И всюду тьма

Салон графини Эверфир находился на центральной улице Дансвета, но с виду был похож на обычный дом и резко выделялся среди торговых рядов, ресторанов и ателье. Вход украшали колонны из белого мрамора с резными капителями, а сверху и снизу окон располагались изящные барельефы с изображениями женских лиц. Ана неспешно шла ко входу, испытывая все усиливавшуюся нервозность: ей стало непривычно ходить куда-то одной, и она обеспокоено ждала все то, что ей предстояло вынести. Она надеялась, что хотя бы вино на нее разливать не будут, косые взгляды и колкие слова она переживет. В качестве напутствия Кеннет попросил Ану не злоупотреблять с Тьмой, но при этом отметил, что именно он отвечает за безопасность салона графини, а значит ни капли Света в салоне не будет. Ана вгляделась в швейцара: им оказалась женщина средних лет, одетая в темно-синий камзол и брюки. Она торжественно поприветствовала Ану и проводила внутрь. Комната для приема со светло-голубыми стенами, золотым тиснением в углах и хрустальными канделябрами, отражающими огни свечей, находилась на первом этаже. Повсюду стояли фарфоровые вазы с тонкой росписью, наполненные только срезанными цветами. Стоило Ане ступить внутрь, как ее окружил сладко-терпкий аромат роз, и в множестве зеркал, украшающих комнату, она увидела свое наивно изумленное лицо. На одном из диванов, расположенных вдоль стен, сидели несколько девушек, оживленно о чем-то беседуя. Ана старательно вглядывалась в них, ища знакомые лица, но, к счастью, не находя. Она не сразу обратила внимание на невысокую полную женщину, плавно идущую к ней, и вздрогнула, когда ее поприветствовали: — А вот и наша новая гостья! Баронесса Ана Мелрой, верно, дорогая? Догадавшись, что ее встречает сама хозяйка салона, Ана сделала книксен и вежливо представилась. — Оставь формальности, для всех я просто Дебора, — графиня дружелюбно подхватила Ану под руку и повела к остальным девушкам, — как ты догадалась, что сегодняшняя встреча будет проходить в голубой комнате? Твой наряд словно создан для нее! — щебетала она. С каждым словом графини Ана успокаивалась и расслаблялась. Кто бы мог подумать, что прием окажется пропитан радушием, а хозяйка будет столь мила. Отдельную благодарность Ана отложила для Вероники, теперь-то стало очевидно с каким умом и расчетом было подобрано платье. — Мои ранние пташки, раз уж среди нас сегодня новое лицо и время еще есть, я расскажу о правилах моего салона. — Посадив Ану среди остальных гостей, графиня Эверфир продолжила: — Доверие, этичность и не осуждение — три столпа, на которых держится наше общение. Мы собираемся, чтобы обсудить вопросы, волнующие каждую из нас, те самые, которые наши отцы, мужья и возлюбленные не поймут и не примут. Здесь можно спросить о страшном и сокровенном, а можно обсудить глобальные проблемы: мы можем помочь разобраться в себе, а можем найти идеи новых законов, которые позволят женщинам занять более прочную позицию. Хотя в последнее время сделать это становится сложнее. Если есть опасения, то сначала свои переживания можно нашептать мне на ушко, — она подмигнула. Ана слушала Дебору с широко открытыми глазами. Было невозможно представить, что место, которое описывала графиня, вообще реально, но как же ей хотелось, чтобы все сказанное оказалось правдой. В носу и в уголках глаз защипало, когда теплый взгляд Деборы коснулся и ее, подрагивающая улыбка непроизвольно появилась на губах. Девушки, сидящие рядом, были молоды, и смотрели на хозяйку салона с кротким добродушием и почтением. Пришла еще одна гостья, и Дебора грациозно направилась ее встречать. Девушки, оставшиеся без предводительницы, несколько мгновений неловко молчали. А потом одна из них, с очаровательными косами цвета насыщенной меди, обратилась к Ане: — Вы живете на попечении графа Блэкфорда, не так ли? — Ты чего такое в лоб спрашивать! — высоким голосом возмутилась вторая, а потом с невинным любопытством уставилась на Ану. — Он помогает