***
День был теплый и солнечный, если таковым может быть двадцать шестое декабря. Последний снег выпал ночью, а сейчас все замерло, как будто неживое, застыло, будто вне времени. Белый бархат окутал землю, тропинки, клумбы, где весной и летом цветут маргаритки, и купола и крыши церкви. Цвета слоновой кости, она гордо возвышалась среди остальной части города, такая холодная, непоколебимая и отрешенная. Но радушная, готовая принять каждого, кому нужна помощь или поддержка. Очень жаль только, что Локи не верил в бога, потому что уж очень хорошо знаком с его представителями. Больше к ним доверия не было. Внутри пахло ладаном, деревом чистотой и, как ни странно, покоем. Многие скамьи, залитые солнечным светом, проникающим через витражные узкие окна, уже были заняты людьми, которые черными пятнами заполонили помещение. Было довольно тихо. Настолько, что можно было услышать собственный стук сердца. Но больше всего эта тишина сгустилась в одной точке церкви — откуда веяло холодком смерти. На постаменте стоял гроб, добротный, лакированный. Тело Лоу покоилось внутри. Рыжие волосы теперь слишком сильно выбивались на фоне серого лица и были похожи на парик, аккуратно, но неестественно уложенные, губы, тоже потускневшие, походили на треснутый лед. Руки сложены на груди. Пальцы серые, почти фиолетовые. Он был так спокоен, будто спит, будто в любую минуту откроет глаза и пойдет на тренировку. Но Лоу ушел навсегда. Сигюн несколько отрешенно стояла в отдалении — она уже успела подойти и попрощаться и теперь просто сжимала в руках белый платок, стараясь держаться, не разрыдаться окончательно. Она должна быть сильной. Хотя бы потому, что Лоу всегда огорчался, когда заставал ее в слезах. Нат и Клинт уже ушли. Попрощались, оставили цветы, утешили Сигюн и ушли. Увы, Щ.И.Т.у было некогда. У них всего лишь умер рядовой сотрудник, а остальные, значит, должны работать старательнее, за него. Потому Нат и Клинту удалось выбить только отгул на несколько часов. Однако Фьюри выплатил серьезную компенсацию близким Лоу — пожилой матери и младшей сестре. Хотя никакие деньги не могли заменить умершего сына и брата. Удивительно, но все трое были невероятным образом похожи: рыжие, курносые, голубоглазые и с одинаковыми улыбками. Правда, Сигюн не увидела ни одну за этот день. Только слезы. Много слез. Когда все гости попрощались с Лоу, сестра его, Лиз, а капелла исполнила песню, написанную братом в те года, когда он еще думал покончить с Щ.И.Т.ом и стать певцос. Сигюн на этом моменте сдала позиции и тихо проплакала в платок полторы минуты. «Don't cry baby We will meet in a Heaven There day'll be When we're in love forever». На последних строках голос ее дрожал от слез. После вся процессия отправилась на кладбище. Сигюн провела всю дорогу в полубессознательном состоянии, уставившись в окно. Как ни странно, теперь она понимала, что мог чувствовать Локи, притом что Лоу был для нее пусть и хорошим другом, но не мужем точно. Она тоже искала виноватых (и они были, причем не в единичном количестве), тоже пыталась заполнить чем-то пустоту внутри себя, тоже искала поддержки у близких (и, в отличие от Локи, получила ее), постоянно думала о том, что бы она могла сделать иначе, чтобы предотвратить это. Единственный вывод, к которому она смогла с горечью прийти, — жизнь нельзя предугадать. Потому остается только жить, без сожалений и оглядок. Отпускать и прощать. Принимать все с благодарностью. Только тогда она сможет быть полностью счастливой. В противном случае начнет быстро и стремительно саморазрушаться. Кладбище, одиноко раскинувшееся недалеко от пригорода, встретило гостей холодно и равнодушно. Из-под снега торчали кругленые надгробия серого цвета — не все успели расчистить. Из общей массы выделялась свежевырытая яма, чернью бросающаяся в глаза на фоне искристого