Последствия

Все шло своим чередом. Кроме преподавателей, никто даже и не подозревал о нашествии гоблинов в ту ночь. Хогвартс так же жил своей жизнью. Студенты спали, пока в подземельях разворачивалась настоящая война. Только некоторые, особо чувствительные ученики, оккупировали больничное крыло с жалобами на головные боли и бессонницу. Норин Блэйни сбилась с ног от количества больных, истощила все свои запасы успокоительных настоек и сонных зелий, даже призвала несколько домовых эльфов для помощи, но все равно не спала почти всю ночь. Утром ажиотаж спал. Стоило последнему ученику покинуть больничное крыло, отправившись на занятия, женщина устало опустилась на стул и уныло посмотрела на ворох бумаг, которые теперь нужно заполнить. Но и тут ей не дали выдохнуть. На пороге появилась профессор Уизли, уставшая, в саже и мелких царапинах. Рядом — новая студентка пятого курса с синяками и заплаканная. — Мадам Блэйни, нужно ваше заключение, — голос Матильды, сухой и безжизненный звучал, как приговор. Пока девушку осматривали домовые эльфы, сама заведующая медицинским крылом ушла за профессором куда-то в катакомбы замка. Верона не чувствовала ничего. Все синяки от неудачных падений и ссадины должны были щипать или болеть, когда домовой эльф с розовым бантиком на ухе обрабатывала их мазью. А, вместо этого, была только всепоглощающая пустота. Многие говорят, что до последнего перед глазами стоит картина смерти дорогого человека, но Харрис не видела ничего. Она тупо смотрела в массивные плиты на полу, складывая причудливый узор из трещин. Профессора Фига больше нет. Он лежит там, где-то под землей, сжимая в руках волшебную палочку своей покойной жены. После обеда пришли сначала Оминис, а сразу после него — Себастьян. Они что-то рассказывали, обсуждали, но смысл сказанных слов тонул на задворках сознания. Мракс принес букет фиалок, поставил на тумбу у кровати. Себастьян стащил с кухни мясные пироги, но половину съел сам. Долго держать Верону не стали. К вечеру синяки побледнели, а большинство порезов затянулись. Ее отправили в общую гостиную, где под пристальными взглядами когтевранцев, Харрис заперлась в комнате и провалилась в глубокий сон, который не принес облегчения. Соседки, обычно громко что-то обсуждающие, тихонько юркнули в свои кровати, не беспокоя вопросами и не тревожа покой однокурсницы. Вопросы посыпались, когда, вместо Элезара Фига, теорию магии начал преподавать профессор Ронэн. Харрис атаковали со всех сторон, зная, что именно Фиг был ее временным опекуном. Убегать от такого внимания получалось вплоть до самого вечера, когда директор Блэк и профессор Уизли заявили о кончине Элезара Фига. Много хороших слов было сказано, много слез пролилось, а Верона сидела и вытирала мокрые щеки рукавом мантии. Через несколько дней прошли похороны. Церемонию проводила профессор Уизли на берегу Черного озера, где под лысой кроной старого дуба несколько рядов стульев заполнили преподаватели и студенты. Впереди стояла трибуна, чтобы каждый желающий мог сказать последние слова благодарности. Похоронили профессора рядом с супругой в маленькой деревушке далеко от Хогвартса. Уже в самом конце, после короткой речи, Верона сбежала в крипту, где проревела несколько часов, пока не пришли Себастьян и Оминис. — Никто не должен знать, о том, что произошло, — успокоившись, она встала с пыльного пола и внимательно посмотрела на друзей. — Я не хочу терять еще и вас двоих. Оминис только дернул головой в молчаливом согласии. Он все эти дни упорно продолжал поддерживать Верону в любую свободную минуту. Каждый день выкраивал время, чтобы узнать, как она, а иногда просто молча сидел рядом в Большом зале, но уходил, стоило только Сэллоу появиться на горизонте. Его отношения с Себастьяном дали трещину, но избегать товарища он тоже не мог бесконечно. — Здесь и сейчас обсудим все, что было и решим, что делать, — спокойно и от того слишком серьезно сказал Мракс. — Никаких секретов и тайн. Никакой темной магии. Мы все видели, к чему это может привести. Себастьян молчал, виновато опустив голову. После смерти Соломона и исчезновения Анны, как бы не храбрился и не кичился своей невозмутимостью, он переживал. Если раньше