***
Время тянулось гнетуще медленно, однако окутанное туманом забытья прошлое не только хранило тайны, что могли оказаться ужасающими, но и дало ему достаточно выдержки, чтобы не показывать своего томления, сколь бы сильным и смущающим оно ни было. Действие драконьей слюны непрестанно нарастало, но Сюаньминь ничем не выдавал этого. Он освободил и упокоил души четы Цзян и, сохраняя невозмутимый вид, отправил Сюэ Сяня взращивать кости. Самый дальний от постели угол он, однако, выбрал не случайно, не просто так и обездвижил злобное создание талисманом. Чем дальше Сюэ Сянь сейчас, тем лучше. Пусть Сюаньминь был буддийским монахом, пусть отказался от всех мирских страстей, однако знания его были весьма обширны — даже сейчас, когда ему недоставало стольких воспоминаний. Он изучал и даосские тексты, включающие техники парного совершенствования, читал и о жизни простых людей. Пусть — он не помнил, но был уверен — он никогда не испытывал плотского желания сам, он тем не менее вполне отчётливо знал, как его удовлетворяют. Прежде знание это не служило искушением, однако теперь — сводило с ума. Сидя на простой постели, он сосредоточил все силы на медитации, но испепеляющее пламя, что расползалось от низа живота и охватывало всё его существо, время от времени всё равно порождало перед мысленным взором картины, которых буддийскому монаху воображать не полагалось. Они не были слишком подробными — но не были и совсем неопределёнными. И в каждой из них был Сюэ Сянь. Сюэ Сянь, что желал его так же, отдавался, принимал с жадностью… Хотя мысли в смятённом жаром разуме даже не текли, а медлительно ворочались, Сюаньминь сознавал: он видит Сюэ Сяня отнюдь не потому, что тот оказался рядом в такой момент, не потому, что огонь разожгла именно его слюна. В его глазах, в его душе Сюэ Сянь отличается от всех прочих. С того мгновения, как он очнулся на постоялом дворе мертвецов, дни его были холодными и пустыми, и таким же было его сердце, лишённое памяти. Он знал только, что должен найти способ вспомнить, и двигался к этой цели, словно в оцепенении. Появление Сюэ Сяня же что-то изменило в нём. Заледеневшее в камень нутро оттаяло, возвратились постепенно краски, множась с каждым днём. Рядом с Сюэ Сянем он чувствовал себя живым. Рядом с Сюэ Сянем он обрёл новые цели и стремления. Обрёл желания. Желание помочь. Защитить. Быть рядом. Узнать. Теперь же — и познать всецело. И ни одному он не хотел противиться, но последнему — не мог потакать. Не только потому, что был монахом, но и потому, что его чувства — только его. Всегда будут такими. Совсем скоро их дороги разойдутся, но пока они следуют одним путём, он будет другом и опорой, ни за что не оскорбит, не воспользуется его бедой. Поэтому он медитировал, усмирял огонь в крови и потоки ци, не идя на поводу у изводящего чувства, не поддаваясь манящему удовольствию, что разбегалось по телу от простого соприкосновения ткани с кожей; ни на миг не допуская мысли о том, чтобы решить проблему иначе. Неожиданно до него, будто сквозь толщу воды, донёсся голос Сюэ Сяня. Пламя внутри вспыхнуло с новой силой, и потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что именно Сюэ Сянь говорит. Ещё несколько — чтобы суметь усилием воли убрать с него талисман. После он снова всецело сосредоточился на медитации. Когда от жара почти кружилась голова, а действительность словно утекала сквозь пальцы, его руки коснулись прохладные пальцы, а в ноздри ударил свежий запах грозы. Рядом — невозможно близко — ощущалось чужое присутствие. Сердце колотилось в грудной клетке, грозя разбить рёбра, в ушах барабанным напевом шумела кровь. Но всё это было словно бы где-то далеко, даже пламя вдруг стало пусть не слабее, но будто бы немного мягче. Потому что все его чувства сосредоточились в одной-единственной точке: там, где Сюэ Сянь касался его запястья. Когда Сюэ Сянь пошевелил пальцами, по телу Сюаньминя точно прокатилась горячая штормовая волна. Он приоткрыл глаза и опустил голову, видя лицо Сюэ Сяня прямо перед собой. Слишком близко. Так, что