девственного снега. Вокруг нее медленно кучнились черными пятнами люди, показался гроб, который несли несколько крепких мужчин среди гостей. Кто-то снова начал всхлипывать. Сигюн, опустив голову, слушала краем уха священника. — Боже духов и всякой плоти, смерть поправший и диавола упразднивший, и жизнь миру Твоему даровавший! Сам, Господи, упокой душу усопшего раба Твоего Лоу в месте светлом, в месте блаженном, в месте отрадном, откуда отошли мука, скорбь и стенание… В этот момент в отдалении послышался неритмичный хруст снега. Несколько человек обернулось. Показался Старк, слегка прихрамывающий на левую ногу. На нем был безупречный черный костюм, распахнутое черное шерстяное пальто, лакированные ботинки и солнцезащитные очки. Траура в этом образе было настолько мало, что первые несколько секунд видевшие его люди впадали в ступор. Но серьезное, нахмуренное выражение его лица говорило о том, что он не в увеселительном настроении и пришел только с одной целью — с которой и приходят на кладбище. Старк подобрался ближе к Сигюн, тесня людей широкими плечами, и положил руку ей на плечо, привлекая внимание. — Привет. — Шепотом. — Прости, что опоздал. Она обернулась, махнув рыжим хвостиком. — Мистер Старк? Я думала, у вас деловая встреча. — Что буквально значило, что Сигюн даже не надеялась, что он придет. Нет, она смирилась, что этот день она мужественно переживет в одиночестве. Он, вопреки пасмурной погоде, не снял солнцезащитные очки. Теперь он видел, что и без того слабая улыбка на лице девушки меркла в сравнении с посеревшими заплаканными глазами, под которыми пролегли сине-фиолетовые круги. Но Старк знал, что Сигюн пройдет через все это: через боль, утрату, опустошение — и воскреснет вновь, еще более прекрасная и непобедимая, чтобы снова покорять мир. Но видеть ее такой все же было тяжело для него. Она ведь всегда улыбалась ему, всегда светила, подобно солнцу. А сейчас она меркнет и угасает. И это черное платье совершенно не красило ее — за всю жизнь она не надела ни одной подобной вещи. В нем она походила на маленького потерянного олененка. У нее даже уши немного похожи на оленьи. — Для тебя это важно. Значит, я должен быть рядом. А эти снобы подождут. — Спасибо, — прошептала Сигюн. — Я правда рада, что вы здесь. «Я тоже», — хотел было сказать Старк, но промолчал. Отпевание прошло быстро и как-то на автомате. Священник проводил с десяток подобных церемоний чуть ли не ежедневно, и вовлекаться эмоционально каждый раз уже не мог. Он же первый бросил в могилу алую розу. Следом мать Лоу, его сестра и так по кругу, пока каждый не скинул свой цветок на крышку гроба. Красные лепестки пятнами окропили снег. Вместе с ними на него упало несколько алых пятен с пальцев Сигюн, которые она поцарапала шипами по неосторожности. Церемония была окончена.***
Сигюн стояла возле авто Старка в ожидании. Взглядом она следила, как проносятся мимо редкие машины, неторопливо идут люди. Все-таки стоянка кладбища не самое популярное в людях место и уж точно не то, где можно приятно скоротать время. Руки сжимали платок, который покрылся темными красными пятнышками. Тони ушел куда-то несколько минут назад и вернулся в скором времени с двумя бумажными стаканчиками, от которых валил пар. Один он передал Сигюн, второй оставил у себя, а сам устроился возле девушки, прислонившись поясницей к бамперу. Их плечи приятно соприкоснулись, но Старк быстро сместился на несколько дюймов в сторону. — Чая не было. Только американо. — Спасибо. Именно этого не хватало, — на лице девушки расцвела короткая улыбка благодарности. — Как ты? — Старк отпил, потом поморщился от крепости и горечи. — Хотя идиотский вопрос. Уж прости, я редко сталкивался со смертью близких. Однажды… Поэтому не знаю, какие слова лучше подобрать. Он пригубил кофе еще раз и решил на этом