Преступление и наказание.

Утро было достаточно пасмурным, давая возможность выспаться влюбленным, не будя своим ярким светом. Парочка решила просто так без объяснений устроить себе выходной. Они нарушили столько правил разве нельзя нарушить ещё одно и прогулять работу и учебу? Уэнсдей лежала на спине, мирно посапывая, если не знать, что она спит можно подумать, что та умерла. Смиренное лицо, не выражающее ни единой эмоции, руки сложены на груди, точно у покойника в гробу, грудная клетка едва поднимается, свидетельствуя о дыхании. Правда вряд ли в гробу кто-то лежит в одном белье… Лариса же полная противоположность Уэнсдей. Пока та символизировала смиренность, женщина же находилась явно на поле битвы, ведя ожесточенную войну то ли сама с собой, то ли с одеялом и подушкой. Волосы растрепаны, локоны закрывали лицо, руки расправлены словно крылья у орла, одна нога прямая, вторая согнута в колене в абсолютно противоположной стороне. Подушка где-то подмышкой, одеяло комом в ногах. Возможно дамы по другому представляли себе совместный сон, более романтизировано что-ли… Но как говориться: что есть, то есть. Уэнсдей с какой-то стороны даже нравился этот ночной артхаус. Он умилял младшую. Возможно это пока, под действием конфетно-букетного периода. Но как это обычно бывает вдоволь насладиться спокойной, умиротворенной обстановкой им не дали… В дверь кто-то рьяно стучал. Казалось, что стучат не в дверь, а по мозгам влюбленных, затягивая в реальный мир из царства Морфея. — Я не пойду открывать, может постучат и уйдут — сквозь остаточную пелену сна сказала Лариса. — Я тоже не пойду, пусть идут к чертям, где им самое место — поддержала Уэнсдей, бросив мимолётный взгляд на женщину и умилившись ее виду. Но незваный гость сдаваться не собирался. Стук все усиливался и усиливался. — Все равно не пойду! — бросила блондинка, закрыв голову подушкой. — Сейчас будет ещё один труп. Уэнсдей решительно встала с кровати, настолько решительно, что голова немного закружилась. И быстрым, тяжёлым шагом, чеканя пятками по полу, направилась к входной двери, прямо в белье. Дверь резко распахнулась, что гость едва не ударил в лицо брюнетку. — Энид? — округляя глаза, оставляя остатки сна далеко, спросила Аддамс. — Да, чего так долго? — волчица бесцеремонно вторглась в квартиру, шокируя подругу ещё больше. — И тебе доброе утро, ты чего тут? — А ты чего тут? — Синклер осмотрела соседку с ног до головы — симпатичное бельишко. — Ты комплименты пришла мне делать? От звуков возни и чьих-то разговоров Ларисе все же пришлось открыть глаза. Накинув не очень длинный шелковый халат, распутав пальцами локоны, женщина вышла в гостиную. На диване сидели две подружки. — Я все знаю, Уэнс… — Что вы знаете мисс Синклер? И почему вы в моей квартире? — женщина посмотрела время на телефоне — и почему не на уроках? — Доброе утро, мисс Уимс… точнее день… вас не напрягает, что Уэнсдей тоже не на занятиях? — А что у вас сейчас? — в каком-то замешательстве спросила старшая. — У нас фехтование. — А так я ей сказала не ходить, она приболела. — Конечно разгуливать в таком виде… — Энид снова бросила взгляд на подругу. — Так, что вы знаете, мисс Синклер? — Знаю, что вы причастны к исчезновению миссис Крампс, что тогда на ботанике были вы, и что она уже три дня не появлялась дома и ее муж обратился в полицию — оборотень чуть помедлила и чуть спокойнее добавила — я не то чтобы за миссис Крампс переживаю… я за вас переживаю, я помочь хочу… когда же вы это поймете и перестанете от меня все скрывать… — Но откуда ты все это узнала? — директриса хлопала глазами. — Как будто никто не знает, что я тут главная сплетница — с мягкой улыбкой сказала девушка. — Какая-то она слишком… решительная… — сказала директриса. — У кошечки есть когти — сказала Уэнсдей вместо подруги ее любимую фразу. Какое-то время трио просто сидело и переглядывалось, думая, что же делать дальше. — Может чаю? — взяла инициативу на себя Уэнсдей. — Может оденешься? — показывая взглядом на внешний вид сказала Лариса. Аддамс скрылась в спальне. Она надела ту самую черную футболку Уимс и черные шорты. Волосы решила не собирать в косы, а оставить распущенными. Пусть хотя бы они отдохнут, нежно струясь по плечам, окутывая брюнетку