Клубника в шоколаде

      — Йен-а!       Сынмин зовет младшего к себе, заставляя того оторваться от экрана телефона и обратить на него внимание. Чонин вопросительно выгибает проколотую правую бровь, откладывая гаджет между диванными подушками. Уголки сынминовых губ приподнимаются наверх, и он вытягивает руки, до этого заведенные за спину, указывая Чонину на две тарелки, зажатые между пальцами. В одной лежит спелая клубника, которую Чан не так давно купил у одного фермера, а в другой — расплавленный темный шоколад.       Лисьи глаза Чонина загораются, он хитро прищуривается, двигаясь и давая старшему сесть рядом с собой. В его глазах неподдельная радость, и Ким улыбается, видя милые ямочки, украшающие по-детски пухлые щеки Чонина.       — Надеюсь, Ликс-и хен не будет злиться на меня за то, что я взял его шоколад. Он, вроде, собирался приготовить нам брауни утром. — Сынмин закусывает губу и ставит тарелки на диван между собой и Чонином.       Ян уклончиво кивает, хватает цепкими пальцами клубнику, отрывая хвостик, и окунает ягоду в тарелку с шоколадом. Он подносит ее к губам старшего и хитро щурит глаза. Видя замешательство, отражающееся в глазах Сынмина, он нежно воркует:       — Просто попробуй, хен.       Ким послушно кивает и откусывает половину ягоды.       Сынмин удовлетворенно мычит, почувствав на языке любимую сладость, и обхватывает губами клубнику, слизывая с нее шоколад. Он причмокивает губами, издает непристойные звуки и закрывает от удовольствия глаза, наслаждаясь вкусом спелой ягоды и еще не до конца остывшего шоколада.       Чонина словно прошибает током, когда он видит то, с каким упоением старший вылизывает клубнику и ест шоколад. Он прожигает взглядом припухшие губы Сынмина, посасывающие ягоду, и шумно выдыхает, когда Ким поднимает на него взгляд, смотря сверху-вниз.       Ян первый отводит взгляд, пока его щеки заливаются румянцем, а шея и виднеющаяся из-под ворота широкой футболки грудная клетка покрываются красными пятнами. Уши Сынмина тоже становятся пунцового оттенка, почти такого же, что и клубника, которую он цепляет зубами и, наконец, выхватывает из цепкой хватки младшего. Ким доедает ягоду, в конце вновь звонко причмокивая, и тянется за еще одной. Чонин быстро реагирует и перехватывает его тонкое запястье.       Сынмин вскидывает брови, в его глазах виднеется очевидный вопрос, когда он наблюдает за тем, как Чонин медленно погружает свои длинные пальцы в пиалу с шоколадом. Осознание застает старшего врасплох, когда макнэ подносит пальцы к его губам, постукивая по ним подушечками и оставляя шоколадный след.       — Ну же, хен. Открой ротик, я всего лишь хочу угостить тебя.       Губы Чонина расплываются в самодовольной ухмылке, прежняя неуверенность сходит на «нет», уступая место желанию. Адреналин закипает в крови вместе с шоколадом.       Сынмин вновь покрывается румянцем, но все же приоткрывает рот, позволяя подушечкам пальцев младшего проскользнуть в его ротовую полость.       — Вот так. Сынмин-и хен хороший мальчик, — Ян хищно скалится, проталкивает Сынмину в рот еще одну фалангу, и протяжно стонет от того, как горячий рот обволакивает его пальцы, согревая их. Шершавый, словно у настоящего щенка язык обводит огрубевшие от струн гитары подушечки, слизывая с них шоколад. — Умница, Мин-а. Наш щеночек такой умный…       Чонин обхватывает второй рукой подбородок старшего и поглаживает его по обветренной щеке, продолжая проталкивать пальцы как можно глубже.       Сынмин стонет от того, насколько младший сейчас горячо выглядит. Он скулит от подобного обращения и принимается усерднее вылизывать чужие пальцы в надежде вновь услышать похвалу.       — Давай, хен, я же знаю, что ты можешь лучше. Представь, что мои пальцы — это клубника. Сделай с ними то же, что и с ней, хен, будь послушным щенком.       Кима ведет от властного тона Чонина, он наклоняет голову, вбирая в рот полторы фаланги, и посасывает пальцы младшего, кончиком языка выводя на них незамысловатые узоры. Чонин почти мурлычет и улыбается так широко, что скулы начинает сводить. Сынмин так хорошо принимает его пальцы, так хорошо их согревает, что возбужденному Чонину сносит крышу, и он проталкивает пальцы почти до самого конца.       Сынмин давится слюной и шоколадом, но все равно продолжает посасывать фаланги, несмотря на то, что шоколада на них почти не осталось. Слюна капает с заостренного подбородка и тянется тонкой ниточкой до воротника пижамной рубашки, скрываясь за нежно-голубой тканью. Чонин на пробу двигает пальцами, щекочет нёбо, оглаживает резцы на внутренней стороне щеки, оставшиеся после брекетов, которые старшему не так давно сняли. Он проходится подушечками пальцев по ряду ровных зубов, размазывая по ним остатки сладости.       