Шанс на спасение

Несмотря на то, что сад долгое время находился без должного ухода и выглядит откровенно диковато, в игривых солнечных лучах он не производит столь унылого впечатления, как в пасмурные дни или в сумерках. Только сейчас, немного побродив по дорожке, Джувон понимает, что ему не доводилось прежде видеть этот дом, этот сад и сам Маньян в целом в летнюю пору. Не то чтобы имеются основания предполагать существенные изменения в зависимости от времени года, равно как и нельзя сказать, что это представляет для него какой-то особый интерес. Но… Черт. Ему интересно. Интересно все, что связано с хозяином этого мрачного дома и заросшего сада. Донсика он находит на заднем дворе, там, где виднеются старые посадки, и запустение еще заметнее. Тот стоит посреди выделяющегося островка, в котором смутно угадываются очертания клумбы, и неодобрительно оглядывает свои завоеванные жухлым сорняком владения. Донсик не сразу поворачивается на звук шагов, хотя Джувон уверен - и может даже поклясться в этом на уголовном кодексе Республики Корея - что его приближение было услышано задолго до того, как он обогнул дом. Сложно – невозможно – было не услышать, как он долго и шумно пробирался сквозь увядшую прошлогоднюю траву и оголенные, но все еще упрямо цепляющиеся за ноги ветки кустарников: если дорожки здесь когда-то и были, то сейчас они безнадежно погребены под естественными слоями растительности. Двадцатью пропитанными тоской и болью слоями. - Пришел попрощаться? Хмм. Разве в английской школе тебя не научили уходить по-английски? Чему же там вообще учат? Что ж, очередной раунд стартует вполне предсказуемо. На кухне не произошло ничего такого, но Джувон почему-то был уверен, что не стоит ждать радушного приветствия. Он расправляет плечи и старается максимально очистить голос и лицо от эмоций. - Я никуда не ухожу. Донсик с размаху втыкает лопату в землю – это производит впечатление - и пару бесконечных минут задумчиво вглядывается в безоблачное небо, прежде чем перевести тяжелый, нечитаемый взгляд на нарушителя его спокойствия. Если бы речь шла о ком-то другом, Джувон непременно заподозрил бы попытку выгадать дополнительное время, чтобы подобрать нужный ответ. - Такое странное дело. Когда я уговариваю тебя остаться, ты сопротивляешься, практически бьешься насмерть. Даю возможность уйти – остаешься. Ответь мне, Хан Джувон, что с тобой не так? Или это я напрочь отстал от жизни и не улавливаю современных тенденций? А может, - вкрадчиво продолжает Донсик, и в насмешливые интонации прокрадывается опасность, - это попытка пик-апа? Хочешь, чтобы я обратил на тебя особое внимание? Вынужден разочаровать: метод «Сначала нет, потом – да» был в ходу еще в мою молодость, а сейчас недотроги уже не в моде. В твоем возрасте стыдно не знать таких мелочей. - Существует теория, что история циклична, - Джувону всегда хорошо удавался менторский тон, и да, он догадывается, насколько раздражающе это звучит по шкале среднестатистического человека. - Я не отработал ночлег. - Ай, поперек – это мое любимое слово. Дерево поперек дороги, кость поперек горла… Продолжишь? - Действия поперек здравого смысла. Донсик взрывается хрипловатым, чуть лающим смехом. - Ай, да-да, сугубо в твоем занудном стиле, но, пожалуй, можно зачесть. Ладно, заканчивай уже косплеить Алису и гоняться за белыми кроликами. Здесь тебе не страна чудес. Сложно поспорить. Маньян, определенно, больше походит на страну кошмаров. - Ты точно пил только кофе? – приподнимает бровь Джувон. - Не читал? – Донсик зеркально копирует его мимику, так что крайне сложно не заподозрить издевку. - Ах, ну да. Держу пари, ты со школы начал изучать сугубо научную литературу. Занятная книга, подарю тебе на День рождения. Пришлю курьером, чтобы не отвлекать своим назойливым обществом от важных дел по защите общественности Канвондо от разгула преступности. А сейчас катитесь-ка к черту, ваше высочество, окажите любезность. В столичных салонах красоты тебя заждались. Усмешка Донсика разит горечью, угрозой и подавленной агрессией: более красноречивого намека убираться вон – не считая сказанного прямым текстом – и придумать сложно. Мысль о том, что ему захочется искать уединения приходит запоздало и не подкреплена какой бы то ни было аргументацией. Ли Донсик не из тех, кто будет бежать от своих слов. В отличие от тебя. Укор небезоснователен, поэтому неприятен, а желание честного, достоверного опровержения – его закономерное следствие. В попытке сконцентрироваться Джувон в очередной раз последовательно перебирает события последних суток, начиная со встречи на парковке Исправительного центра и заканчивая пробуждением в наручниках, которое без сомнений достойно называться самым экстравагантным за всю его жизнь, и это щедро подливает масла в почти угаснувшее внутри него гневное пламя. Очень кстати: он был уже практически готов позорно сбежать, поджав хвост. Злость – любопытное и зачастую полезное чувство, стирающее самые устойчивые моральные барьеры и размывающее психологические, даже неосознанные границы: Джувон понимает, что вновь может смотреть Донсику прямо в глаза, а его ослабевшая решимость крепнет с каждым мгновением. Решимость сделать хоть что-то. Желательно то, что даст хотя бы приблизительный намек для понимания природы всего этого дерьма. То, что разрушит четко ощутимую преграду между ними, возникшую после проклятой стычки на кухне. «Всего лишь удовольствие». «Я не заинтересован в таких отношениях и не намерен их поддерживать». Преграду, которую логичнее оставить нетронутой. - С чего бы? – нахально спрашивает Джувон, вставая прямо напротив. - Я же тебе нравлюсь. Ты сам так сказал. Хан Джувон, ты всегда был дружен со своим разумом, так какого дьявола сейчас посылаешь все его доводы в пекло? От собственных слов сердце подпрыгивает к горлу, по ощущениям почти перекрывая доступ кислорода. Удивительно, как ему удалось пережить то, что произошло на чертовой кухне. Ловить преступников воистину куда безопаснее: даже держа в уме риск получить пулю или удар ножом, ты точно знаешь, что происходит. - Это легко исправить, если продолжишь в том же духе. Донсик занят тем, что отсчитывает флажки для разметки границ будущей клумбы и говорит не глядя, но, по крайней мере, он ничего не отрицает и не пытается запутать следы. - А как же скидка? - Ай, до чего же ты въедливый. Нам Санбэ как-то раз сказал мне примерно следующее: «Будь помягче к инспектору Хану, ему непросто живется. Он даже не может помыться там, где нужно». Фраза кажется знакомой, но память не зафиксировала то, при каких обстоятельствах она была произнесена. Впрочем, это завуалированное оскорбление стойко ассоциируется с сырыми куриными яйцами - холодными, склизкими и полными всяческой заразы - и маленьким полицейским участком одного захолустного