чувствовал на губах чужое дыхание — прохладное и опаляющее разом, громкое настолько, что перекрывало громогласный шум в ушах. Помимо его воли взгляд оказался прикован к губам Сюэ Сяня, рука сама собой перевернула чужую руку, переплела пальцы, скользящим соприкосновением лишив на миг дыхания. Сюаньминь держал так крепко, точно один из них повис над пропастью. Он закрыл глаза. Приоткрыл снова. Происходящее казалось сном, пленительной грёзой, желание сопротивляться растворялось в ней, забывалось, словно никогда и не существовало. Когда Сюаньминь был на грани того, чтобы поддаться, преодолеть последнее ничтожное расстояние и пленить поцелуем губы, что так желал, раздавшийся где-то пронзительный кошачий крик разбил наваждение. В полной мере осознав действительность, Сюаньминь распрямился и, закрыв глаза, отпустил руку Сюэ Сяня. На бесконечно долгий миг показалось — это он висел над пропастью и он же теперь сорвался в неё — лишённую света, лишённую дна. Наконец справившись с норовившими вырваться из-под контроля желаниями, Сюаньминь сумел произнести: — Сядь немного дальше. К сожалению, Сюэ Сянь не услышал, более того, его ленивое «М» прозвучало так, что тело прошила новая волна жара. — Ничего, — пусть сам он сгорал, голос оставался холодным. Какое-то время стояла тишина — он не смог бы сказать, долгой ли она была, короткой ли, — пока её не разбил Сюэ Сянь, сокрушив заодно и хрупкий намёк на равновесие, которого успел добиться Сюаньминь. — Принести тебе воды, чтобы ты ополоснулся? Ополоснуться — снять одежду. Разум снова заполнили образы. Обнажённый Сюэ Сянь, они вместе — в одной бочке, и вода плещется через край — снова и снова, снова и снова… Он подавил их, но не удержался от мимолётного взгляда на Сюэ Сяня. Понимал ли тот, что делает?.. — Не нужно. Сядь подальше — и достаточно. — …Я тебе так опротивел? Ещё дальше — и выеду из комнаты, — прозвучало раздражённое. Не понимал. Однако ответная фраза царапнула внутри, добавила к неистовому огню жжение совсем иного рода. Не опротивел. Вовсе нет. — Нет, — озвучил он глухо. К счастью, Сюэ Сянь больше ничего не сказал. Остаток ночи прошёл точно в горячечном бреду, прежде чем к утру он всё же сумел совладать с действием слюны дракона. Конечно, желание не угасло полностью, но он запечатал его глубоко внутри и больше не ходил по краю. Пока что этого было достаточно. Как раз когда он готов был закончить, близнецы принесли таз горячей воды. Сюпин передал, что об этом попросил молодой господин Сюэ, а Сю‘ань обеспокоился, не случилось ли с учителем беды. Сюаньминь заверил, что он в порядке. Попросил молодой господин Сюэ… Ночью, когда сумел всё же погрузиться в глубокую медитацию, он почти не замечал ни того, что сам весь в поту, ни того, что одежда пропиталась им насквозь. Теперь же в единый миг ощущения стали нестерпимыми. И никакие заклинания не могли полностью передать той особенной свежести, что дарила вода. Впрочем, омовение прошло не совсем так, как Сюаньминь представлял. Пусть в целом он подавил драконью слюну, значительно смягчил то, как проявлялось её влияние, однако изгнать желание из тела до конца было невозможно, и оно оказалась гораздо чувствительнее обычного. Каждое прикосновение влажным полотенцем разгоняло под кожей приятный жар, заставляющий снова жаждать большего. По сравнению с пламенем, в котором он сгорал ночью, это был почти пустяк, и всё же ощущение будоражило. Почти что… пробуждало любопытство. Усилием воли Сюаньминь оставил подобные мысли. Как только Лу Няньци определит направление, им пора будет в путь, так что он должен быть готов.***