сестра была хотя бы номинально рядом, то теперь ее нет. Ни весточки, ни записки. Пустой дом, откуда пропали все ее вещи давил тяжелым грузом. Поддался искушению, эмоциям, соблазнился темными искусствами и, в итоге потерял то, что так дорого. И испытываемое чувство бесконечной вины перед друзьями, сестрой и перед самим собой не давало свободно вздохнуть. Себастьян шмыгнул носом, вспомнив зеленую вспышку, стеклянные глаза Анны и прорву презрения, ненависти и боли в них. И осознание, что он натворил, бессмысленные слова, вырвавшиеся из рта. — Я не хочу больше с этим связываться, — он сглотнул ком в горле и поднялся. — Вы были правы. Оба. Особенно ты, Оминис, — парень протянул руку Мраксу и помог подняться. — Больше никаких непростительных. То, что я сделал… это ужасно. Этому нет оправдания, — в тишине крипты было слышно, как дрожал его голос, как он срывался близкий к истерике. — Если бы не вы, сейчас я, наверное, уже сидел в Азкабане. — Меня радует только то, что ты это понял, — Оминис потрепал Себастьяна по плечу, как раньше. — Никаких больше непростительных заклятий, никакой темной магии и тайных знаний, — Сэллоу только коротко кивнул. — Слишком много смертей это за собой понесло, — Верона подошла к раскинувшемуся на стене триптиху. — Я не лучше Себастьяна… -О чем ты… — прервал было Сэллоу, но сам остановился, вспомнив разговор о Викторе Руквуде. — Это была самозащита, Верона! — Его тело нашли пару недель назад, — не обратив внимания на его слова, продолжила Харрис. — А убила его я, хотя могла убежать… скрыться… да что угодно — Ты не смогла бы от него убежать, — встрял Оминис. — Это Виктор Руквуд! Даже если бы ты рассказала ему о ядре магии под замком, он бы все равно тебя убил. У тебя не было выбора… — А если был? — она сама не заметила, как сорвалась на крик. — Его могли поймать, судить… это было бы правильнее! А остальные? Гоблины? Браконьеры? Я тоже использовала непростительные… — Одно! — Себастьн тоже повысил голос. — Один раз! И мы все умерли бы, если бы ты этого не сделала! Как умерла тетка Оминиса! По щекам снова потекли слезы. Она чувствовала себя виноватой. Ведь у тех людей, несмотря ни на что, тоже были семьи и люди, которые их любили, а она так просто… только сейчас задумалась обо всем. Себастьян обнял ее за плечи, с другой стороны подошел Оминис. — Мы можем дать друг другу непреложный обет, — шепнул тихо Мракс, поглаживая подругу по спине. — Что никогда больше не никто из нас не использует темную магию. Ни при каких обстоятельствах, — от столь радикального предложения Верона и Себастьян вскинули на него головы, но тот только слегка улыбнулся, глядя все еще перед собой слепыми глазами. — Я умею. Мгновение колебаний, и вот уже руку вытянул Сэллоу. Оминис обхватил ее свой ладонью и почувствовал нежную руку Вероны поверх их рукопожатия. Вся троица вытащила свои палочки. Мракс провел над замком рук своей и произнес несколько слов. — Отныне я даю обет, что никогда не направлю палочку на невинного, не буду использовать запрещенную и темную магию и не раскрою тайн Древней магии тому, кто этого не достоин, — слова из уст парня прозвучали твердо и уверенно. Тонкая дрожащая нить немного обожгла кожу, когда каждый произносил слова клятвы и распалась с треском, стоило произнесенному окончится. Каждый стал и свидетелем, и участником, по очереди повторяя новое выученное заклятие. Приободренные они вместе вышли из крипты, не обратив внимания, как за их спинами на пол упало несколько пустых ящиков. Отношения Себастьяна и Оминиса с тех пор снова начали налаживаться. Они все больше времени проводили вместе. Постепенно словно узнавали друг друга заново. Сидели за одной партой, после отбоя бродили по замку, издевались над первокурсниками, да и целом вели себя так, словно не было никаких ссор и непонимания между ними. А вот Верона хорошим самочувствием похвастаться не могла. В ту же ночь, после принесения клятвы, ее начали одолевать кошмары. В каждом шепотке и взгляде чувствовалось обвинение. Хотя они даже и не думали быть направлены в ее сторону. Призраки, скользящие по коридорам, напоминали Руквуда и профессора Фига. В каждом домовом эльфе чудился гоблин. И с каждым днем становилось все хуже.