Семнадцатая весна, восемнадцатое лето

Это было летом. Миша недавно тихо отметил своё восемнадцатилетие в абсолютном одиночестве, мало кто даже вспомнил о его дне рождения. Такое положение его, однако, абсолютно устраивало. Герман же ещё до этого достиг совершеннолетия, даже до выпуска из школы. Редко они, конечно, ютились по падикам, но в тот день Миша наконец почему-то решил, что хули нет-то, если очень даже можно да.  Его дом был обычной пятиэтажкой даже без лифта, зато в нём наличествовал выход на крышу, никогда ничем не закрытый. Да, была там, на пятом, хиленькая решёточка, однако замка там не висело, и если бы он всё же существовал, то его бы снесли нахуй на второй же день. Возможно, так оно и было однажды, и с тех пор подъём был открыт для всех бомжей и маргинальных личностей этого района.  Но тогда на крышу не хотелось. Недавно прошёл дождь, и там всё было противно мокрым. Так что они с Герой обосновались спинами к двери на самом верху, в полной темноте, разрываемой лишь редким помаргиванием светодиода в электронке Миши да светом телефона Германа, который сел посмотреть тиктоки. Лента у бывшего оффника была откровенно скучной, даже без актуальных мемов, хоть у него и был скачан мод. Периодически только попадались старые видосики про бархатные тяги, и Дыняев абсолютно искренне посмеивался, мимоходом заглядывая в чужой телефон. Сам он редко листал тикток, особенно в последнее время, когда увлёкся фанфикшеном, и его дни пролетали на фикбуке или в заметках.  Да и другая страсть у него была, нельзя отрицать.   - Гер, - позвал он тихонечко, выдувая прямо в еблет собеседнику клубы виноградного пара. - Ты мой хороший, иди сюда.   - Заебал, - констатировал Морозов, но всё же убрал телефон в карман адидасовской зипки и позволил Мише абсолютно в наглую забраться ему на колени. - Что на этот раз? В дёсны долбимся?   - Да, - без лишних слов подтвердил тот, с нежностью берясь за чужие щёки.  «Долбиться в дёсны» Дыняев осилил недолго. Он оторвался и сделал глубокую тягу, переборол желание устроить Герману «цыганочку» и выпустил пар вверх, задрав голову. Неизвестно, что в тот момент было в голове у белобрысого, но он, пока чужая шея была любезно открыта, потянулся вперёд и оставил небольшой след от укуса ближе к плечам, чтобы, если что, можно было легче спрятать.   - Ай! Конченый, блять… - по беловолосой башке несильно прилетела оплеуха.   - Не менее конченый, чем ты, - парировал Гера.   - Сейчас мстить буду, - благородно предупредил Миша, быстренько расстёгивая чёрную зипку и сразу кусаясь за чужие оголённые плечи, отодвигая шлейку белой майки-алкоголички. Его тонкие пальцы сжались где-то в районе чужих рёбер, сминая хуёвую ткань майки.   - А, ну раз ты вот так!.. - сильные руки Германа кое-как нашли край длинного чёрного худи, и Дыняев пискнул от неожиданности.   - Холодные!! Убери!!   - Вот уж хуй тебе!  Морозов готов был издевательски поугарать, но Миша резко подался выше и слегка укусил его за кадык.  Не то чтобы это было больно. Но и приятным это ощущение нихуя нельзя было назвать. Так что Герман решил, что это уж слишком для того, чтобы прощать подобное. Парня с цветными волосами резко встряхнули за плечи, а после «долбёжка в дёсны» вернулась на круги своя.  