Всё утро Сюэ Сянь более чем очевидно избегал его. Он явно разобрался, как действует на человека драконья слюна, но даже если Сюаньминь во многом и понимал его поведение, сердце всё равно чуть неприятно сжималось. И в остальном день тоже не шёл гладко. Пусть выяснилось, что в воспоминаниях он держал не человеческую кожу, а части маски ичжун, это породило новый вопрос: для чего ему, монаху, потребовалось изучать подобное искусство? Бамбуковый дом, прятавшийся в затопленном ядовитым туманом лесу и послуживший убежищем для подлеца, связанного с обидчиком Сюэ Сяня, оказался его собственным. А значит, между ним и виновником тоже существовала некая связь. Сюаньминь не был пугливым человеком. Даже неминуемого расставания с Сюэ Сянем он не боялся — готов был принять смиренно, сколько бы боли это ни принесло. И тем не менее теперь душу объял страх — страх, что он тоже причастен, что совершил нечто столь ужасное и сам искалечил того, кто сейчас всего дороже. Боялся он, и что после такого открытия Сюэ Сянь отвергнет его, — однако ничего подобного Сюэ Сянь не сделал. Пусть по глазам его было видно, что он тоже встревожился, Сюэ Сянь всё равно выбрал довериться. А от того, как это злобное создание разряжало обстановку, Сюаньминь даже ощутил себя несколько беспомощным. Но теперь слишком беспокоиться об этом оказалось некогда, потому что в довершение ко всему он получил новую порцию драконьей слюны. Действия Сюэ Сяня во «Внутреннем демоне» и в действительности были так похожи и в корне отличались разом, что в первые несколько мгновений Сюаньминь остолбенел, ошеломлённый осознанием, что произошло на самом деле. Скоро поступку Сюэ Сяня нашлось объяснение, вот только оно не отменяло последствий. Запечатанное прошлой ночью пламя норовило вырваться на свободу, а кроме него неистово разгорелось и новое. Нести Сюэ Сяня оказалось сродни изощрённой пытке. Сюэ Сянь отослал остальных и, точно солнце взошло на западе, даже признал свою вину. Сюаньминь растерял слова. Он не намеревался заговаривать об этом вовсе и никак не ждал, что Сюэ Сянь сам поднимет щекотливую тему. Но сделанного не воротишь; он мог лишь ответить: — Нестрашно. Сколь трудным бы ни было положение, он просто не мог — не умел — злиться на Сюэ Сяня. Не в первый раз это злобное создание своими проделками заставляло Сюаньминя чувствовать себя беспомощным перед ним. Дом предстояло исследовать, к тому же совсем скоро ему будет необходима медитация, так что Сюаньминь навёл порядок, размеренными и монотонными действиями успокаивая взбудораженный разум. Заносить Сюэ Сяня в дом стало ещё труднее. Сюаньминя дурманил его запах, обволакивающий целиком, сводило с ума ощущение его тела в руках, вплотную прижатого к собственному, отделённого лишь парой тонких слоёв ткани… Сейчас Сюаньминь горел ещё нестерпимее, чем ночью, от жара уже чуть кружилась голова, но это не имело значения. Усадив Сюэ Сяня на стол, он обратился к книжным полкам, желая найти больше подсказок о прошлом, пока действие драконьей слюны не достигло пика. Он отдал часть книг Сюэ Сяню и сам полностью сосредоточился на изучении остальных, отсекая таким образом неподобающие мысли и желания. Внезапно Сюэ Сянь коснулся мимолётно его пальцев, а следом предложил: — Давай я помогу тебе. Не позволяя себе отвлекаться, Сюаньминь только хмыкнул. В конце концов, он уже поделился с Сюэ Сянем книгами. Однако Сюэ Сянь добавил совсем неожиданное: — Я говорю о драконьей слюне. Сюаньминь замер, и Сюэ Сянь повторил: — Я помогу тебе. И опыт, и чутьё подсказывали Сюаньминю, что ничего хорошего от этого злобного создания ждать не стоит, но он всё-таки спросил: — Как устранить? — если Сюэ Сянь действительно сумеет избавить его от влияния драконьей слюны, это значительно облегчит жизнь. Сюэ Сянь начал издалека: — Знаешь, как часто говорят в народе, сталкиваясь с сильным наводнением? Чем перегораживать, лучше отводить. Как ты стал буддийским монахом? В отрывках, что ты вспомнил, разве не было кого-то, кто наставлял? Строги ли религиозные предписания? Нет ли такой фразы: вино и мясо пройдут через чрево, а Будда остаётся в сердце? Если никто не наставлял… — затих он в итоге, но смысл его слов уже был кристально ясен. Повисло молчание. Что ж, предчувствие не обмануло. Он оцепенело смотрел на Сюэ Сяня, пока перед внутренним взором буйствовали картины, что с утра и до сих пор удавалось подавлять. Разметавшиеся по постели волосы, переплетённые пальцы, изящные ключицы с выступившими на них бисеринками