городишки. - Знаешь, я ведь тогда к нему прислушался, - Донсик неприятно усмехается, - старался быть вежливым, даже когда ты прилежно изображал выебистую светскую штучку, которой впервые щелкнули по носу. Ой, или не изображал? Но следовать этому становится все сложнее, улавливаешь мою мысль? Поэтому делай так, как тебе сказано, и не испытывай мое терпение. - Ли Донсик-сси. Ты сам говорил, что хочешь поручить мне что-то. - А, так ты снова требуешь наказания? Или предлагаешь поиграть? Ладно, идет. В детскую игру или взрослую? С ремнем или без? Если хорошенько попросишь, найду запасные наручники. Исследовать границы собственного терпения – не самый плохой вариант досуга. Джувон не реагирует на эту откровенную провокацию, просто не двигается с места, и спустя несколько мгновений молчаливой перестрелки взглядами Донсик скептически оглядывает его спешно дополненный гардероб, пожимает плечами и кивает на прислоненную к проржавевшей емкости вторую лопату. – Держи. Лишние руки в хозяйстве всегда пригодятся. - Как скажешь. - Управишься с этим непростым инструментом? Эта штуковина не настолько коварна, как грабли, но требует внимания и подготовки. - Мы вместе перекапывали оленью ферму. Тебе чуть за сорок, и уже проблемы с памятью? Джувон уверяет себя, что это – всего лишь справедливый ответ на непрекращающиеся подколки разной степени остроты, а вовсе не мелочный акт мести, а его недовольство вызвано раздражающе ярким солнцем и к непониманию подоплеки происходящего не имеет никакого отношения. Насколько глупо подозревать обычную штыковую лопату с потертым деревянным черенком в том, что она является инструментом очередного изощренного издевательства? Не глупее, чем оставаться в обществе человека, по которому безответно сходишь с ума. - Я помню. Поэтому и спрашиваю, - скептически хмыкает Донсик и бросает ему садовые перчатки, которые целенаправленно – даже близорукому кроту будет сложно промахнуться с такого расстояния - летят поверх его плеча. – Упс. Для твоего маникюра. Похоже, кое-кто считает, что скидка по отношению к нему самому должна применяться автоматически. Джувон стискивает зубы и молча поднимает перчатки, едва сдерживая рвущийся с языка едкий комментарий о взаимосвязи пассивной агрессии и несварения желудка. - Примитивное механическое средство обработки, - парирует он, взвешивая лопату в руке. Если в его движениях и присутствует позерство, то в незначительной дозе. Пока он надевает грубые перчатки с прилипшими к ним мелкими комочками земли, Донсик ставит последний флажок, выпрямляется и растирает спину. - Ну, не скажи. Нужна определенная сноровка и навык. Голос его источает благожелательность, но на лице буквально написано «Слабо?». Вокруг нагнетается предвестие бури. Да пошел ты к дьяволу. Джувон невозмутимо встречает насмешливый взгляд, в котором плещется откровенный вызов. - Я справлюсь. - Поверю на слово. Копать до той гряды. Даже не предлагаю на скорость, не хочу лишний раз проезжаться по твоему трепетному чувству собственного превосходства, ему и так основательно досталось. Вперед, инспектор Хан. Прояви свои таланты. Погода сегодня и вправду располагает к времяпрепровождению на свежем воздухе. Джувон не придает атмосферным перипетиям особого значения, за исключением подбора соответствующего гардероба: представитель закона должен быть готов исполнять обязанности, возложенные на него присягой, в любых условиях, но, разумеется, возне в грязном болоте он предпочтет городскую погоню. Разве что возиться в грязи вместе с Донсиком. Их первое совместное патрулирование вряд ли когда-либо сгладится из памяти. И хотя в ясные дни он чувствует себя не в пример лучше – хронически пониженное артериальное давление дает о себе знать - жару недолюбливает, предпочитая умеренную облачность. Он довольно быстро приноравливается к лопате: сложно сыскать более незатейливое занятие. Если вдуматься, не слишком отличается от уборки, возведенной им в ранг первостепенных задач для досуга, за исключением практического смысла: несмотря на тепло, земля еще довольно твердая и противится обработке. А еще ему слегка мешает одежда. Старые стоптанные кроссовки Донсика, позаимствованные из обувницы, приходятся почти в пору: убивать грязью новые кожаные туфли, сшитые на заказ, - кощунство. А вот теплый свитер, в спешке найденный в шкафу, неприятно колется и безнадежно обтягивает грудь, стесняя движения. Ожидаемых насмешек над его техникой не следует, впрочем, как и продолжения разговора. В тишине, нарушаемой лишь шорохом сухих веток, Джувон перекапывает указанный участок, а Донсик, немного понаблюдав за его успехами, возвращается к своему прерванному занятию, если молчаливое созерцание окружающего пейзажа можно считать таковым. Ноги неприятно вязнут в потревоженной земле, витающее в воздухе напряжение тяготит, но сдаться прямо сейчас – помимо того, что благоразумно со всех сторон, - слишком, позорно легко. Джувон и не ожидал, что его будут расспрашивать о причинах, по которым он остался. Но очевидное намерение Донсика игнорировать проблему затрудняет ее решение. Хмм. Почему то, что он сказал на кухне, перешло в разряд проблем? Джувон с силой вонзает лопату в еще не проснувшуюся после зимы почву, представляя, как разрезает пополам наводнившие его голову мысли: планомерно, одну за другой. Ок, пусть для него самого услышанное представляет проблему, сравнимую с изменением движения мировой оси, но для Донсика это – самое обыденное дело. Если вдуматься, он не сказал ничего такого, чего ты бы сам не знал. Так какого черта ты ощущаешь себя как сердечник-астматик с вживленным кардиостимулятором, которому вот-вот предстоит пройти металлодетектор, способный спровоцировать взрыв в груди? «Ты мне нравишься». Хан Джувон, умоляю, это и так ясно. Это было бы ясно и тебе еще тогда, будь ты хоть на несколько баллов более продвинут по части нормального – не в твоем, а в общечеловеческом понимании, - взаимодействия с людьми. «Для секса не нужно доверие, даже нравиться не обязательно». Никто не спит с теми, кто им отвратителен, что бы там ни плел раньше Ли Донсик. Нужна хотя бы минимальная доза привлекательности или совместимости. В общем, то самое, когда два человека хотят – сгорают от желания - оказаться вместе в постели, чтобы страстно потрахаться. И не только в постели. Ок, ставим галочку напротив этого пункта. Среди всего не поддающегося классификации дерьма, творящегося между вами, можно смело выделить то, что иначе, чем бешеным влечением, не назовешь. Жаль, что эта новость отнюдь не первой свежести. Джувон слегка задевает лопатой ногу и морщится. Донсик находит его годным для секса – ок, очень не против переспать с ним - и проявляет нелогичную, необъяснимую, вызывающую волнение и тревожную щекотку в груди заботу, но это вовсе не значит, что он хочет