдыхает от спокойствия. Рядом с хеном всегда было комфортно. Рядом с хеном постоянно хотелось находиться. — Знаешь, в последнее время мне кажется, что вся наша жизнь, как дорама, — усмехается Харуто, вспомнив о чем-то своем. Джункю же в это время искал то, что хотел посмотреть по большому телевизору, — причем и с драмой, и с комедией. И вообще сюжет иногда прихрамывает. — Соглашусь с тобой, — фыркает старший альфа, вспоминая все то, что произошло с ним за последние годы. И ведь действительно. Как дорама, в которой ему отдали роль невзаимно влюбленного второстепенного персонажа. Ну что ж. Такие тоже должны быть, верно? Правда они еще не представляли сколько им предстоит пройти, сколько предстоит пережить, а сколько понять свои настоящие чувства, которые пока только-только начинали распускаться. Сколько предстоит бороться и найти настоящих себя. Но всему свое время. У каждого человека была своя история.***