пота, которые, вопреки всему, так хочется попробовать на вкус… Сердце ускорило бег, точно желало вырваться прямо к Сюэ Сяню в руки. — Говори уже, что к чему. Нужна помощь или нет? М? — вернул к действительности голос Сюэ Сяня. С огромным усилием Сюаньминь опустил взгляд, бездумно перевернул страницу книги, о которой успел позабыть, а совладав с собой, бросил в Сюэ Сяня талисман, чтобы обездвижить. — Я… — почти рыкнул Сюэ Сянь и через несколько мгновений продолжил: — Хорошо-хорошо, ты невероятен. Только советую тебе всё же не запечатывать меня, в конце концов, мне ещё копать тебе могилу. — Ни к чему. — Пускай опасения Сюэ Сяня были не совсем беспочвенны и проблема действительно становилось серьёзной, однако Сюаньминь был уверен, что справится. Прошлой ночью он не дошёл до предела, сумеет разрешить всё и теперь. Поэтому он лишь добавил: — Если тебе нечем заняться, не помешает подлечить мускулы и кости с медными монетами, — и вернулся к работе. Недовольство Сюэ Сяня точно собралось грозовой тучей, заполнившей всю комнату, но он всё-таки прислушался и ушёл в медитацию. Когда его дыхание выровнялось, Сюаньминь коротко вздохнул и сам. Может, со стороны казалось, будто терпение его безгранично, однако сам он понимал, как никто другой, что это не так. Сюэ Сянь способен был так легко пошатнуть его каменную непоколебимость… Стоило ему начать дразнить — намеренно ли или нет, — и Сюаньминь уже не был уверен, сумеет ли сдержаться в следующий миг. И только что он был в полушаге от того, чтобы не сдержаться. Правда, можно ли остаться равнодушным, когда Сюэ Сянь сам предлагает нечто подобное? Но неважно, сколь велико было искушение, Сюаньминь не мог ему поддаться. Если бы ему пришлось выбирать между Сюэ Сянем и монашескими обетами, то не потребовалось бы и мгновения, чтобы решить: он выбирает Сюэ Сяня. Но он не желал «помощи», предложенной в порыве раскаянья. Не желал никакой близости, если для Сюэ Сяня та не будет значить ничего. …К тому времени, как Сюаньминь закончил осматривать дом, голова от жара кружилась уже не на шутку. Напившись набранной из родника воды, он убрал сковывавший Сюэ Сяня талисман, надолго задержав взгляд на изящном облике, устроился на полу и погрузился в медитацию. Вчера он нашёл способ, как лучше всего бороться со слюной дракона, потому, с одной стороны, теперь должно было быть немного легче, с другой же… воздействие усилилось настолько, что понимание, что делать, не слишком помогало. Однако очень скоро жар и кипящая в нём энергия словно нашли выход. Облегчение было едва ли заметным, таким, что и называться так могло лишь с трудом, и тем не менее Сюаньминь отчётливо чувствовал, как неистовствующее пламя утекает куда-то ещё. Невозможно сказать, как долго это продолжалось, но в итоге он получил ответ, куда именно. Сюэ Сянь позвал его. Звук этот, донёсшийся точно из другого мира, было не описать словами. В нём собралась вся жажда, всё желание и томление, мука, которой горел и сам Сюаньминь. Очевидно, медные монеты создали между ними связь, и теперь Сюэ Сянь испытывал действие драконьей слюны на себе. Медитация Сюаньминя нарушилась, и теперь он ясно слышал чужое дыхание — тяжёлое и невообразимо громкое, слышал короткие полустоны-полувсхлипы, что поднимали целые ураганы в душе. Каждый звук, каждый отзвук обрушивался на его самообладание мощью в тысячу цзюней. Сюаньминь открыл глаза: посреди тумана, что он призвал ради прохлады, в тусклом свете лампы смутно вырисовывался облик Сюэ Сяня — губы его были приоткрыты, голова — чуть откинута назад, отчего шея слегка выгибалась и особенно ярко выступал острый кадык; верхние борта одежд оказались распахнуты, обнажая почти сияющую в полумраке белоснежную грудь, полоску подтянутого живота, внизу которого смутно виднелась тонкая дорожка волос… Влажная кожа ловила отблески огня, манила прикоснуться… Сюаньминь сомкнул веки. Сглотнул, чувствуя, как даже от этого изнутри прошивает дрожь. Он призвал больше тумана, чтобы не видеть. Если не будет видеть, может быть, он ещё сумеет держаться. Сумеет. Он подошёл