отношений. Такого рода отношений, которые – как единственно возможный вариант - нужны ему самому. Даже если он понятия не имеет, что это такое. Ценное умозаключение, но вновь не тянет на открытие века. Этот маршрут пройден по кругу уже сотни раз, и неизбежно приводит к одному-единственному выводу, а ассоциации с домашним грызуном, вновь и вновь преодолевающим бесконечную дистанцию крутящегося колеса, безжалостно травмируют чувство собственного достоинства. Углубившись в свои мысли и размеренное, почти медитативное занятие, Джувон на какое-то время абстрагируется от окружающего мира, который дает о себе знать грубой бранью. Донсик стоит, опершись о свою лопату, рука стискивает бедро, лицо искажает болезненная гримаса. - Если это повод избежать проигрыша, то лучше честно сдавайся. - И не надейся. Черта с два я проиграю какому-то изнеженному принцу. Голос Донсика резок, он надменно – и явно намеренно - цедит слова, но сейчас именно тот момент, когда им совершенно точно нельзя верить. Кажется, шутки закончились. - Я принесу твои таблетки, - вздыхает Джувон, отставляет в сторону лопату, и только свежая грязь на рукаве свитера удерживает его от порыва вытереть пот со лба. - Занятно. Ты даже на отдыхе не снимаешь плащ супергероя. Если тебе говорили, что это – похвально, то советую снять еще и лапшу с ушей, и побыстрее. Вероятно, Ли Донсик будет потешаться над ним и на смертном одре. Если уж у него хватает запала на подобные глупости, то боль должна быть не настолько сильна, но, вспоминая их первую ночь вместе, Джувон почему-то готов стерпеть даже самые абсурдные глупости, не говоря уже о насмешках на агрессивной подложке. - Где? – настаивает он. - Нет необходимости. - Не будь придурком. - Стараюсь. Но разве принуждать постороннего человека выполнять функции мальчишки на побегушках и не быть придурком - это одно и то же? На этот раз пуля находит свою цель. Слова неприятно задевают что-то внутри. - Мы достаточно близко знакомы. Ты готовил мне завтрак, а я видел твои слезы. У нас был секс. Я трахал тебя. И мой отец убил твою сестру. А я арестовал тебя, своими руками надел наручники. Я безнадежно влюблен в тебя. Куда уж ближе. Донсик морщит лоб, изображая задумчивость. - Ах, точно. Твой член побывал у меня во рту и в заднице. Что ж, пожалуй, ты прав. Достаточно близко, почти вплотную. Но все же нет. Ощущая, что закипает, Джувон сжимает кулаки: да, он все еще готов вытерпеть любое вербальное дерьмо, но это не значит, что он будет принимать его с благодарностью. - Так обязательно быть гребаным упрямым ублюдком? - А въедливым формалистом? - Ли Донсик-сси, ты невыносим. - Да. И предусмотрителен, - хмыкает тот, достает из внутреннего кармана рубашки блистер и с усмешкой крутит им. Почему все дыхательные техники успокоения хочется послать куда подальше именно в такие моменты, когда нужно их применить по назначению? Чертыхнувшись сквозь зубы, Джувон хватает лопату и продолжает копать, свирепо вонзая ее в твердую почву. То, что часть земли при этом летит в сторону Донсика, – не случайность. Спустя несколько минут и добрую дюжину футов перекопанного пространства раздается деликатное покашливание. - Инспектор Хан, ты еще не раздумал играть в героя? - Нет. Я готов прикончить тебя прямо сейчас и тем самым сделать миру отличный подарок. - Джувон раздраженно выдыхает и поднимает голову. – А что? - Принеси воды. Это вовсе не месть, - о, нет, не так низко - а справедливость, во имя которой Джувон не намерен спускать все с рук этому сволочному ублюдку, не важно, как глупо и безумно он влюблен. Насколько ему известно, научно признанной шкалы для оценки уровня безрассудности чувств еще не составлено, но, если бы таковая существовала, он бы пробил верхнюю планку. Это понимание не доставляет особой радости, но и не мешает стоять на своем. - Предусмотрительность не сработала? – едко бросает Джувон через плечо. - Обойдешься. - Знаешь, а ты прав. Лучше имбирную газировку без сахара. Верхняя полка холодильника. - А волшебное слово? - Живее, ваше высочество, будьте так любезны. Донсик с легкостью отбивает запущенные в него грязные перчатки. Он почему-то находит это ужасно забавным и едва не сгибается пополам от хохота. Возмездие совершенно точно не предусматривает такую реакцию, но, пробираясь обратно сквозь одичавшие заросли, Джувон улыбается. Когда он выходит на улицу, неся ледяную на ощупь банку, Донсик сидит на скамье перед домом. Джувон бросает ему банку и почти испытывает разочарование, когда тот ловит ее одной рукой. Возможно, он поспешил с категоричным отрицанием мстительности как части своей натуры. - Прояви почтение: здесь были найдены пальцы Юён. Джувон, уже присевший рядом, вздрагивает. - Учту, буду держать спину прямо. Он, разумеется, не подает виду, но внутри все сжимается. Донсик задумчиво вертит в руках банку, но не спешит ее открывать. - Не люблю плохо прожаренное мясо, холод и понимать, что приложенные усилия идут псу под хвост. - О чем ты? Выражайся яснее. - Тебе все еще дерьмово. Ах, это. - Скажи то, от чего мне станет легче. В усмешке отменно горечи и безнадежности, и ни грамма оптимизма. Джувон ожидает какой-нибудь дурацкой, но, как обычно и вопреки всему, смешной шутки, и уже готовится прикладывать все силы, чтобы не засмеяться. Но никак не того, что Донсик накрывает его руку своей мозолистой ладонью и начинает говорить. - Семью не выбирают. Как и ориентацию. Расу. Место рождения. Дохрена другого, что я сейчас не вспомню, поэтому, учитывая твое хроническое буквоедство, оставлю перечень открытым. Я никогда не забуду то, что сделал Хан Гихван. Твой отец. Но ты – не он. Я четко разделяю вас. И уж если я это делаю, ты тоже должен это понимать. Это нужно, чтобы ты смог жить дальше. Приносить пользу. Помогать людям. Заниматься любимым делом. Радоваться жизни. Любить. Позволить любить себя. Но ты должен уяснить это вот здесь, – Донсик касается его лба, - что ты - не твой отец, его долг и грехи не переходят к тебе по наследству. Не бери на себя чужую вину. Я не ненавижу тебя за то, что сделал он. Возможно, мог бы за Нам Санбэ, но… нет. Ты действовал из благих побуждений, не знал и не мог предположить, как оно все обернется. - Когда ты смотришь на меня, кого ты видишь? С момента разговора с отцом вопрос бьется в сознании, как второй пульс. Или еще дольше. С той ночи, когда он узнал правду и, разделив ее с Донсиком, впервые осмелился взглянуть ему в глаза. Донсик отклоняет голову назад и, прикрыв один глаз, оценивающе оглядывает его, не долго, но достаточно, чтобы ощутить себя товаром на прилавке перед придирчивым покупателем. - Если зрение меня не подводит, то я вижу охрененно красивого молодого мужчину, мозги которого кишмя кишат хитро скрученным моральным дерьмом всех мастей. Если ты когда-нибудь видел скопление