своей шелковистостью. — Мисс Синклер, вы же понимаете, что все, что вы увидите или услышите должно остаться между нами? — Вы думаете я настолько глупая — как будто даже обиделась девушка — и вообще можно просто Энид. Когда чай был разлит по чашкам, а Уэнсдей присоединилась к троице, преступницы поведали историю заточения Крампс. Все как есть, ничего не скрывая. Что та их застала за очень деликатным делом, потом шантажировала снимком, сделанным снова в очень деликатной ситуации, что им ничего не оставалось как оглушить женщину, связать, а ночью переправить в подвал в преподавательском крыле. — То есть когда вас шантажировали вы ещё и умудрялись устраивать порку в кабинете? — с каким-то презрительным тоном спросила Синклер. — Уэнсдей?! — женщина строго посмотрела на возлюбленную. — Что? Я сидеть не могла потом на уроке, она сама все поняла. — Но ты же сама сказала… — Молчать — показала зубы брюнетка соседке. Лариса презрительно-осуждающе смотрела на подруг, сложив руки на груди. — Нам нужно наведаться к мужу Крампс — заключила оборотень. — Стоп что? Нам? — Уэнсдей была явно недовольна. — Что ты предлагаешь? — решила выслушать все же директриса. — Вы снова перевоплотитесь в Крампс и придёте к ее мужу, скажете, что уезжаете в командировку, на не определенный срок… или сколько вы там планируете ее держать? — Ее муж раскусит меня на раз два, я ведь даже имени его не знаю… — Его зовут Чарльз. — Могу я поинтересоваться, мисс Синклер, откуда эта информация? — Из ее личного дела у вас в кабинете. — Вы вторглись в мой кабинет? — женщина была очень недовольна. — Упс — Энид поджала губы в кривой, виноватой улыбке. Трио тщательно придумало план. Не могли они просто так взять и заявится спустя три дня ее отсутствия. Командировка это слишком глупо и неправдоподобно. Где может человек находится три дня не заходя домой? Идея дам осенила слишком ярко, но план был очень жестокий… — Могу я посмотреть… как вы это… перевоплощаетесь… я просто никогда не видела… — мялась Энид. — Можно — с улыбкой заключила старшая. Девушки установили свои взоры на директрису. Все началось с лица. Казалось, что ничего не происходит, но черты лица плыли, незаметно перевоплощаясь. Буквально пара секунд и из привычных глаз, губ, носа, состояла какая-то незнакомая картинка. Это было лицо миссис Крампс. Далее трансформировались волосы, рост, фигура и наконец одежда. И вот перед ними старая знакомая миссис Крампс. Волчица зачарованно смотрела. — А вы прям в кого угодно можете перевоплотится? — спросила Энид. — Да — с улыбкой ответила та. — Даже в единорога? — с наивными детскими глазами спрашивала та, вызывая усмешку у своей подруги. — Ну у нас же тут не совсем сказки — женщина осмотрела на возлюбленную и позволила себе смешок — я могу превращаться только в людей и то которых видела. Уэнсдей пошла тоже собираться и переодеваться. Правда менее эффектно чем Лариса, но что поделаешь? Трио выдвинулось к цели. Машину они решили поставить в квартале от дома Крампсов, чтобы не вызывать подозрений. Лариса хотела перед выходом поцеловать Уэнсдей, но та лишь отшатнулась от нее. — Ты чего? — не понимала женщина. — Я не хочу целовать ботаничку. — Ой, точно, прости. — Поцелую когда вернешься. Лариса отправилась к дому Крампсов, а девочки остались в засаде в машине. Женщина приблизилась к дому и робко постучала. Дверь моментально открылась. На пороге стоял радостный Чарльз собственной персоной. — Я думал, что ты ушла не попрощавшись — заявил тот. В голове Ларисы крутились шестеренки, что бы это могло значить. Неужели она собиралась по доброй воле уйти от мужа? Уимс решила как можно скорее сорвать этот пластырь и сообщить новость. — Как уходишь? К кому? К тому мотоциклисту? — мужчина был в ярости — мы же переехали сюда, чтобы оставить ту жизнь позади, ты сказала, что выбираешь меня, что он всего лишь влечение! А сейчас, что? Говоришь, что уходишь к нему? — мужчина замахнулся для явной пощечины, но Лариса успела поймать его руку — не уходи прошу — мужчина встал на колени — я не смогу без тебя, я готов простить! Готов! Снова, только останься со мной — из глаз мужчины текли слезы. Блондинка прошла и молча собрала некоторые вещи в чемодан и так же молча направилась к выходу. — Думаешь