мне по просьбе отца, — осторожно, не зная, чего ожидать, ответила Ана. Ее ответ возымел эффект разорвавшегося фейерверка: девушки хором, перебивая одна другую, начали расспрашивать о Кеннете: какой он, какой его дом, как он шутит, как выглядит в повседневности, как ухаживает. От напора Ана вжалась в спинку дивана и залилась краской, пытаясь сообразить, что ей можно говорить, а чего не стоит. Она никак не могла ожидать, что равнодушный и пренебрежительный на публике граф Блэкфорд окажется горячей темой. — Почему он вам так интересен? — искренне недоумевая спросила Ана. — А как же! Он такой сдержанный и загадочный… — И богатый! — Красивый! — Граф мне помог однажды... добрый. — Он Святой! На восторженные восклицания Ана могла только кивать. Даже если где-то она могла поспорить, то не хотела: Кеннет был определенно лучшим мужчиной, что она знала, поэтому он заслуживал всех восхищений. И впервые оказавшись в центре внимания, Ана об этом не жалела, она смотрела на окруживших ее хихикающих о чем-то и забавляющихся девушек и думала, сколько же всего она упустила. Будет ли у нее шанс так же беззаботно смеяться, без подтекста, без подвоха, без опасений? Когда все собрались, графиня Эверфир объявила: — Дорогие мои, как видите, сегодня среди нас лишь моих волос коснулась седина, и это неспроста! Предмет нашего обсуждения принято замалчивать и скрывать, даже матери отказываются просвещать дочерей, и открывать эту шкатулку запретных знаний приходится, когда в спальне молодоженов уже погашен свет, и разговоры вести поздно. Услышав тему, гостьи как одна ахнули и залились румянцем, Ана ладонью смяла юбку и смущенно прикусила губу. Как это было неприлично, и как же ей хотелось узнать все то, что готовилась рассказать Дебора! Физиологические процессы Ана понимала, и она догадывалась, что ее опыт гораздо богаче, чем у любой девушки здесь, вот только весь он дан ей против воли, жестоко и беспощадно. Она подумала о Кеннете, и внизу живота потеплело. Но все же от одной мысли о том, что обсуждали в салоне, ей становилось страшно и тревожно. Ана не понимала, что это может дать кроме боли и унижения. Из раздумий Ану вырвал мягкий голос графини: — Ана, может быть, ты хочешь что-то спросить? Ана совсем не участвовала в дискуссии, а вопросы бурлили в ней, поэтому, решившись, она осторожно, стараясь не сказать лишнего, спросила: — А зачем… это? Кроме как для продолжения рода, это я понимаю. Но почему жестокость так воспевается вами? Поцелуи, объятия, нежные прикосновения приносят наслаждение, но дальше… только боль, — Ана нахмурилась, не зная, как объяснить, и не желая быть излишне подробной. Беседа замерла в напряженном молчании. Ана огляделась, ища ответ, что же она сказала не так. — Девочка моя, — графиня прижала руку к груди, — кто тот злодей, что внушил тебе такое? «Жизнь», — хотела ответить Ана. — Твой вопрос поможет нам разобраться в важнейшем аспекте — удовольствии! — воспрянув духом провозгласила Дебора. И тому, что она поведала дальше, Ана внимала так сосредоточенно, как даже Кеннета никогда не слушала. Оказывается, мужчина для процесса был совсем не нужен, и есть множество способов разобраться в том, что приятно, а что нет, наедине с собой. — И самое прекрасное в этом — фантазии! Они безопасны, они ваши. Страхи, переживания — все это можно разобрать под защитой собственного воображения, исследуя тем временем центры удовольствия. А еще лучше — расслабиться, представить того, кто тебе нравится. Ана, у тебя в сердце есть особый человек? — хихикнув, как девочка, спросила Дебора. Ана, едва успевающая за лавиной новых открытий, не задумываясь кивнула и тут же вспыхнула от неловкости публичного признания. — О, ну и кто же этот неудачник? — сбоку донесся мужской голос. Ана сжалась, узнав голос. Легкие сдавило, дыхание перехватило, она медленно повернула голову. Он отбросил копну длинных светлых волос назад и широко улыбнулся, холодными, безжизненными глазами пронзая Ану. Дионис, нет, Ян.