паразитов-нематодов под микроскопом, то поймешь. Еще вижу выпускника дряной пафосной Академии для заносчивых кабинетных моллюсков, из которого получился на удивление хороший полицейский. Продолжать? Ладно. Чертовски сложного парня, у которого порой тяжеловато с пониманием этого мира, но все в порядке с честью и совестью. Того, кто помог раскрыть это дело, но уж точно не продолжение твоего отца или приложение к нему. Наверное, мое слово в этом имеет значение? - Так дело только в том, что я внешне хорош собой? – хмыкает Джувон, осмысливая и раскладывая по полочкам услышанное. - Разумеется. Я же спал с тобой. Упорядоченный ряд умозаключений в мгновение ока рушится, как карточный домик. - Это здесь причем? – шипит он. - Приятно каждый раз убеждаться, что у меня хороший вкус, - смеется Донсик, но глаза его абсолютно серьезны. – Да брось, Джувон. Если бы я не знал тебя, то решил бы, что ты напрашиваешься на похвалу. - Ты не знаешь меня. - Как скажешь. Но вот что, ваше высочество. Без тебя мы все здесь так и блуждали бы во мраке, как призраки, варились в гребанном котле из прошлого и боли неизвестности под названием Маньян. Один человек как-то сказал, что это - судьба. Я тогда категорически не согласился, но сейчас начинаю думать, что в этом есть смысл. Да, такая трактовка определенно мне нравится. - Квон Хёк? – на автомате спрашивает Джувон. Донсик не выглядит удивленным, но читать мысли по его лицу – заведомо провальная затея. - С чего ты взял? Справедливый вопрос. Как будешь выкручиваться? Никак. - Когда в разговоре ты ссылаешься на кого-то из тех, с кем знакомы мы оба, ты так и говоришь: шеф Нам Санбэ, детектив О. Следовательно, речь идет либо о том, кто мне не знаком, либо о том, кого ты не хочешь называть. Поскольку существует не так много людей, кто были бы посвящены в подробности того дела настолько, чтобы обсуждать это с ними, которые мне не известны, я сделал закономерный вывод. И тогда, в баре, ты косвенно подтвердил, что виделся с этим скользким ублюдком. Кто еще мог сообщить тебе о дате и времени посещения Исправительного центра? При напоминании о том, что Хёк что-то проворачивает за его спиной, перспектива ударить его хоть раз – и как он умудрялся избегать этого раньше за все десять лет знакомства? - вновь представляется донельзя привлекательной. Исключительно в профилактических целях. Вовсе не потому, что слизняк втягивает в свои грязные махинации мужчину, который ему дорог. Мужчину, который с легкостью обводит всех встречных вокруг пальца раз за разом. Определенно, здесь есть над чем поразмыслить. Переварив приведенные доводы, Донсик приподнимает бровь и несколько раз хлопает в ладоши. - Браво, инспектор Хан. Прямо торжество безукоризненной логики. Но почему мне бы не хотелось называть прокурора Квона по имени? Ты подозреваешь меня в чем-то плохом? - О, заткнись уже. - Хорошо. Но тогда ты не узнаешь, верно ли твое предположение. - Мне не интересно. «Может ли все, что говорит Ли Донсик, быть правдой?». «Может ли все, что говорит Ли Донсик, быть ложью?». Мне интересно, но я не хочу вновь гадать, на какой из двух фундаментальных вопросов касательно тебя следует дать утвердительный ответ. - Почему-то я тебе не верю, - Донсик с усмешкой ударяет ладонью по колену и поднимает свой сияющий, искристый взгляд, за который можно, - ну вот, опять! - не задумываясь, выложить к его ногам весь мир. - Ай, так что там насчет судьбы? Что скажешь, можно считать тебя живым воплощением кармического возмездия? Джувон передергивает плечами: его мысли вновь нарушают ровный строй и идут вразброд. - Я не верю в судьбу. Только наши действия или бездействия с погрешностью на обстоятельства и действия других людей определяют происходящее. - Ладно. Пусть на это раз погрешность будет больше, идет? - Курс математики плачет по тебе. - Хочешь сказать, там было что-то занятное, а я зря прогуливал? Надо спрятать выпускной аттестат куда подальше, спасибо, что напомнил, - Донсик вновь смеется и примирительно поднимает руки. - Ладно-ладно, твоя взяла. Можешь предъявить мне обвинение в преступлении против математики, логики, чего угодно. Знаешь анекдот про тебя и твой острый язык? - Хмм. Дай подумать. Наверняка о том, что я не смогу целоваться или что-то в этом роде? – кисло усмехается Джувон. - Как ты догадался? – округляет глаза Донсик, изображая притворное изумление. - Вообще-то повеситься. Но твой вариант мне тоже по душе. - В таком месте, как Маньяне, вряд ли смогли бы придумать что-то остроумнее. - Айгу. Ты в курсе, что прямо сейчас оскорбил всех жителей этого почтенного городка? - С чего бы всех, если автор - ты? Не обобщай. - И в самом деле. Как бывший уголовник может ассоциировать себя с этими достойными людьми… - на мгновение в глазах Донсика проскальзывает что-то неясное, то, что вынуждает задуматься о справедливости глупой шутки. - Да, ты прав. Даже в участке не травили анекдоты про сына почти-генкомиссара, а развлекались по-другому - Как же? - спрашивает Джувон, уверенный наверняка, что ответ ему не понравится. - Делали ставки на то, когда мы с тобой потрахаемся, конечно. Особенно в начале. Донсик выглядит таким ублюдочно-довольным, что хочется забыть о его состоянии, о взгляде-ноге-недавних слезах, о своих собственных чувствах и как следует врезать. В который раз. На языке вертится пресное слово «закономерность». - Помнишь, однажды Санбэ вздрючил Гванёна за то, что он не пришел вечером на телефон? И все равно даже после этого ни он, ни Джихун, ни Гильгу, - никто из команды не хотел добровольно помогать с ночным дежурствами даже на половину смены. Угадай, почему? Подсказка: они не хотели прийти и наткнуться на нас, когда мы… - Такого не было, - возражает Джувон: будь проклято его воображение. – Не на службе. Только один раз в машине. Всего один поцелуй. Кошмарный поцелуй, после которого он впервые и единожды дрочил в уборной полицейского участка, наплевав на гигиенические и этические нормы. - Да. Хороший был поцелуй. Я все думал, как ты с такими губами пойдешь на обход? И что скажешь Джихуну? Кстати, он спросил что-нибудь? - Не помню. Нет. О Джихун – его напарник в той ночной смене - ничего не спрашивал. Но он таращился так, что любые вопросы были излишни. - Жаль. Значит, мы тогда недостаточно постарались. Похоже, память меня подводит: тот поцелуй был не так уж и хорош. Определенно, у меня были и другие, куда лучше. На этом Джувон понимает, что с него достаточно. Он просто больше не может этого слушать. У него вот-вот сдадут нервы, и он или ударит Донсика, или… поцелует его, и гори оно все в аду. Черт! Он ведь точно знал, что нужно держаться подальше от этого города, этого дома и – в особенности! – этого человека, но не уехал, когда появилась такая возможность, а пришел к нему сам. По собственной воле явился к монстру, в