ты с ним заживешь по другому? Думаешь с ним будет лучше? Он наиграется и бросит тебя! И я тебя обратно уже не возьму! — мужчина пил из горла то ли виски, то ли коньяк — потаскуха! — кинул он в женщину бутылку, но к счастью промахнулся и попал в стену, та разлетелась на мелкие осколки, а содержимое разлилось по полу — я не дам вам спокойной жизни! Я найду вас! — Признайся, что тебе нравится весь этот адреналин — докапывалась до соседки Энид. — А я никогда и не скрывала этого. — То есть ты по этому влезаешь во всякие передряги? — Абсолютно точно — подтвердила Уэнсдей приподняв уголок губ. Лариса покидала дом с тяжелым сердцем. Она понимала, что это неправильно, что так нельзя, но по другому в этой ситуации быть не может. Пройдя квартал она максимально быстро сменила внешность на свою. Заметив приближающийся силуэт директрисы девушки замолчали. Они пытались заранее прочитать ее эмоции. Хотя какими они могут быть в данной ситуации. — Ну что? Как прошла операция, директриса Уимс — пыталась Уэнсдей подбодрить возлюбленную, взяв за руку, когда та села в автомобиль. — Удачно — с натянутой улыбкой сообщила та. — Ты же знаешь, что я не люблю твоих натянутых улыбок… В ответ Лариса лишь припала к губам младшей, передавая все свои эмоции и переживания. Уэнсдей же в свою очередь успокаивала старшую, даря надежду. — Вещи потом сожжем — сказала Уимс. — Значит ли это, что вы ее убьете? — взволнованно спросила Энид. — Не желаете ли какао, юные леди? — предложила старшая. Девушки в ответ лишь одобрительно кивнули. По дороге к кафе она поведала им то, что узнала. — Так значит наша многоуважаемая миссис Крампс гулящая? — почти смеясь спросила Аддамс. Девушки улыбаясь пили какао. Но лишь Лариса знала, что на душе Уэнсдей то же самое, что и на ее. Грядет ещё одно убийство. И это бесспорно… Они не могут теперь просто взять и отпустить ее. А значит на их собственном кладбище прибудет ещё одна могила, осталось только придумать как… Приехав в академию Энид направилась в комнату, а вот Уэнсдей пошла в квартиру Уимс. По дороге они флиртовали и всячески заигрывали друг с другом, чтобы Синклер подумала, что они собираются нежится, а не придумывать план убийства преподавателя. — Я предлагаю пулю в лоб в лесу, это гуманно — предложила женщина. — Но это громко. — Твои варианты? — Может гильотину? Или инквизиция на костре? А может яды? Может током? Может раскаленное олово дать ей выпить? Может разорвать между березами? Ну знаешь как в средневековье. — Дорогая, это все очень сложно и не гуманно — не соглашалась Лариса. — Но это так интересно! Дай хоть раз место творчеству! — спорила младшая. — По моему у нас достаточно творчески был убит Галпин. — Ну я же там даже удовольствие не получила… — Ты не должна получать удовольствие, это смерть, чужая смерть. — Но смерть так привлекательна — лицо девушки заполонила улыбка серийного маньяка — позволь хотя бы убить ее самой? — Нет, ее убью я сама. — Так ты значит убивала уже? — в черных глазах плясали огоньки. — А за что ты убила Галпина? — наступала женщина, ее голубые глаза были же теперь темно-синими, в ее бездонном море бушевал шторм. Уэнсдей видела интерес и вожделение в ее глазах, как бы она не старалась это скрыть, но ей это нравилось. Точно так же как и ей самой. Вот где эта линия пересечения. Вот где Лариса была в точности похожа на Уэнсдей. Вот где их общая черта, что их объединяет. Они ловили чистый кайф, чистые первобытные эмоции. Но они никогда не признаются в этом ни себе, ни друг другу. Ведь признание будет означать всю черноту их душ, что они прогнили как люди, утратили свою чистоту, свой свет. Они преступницы и это не изменить. Но самое страшное, что они давным-давно прогнали свою совесть. Ведь она так мешала своими нравоучениями. Мешала испытывать удовольствие… Последние заданные друг другу вопросы так и остались без ответа. А значит сейчас не время… Но настанет ли оно когда-либо? Когда ночь спустилась на землю, пряча грехи людей. Невермор погрузился в сон. На охоту вышли преступницы. Полная луна освещала путь. Туман мелкой дымкой стелился по земле, скрывая следы. Кажется он был с ними заодно. Тихий прохладный ветерок, ласкал деревья. Листья тихо перешептывались друг с другом, пуская