Гера был непреклонен в стремлении показать, кто тут лучше кусается, и будь сейчас на лестнице нормальный свет, то было бы ясно видно, как раскраснелись губы сидящего напротив (это слово вообще уместно тут применить?) почти студента. Холодные руки белобрысого согревались о чужую горячую спину под тёплым худи, выдавая из мёрзнущего Миши лёгкую дрожь. Оторвавшись после очередного шикарного френч кисса, махнув отрастающей сиреневой чёлкой, парень снова присосался к электронке, но на этот раз не удержался, возобновил их сомнительное с точки зрения консервативной морали действо, выпуская охуенно вкусный дым в чужой рот. Вот бы сейчас в голову ударило… Можно было бы хоть как-то оправдать то, что они в очередной раз устроили. Холодные руки на спине чуть опустились, остановились на пояснице, пока их обладатель судорожно откашливался.   - Не делал бы ты так… - кое-как произнёс Герман. Ну, хоть какой-то прогресс, впервые он за такие приколы обматерил неформала последними словами, придавив нахуй потоком трёхэтажного мата.  Миша же осознал, что и у него самого руки далеко не эталон теплоты, и резко поддел чужую майку, выглядящую как обычный пакет из Пятёрочки и наверняка сделанную из подобного материала. Что за хуйню вынужден носить этот прекрасный парень? Дыняев слегка задел ногтями его рёбра, и тот непроизвольно дёрнул ногами, немного сжал руки, непреднамеренно притягивая Мишу чуть ближе к себе. Нефор внезапно осознал, что его сердце упало куда-то ниже живота. Ещё и Герман, чертила такой, снова укусил его чувствительную шею…    - Блять!.. - чересчур громко выдохнул он, смазывая неудавшийся поцелуй от губ к щеке.  Его руки кое-как нашли опору на чужих сильных плечах. Пока Дыняев пытался найти удобное положение, чтобы коленки не так сильно упирались в холодный пол, но и чтобы не слишком уж низко съезжать по бёдрам в спортивках с тремя полосками, Гера, не упуская момента, снова пустил в ход зубы и укусил где-то между ухом и щекой - где именно, Миша так и не понял, потому что его разум, как обычно, отлетел куда-то очень далеко. Пол, казалось, ушёл из-под ног, и нефор всё же съехал ну совсем неприлично близко - возможно, Морозов даже мог бы почувствовать, что его сердце сейчас билось далеко не в груди. Но тот словно бы даже не замечал этого и лишь тихо посмеивался, глядя, как Дыняев старается усидеть ровно. Или замечал, но просто делал по-своему? Хоть Миша и попытался на последних остатках здравомыслия приподняться и вернуться обратно, Герман чуть сжал руки, всё так же лежащие на чужой пояснице, не позволяя выдержать дистанцию, и это оказалось ебучей последней каплей.   - Блять, Гера, Гер!.. - нефор в тот момент выдал что-то такое, чего сам от себя если и ожидал, то только в крайней степени опьянения или в случае нереальной храбрости, пробивающей нахуй все условности этого мира: - …Просто возьми меня прямо тут!  Ещё и не удержался ровно, и они чуть не стукнулись лбами, зато из-за близости к чужому уху это выглядело вполне себе как эмоциональный шёпот. Главное, что не было заметно, как Дыняев в тот момент охуел от собственного порыва. Правда, ненадолго, потому что своё охуевание срочно надо было скрывать, ведь Герман резко взял его за слабые плечи и аккуратно отодвинул, опуская и ноги.   - Фух, что-то заигрались, - задумчиво заключил он и возразил: - Прямо тут? Да здесь же… эта… как её… бля, грязно тут.   - Антисанитария? - уточнил Миша, как будто они обсуждали что-то вроде «какой соус взять к пельменям».   - Да, она, - кивнул белобрысый, - антисанитария пиздец. Ещё не передумал?  Нефор глянул на него с лёгким удивлением, но слазить с чужих коленок не спешил.   - Ты меня даже нахуй не посылаешь? Что тако… о-о-о, - парень наконец заметил и понял причину, по которой Гера не пошёл в резкий и радикальный отказ, и чуть неловко рассмеялся. - У тебя тоже сердце в животе бьётся?   - Как-как? - Морозов выдал истеричный смешок. - «Сердце в животе»? Очень верно!  