на слух к Сюэ Сяню: — Дай мне руку. Тишайшие шорохи, движение воздуха подсказали — Сюэ Сянь повиновался, и Сюаньминь безошибочно поймал его ладонь — горячую и влажную. Сюаньминь ощутил, как Сюэ Сянь тут же перенёс на неё вес, всем телом подался вперёд. Шагая по краю, стараясь не обращать внимания на то, как пылает собственная телесная жажда, как пульсирует требующая внимания плоть, Сюаньминь потянулся к дяньтяню Сюэ Сяня, собираясь помочь перенаправить потоки энергии и так облегчить его состояние. Но взор застилала густая белизна, и он промахнулся — коснулся немного сбоку. А Сюэ Сянь не собирался просто ждать. Свободной ладонью он захватил руку Сюаньминя и направил вниз — к самому сосредоточию желания. У Сюаньминя перехватило дыхание, голос от напряжения звучал хрипло: — Не двигайся, — пусть сказал это, он прекрасно сознавал, что Сюэ Сянь не послушается. Ничтожные остатки его собственного самообладания стремительно обращались пеплом. Пойманная Сюэ Сянем, его рука быстро скользила по налитой желанием плоти — вверх и вниз, снова и снова. Ничего не видя, он остро ощущал каждый цунь кожи, каждую пульсирующую венку под ней. А ещё — ни с чем не сравнимое удовольствие, что разливалось и по его телу в едином хаотичном ритме с движениями Сюэ Сяня. Ошеломлённый, потерянный в буре эмоций и ощущений, Сюаньминь позволил Сюэ Сяню притянуть себя ближе. Чужие бёдра плотно обхватывали его собственные, а пространства между двумя оставалось ровно столько, чтобы Сюэ Сянь мог управлять его рукой, обоих погружая в глубины наслаждения. Невольно Сюаньминь стал двигать ладонью и сам, с восторгом чувствуя, как откликается тело Сюэ Сяня, но когда осознал — попытался остановиться. — Не двигайся, — в отчаянной — и обречённой — попытке он подался назад, но Сюэ Сянь держал мёртвой хваткой — освободиться было бы трудно, даже если бы он хотел этого по-настоящему. — Не двигайся… Сюаньминь окончательно сдался. Все доводы расплавились, сгорели дотла. Единственное, в чём он ещё мог сдерживаться, — не пойти дальше, не украсть поцелуя, что только продлит это безумие, утянет ещё глубже ко дну кипящего океана. Дыхания их переплетались в музыку, созданную лишь для них двоих, и самыми прекрасными нотами в ней звучали вздохи, короткие стоны и редкие вскрики Сюэ Сяня. Сюэ Сяня, кто сейчас отчаянно цеплялся за него, то упирался лбом в плечо, то впивался иногда зубами, даже сквозь одежду посылая под кожу пронизывающее иглами удовольствие. Сюаньминь никогда не воображал, что так бывает. Когда они достигли пика впервые, внутри точно взрывом извергся вулкан, испепелив все мысли разом. Сознание поглотила пустота, остались только ощущения: невероятное наслаждение и желанная близость. Пульсация чужой плоти в ладони. Чужое дыхание между ключиц. Чужие пальцы, накрепко переплетённые с его собственными. Не чужие. Сюэ Сяня. Раньше, чем способность мыслить вернулась в полной мере, Сюэ Сянь продолжил, и Сюаньминь не подумал воспротивиться. Он уже не утопал — утонул окончательно и не мечтал больше возвратиться к поверхности.***
Зима ещё не подошла к концу, но эта ночь умылась весенними грозами.***
Когда Сюэ Сянь отпустил его, а жар полностью улёгся, оставив после себя лишь приятную истому, Сюаньминь привёл в порядок и собственные одежды, и платье Сюэ Сяня, а затем вернулся на молитвенный коврик — успокоить потоки энергии, заглянуть внутрь себя. Вопреки прежним волнениям, прежнему сопротивлению, сейчас он был спокоен, как протекающая равниной река. Он не знал, как теперь встретить Сюэ Сяня лицом к лицу, не знал, как вести себя с ним. Но сожаление не довлело над ним, лишь горчило на кончике языка — всё случилось не так, как он желал того в глубине души. И ярче сожаления была надежда, отказаться от которой он больше не мог, пусть не мог и довериться ей. Рассеивая туман, Сюаньминь вспомнил слова Сюэ Сяня: «Вино и мясо пройдут через чрево, а Будда остаётся в сердце»… Прошлое кутал мрак, будущее оставалось неизвестным и ненадёжным. Но чтобы ни случилось, эта ночь останется в его сердце навсегда.