И всюду тьма

Казалось, что зал окутала тишина, и время остановило свой бег. Ана слышала только два голоса: голос Яна, насмешливый, холодный, и свой, слабый, дрожащий: — Я не могу, Ваше Высочество, прошу меня извинить.  Ана почувствовала, будто воздух нагрелся, стало тяжело дышать, ее хрупкое тело теряло последние силы. Принц продолжал смотреть на нее теми же голубыми глазами, что своей нежностью утешали в детстве, но теперь в них застыла злость. — У тебя нет права на отказ.  Она не понимала, почему принц Ян смотрит с презрением и практически ненавистью, при этом приглашая на танец. Она не понимала, узнал ли он ее, она опять ничего не понимала… Ана попыталась сделать вдох, но воздуха было слишком мало, грудь сдавило тисками. Она боялась задохнуться. В глазах потемнело, и без того дрожащие ноги сдались, подкосились, она упала на колени, невидящим взглядом смотря вперед. Мир затуманился. Внутри нее слепящим штормом поднималась Тьма. И Ана трясущейся рукой вцепилась в кулон в виде мотылька, украшающий ее покрытую испариной шею. Сейчас ей мог помочь только Кеннет, поэтому она замерла в ожидании. Она заперлась внутри себя, отказываясь шевелиться, реагировать, быть. Словно из-под толщи воды раздался голос принца Яна: — Ну таким образом от меня еще не пытались сбежать! Волна Тьмы взметнулась вверх. «Все в порядке, тише, тише» — шептала ей Ана. Она сжала кулон сильнее, острые крылья мотылька впились ей в ладонь.  — Моя леди, Ана, что с вами? Другой голос. Это спросил Карл, стоящий перед ней на одном колене. «Он не узнает, не узнает, тише… тише…». — Ваше Высочество, прошу меня извинить.  А теперь голос низкий, бархатный. Кеннет, наконец-то! Тьма потянулась к нему. «Нет, нельзя!» Кеннет попросил Карла отойти и на глазах у толпы поднял Ану на руки, как дитя. Она продолжала цепляться за кулон, но теперь, уткнувшись лицом в плечо Кеннета, ей стало спокойнее, и Тьме тоже.  Он вышел на улицу молча, продолжая нести ее. Его объятие было осторожным и ласковым. Ана вдохнула холодный, влажный, ночной воздух, голова сразу прояснилась, мир вокруг перестал кружиться, и она осознала, что наделала.  — Я все испортила, — обреченно произнесла она. — Потом, Ана, потом, — Кеннет ободряюще похлопал ее по спине.  Он отнес ее в карету, бережно посадил на сидение и сел напротив. Ана отпустила кулон и расстроенно откинулась назад. Тело ее все еще дрожало, а плечо нестерпимо жгло. Граф смотрел на нее пристально, но не вторгаясь в душу.  — Отдохни.  — Нет, — Ана покачала головой, — я в порядке. Чуть не потеряла контроль над Тьмой…  — Ладно, — он кивнул, — что это?  Кеннет нахмурился и указал на ожог в форме ладони на плече Аны.  — А, это… — она почувствовала, что рана снова заныла, — с Николь случайно столкнулась. Она ко мне симпатии не питает.  Ана рассказала об этом случае, сдерживая досаду и негодование, не упоминая моменты, где провоцировала Николь. Она бросила мимолетный взгляд на Кеннета и заметила, что он сжал кулаки, но его лицо продолжало выражать только сочувствие.  — Вы можете вылечить ожог? — попросила Ана.  — Попробую, — он пальцем коснулся ее ладони.  Сквозь тело прошел болезненный разряд. Ана изогнулась, как от удара молнии, и тут же обмякла. Она часто заморгала в растерянности, смотря на Кеннета. Он покачал головой. — Прости. Вылечу позже. Ты все еще переполнена Тьмой. Ана устало опустила плечи.  — Что же не так с Николь? Неужели ее одержимость Карлом настолько… — Ана не могла подобрать слова. — Да, это просто так оставлять нельзя, — Кеннет отбросил с лица выбившуюся прядь волос, — я поговорю с Карлом, чтобы ее отстранили. Странно, что этого не было сделано еще после того, как из-за нее тебя чуть не казнили.  — Нет! — Ана подскочила. — Никаких разговоров с Карлом! Кеннет на нее вопросительно посмотрел. — Он не послушает и только больше подозревать начнет. Он мне рассказал, почему вас недолюбливает… — она запнулась, — в общем, он не «недолюбливает», он ненавидит… обоснованно.  —Та-ак, это уже интересно, — Кеннет наклонился вперед, опершись локтями на колени, — какие еще открытия ты сделала, собрав всевозможные неприятности по пути? — Как вы догадались? — спросила Ана смущенно, — Принц Ян… мы с ним знакомы — дружили в детстве.  Кеннет откинулся на спинку и, прикрыв глаза рукой, рассмеялся.  — Ана, ну что ты за ценное приобретение! Сила Тьмы, талант выводить людей не только из себя, но и на разговоры, еще и связи с королевской семьей есть! Ана посерьезнела и стала теребить пальцами. — Граф, это скорее плохая новость… — Что не так в детской дружбе с принцем? Как я вижу, это только на руку нам сыграть может. — Вы видели, как он смотрел на меня? В нем не осталось никаких нежных чувств. В лучшем случае он меня не узнал, в худшем — презирает.  — Не переживай, даже если так, это ничего не меняет. Он обычный человек, а значит ты всегда сможешь помочь себе Тьмой в налаживании отношений, — Кеннет ободряюще подмигнул.  Ана молчала, уперевшись взглядом в колени.  — У тебя еще что-то есть? — Я не буду использовать Тьму на принце, — решительно сказала она.  Она с опаской ждала ответа Кеннета, готовая дать отпор. Ни за что ему не удастся ее переубедить: она точно знала — Ян рассказывал Ане о своей жизни и семье, не упоминая о происхождении.  Его отец был мягок и добр на людях, слушался жену и гордился старшим сыном, но Яна, младшего сына, любил и часто говорил ему: «Ты один меня понимаешь».  Ян рос нежным и чувствительным ребенком и души не чаял в родителях, всегда ища их одобрения. Иногда отец рассказывал сыну о своих трудностях, и он примерно слушал и даже иногда старался найти в своей маленькой голове подходящие слова поддержки. Одного тяжелого, мутного от усталости взгляда отца было достаточно, чтобы мальчик понимал, что он должен помочь. Ян обнимал отца каждый раз, когда у того был особенно выматывающий день. Постепенно родитель начал пользоваться успокаивающим присутствием сына все больше. Именно с ним он делился проблемами и переживаниями, жаловался на тех, кто его рассердил, а кто разочаровал.  Яну только исполнилось пять.  Поначалу он был горд, что помогал отцу. Иногда говорил ему, что все будет хорошо, просил не сердиться. Но отца это только раздражало. Детские, наивные утешения не облегчали груз на его плечах. Его облегчал тихий, покорный слушатель с большими чистыми голубыми глазами, обнимающий на прощанье. Он стал звать Яна к себе каждый вечер: сажал на стул и, приказывая молчать, начинал рассказывать о раздражающих аристократах, об их бесконечных предательствах, сплетнях и чужой глупости, унижать свою жену, мать мальчика, высмеивая ее скудоумие и манеры, плеваться на слуг и их никчемность. Он полностью растворялся в неприязни, оскорблениях, обвинениях и озлобленности на всех и каждого. Когда мальчик начинал плакать от страха, отец влеплял ему пощечину, а иногда даже бросал в него книгой или тем, что подвернется под руку. Ян научился не плакать, а молча слушать. Он пытался пропускать слова отца мимо ушей, но родитель требовал внимания, в очередной раз давая оплеуху. Бесконечный поток гнилой сущности каждой из вещей лился в уши мальчика. Отцу нужен был сток. Сначала Ян возненавидел всех, кто портил родителю жизнь, а через несколько лет он возненавидел и его. Ана и Ян стали друзьями не случайно. Они разделяли боль, что приносил им мир, его обманы и предательства. Когда они были вдвоем, все страдания делилась пополам. И последнее, что Ана хотела — это стать для Яна источником новой боли.