Не без доли неловкости они сговорились на том, чтобы пойти домой к Мише и заодно проверить, не решили ли его вечно отсутствующие родители поотсутствовать ещё и сегодня. Входная дверь открылась без замка, что навело парней на мысли о некоторой неудаче и на воспоминания об антисанитарии. Однако им не так уж и не повезло.   - Привет, мальчики! - широко улыбнулась мама Миши, которая сейчас стояла в прихожей и обувалась.   - Привет, мам, - вымученно улыбнулся Дыняев, радующийся, что худи достаточно длинное, чтобы скрыть от матери его проблему. Германа он прикрыл своей тощей тушкой. - У нас Гера посидит, ты не против?   - Здрасьте, - так же вымученно вклинился Морозов.   - Сидите, конечно, - женщина тряхнула волосами.  Белобрысый первый проскочил в ванную, а Миша остался один на один с мамой.   - Ой, мальчики, вы у меня такие хорошие, - она улыбнулась и потрепала сына по голове. - Душа радуется! Так и хочется с вами остаться.  Нефор остался в смешанных чувствах от этого высказывания, но всё же попытался что-то ответить:   - Тебя же папа ждёт, нет?   - Ох, да. Ну, вы тут развлекайтесь, а я побежала.  И, отпустив сынишку, женщина продолжила собираться, напевая под нос что-то приятное.  Миша заскочил в ванную к Герману, быстро вымыл руки и выскочил обратно, зашёл в свою комнату. Там он без сил рухнул на кровать, пока его лицо горело. Ох уж эта мама… Неуверенно зашедший следом Гера прикрыл дверь и сел рядом на кровати. Дыняев не обращал на него внимания, он был полностью погружён в слух. И даже когда входная дверь хлопнула, закрываясь, а замок дважды щёлкнул, он не спешил радоваться и остановил Морозова, что как раз двинулся в его сторону.   - Может быть, она не ушла, - просто сказал Миша, глядя в пустоту и тщательно вслушиваясь в звуки дома. Но потом махнул рукой, скатился с кровати в сторону своего портфеля и зарылся в него. - Хотя, похуй. Думаю, мама не расстроится. Та ещё извращенка. Она мои фанфики читает, а там такое…   - Какое? - с живым интересом поинтересовался Герман.   - Да, всякое, - уклончиво пробурчал нефор, вытаскивая из недр сумки что-то, что незамедлительно сжал в кулаках. - Ну… Вот. Теперь никакой грязи вокруг, тут моя кровать и не только…  Он протянул сжатые в кулаки руки и оставил на пледе перед Герой два предмета: квадратик с презервативом и баночку, похожую на упаковку жижи для вейпа.   - Вот, достал ещё в начале лета, чтобы, если что, по красоте всё было…   - Руки твои золотые! - восхитился белобрысый, подхватывая предметы с кровати.   - Ха-ха, спасибо. И давай быстрее, что ли, - Миша неловко попытался заложить за ухо чёлку, но она закономерно выпала обратно - ещё недостаточно длинной была, - я как-то не доверяю той шаурме, которую мы схавали. Я, может, побегу в толкан с минуты на минуту.   - Окей… - Герман с чрезмерной внимательностью изучал выданную ему баночку, прищуриваясь в попытках зачем-то что-то прочитать. - Я, конечно, попытаюсь, но…   - Но? - Дыняев прекратил расстёгивать ремень на своих оверсайз штанах.   - Ты хотя бы на теории знаешь, как это… ну… всё это происходит? - как ни старался парень, но на его щеках проступила предательская краснота.  Миша задумался.   - В принципе, теоретически… Багажа теории у меня под тонну будет. По практике же всё совсем плохо. Но кто не рискует, как говорится… Хватит там эту смазку до дыр зачитывать, сам хотя бы штаны снимай! Господи, нихрена не сделают без указаний…  Бросая редкие заинтересованные взгляды на Морозова, который одним движением растянул завязки на спортивках, нефор продолжил, сам стягивая штаны с карманами, из одного из которых предварительно вытащил свою незаменимую сейчас электронку.   - Я сам начну… Думаю, я из нас двоих единственный сегодня более-менее готовый. В плане… блять. Похуй. Так что я сначала всё буду делать. Потом уже, если ты приспособишься… может быть, передам инициативу. Что я от тебя требую… Так, чтобы без грубостей мне! - Гера аж слегка вздрогнул от того, как Миша повысил голос. - Не хватало мне ещё с порванной жопой по врачам бегать и стыдливо объясняться. Если такое случится, я с тобой не то что здороваться перестану, я тебя везде в чс кину, номер заблокирую и даже смотреть в твою сторону не буду. Не станешь слушать мои просьбы - по башке дам и в рот тебе закурю. И… я читал где-то… короче! В глаза мне не смотри. Это важно. Можно головой двинуться. Всё понял?  Длинная речь-инструктаж помогла им ненадолго отвлечься от того факта, что они оба сейчас сидели без штанов на нефоровской кровати.   - Вроде да, - Герман неосознанно растормошил свои белые кудри. - Без грубостей, слушаться тебя, в глаза не смотреть. Так?  Выдав короткое «мгм», Дыняев подвинулся к нему, перекинул руки через чужие плечи. Ничего, кроме как снова в дёсны подолбиться, ему в голову не пришло. Морозов охотно ответил, и они на пару минут забылись, стараясь абсолютно игнорировать свою частичную раздетость.  Проведя рукой по крепкому торсу, нефор забрался под уёбищную майку напротив сидящего и с заметным усилием оцарапал чужие рёбра.   - Не буду против, если ты сделаешь так же, - прошептал он прямо в ухо Гере и сразу легонько укусил его за шею. - И так тоже.   - Ты… как… это делаешь… - в ответ Герман резко напряг руки, притянул к себе худощавого Мишу в уютном худи, и тот почувствовал, что его неумелые попытки слегка подразнить всё же возымели действие.   - Это не я, - улыбнулся он довольно, как жирный кот, сожравший цистерну сметаны, - это пубертат твой. До тебя дотронься - и ты уже готовый.   - Мой чего?   - Подростковая хуйня. Не бери в голову.  В голове Дыняева на репите крутилась «МАЗЕLOVE», пока он пытался наощупь найти баночку, которую сам лично на кой-то хрен отдал в руки того, кому она нахуй не нужна была. Наконец найдя искомое, он, не отрываясь от искусывания в мясо чужих плеч, шеи и ключиц, жестом бывалого сосальщика никотиновой отравы одной рукой раскрутил крышку и безразлично сбросил её с банки в сторону. А дальше было сложнее.   - Растягиваться сейчас буду, - скомканно пояснил нефор свои действия. - Сам или ты поможешь?.. Хотя стоп, отмена, я сам…  От одной только мысли, одного образа того, как Гера будет участвовать в этом очень тонком деле, Мише стало то ли плохо, то ли очень плохо. Хотя, нижнему месту, которым он очень старался не думать, идея вполне зашла. Но вот уж хрен… Хотя… Нет, ни за что!..   - …Хорошо, как скажешь… А мне что делать?   - Зипку сними для начала… - Дыняев с огромной долей неловкости выдавил смазку в ладонь и сжал, надеясь хоть немного её согреть, как прочитал в одном из самых лучших фанфиков, которые ему попадались. - А потом я хз, честно… Сказать что-нибудь можешь.   - Рельсы, шпалы, кирпичи, - послушно начал Герман, стягивая адидасовскую кофту, - в тебя летит струя мочи, на помощь батю не кричи, он вчера сгорел в печи…   - А моего биологического, так-то, кремировали…  Следующие секунд десять на всю комнату, а, может, ещё и на соседние квартиры раздавался истеричный смех в два голоса.   - Блять, - задыхаясь от хохота, выдавил Миша, - сори…   - Пиздец, - Морозов промокнул углом снятой зипки заслезившиеся от смеха глаза.  Ну, стресс, вроде, сбросили. Поугарали от души. Атмосфера хоть и была абсолютно испохаблена, парням было похуй.  Да и смазка в дрожащей ладони согрелась, кажется, уже достаточно.   - Так, всё… Если тебе прям нехуй делать, - нефор неловко качнулся на ногах, первым стягивая свои модные трусы с котятками и оставаясь в одном длинном худи, - можешь руки под кофтой погреть.  И, не давая возможности ответить, потянулся вперёд, чтобы резко и агрессивно засосать (впрочем, как всегда) и заодно перестать сидеть на заднице. А то растягиваться, когда твоя жопа с комфортом сидит на кровати, не слишком удобно.  Наверное, это выглядело бы нереально горячо со стороны «напротив» - Миша, постаравшись нормально распределить смазку, совершил первое (вообще-то, далеко не первое, но тот же Гера знать об этом не мог) экспериментальное проникновение, чтобы хоть как-то растянуться - выглядело бы, если бы было видно. И если бы в смазанных перерывах между поцелуями он не материл последними словами и себя, и Германа, и всю ситуацию в целом. Злым шёпотом выговаривал весь свой арсенал фраз хорошего мальчика. Покрывал многоэтажным матом себя за своё опрометчивое решение предложить данное сомнительное мероприятие. Гера слушал его тихую речь, как во сне; следуя настоятельному требованию, закрыл глаза, чтобы случайно не пересечься взглядами с ним и не довести до «двинуться башкой»; целовал его шею, щёки, легонько гладил по напряжённой спине, зарывшись-таки руками под чёрную ткань. Ладони у него уже не были холодными. Посмотреть на Дыняева сейчас очень хотелось. Но в лёгком страхе получить по случайности зрительный контакт он не размыкал век, ему только и оставалось додумывать происходящее в голове. Руки его обосновались где-то на тонкой талии, и Герман, не стесняясь уже вовсе, оставил совершенно неуместный невинный поцелуйчик на чужом носу, для чего ему пришлось рискнуть приоткрыть один глаз. Взглядами они не пересеклись, но Миша фыркнул и, опустив голову, вновь укусил его где-то рядом с ключицей.   - Ты меня доведёшь, - на выдохе тяжело пожаловался Гера, плюя окончательно на все условности и оставляя яркий засос где-то рядом с плечами.  Нефор в ответ что-то нечленораздельно ахнул, ударяясь головой в чужое сильное плечо. Его второй палец присоединился к первому, открывая новую грань ощущений. Почему же, когда он один, впечатления совсем не такие яркие, чувствительные… Пусть сейчас они были на грани с дискомфортом, Дыняеву уже достаточно снесло крышу, чтобы не обращать на это внимание.   - Скоро уже… подожди немного…  Герман ему не ответил.  Более-менее закончив с растяжкой, Миша наконец отодвинулся. Длинное худи целомудренно прикрывало его тело.   - Ну… я, вроде бы, всё… а-а, блять, как же страшно! - он поднял свои дрожащие руки и тут же, чертыхнувшись, принялся вытирать пальцы правой ладони об несчастное одеяло. - Хочется, но… сука… Господи, дай я покурю! Ты пока раздевайся…  Высказав это совсем не невинное требование, Дыняев нашарил в складках простыни свою уже такую родную электронку и затянулся максимально мощно, желая скорее наполнить лёгкие губительным никотином и, если сильно повезёт, получить небольшое головокружение и хоть чуть-чуть раскрепоститься. Сейчас это было ему необходимо.  Мишу, конечно, не въебало. К своей дозе он уже привык. Но стоило ему взглянуть мимоходом на Геру, все мысли так или иначе либо испарились, как виноградный дым, либо перемешались нахуй в несчастной голове.   - Блять, нет… мне нужно ещё растянуться…  Нет, конечно, нефор уже оформил ему отсос и, по сути, должен был иметь представление о его размерах. Но стоило учитывать, что на пятом этаже тогда было темно, а мера ощущений у этого парня, который при любом шансе мог бы и сторчаться нахуй, была откровенно хреновой. Да и…   - Чего? Что такое?   - Блять, я наш первый раз забыл нахуй! - Миша снова нашёл валявшуюся на одеяле смазку и вылил на ладонь достаточно.   - Как забыл?! Ты ёбнутый?!!  Герман неловко сидел уже в одной майке, явно смущаясь намного, намного сильнее, чем хоть отчасти прикрытый худи Дыняев.   - Вообще-то да, не заметил? Не бесись, я быстро постараюсь!.. Именно так, он забыл! Стресс, знаете ли, стирает некоторые воспоминания из спорной ситуации. Так что сейчас Мише пришлось быстро исправлять свой промах и продолжать растягиваться, потому что чужие размеры он явно недооценил. В это время он честно старался не смотреть в сторону Геры, чтобы ещё больше не смущать его. Но, конечно, поглядывал. Открывшаяся картина ему чертовски нравилась и на самом деле помогала хоть как-то раскрепоститься. Проделав излишне резкое движение пальцами в тот момент, когда он как раз снова затянулся, Дыняев чуть не подавился, сдавленно охнул, а дым выбросился из его носа. Было больновато. Вновь забившийся в висках страх на секунду даже парализовал.  Ладно, хуй с ним! Миша уже брал в рот, так что отставить бояться! Напоследок слегка повернув руку и снова издав тихий вздох, он, скрепя сердце, вытащил пальцы и опять вытер их об одеяло.   - Так… У меня всё… надеюсь. Сейчас сядь, как тебе удобно, а я…  Красная пелена стыда заволокла глаза, пока нефор неловко устраивался на чужих ногах. Да уж, когда они просто сидели в подобной позе в одежде, было как-то попроще. Голос отказал; Миша хотел попросить Германа придержать его за подмышки на всякий случай, но он не смог выдавить ни слова, лишь что-то невнятно просипев. На удивление, Морозов его понял и очень осторожно, даже бережно поддержал, пока тот старался найти удобное положение, прежде чем навсегда потерять свою анальную девственность.   - Ну что… Я смотрю, ты уже готов… - мельком глянув куда-то вниз и заметив довольно грубо разорванный квадратик презерватива, Дыняев опустил руку и где-то там же внизу нашёл абсолютное противоречие фразе «жизнь не хуй, сиди кайфуй», окончательно убедившись, что Гера хуйнёй всё это время не страдал. Перед глазами потемнело. - Тогда погнали?   - Давай… - Герман сам смотрел куда угодно, но не в его сторону. - Блять, мой первый раз будет с парнем… и почему мне так легко это принять?..  Миша ему не ответил, он был занят более важным делом. Приподнявшись и снова растратив смазку из банки, он, стараясь как можно быстрее, пока не потерял решимость, опустил ладонь на чужой член - да, не согрел, но промедление сейчас грозило нахуй всё сорвать, если он вдруг даст себе лишнюю секунду и передумает - и оставил жидкость на нём, остатки использовал на себя и, сильно зажмурив веки, под которыми испуганно метались его зеленющие глаза; набрал в грудь побольше воздуха и без разрешения присел, мысленно попуская всеми известными матами данную неоднозначную ситуацию. Присел не сильно, потому что уже в самом начале весь воздух нахуй вылетел, и парень тяжело задышал, привыкая к чертовски странному чувству, замешанному в лютейшую смесь с возбуждением и смущением.   - Боже, пять сек, пять сек…  Герман придержал его за подмышки, потому что почувствовал, как чужое тело ослабевает и давление на руки усиливается. Миша же в этот момент даже перестал чувствовать свои ноги. Да уж, если он и дальше всю эту хуйню будет воспринимать как нереальный стресс, то снова всё забудет! Забывать не хотелось. Нефор, тяжело дыша, снова затянулся и попросил-просипел:   - Опусти чуть ниже…  Гера его просьбе внял и опустил. Приятно ли это было? О, вместе с сильным стыдом и не отпускающим чувством неправильности происходящего, на самом деле это просто срывало башню. Белобрысый внезапно осознал, что и сам дышит далеко не ровно.   - …Норма?   - Да… нет… то есть да… блять, нет…  Руки сейчас были заняты придерживанием худощавого тела под плечи, так что Герман постарался сократить между ними дистанцию, потянувшись к чужому лицу. Поцеловать, конечно, было не лучшим решением, но большего парень позволить себе не мог, тем более в ситуации, когда сам еле соображал. Миша ответил ему охотно, и довольно бережный и даже нежный, в сравнении с их обычно полуагрессивными, поцелуй ненадолго отвлёк и помог как-то прийти в себя.   - Давай дальше… Ох, ног не чувствую…  Ноги стали словно ватными и совершенно не держали. Снова послушавшись, белобрысый опустил его тощее тело ещё немного ниже.   - Нормально?   - Вполне… Можно ещё даже… А?!  От резкого возгласа Герман слегка вздёрнул его обратно, выше, испугавшись, что невольно причинил тому боль.   - Не больно?!   - Нет, ох, нет, это… Верни ниже, ещё… Да!.. И ещё немного!..   - Ты так скоро до конца сядешь!   - Давай! Я… Ох, да, попал, ещё немного…  Миша сильно сдавил руки на его плечах, съезжая ещё ниже.   - Чёрт, это так… - Гера ударился лбом в чужую грудь под чёрной тканью. - Это хорошо, так хорошо… ты как?..  Дыняев снова ничего не смог ответить: он старался выровнять дыхание, что снова нереально разогналось. Было ли ему больно? страшно? Было! Но это было одновременно парадоксально приятно, действительно хорошо, как сказал Герман. Ног нефор по-прежнему не чувствовал, поэтому ему нужно было восстановить голос и снова пораздавать указания.   - Не могу двигаться… Давай ты сам…   - А если… хуёво станет?   - Ударю тебя, давай, ну же!..  Без лишних слов Гера, промедлив, кивнул и чуть приподнял его. Сам Миша постарался расслабиться. В голове уже не хватало места для смущения, там было почти пусто, да редкие мысли о важных в это время вещах по типу расслабления порой мелькали. Его снова опустили, и мыслей там совсем не осталось.  Дыняев сейчас очень сильно был похож на девушку. Факт обратного сейчас был как нельзя кстати прикрыт чёрной тканью. За ней же самого соития видно тоже не было, но, казалось, оно было и к лучшему. Руки уставали поднимать и опускать парня, который хоть и был лёгким, но его лёгкость процесс всё равно проще не делали. Наконец тот нашёл опору на свои ноги и начал сам немного двигаться.  Герман ни за что не захотел бы забыть этот вечер. Наконец они более-менее привыкли друг к другу, и стало скорее хорошо, чем плохо. Страх и стыд почти полностью отступили. Миша царапал его лопатки и достаточно больно кусал за плечи, но сейчас это казалось даже необходимым. Гера старался не применять силу, потому что помнил, что вполне мог действительно что-нибудь сломать партнёру, если приложит слишком много усилий. Он немного посочувствовал мишиным соседям, которые сейчас, вероятно, слышали такие их высказывания, как «А-ах, Гера… чтоб я ещё хоть раз!.. на это согласился!.. И я соглашусь, боже, быстрее!..»  Дыняев, обессиленный, всем телом оперся на него, хоть и был ещё напряжён каждой своей частью. Не мог больше двигаться. По тому, как нефор потянул его за шею в свою сторону, Герман понял, что делать дальше, и, осторожно поменяв их положение, навис над рухнувшим на кровать Мишей. Они оба были уже на грани.  По крайней мере, теперь не нужно было Дыняеву лишний раз двигаться. Он прерывисто и громко выдохнул, оставляя очередные полосы царапин на чужой сильной спине. Это стоило того, определённо стоило… Тугой узел в животе натянулся уже до предела. Миша в неосознанном порыве распахнул глаза, но не увидел ничего - лишь черноту. Чтобы не закричать изо всех сил своих лёгких, он прикрыл рот руками и лишь сдавленно простонал что-то неразборчивое.  