остановиться. В конце концов, он лишь хотел согреть Сигюн. Лезть к ней в душу не было в приоритете. Он и так слишком часто себе это позволял, хотя не имел никакого права на это. Не теперь. — Достаточно того, что вы хотите подбодрить меня. И того, что вы рядом. Старк улыбнулся, но как-то горько, с тоской. Свои мысли он оставил при себе. Так они несколько минут молча стояли, созерцали неподвижный, заставший пейзаж кладбища и пили дешевый растворимый кофе. Было в этом моменте какое-то спокойствие, легкость. — Я не говорила вам, мистер Старк… — Сигюн задумчиво крутила полупустой стакан в руках, а Старк с интересом перевел на нее взгляд, — но я виделась с Локи несколько раз, уже после того, как он внезапно появился у меня на пороге… Только прошу, ничего не предпринимайте. Он не представляет опасности. Уже нет. Так, появляется время от времени поблизости, слоняется рядом… Я постоянно думаю о том разговоре между нами… И начинаю склоняться к мысли, что Локи… в чем-то прав. — Старк опешил, широко раскрыв глаза. — Да, я тоже удивилась, когда поймала себя на этой мысли, но позвольте закончить. Я достаточно долго об этом думала, прежде чем прийти к такому решению. Главный аргумент — я многое не помню или помню обрывками. Отчетливы в моих воспоминаниях только последние пять лет. А до этого… меня как будто не существовало. Знаю, звучит странно… Но других объяснений этому нет. При этом у меня нет проблем с памятью, я абсолютно здорова. Да и мой дар… А еще, не знаю, как объяснить, но я чувствую, будто Локи что-то для меня значил. Я рассказывала вам про чувство дежавю однажды. Это может быть связано. Это не отменяет того, что я его опасаюсь, но мое чутье никогда не обманывает. И с Тором я испытала что-то подобное… Что-то сжалось внутри меня, и это было далеко не от сочувствия. А потом Локи с какой-то стати решил, нет, он был абсолютно уверен, что я его жена. Покойная. Странно все это. Она замолчала, сделала несколько глотков. Старк тоже молчал. Сейчас он хотел слушать. Жадно слушать каждое слово, которое слетит с этих посеревших от холода губ. Оба знали, что это своеобразная исповедь. Хотя кто кому еще должен исповедоваться. — И в связи с этим я подумала над вашим предложением… — Тони вопросительно выгнул бровь, но ничего не сказал. — Вы знаете о чем я: притвориться, что я все помню, и играть хорошую жену… Внутри Старка на секунду что-то оборвалось, рухнуло прямо вниз. Возможно, это было его клокочущее сердце. Но он натянул на лицо всю свою невозмутимость и игривое безразличие. — И? Что надумала? Сигюн качнула головой. Отпила. — Я так не могу. Подло это. Я и так была груба с Локи, погорячилась, растоптала его чувства, выставила его за дверь… Наверное, тяжело слышать от человека, с которым вы любили друг друга, что он больше не испытывает того же. Мне еще предстоит разобраться с этой странной историей: муж, жена, боги — и как-то свыкнуться со внезапными ажиотажными фактами моей биографии. Но врать ему в лицо? Усмехаться над его горем? — она снова покачала головой. — Слишком. Да и думаете, он не поймет, что я притворяюсь, заставляю себя? Если верить его словам, мы вместе уже очень, очень долгое время. Ему наверняка известны все мои повадки. — Он заслужил это. — Старк сжал стаканчик, и кофе чуть не выплеснулся на снег. — Он заслужил все, что с ним произойдет. — Не говорите так. — Лицо Сигюн приобрело неодобрительный оттенок. — Нет, я не дурочка, его поступки не оправдываю. Лоу… Я так злилась, на себя, него, так ненавидела эту несправедливость… я не знаю, как мне простить такое, я даже не знаю, способна ли на это. Может быть. Когда-нибудь. Когда пройдет время и когда я смогу посмотреть на ситуацию иначе, смогу понять и тогда простить. Но это не дает мне права играть с чужими чувствами, горем. Чем я тогда буду лучше? И почему судить должны