И всюду тьма

Ана осталась наедине со спящим принцем. Сердце колотилось, ей хотелось кричать от воодушевления.  — Я не сломаюсь… Ты слышал, мой дорогой Ян? Он верит в меня! Я незаменима, нужна! — она склонилась над принцем и шептала ему на ухо, — о, я так счастлива сейчас!  Еще пару минут Ана продолжала сидеть на земле, приходя в себя. Разговор между Вероникой и Кеннетом дал ей то чувство уверенности, какое ни одно слово Кеннета, сказанное ей в лицо, не могло дать. Он уже столько раз ей повторял, как она важна для него, как он беспокоится, но ей все время казалось, что Кеннет просто успокаивал ее. Но теперь она знала, что он действительно так думает. А еще она знала, что он промолчал, когда Вероника сказала, что он смог полюбить. Промолчал, а не стал отрицать.  — Мне пора бежать, мой принц, — Ана начала натягивать перчатки, — но мы еще увидимся. Будь ко мне добрее в следующий раз, договорились? Она осторожно, не желая его побеспокоить, опустила его на землю, а потом, мгновение подумав, положила ему под голову плед, который все это время грел ее плечи. У нее промелькнула мысль, что возможно Яна стоило разбудить, все же спать на холодной земле было опасно для здоровья, но ночи пока еще стояли теплые, и к тому же он, несомненно, опять будет на нее злиться. Ана поспешила вернуться в карету к Кеннету, пока он не пошел ее искать. Кеннет уже стоял ждал со скрещенными на груди руками и смотрел по сторонам. Ана подбежала к нему.  — Простите, граф, долго ждали?  — Не долго, залазь, — он подал ей руку и помог сесть в карету, — ты где была? Все платье в земле.  — Ой, — Ана попыталась отряхнуть юбки, — вышла по саду пройтись. А потом паука испугалась и упала, — она улыбнулась своей полуправде.  — Ладно, — Кеннет закатил глаза, но от Аны не укрылось, что уголки его губ поползли вверх, — уже холодно, укройся, — он осмотрелся, — тут где-то был плед.  Ана не ожидала, что пропажа так быстро обнаружится.  — Ах! Я его на прогулку с собой взяла и, кажется, потеряла… когда упала из-за паука… — Ана бросила на Кеннета кроткий, извиняющийся взгляд.  — Ла-адно, — протянул он, подняв брови, — это должен был быть очень страшный паук.  Ана согласно закивала. Тогда Кеннет снял с себя фрак и дал ей: — Мне от одного взгляда на твои голые плечи холодно становится, накинь хоть это.  Ана послушно надела фрак, который все еще держал в себе тепло Кеннета, и зажмурилась удовольствия. Он заботился о ней, по правде, по-настоящему. Она мечтательно выглянула в окно, посмотрела на звездное небо, и ей вспомнился недавний сон.  — Граф, а бывают черные звезды? — она знала, что задала глупый вопрос, но сейчас ей хотелось побыть такой, глупой.  Кеннет немного промолчал, неужели он всерьез раздумывал? — Думаю, бывают, просто их не видно ночью. А может быть, Ана, все звезды черные, если посмотреть на них с другой стороны.  — Значит у них есть разные стороны? — У всего есть разные стороны, Ана.  — И у вас? — И у меня.  — И правда. — Ана начала игриво оглядывать Кеннета со всех сторон.  — Я смотрю, у тебя хорошее настроение.  Ана кивнула и посильнее укуталась в фрак. Она хотела поделиться, что ее обрадовали его ответы Веронике, но не решилась: она очень хорошо запомнила его другие слова про «бессмысленные эмоции».  Ночь вокруг была тихая, слышен был только стук колес, да цоканье копыт.  — Откуда взялась идея про черные звезды, если не секрет? — поинтересовался Кеннет.  — Приснились. Они были будто раны на теле неба, что разрывали его.  — Ох, Ана, — Кеннет откинулся на спинку и посмотрел на нее каким-то странным, сияющим взглядом.  — Что? — Ана неловко заерзала.  — Кажется, сегодня моя надежда стала уверенностью.   — Что вы имеете в виду?  — Знаешь, Ана, надежда — забавная штука. Иногда она — то единственное, что позволяет удержаться от падения во мрак, что заставляет продолжать двигаться. Но она может быть и ужасной, разрушительной силой, ведь по природе своей она построена на принятии желаемого за действительное. Ты ждешь, что все станет лучше, но что, если этого не происходит? Надежда сильна, но она может обернуться иллюзией. Поэтому на душе становится так спокойно, когда хотя бы ее маленький кусочек вдруг превращается в неопровержимый факт.  — Хотите сказать, что вы нашли подтверждение чему-то, на что надеялись? — Отчасти, но да. Это, наверное, был самый продуктивный день за последнее время.  — Я рада, что у вас получилось. А то я на балу принесла только неприятности.  Кеннет усмехнулся и бросил на Ану теплый взгляд.  — Знаете, я понимаю, о чем вы. Надежда — это обоюдоострый меч. Иногда я думаю, что мне больше ран нанесли не хлысты матери-настоятельницы, не унижения на аукционе и не жестокие слова, а разбивающаяся на мелкие осколки раз за разом надежда. Она разбивалась так часто, что мне больше не хочется надеяться, никогда и ни за что. Но разве можно перестать надеяться, просто пожелав этого? Она ведь, как само бытие, неотделима, неотторгаема, даже если так больно ранит, — Ана прикусила губу, а потом улыбнулась, глядя на Кеннета, — но рядом с вами надежда больше не кажется такой уж страшной.  — Это хорошо, Ана, — он потянулся к ней и накрыл ее ладони своими, — я больше не хочу видеть тебя раненой.