присутствии которого теряет власть над собой. Ты ведь не ожидал от себя чего-то другого, верно? Сразу после разговора с отцом Джувон пытался не думать ни о чем таком, он понимал, что это – не лучший момент, когда в голову может прийти что угодно: болезненное, абсурдное, но навязчивое, от чего не так просто будет избавиться. Попытка провалилась с треском, столь оглушительным, что он и сейчас должен отдаваться в ушах. До встречи на парковке Исправительного центра, еще минуя пункты контроля, он успел подумать о многом. К примеру, о том, что лучше было бы никогда в жизни не встречаться с Ли Донсиком и, если уж встречи было не избежать, не позволять их отношениям зайти так далеко. Как далеко? «Что у нас было? Всего несколько встреч». «Это – всего лишь удовольствие, не преувеличивай». Слова, безжалостно четко звучащие в памяти, пронизывают сердце раскаленным прутом. Далеко для него. Не позволять этому человеку проникнуть слишком глубоко в свое сердце. Поздно. Судя по ощущениям, он уже пустил там корни, которые можно выкорчевать только лишь разодрав все на мелкие кровавые ошметки. Когда они оба оказались в его машине, Джувон и вовсе уже не думал, он слепо подчинялся вулкану внутри: сделать что-то такое, что по накалу сможет унять боль, которую всколыхнули слова отца. В баре ему хотелось то малодушно забыть обо всем и беззаботно смеяться вместе с Донсиком, то набить ему морду, на набережной Ханган и ночью, после кошмара, – зацеловать, схватить и не отпускать от себя никогда и никуда в жизни. При пробуждении в наручниках – прибить. Когда они плакали в объятиях друг друга – защитить от всего. На кухне – снова ударить. Сейчас – взять за руку, обнять и просто побыть рядом. И весь этот безумный калейдоскоп чувств-эмоций-ощущений, невероятный по насыщенности, непредсказуемости и амплитуде, - то, что ему никогда прежде не доводилось испытывать, - связан с одним человеком. Тем, кто закатывает рукава потрепанной куртки и насмешливо щурится своими невероятными глазами с проблесками теплого золота, и Джувон в очередной раз пытается уничтожить в себе желание остаться рядом с ним навечно, даже если это и означает такие адские эмоциональные качели. «Мне не нужны такие отношения, и я не намерен их поддерживать». Он ведь уже убедился в отсутствии взаимности – того рода взаимности, что упрямо нужна лишь ему: их обоюдное влечение друг к другу не вызывает сомнений, но осложняется его глупыми чувствами, которые, по всем признакам, их объекту не интересны, - и совершенно обдуманно не намеревается продолжать этот болезненный, душераздирающий танец. Он уже принял здравое решение. Но… Притяжение к раздражающему, нелогичному Ли Донсику почти гравитационное и поистине безжалостное. Звучит жалко, наивно и совершенно не тянет на оправдание, но все именно так, и пора бы зарубить это себе на носу. Должно быть, он сам не менее безумен, потому что в такие моменты почти готов больше не вспоминать о своих нереальных, неосуществимых желаниях, променяв их на возможность просто проводить время вместе. Иногда. Вот так, как сейчас. Обернется ли это пыткой? Да. Несомненно. Стоит ли оно своей цены? Похоже на то. Он не в том положении, чтобы торговаться с собой. Выдержит ли он? Потонув в раздумьях, Джувон уходит в себя, и Донсик, расценив повисшее молчание по-своему, досадливо вздыхает. - Ай, как же с тобой порой сложно. Если бы я знал, каково это, ни за что не… Джувон вздрагивает и ежится от порыва холодного ветра, который, вопреки обманчивому солнцу, не позволяет забыть о том, что на календаре только ранняя весна. Зная Ли Донсика, на продолжение фразы можно не рассчитывать. Но при этом не удается избежать соблазна свернуть на заведомо губительную тропинку, выложенную из предположений. Что он хотел сказать? Ни за что не… Не стал бы общаться? Здороваться? Приводить в свой дом? Укладывать в свою постель? Готовить вкусный завтрак? Не стал бы пытаться в своей гребаной сумасбродной манере облегчить ношу, которую ему предстоит нести до конца жизни? Не стал бы спать с ним? Все, что угодно. Можно придумать миллион вариантов окончания фразы один болезненней другого. Мазохистски-соблазнительно, но бесполезно. - Я не просил тебя спаивать меня в баре и привозить к себе сюда, - наобум пробует Джувон. - Конечно, нет, - кивает Донсик, излишне увлеченно разглядывая безоблачное небо. - Я сегодня порядком утомился, хотя почти ничего не делал, весь день болтал о ерунде. - Иногда мне кажется, это - твоя основная функция. - Хочешь сказать, я хорошо управляюсь языком? О, нет… О, да! - Лучше всего, когда молчишь. - Айгу, - Донсик расплывается в улыбке, словно получив крайне лестный комплимент. - Знаешь, я хотел быть милым и учтивым, но все же роль доброго психотерапевта не для меня. Тем более, как я вижу, эффекта это не дало, если у тебя еще крутятся в голове эти дерьмовые вопросы. Да, наверное, ты поймешь только по-другому. Что ж… - О чем ты? Что именно из всего многообразия вопросов-без-ответов ты имеешь в виду? И снова насмешливо-снисходительный взгляд, за который хочется выцарапать глаза! Словно ублюдок имеет некий беспроигрышный, сокровенный козырь в рукаве, одним махом способный уложить всех на лопатки, и прямо сейчас это докажет. Несмотря на жгучие терзания от неразделенности чувств, переполняющие сердце, кое-что по-прежнему вызывает бешенство. - Ладно, попробую объяснить по-другому. Как думаешь, я мог бы переспать с твоим отцом? Я бы хотел секса с ним? Джувон всегда считал приоткрытый рот в качестве проявления удивления уделом низкосортных комедий, а сейчас ему выпала возможность примерить это глупейшее выражение на себя. Ох. Черт подери, что?! Как вообще устроены его долбанные мозги, что выдают такое? - Что ты несешь?! Донсик со зловещей усмешкой наклоняется к нему, аккуратно берет за ворот свитера и подтягивает ближе к себе, почти нос к носу. Джувон не возражает против такого вольного обращения только по причине глубочайшего аута, в который его отправила прозвучавшая гребаная херня. - Что слышал. Давай, Хан Джувон, скажи, дал бы я тебе выебать себя, если бы видел в тебе Хан Гихвана? Ответь, ну же, мне и самому интересно. Бывают моменты, когда Джувон жалеет, что в человеческой природе не заложена возможность временно отключить функцию мозга. Он пытается мысленно визуализировать услышанное, ему это удается, и он даже не испытывает ревности. Более дикой и неправдоподобной картины вообразить просто невозможно. Наверное, поэтому прием срабатывает: после адского взрыва внутри ощущается… успокоение. - Ты… нет. Конечно же, нет. Ну вот, он уже заикается. Что за подонок… - Отлично. В таком случае, постановляю этот твой фундаментальный вопрос считать закрытым. Выпьем за это. С нескрываемым торжеством на лице Донсик отпускает его, с громким щелчком открывает банку и делает большой