мы? Кто вообще должен? У него были причины злиться, хотя гнев его был обращен не на тех. Я не могу винить его за это. Потому что я тоже. Злюсь. Старк многозначительно хмыкнул. — Не зря все-таки он тебя богиней считает. — Что? И вы туда же? — фыркнула девушка. — Не ты ли только что сказала, что это разумное объяснение происходящему? — Да, но сейчас я человек. И им я и останусь. Значение имеет только сейчас. Я устала думать о прошлом — а я постоянно о нем думаю. Но там я уже ничего не исправлю, как бы мне ни хотелось. Что уж там — оказывается, вся моя жизнь была ложью, фантомом, кроме последних пяти лет. — Я насмотрелся на этих божков… — с пренебрежением фыркнул мужчина. — Они тебе и в подметки не годятся. Даже если в тебе есть что-то божественное, то в них — ни грамма человеческого. Сигюн промолчала — она всегда делала так, когда хотела показать, что мнение собеседника имеет право на существование, хотя с ним она не согласна. Так они простояли какое-то время, молча, обдумывая происходящее. Оба понимали, что все это только начало чего-то большого и, возможно, страшного. Будущее неопределенно. И им остается только воспрянуть духом и верить в лучшее. Чего напрочь был лишен Старк и чем была переполнена Сигюн. Мужчина понял, что время их встречи подходит к концу и нет смысла заставлять Сигюн мерзнуть еще больше. Поэтому Тони смял свой стаканчик, выкинул его в урну и посмотрел на девушку через затемненные линзы очков. — Подвезти тебя? — спросил он, хотя вождение не было его коньком. Он и не подумал о том, что будет, если девушка все-таки согласится. — Нет, что вы. Возьму такси. А вам лучше идти, мистер Старк. Ваше совещание еще не закончилось — можете успеть. До понедельника. «Даже сейчас думает о других». — Да, — как-то растерянно выдал мужчина. Сигюн собиралась уходить, уже развернулась, махнув рыжим хвостиком, как Старк окликнул ее, полный решимости и неуверенности одновременно: — Подожди. Он торопливо подошел к ней. Она развернулась, чуть склонив голову вбок, и приготовилась слушать. Старк мешкался в несвойственной ему манере. — Мне жаль, что все так вышло с твоим другом. — Почему вы извиняетесь? — удивилась Сигюн. Но мужчина ничего не ответил, только болезненно дернул щекой и обнял. Коротко, но крепко, с тоской ощущая тепло Сигюн у груди. Он знал, что она вряд ли ожидала подобного, поэтому ее заторможенная реакция никак не задела его. Старк отстранил ее за плечи, неловко откашлялся, но ничего не сказал. Сигюн коротко, неловко улыбнулась. После они распрощались. Старк остался один. Он вернулся к машине, прислонился к бамперу, наконец снял очки и потер уставшую переносицу, на которой остались розоватые следы от подушечек. Он не понимал, как люди постоянно носят их — это же сплошное мучение и для глаз, и для лица! Но так было безопаснее. Он не мог облажаться, не сейчас. — Эй! Мужик! Это моя машина! — возмутился обрюзгший мужчина, когда заметил странного типа возле его дорогой иномарки — точь-в-точь такой же, как у Старка. — А ну отойди от нее! Старк пренебрежительно фыркнул, будто сдалась ему чужая жестянка, молча и совершенно невозмутимо оттолкнулся, опустив руки в карманы, и медленно побрел по улице, сверкнув зеленью на дне карих глаз.***
Сигюн сжимала перчатки в руках. Она набиралась храбрости зайти уже больше пяти минут, стоя под дверью. Нельзя было и предположить, что ей будет настолько сложно сделать то, что она делала сотни раз за тот минувший год. Но, как правило, когда изменяются обстоятельства, меняется все. Теперь ей предстояло сделать это в первый раз — зайти в кафе, где она уже никогда не встретит Лоу. Зайти означало принять тот факт, что его больше нет, что жизнь продолжается, что она готова отпустить. Но была ли? Колокольчик над дверью коротко зазвенел. Сигюн переступила через порог. «У Мориса» все было