И Герман неосознанно кинул затуманенный ощущениями взгляд в его сторону… Он посмотрел прямо ему в лицо: он увидел… увидел в его глазах бесконечное доверие и готовность хоть в ментовку, хоть на каторгу с ним отправиться, даже словно бы… безграничную любовь он увидел в этих зелёных глазах. И ему захотелось хоть в лепёшку разбиться, хоть себе во вред, но защитить, уберечь это нескладное чудо в оверсайзе от всех бед и ужасов этого жестокого мира, даже если бы для этого понадобилось закрыть его собственной грудью от пулемётной очереди, он просто…  Не сдержав громкого возгласа из глубин своей души, он сильно сжал чужую тонкую талию в своих руках - и, почувствовав, как Миша сильно сжался, увидев, как он смял тонкими пальцами складки одеяла под спиной, в последний раз сильно толкнулся в его сторону - и силы окончательно оставили его наедине с сознанием, что медленно прояснялось от пелены наваждения.   - Прости, прости…  Миша не ответил, он лишь тяжело дышал, медленно успокаивая разбушевавшиеся лёкгие.   - Блять, я всё же посмотрел… Прости…   - Да чего ты?.. - тот наконец вынырнул из прострации.   - Я тебе в глаза посмотрел… Э, погодь… ты не заметил?   - Что? Когда?!   - Да тогда… под конец…   - А… - Миша умиротворённо выдохнул. - Я нихрена не видел. Перед глазами всё темно было. Хех, считай, тебе повезло.  Герман помолчал немного.   - Да нет… Кажется, я сам головой поехал. Даже не описать… Полный пиздец.  Он без сил рухнул рядом. Дыняев медленно обнял его и с удобством устроился на его сильной груди.   - Если судьба всё же существует, то она реальная сука.   - Не понял, - Миша удивлённо приподнял голову и взглянул на него снизу вверх.   - Да… Просто ты такой хороший, а если не дёргать тебя по хуйне, то вообще тихий спокойный парень. А тут тебе свалился на голову… такой… чмошник и мразь ебаная. Столкнула нас судьба за теми гаражами.   - Гер, прекрати.   - Я тебя ещё считал каким-то неправильным. А ведь сам, по сути, намного хуже. Просто гнида. Побить тебя хотел. Это не тебя бить надо было, а меня, за такие желания. Ещё и хуйню тебе делаю по кд, а ты как-то продолжаешь меня терпеть. Я просто в шоке. Скажи, ты ангел или великомученик?  Миша тихо рассмеялся.   - Ни то, ни другое. Я особенный шиз с мазохистскими наклонностями. Наследственный извращенец. Больше по моральным пыткам. Вообще думал когда-нибудь, какой мой типаж? Я тебе открою страшную тайну - мне всегда нравились какие-то отморзки окончательно на голову стукнутые. Одна была типичной шмарой, собирающей в свою компанию всех крысок и доводящей простых ребят до селфхарма вечной травлей. Свалила после девятого, сейчас наверняка где-то на трассе деньги зарабатывает. Другой тоже ушёл, он был дефолтным спортсменом с футболистом на аватарке, тупой как полено, но высокий и красивый. Половина девочек по нему убивалась. А он меня, кстати, отпиздил до состояния больнички. Потому что кто-то каким-то образом прознал о моём небезразличии к нему, ну и донёс; хотя кто и как, до сих пор не могу додуматься. И это ещё не все кадры. Ты на их фоне ещё относительно нормальный, ну, или хотя бы пытаешься таким быть. От этого вообще крышу сносит. Странный я, короче, и до ангела мне далеко.   - Даже сказать нечего. Реально ебанутый на голову.  Миша позволил себе беззлобный хриплый смешок.   - Но всё равно ты лучший. И я тебя не достоин.   - А теперь возьми свои слова обратно.  Герман вздохнул тяжело. Его дыхание уже относительно успокоилось.   - …Ладно. Забираю.   - Вот и правильно.  Дыняев нежно растрепал его белобрысые кудри и умиротворённо прикрыл глаза.