глоток. Джувон жадно следит за движениями его горла, а, поймав себя на этом, злится и сам тянется за банкой, которая буквально ускользает из его пальцев. - Я пил из этой банки. - Я заметил. Донсик со смешком отводит руку еще дальше. - Зная тебя, я просто обязан предупредить. Здесь, вот в этом месте, касались мои губы, осталась моя слюна… Не вывернет? Выдержишь такое испытание? Одно из худших испытаний – сидеть рядом с человеком, в которого влюблен, и биться в кровь с желанием его поцеловать. - Беспокоишься за меня? - Это - почти поцелуй, если ты не понял. Джувон отворачивается и шипит сквозь зубы ругательство: бредовые опасения насчет чтения мыслей приобретают паническую окраску. - Целуются по-другому. - Поцелуи бывают разные, - многозначительно вздыхает Донсик, словно знает о нем что-то, что самому Джувону не известно. Так все же поцеловать или врезать посильнее? В качестве компромисса Джувон вырывает из его рук банку и пьет, почти не чувствуя вкуса. - Ай, даже не вытрешь рукавом? Нашел у себя кнопку, которая отключает мизофобию? - Иди нахрен. - Как пожелаешь. Это может быть увлекательное путешествие, ты ведь в курсе? Иногда проводить время вместе? Хан Джувон, ты переоценил свои силы. И снова этот чертов флирт. Порой он бывал почти невесомым, завуалированным, на самой грани, но не переходящим черту, так, что оставалось больше изнурительных вопросов, чем однозначных ответов, и нельзя было доверять даже собственным глазам и ушам. Порой, как сейчас, - откровенным приглашением. Джувон не заметил, в какой момент слова - единственное оружие, безлимитно доступное им обоим в той битве, что они вели друг против друга полтора года назад, - утратили свою смертоносность и опасность и стали игривыми и дразнящими, превратившись из ядовитых укусов, призванных нанести урон противнику, в изощренное средство соблазнения. А обнаружив это – уже после их первого, неконтролируемого раза, когда оба сгорали от получившей выход страсти, отчаянно прижимаясь друг к другу в тесной прихожей у лестницы, – категорически отказывался замечать, пока не произошло невообразимое: он начал теряться и все чаще нарочито грубо обрывал эти поползновения. Пожалуй, все же лучше насмешки. Сам флирт как таковой и в частности между двумя мужчинами-представителями закона никогда не входил в область интересов Джувона, и он затруднялся с его оценкой как явления. Должно быть, это – глупо, недостойно и в какой-то мере даже заслуживает того, чтобы жариться в аду на медленном огне, но вместе с тем и приятно. Отчасти по этой причине требование прекратить так и не прозвучало. Черт, порой он даже пытался отвечать, и это неизменно выходило резко и неуклюже, просто ужасно. Хан Джувон не из тех, кто молчит в ответ, будь то оскорбление, насмешка или попытка вывести из равновесия. Он виртуозно умеет пресекать и ставить на место, давить неоспоримыми аргументами, сражать наповал безукоризненной логикой и нарезать правду на слайсы острым ножом справедливости. Но он не умеет играть. Хуже всего то, что Донсик почти наверняка прекрасно все понимает - и понимал тогда - и это, несомненно, доставляет ему удовольствие. Джувон поспешно встает на ноги, не дожидаясь, пока в очередной раз позорно проиграет в битве с самим собой. - Закончим здесь? Сказать оказывается куда легче, чем сделать: после нескольких шагов перетружденные мышцы немедленно начинают ныть. Джувон никогда не пренебрегал спортом в умеренных дозах и привычен к физической нагрузке, хотя уделял внимание этому аспекту не столько ради хорошей формы и уж тем более не для красоты, а чтобы при необходимости было больше шансов догнать преступника. Похоже, садовый инструмент при длительном использовании разрабатывает какие-то группы мышц, которые раньше не были охвачены тренировками. Донсик не спешит подниматься на ноги. Он сидит совсем близко – протяни руку и дотронься - чуть склонив голову набок, с хитрой, но ласковой улыбкой, и чертовски сложно не улыбнуться в ответ. Джувон сжимает зубы столь сильно, что сведенная челюсть протестующе ноет. Он обречен. Увы, это стало ясно уже давно. - Признайся, ты получил удовольствие, когда парни в полицейской форме здесь все разворошили? - Я вел расследование. Я не утверждаю, что был прав. Я был неправ. И я рад этому до сих пор. - Мне нравится неспешно наводить порядок. Но не когда болит нога. Знаешь, порой я даже подумываю выкинуть что-нибудь эдакое, чтобы приехала бравая команда и вновь тщательно и качественно все перекопала, как в тот раз. - Возможно, долго ждать не придется, - Джувон с нарастающей тревогой наблюдает, как из-за угла выворачивает полицейская машина с эмблемой участка Мунджу и плавно подъезжает к воротам. Донсик оглядывается и беззаботно пожимает плечами. - Странно. Я никого не похищал, кроме тебя. - Не смешно! Что ты натворил? - Вроде бы ничего, но сейчас узнаем. Если Донсик и взволнован, то не подает виду, лишь во взгляде мелькает что-то… Должно быть то, что так сложно забыть. Это - страх, понимает Джувон. Специфический, с особым привкусом, он неистребим и останется с ним навсегда. В памяти, в сердце, в душе, которую отражают его глаза. Страх не людей в форме: Донсик сам на протяжении многих лет был полицейским. Страх того, что может последовать за этим визитом: боль близких, несправедливые обвинения, разлука с теми, кто дорог. Джувон не удивлен тому, что распознает в себе, что поднимается в его собственной душе. Стремление защитить. После всего, что между ними было, это, должно быть, глупо и нелепо. Или? Это – самая правильная вещь в мире. В обоих вариантах ему наплевать и на смысл, и на логику. За год ничего не изменилось. Донсик может раздражать, сводить с ума, а сам Джувон может не находить себе места от тоски, ревности и боли, может хотеть никогда его не встречать или, столкнувшись с ним, набить морду, зацеловывать до потери сознания, приковать к себе наручниками и ни за что никуда не отпускать. Но он готов встать между ним и кем угодно. Готов войти в дьявольское пламя, как некогда и обещал, и дело вовсе не в несмываемом долге крови, который по негласному общечеловеческому закону – Джувон впервые понимает, что это такое, - то, что не закреплено законодательным нормативным актом, но имеет колоссальную силу, - все же переходит от отца к сыну, несмотря на любые возражения. Точно также, как год назад, он, загнав поглубже отчаяние и почти панику, вошел в дом Чон Чольмуна, примерно представляя, что обнаружит и какими последствиями для него самого это будет грозить. «Меня волнует и будет волновать то, что с тобой происходит, не зависимо от того, будет у нас еще секс или нет». Да, именно так. Формула работает в обе стороны. Он всегда будет защищать этого человека. Тем временем неприятный скрип калитки оповещает о том, что прибывшие не ошиблись улицей. С