по-прежнему: пахло кофе и тостами, у окна сидел старик с газетой, миссис Дарлинг любезно улыбалась посетителям на кассе (а ведь она тоже недавно потеряла мужа), — ничего не изменилось на первый взгляд. Сигюн на деревенеющих ногах прошла в помещение и заняла привычный столик, у окна. Их столик. Сама того не замечая, она выделялась огромным черным пятном скорби на фоне остальных посетителей, которые пестрили беззаботностью. Потертые диванчики, поцарапанный стол, выцветшее меню, которое забрызгано кофе… Он прикасался к ним когда-то. — Что будете заказывать? Сигюн медленно подняла глаза, отрываясь от созерцания запятнанного меню, которое она, кажется, сотню раз точно до этого видела. Перед ней стоял щуплый долговязый подросток со стеклянными глазами. Волосы всклокоченные каштановые, курносый нос, забавный передник, а под ним коричневые брюки и зеленый джемпер. Почему-то смотрел он как-то пристально, даже удивленно. Руки скрещены на груди. — Малиновую тарталетку и апельсиновый сок, — она слабо улыбнулась. Именно это она и заказала в тот раз. — Это все? Сигюн кивнула, и официант удалился, оставив после себя какое-то странное чувство… Причем оно не покидало девушку с момента похорон, а теперь — лишь усилилось. Заказ принесли через несколько минут. Сигюн всматривалась в моложавое лицо мальчишки, пытаясь понять, видела ли она его раньше и где. — Что-то еще? — парень дернул щекой и, не получив ответа, собирался уходить. — Стой, — Сигюн схватила его за запястье. — Локи? Глаза юноши расширились то ли в удивлении, то ли в испуге, но он не шевелился и никак не подтверждал слова Сигюн, поэтому она медленно отпустила его руку, уже начиная сомневаться. — Простите. У меня сегодня был ужасный день… — она опустила глаза. На периферии мелькнуло, как кто-то сел перед ней, и Юн подняла глаза, теперь сталкиваясь взглядом с Локи, уже во плоти. Он не мог избегать ее, особенно когда они так редко пересекаются, поэтому только для нее решил приоткрыть завесу иллюзии. — Все-таки ты… Что ты здесь делаешь? — Работаю, — он пожал плечами, будто в этом нет ничего удивительного. — Вот как… — Сигюн без аппетита ковыряла вилкой малиновый слой. Локи заметил серую бледность на лице Сигюн, и ему стало досадливо-горько, что он ничего не может сделать для нее, а только молча наблюдать. Наверняка она не ела последние дни и плохо спала… — Знаешь… — Он пристальнее посмотрел на нее, когда она подала голос. — Я хотела бы извиниться. Ты совершил ошибку, но и я не была права. Отрицать прошлое не имеет смысла, особенно когда оно не дает мне двигаться дальше. Мне известно слишком малое, чтобы делать выводы, поэтому я хотела бы во всем разобраться. По порядку. Ты поможешь мне? Она с надеждой подняла глаза. Жаль только, что не знала, что Локи сделает для нее все, ей даже просить ничего не надо — рукой махнуть. Он сделает все и даже больше. — Сделаю все возможное, — Локи сдержанно кивнул, хотя был полон ликования. — Но перед этим, — Сигюн снова посмотрела на него с просьбой, — пообещай мне кое-что. Пообещай мне, что ты не навредишь тем, кто мне дорог, не позволишь им пострадать и не станешь причиной их гибели. Только так я могу позволить тебе приблизиться ко мне. Обещаешь? Локи усмехнулся, то ли горько, то ли понимающе. Теперь ей приходится брать с него обещания, чтобы хоть сколько-нибудь доверять. — Это единственная твое условие? — Да. Для меня нет ничего важнее безопасности тех, кого я люблю. Он снова усмехнулся, собирая руки в замок. Он верил, ведь когда-то она так же беспокоилась и о нем. Но не теперь. — Хорошо, пусть будет так, — Локи осторожно пододвинул к ней тарелку. — А теперь поешь. Сигюн нерешительно улыбнулась, а Локи подумал о том, что ему придется постараться, чтобы сдержать данное им слово, потому что те, кем дорожит Сигюн, на редкость выдающиеся экземпляры. ㅤ