сплетни, словно обсуждая то, что сегодня произойдет на их территории. Кукушка что-то отмеряла, то ли то сколько им жить осталось, то ли то сколько им сидеть в тюрьме за свои проделки, а может количество новых жертв? Бренное, хоть пока что и живое тело женщины было положено в багажник, вместе с ее пожитками за это короткое время преподавания в академии. Как же она успела за этот короткий срок нажить себе врагов? Или это враги сами к ней пришли. В лес они ехали молча. По знакомой дороге к их собственному кладбищу, с их жертвами. Женщина рыдала и пыталась что-то сказать сквозь кляп. Возможно хотела просить пощады. Но преступницы ей слова не дали, боясь, что ее слова вызовут так не просто спрятанную совесть. Лариса поднесла ко лбу пистолет и без доли сомнения нажала на курок. У нее даже рука не дрогнула, даже глазом не моргнула. Очевидно, что это не первая ее жертва… хотя может она просто держит себя в руках. Следы мозговой жидкости на дереве означали о ещё одном трупе в их адскую копилочку, как бы странно это не звучало. — Темной ночью под луной, принцесса стала Сатаной… — задумчиво произнесла Уэнсдей сидя на пне. — Это я то принцесса? — Лариса изогнула бровь. — Не, ты скорее королева. — Выходит злая королева… — С почином тебя, злая королева. Аддамс подошла к женщине, наклонила за края кофты и втянула в страстный поцелуй. Она целовала жадно, прикусывая то верхнюю, то нижнюю губу. Сначала укусы были лёгкими еле ощутимыми затем сильнее. Губы обеих ныли, но переставать они и не думали, продолжая свою мазохистическую баталию. Когда на губах появилась первая капля крови, поцелуй стал ещё жаднее. Поцелуй был упоительный, с металлическим привкусом и ощутимым вкусом их победы над злой колдуньей. — Остальное потом — разорвала женщина поцелуй — когда избавимся от тела. Лариса решила дать младшей отдых, поэтому могилу копала сама. От изгоев было легче избавляться, не надо что-то изобретать. Просто могила и их любимая негашеная известь. — Ларис, если ты злая королева, то кто тогда я буду этой ночью? — спросила вдруг игриво Уэнсдей. — Даже не знаю… может Белоснежкой? — Фу, не хочу быть Белоснежкой. — А что ты подходишь под описание, черные как смоль волосы, белая как снег кожа, алые как кровь губы, теперь в прямом смысле. — Значит ли это, что сегодня ночью ты убьешь меня? — кокетливо, словно кошка говорила младшая. — Ну не знаю как убить, но наказать не мешало бы… за то что из дома сбегаешь, по лесу одна гуляешь… и что там ещё делала Белоснежка? — вступила в игру старшая. — Мы точно всё ещё про сказки говорим? — Разумеется. *** — Ну и чем же займемся, злая королева? — кокетливо говорила младшая, потихоньку снимая с себя всю одежду. — Придется наказать тебя, Белоснежка. Женщина достала тонкий лакированный ремень, явно от какого-то из ее многочисленных строгих платьев. — Тебе не кажется, что ты была очень плохой девочкой? — шептала Лариса, подходя к обнаженной девушке. — Кажется. Она перебирала в своих руках ремень. А фантазия Аддамс рисовала уже картинки, заставляя свое сердце биться чаще. Лариса взяла Уэнсдей за запястье и повела в спальню. Там она села на кровать, а на свои колени положила девушку. Сначала она сделала один удар по ягодицам младшей. Девушка томно выдохнула. Затем второй. Живот заполняла волна желания. Третий. Тело брала дрожь. Четвертый. Руки сжимали штаны женщины. Пятый. Между ног становилось мокро. Шестой. вырвался первый стон. Седьмой. Девушка уткнулась лицом все в те же штаны. Восьмой. Низ живота просто пылал. Девятый. Влаги становилось все больше и больше, теперь она уже просто стекала. Десятый. Достаточно громкий стон. Одиннадцатый. Дышать почти невозможно. Двенадцатый… — Я больше не могу — на выдохе произнесла Уэнсдей. Женщина провела по пылающему лону, собирая влагу и без предупреждения вставила сразу два пальца во влагалище. Буквально пара минут незамысловатых движений и тело начало трясти. Достаточно громкий стон и тело обмякло. Лариса положила девушку на кровать, сама же разделась и легла рядом. Она целовала и целовала младшую. Каждый миллиметр ее тела, не забывая ни про что. Шею, спину, ягодицы, ноги, руки и конечно же пухлые губы, алые как кровь. Она буквально зацеловывала ее всю, не могла остановиться…