вымученным вздохом Донсик встает со скамейки и разгибает спину. Джувон стряхивает землю с рукава и выходит на пару шагов вперед, а несколько секунд спустя ощущает легкий удар по затылку. - С дороги, сопляк, - мурлычет Ли Донсик, отталкивает его в сторону и вальяжной походкой направляется навстречу непрошенным гостям. О Джихва в сопровождении офицера Кан Досу решительно проходят по дорожке, ведущей к дому. Для этого внезапного появления может быть уйма как веских, так и самых банальных причин, скажем, те же рабочие вопросы: почему-то он упустил из виду, что Донсик теперь является частью их команды. И, тем не менее, Джувон вступает в борьбу с иррациональным желанием преградить им путь, закрыв его собой. Ничего подобного он не делает, а просто становится рядом с ним плечом к плечу. - Хороший день для садовых работ, - нарочито жизнерадостно приветствует Донсик делегацию. - Решили присоединиться? Я не вызывал группу поддержки. И инвентаря на всех не хватит. Дживха оглядывается и фыркает. - Так, здесь все понятно, - бросает она Досу и впивается взглядом в Донсика. – За исключением того, по какой причине у тебя сложилось мнение, будто у нас в отделе навалом чертового лишнего времени. - Ах, дело плохо – она все поняла, - насмешливо тянет он. – Инспектор Хан, неси лопату. Будем прятать улики. - Я сама виновата, - бормочет Джихва, сокрушенно приложив руку ко лбу. - Мне следовало догадаться, когда назвали твой адрес. - Вызов есть вызов, шеф, - резонно замечает Досу. В этом уравнении слишком много неизвестных. К примеру, для Джувона остается загадкой то, почему сотрудники отдела по особо тяжким преступлениям Мунджу – их ведь не переформировали в патрульную службу Маньяна в связи с присоединением к команде Ли Донсика? – приехали на вызов. Как бы ни была сформулирована причина, это вопрос не их компетенции. Им полагается вмешиваться только после установления факта преступления. Впрочем, он твердо намерен все выяснить. И не он один. - Кстати, что тебе вдруг стало понятно? Не поделишься соображениями? - Хан Джувон, рада тебя видеть, - с легкой улыбкой, смягчающей внутреннюю жесткость, кивает Джихва вместо ответа, и у него отлегает от сердца. – Ты прямо как с модного подиума. Кто дизайнер? - Инспектор Хан – человек многих талантов, ты же знаешь, - самодовольно сообщает Донсик, словно видит в этом свою заслугу. - В нем пропадает кутюрье. - А ты теперь его адвокат? - Ай, отличная идея. В архиве мне скучновато. А вы кто такие, по какому праву врываетесь на частные владения? Госпожа, если вы при исполнении, то представьтесь по форме. Лучше вам не пренебрегать правилами. Лучше кое-кому не открывать рот вовсе. Губы Джихвы сжимаются в тонкую линию. - По форме, говоришь? – угрожающе прищуривается она. - Тогда и применять к тебе будем меры согласно установленному порядку. Ты сказал, что у тебя болит спина, и взял выходной. А наш отдел, вообще-то, сегодня дежурный в Управлении. И что я вижу? А то, что ты сейчас здесь, копаешься в своем долбанном саду. Как ты сказал, прячешь улики? Попахивает признанием. Помню, ты скучал по допросной Мунджу, вот тебе повод посетить ее в качестве подозреваемого. - Ай, и вновь преждевременные выводы. Во-первых, это была шутка с профессиональной терминологией, не для протокола. Во-вторых… С чего ты взяла, что я сам что-то закапываю? Я учу Хан Джувона обращаться с лопатой. - Да ну? - Полезный навык в наши дни. Знаешь, эта столичная молодежь такая наивная, совсем не знают жизни, - продолжает ерничать Донсиком. Впрочем, он довольно быстро идет на попятную и поднимает руки. - Ладно, сдаюсь. Мне, признаться, поднадоело амплуа вечного обвиняемого. Что стряслось? - В чем дело, детектив О? - Поступил сигнал о том, что в доме по этому адресу удерживают мужчину, прикованного наручниками к кровати, - покосившись на Досу, неохотно отвечает она. - Хорошо хоть у Джихуна хватило ума позвонить мне, когда к ним поступил этот вызов. Ведь ты, как обычно, не берешь трубку. О, черт. Джувон бросает короткий взгляд на Донсика и ощущает, как его лицо заливает жар. Джихва глядит на них обоих и расстроенно трясет головой. - О, нет. Только этого не хватало. О Джихун, ты за это будешь мне должен. Донсик хищно улыбается, а у Джувона возникает неприятное, давящее ощущение, называемое дурным предчувствием, которое, конечно же, не имеет ничего общего с интуицией и мистицизмом и основано на логических выводах, сформулированных по результатам знакомства с манерой поведения конкретного человека. И прямо сейчас это ощущение настоятельно советует заткнуть этому человеку рот. Увы, на ум приходит лишь откровенная непотребщина. - Ах, это… Ты разве не в курсе, у меня новый интерес: я переключился на молодых мужчин модельной внешности. - Что?! Да пошел ты к черту! - Сомневаешься во мне? Еще парочка крепких выражений – Джувон не удивлен, поскольку им уже приходилось работать вместе, кроме того, кое-что подобное он частенько слышит от инспектора Ко, - и Джихва вымученно смеется. - Нарываешься на сверхурочные дежурства? Досу неуверенно косится то на своего шефа, то на Донсика, даже подается вперед, лишь слегка, но, сложив два и два либо угадав что-то по их выражениям, досадливо вздыхает и отступает. Джувон примерно понимает его чувства. - Я спаиваю их в баре, насильно привожу к себе, запираю, приковываю наручниками к кровати и насилую, - как ни в чем не бывало, продолжает Донсик. - Инспектор Хан Джувон из полицейского участка Канвондо – моя первая жертва, он может все подтвердить. Джувон страдальчески закатывает глаза, но не протестует. Черта с два, самоуверенный ты засранец. А если я обломаю твой триумф? Собственно, а почему бы и нет? Игра, в которую можно играть бесконечно. Интересно, можно сыграть не по правилам? А правила вообще есть? - Да, именно так все и было. Донсик восхищенно присвистывает, Досу, которого, казалось, сложно чем-либо пронять, удивленно таращится. Впрочем, подобная откровенность впечатляет далеко не всех. - Вот что, придурки, развлекайтесь, как хотите, но если я получу еще одну подобную жалобу на ваши дебильные игры, упеку обоих на 48 часов за нарушение общественного порядка, - рявкает Джихва, вызверившись на них обоих. - И не рассчитывайте попасть в одну камеру. - Как можно нарушать общественный порядок, не покидая пределов своих владений? – задумчиво рассуждает Донсик. - Это мне впору подавать жалобу на неправомерное вторжение на частную территорию. Как, говоришь, зовут этих мальчишек? - Откуда ты знаешь, что вас видели именно мальчики? Донсик трагически вздыхает и закрывает лицо рукой. - Ах, я прокололся. - Еще бы. Настолько, что любезно оставил лестницу в саду. Джувон вспоминает детские крики под окном и хмурится. «Инспектор Хан, почему ты позволил ему себя одурачить?». Надо было прислушиваться к Нам Санбэ: он в свое