Ян вынимает пальцы изо рта старшего и наблюдает за тем, как обрывается ниточка слюны, до этого связывающая кончики его пальцев и припухшие губы Сынмина. Чонин размазывает слюну по нижней губе Кима и наслаждается его несдержанным скулежом.       — Сынмин-и такой хороший мальчик, правда? — воркует Чонин, поднося пальцы к собственному рту. Он облизывает их и блаженно прикрывает глаза.       Это было грязно.       — Щеночек Минни хочет кончить? Он сегодня так хорошо поработал и теперь заслужил награду, верно? — Ян хищно ухмыляется и, видя, как Сынмин смущенно кивает в ответ на его вопрос, отставляет тарелки на тумбочку. — Иди сюда, щеночек. Хозяин поможет тебе, детка.       Сынмин смущенно закашливается и забирается на чониновы колени, разворачиваясь к нему лицом. Он трется своим возбуждением о чужой живот и глушит рвущийся наружу стон, закатывая глаза от наслаждения. Ян скользит руками по его спине и сжимает упругие ягодицы в широких ладонях, сминая их через тонкую ткань пижамных штанов. Ким выгибается дугой и всем своим весом ложится на младшего, зарываясь носом в его шею и слабо скуля от едва ощутимого трения.       — Щеночек так хочет кончить? — Чонин дразнится.       Старший несколько раз кивает и громко выстанывает имя макнэ, вновь прогибаясь и прижимаясь к его телу. Плечи Чонина сотрясаются от легкого хохота, и он сжимает упругие половинки старшего, слабо шлепая по правой.       — Малыш Минни такой милый.       Чонин переносит широкие ладони на пышные бедра Сынмина, шлепает по ним, сжимая их до покраснения. Забирается ловкими пальцами под резинку пижамных штанов и касается кончиками пальцев налитой кровью головки.       Сынмина словно током прошибает, он мелко вздрагивает и мертвой хваткой цепляется за широкие плечи младшего.       — Йен-а! Я х-хочу кончить, пожалуйста, — в голосе старшего столько отчаяния, пусть это и не совсем в его характере. Он жалобно выскуливает имя Чонина, словно мантру, и змеей извивается в его руках. Слепо мажет губами по острым скулам и покрывает бледную крепкую шею укусами.       Сынмин сейчас такой податливый в руках Чонина, словно мягкая глина, готовая к работе. И если Сынмин — глина, то Чонин вылепит из него самую прекрасную скульптуру.       Но перед этим он доведет его до пика, позволит ему насладиться подступающим оргазмом.       Ян помогает старшему приподняться и снимает с него штаны, отбрасывая их в дальний угол комнаты. Член Сынмина дергается и ударяется головкой о живот, размазывая по нему выступивший предэякулят.       Чонин обхватывает член у самого основания и размазывает природную смазку по всей длине, проводя кончиками пальцев по выпирающим венам, отдающим слабой пульсацией в его ладони. Он надрачивает старшему, кружит подушечками по розовой головке, толкается ногтем в уретру, выбивая из Сынмина сладкие стоны, от которых собственный член дергается и довольно болезненно упирается в тонкую ткань коротких шортов.       — Йен-а, д-давай я помогу…тебе, — Сынмин вновь прогибается, когда Ян толкается в уретру слишком глубоко. — позволь мне п-помочь тебе, Чонин-а.       Ян в ответ лишь нежно улыбается и мотает головой. Сынмин не успевает грустно выдохнуть, как Чонин снимает шорты с себя и освобождает аккуратный член из тисков ткани.       — Я помогу нам обоим, детка. Это должно быть приятно.       С этими словами младший обхватывает своей широкой ладонью их стволы и начинает надрачивать в бешеном темпе, наблюдая за тем, как предэякулят смешивается между собой и пачкает их животы.       Сынмин еще раз толкается и изливается в кулак Яна с громким вскриком, от которого уши закладывает. Чонин кончает следом с отрывом всего в несколько секунд, выстанывая имя Сынмина на верхних октавах и демонстрируя широкий вокальный диапазон.       Ким безвольной куклой падает на грудь Чонина, пачкая его черную футболку своей спермой, и пытается выровнять дыхание после оргазма. Его грудь тяжело вздымается, из легких словно выбили весь воздух. Тело лихорадочно трясет и Сынмин зарывается носом в шею младшего, тычась в его ямки между ключицами и едва слышно поскуливая от приятной дрожи в коленях.       Сынмин отрубается примерно через минуту. Он просто лежит и сопит на чониновой груди, пока тот тщательно оттирает бледную кожу его живота от предэякулята и спермы. Ян, заметив это, лишь треплет чистой рукой взъерошенные волосы старшего, и оставляет на его макушке едва ощутимый поцелуй.       — Сладких снов, мой самый вкусный хен.