время прямо выложил все, что касается Ли Донсика и его гребаных методов. Он грустно улыбается при воспоминании о бывшем шефе участка Маньяна, но это расценивается совершенно превратно. - Хан Джувон! Что взять с этого психа, - Джихва свирепо толкает хохочущего Донсика локтем в бок, - но ты-то куда? Какого черта позволяешь ему все это вытворять и устаивать кавардак? У нас хренова куча документов, близится проверка, всех выгнали в выходной день на службу разгребать дела. Несмотря на патовую ситуацию, Джувон ощущает прилив гордости и едва сдерживает поучительный комментарий: он всегда ведет дела предельно аккуратно. - Если трепетные родители не хотят, чтобы их драгоценные чада раньше положенного просветились насчет того, что такое постельные ролевые игры, пускай лучше приглядывают за ними. Иначе… - Детектив О, я приношу вам свои извинения, - Джувон сугубо деловым тоном прерывает этот опасный поток бреда, стараясь не глядеть на Досу. - Такого больше не повторится. Он по-прежнему готов защищать Донсика. Даже несмотря на то, что сейчас тот явно не нуждается в защите, а откровенно напрашивается на взбучку. - Не зарекайся, - хмыкает Джихва, встревоженно вглядываясь в его лицо. – Эй, почему у тебя красные глаза? - Так и полагается жертвам похищения, разве нет? Донсик охает от очередного тычка в бок, но на этот раз Джувон и пальцем бы не пошевелил в его защиту. - У тебя тоже. - Вот ведь незадача… Джихва раздраженно машет на него рукой и поворачивается к Досу. - Ладно, нам здесь делать нечего. - Благоразумно. Мы пока разберемся, кто кого похитил и насиловал, - любезно улыбается Донсик. - В свободное время. Сейчас ты едешь с нами. Я найду, чем занять тебя. - Вряд ли. Ты согласовала мое отсутствие на сегодня. - Это было моей главной ошибкой. И я ее исправлю. - Похищение молодых, крепких мужчин так утомительно, отнимает много сил, ты в курсе? - Ах. Да чтоб тебя. Составить протокол? Он отправится в дело, а ты – в тюрьму. Обмен любезностями просто обязан был дойти именно до такой логической развязки, но все произошло слишком быстро. - Это я первым начал, - прерывает перепалку Джувон. Какой бы соблазнительной ни представлялась идея расквитаться за унизительное пробуждение, отправив кое-кого в унылый пыльный архив до конца дня, но цирк пора заканчивать. - Что-что? - Я был пьян и приковал Ли Донсика наручниками. К себе. На ночь, – громко и четко разъясняет он, прежде чем замечает кое- что странное. Джихва выглядит так, словно едва сдерживает смех. Джувон не слишком хорошо разбирается в людях. Поэтому, даже исходя из того, что он знает об отношениях в компании, собирающейся в мясной лавке, он не может сделать однозначный вывод о том, чем для Донсика это все может обернуться. О Джихва является другом Ли Донсика, по совместительству – его начальником. И в любом случае дурацкое представление должно было ее разозлить, не важно, как часто ей доводилось наблюдать подобное ранее. Но, несмотря на грозный тон, – кто на ее месте пришел бы в восторг? - она почему-то выглядит … довольной? Джувон в очередной раз констатирует, что вряд ли когда-либо полностью поймет этих людей. Ок. Возможно, он поспешил. Джувон не хочет, чтобы Донсику грозили неприятности, даже из тех, что он создает сам, но и понапрасну выставлять себя полным идиотом не входит в его планы. Похоже, поздно. - Рада за тебя, инспектор Хан, - хмыкает Джихва, глядя куда-то за его спину. – Только говори тише, если не хочешь уведомить об этом всех вокруг. Джувон немедленно оборачивается. У забора, отделяющего владения семейства Ли от проезжей части, стоит Лим Юсок. Обнаружив, что его заметили, тот вежливо кланяется. Можно было сказать, что год назад Лим Юсок оказал Джувону услугу, но на самом деле это не так. Просто взаимовыгодная сделка, они оба получили желаемое: эксклюзивный материал в обмен на особые условия публикации. Впрочем, у Джувона не осталось негативных впечатлений об их кротком совместном взаимодействии: его требования были четко исполнены, они оба руководствовались своими целями и решали свои задачи. - А, господин журналист, - лениво тянет Донсик, пряча руки в карманы куртки, и его голос наполняется угрозой. – Не могу сказать, что рад вас видеть. - Я стою на общественной территории, - уверенно отвечает Лим Юсок. - И правда. Иди-ка сюда. Не бойся, здесь четверо полицейских, ты в безопасности. - Если я подойду, вы примените силу. - Если не подойдешь, применю точно. Что тебе здесь нужно? - У меня дело не к вам, а к инспектору Хану. - Ко мне? - Откуда вам известно, что инспектор Хан находится в Маньяне? – вкрадчиво спрашивает Донсик, приближаясь к забору почти вплотную. – Незаконное отслеживание? - Эй, полегче, - призывает его к порядку Джихва. - Звонок от информатора, - с достоинством сообщает Лим Юсок. - И я не обязан раскрывать свои источники. Инспектор Хан, так вы дадите интервью? - По какому поводу? – хмурится Джувон. Он выпал из жизни на целый день. Могло произойти что-то важное за это время? В голову в первую очередь приходит отец. Даже если так, каким образом журналист выведал что-либо в столь короткие сроки? - Говорят, вы переводитесь в Сеул, - начинает тараторить тот, словно опасаясь, что не успеет сказать все, что нужно. - Если это правда, то в связи с чем… - Это не соответствует действительности, - резко обрывает его Джувон. Все взгляды прикованы к нему, но от злости он ничего не замечает. За сумасшедшим круговоротом событий последних суток он совершенно позабыл обо всем, в том числе о Ким Инчхоле и этом чертовом предложении. Если слить журналистам информацию - его затея, то игра становится грязной еще до стартового свистка арбитра. Неужели человек, занимающий высокий пост его отца, настолько глуп, что решил, будто такой грубый и недальновидный прием окажется действенным? Лицо Лим Юсока вытягивается от разочарования. - Но у меня точные сведения, - бормочет он. - Отнюдь. - Значит, вы отказались? - Лим Юсок мгновенно ориентируется и переключается на другую пищу. - Это как-то связано с текущим происшествием? Какое-то похищение? Это имеет отношение лично к вам? Гарантирую, статья будет на первой полосе завтра с утра. - О, черт возьми! Лим Юсок, я слышала, вы получили повышение, хорошее место в центральной редакции крупного издания. Хотите рискнуть своими достижениями, опубликовав заведомо ложную информацию? Джихва быстро улавливает потенциальную опасность и старается пресечь ее на корню, но Джувону это вряд ли сможет помочь существенным образом. - Когда у меня появится необходимость сообщить вам что-либо по данному вопросу или по любому другому, я свяжусь с вами, - ледяным тоном говорит он и идет в дом, показывая, что разговор окончен. Полчаса спустя Джувон заводит свою машину. Отъезжая, он глядит в зеркало заднего вида, пока дом Ли не пропадает за поворотом.