Не взаимно

      Саша окинул спину брата пристальным взглядом и застыл, не решаясь переступить границу и выйти на оккупированный Олегом в фактическое единоличное пользование балкон. Олег смотрел на укрытый сумерками город. Что он видел там, в начавших поочерёдно освещаться электрическим светом окнах? Что он хотел там увидеть?       От зажатой в изящных пальцах и, похоже, позабытой, сигареты тонкой струйкой вился серый дымок.       Саша кинул взгляд на сгущающиеся за окном сумерки и перевёл его на более интересный объект — темноволосый затылок. Как же хотелось запустить в эти волосы пальцы! Слегка помассировать кончиками кожу головы, перебрать прядки. Уткнуться в них носом.       Саша мысленно одёрнул себя и опустил взгляд. Но стало только хуже. Взгляд почти против воли медленно скользил по линии обтянутых чёрной футболкой плеч. Словно оглаживая. Хотелось повторить этот путь ладонями. Может быть, чуть сжать. Помассировать, размять мышцы, разгоняя накопившуюся к вечеру усталость. Положить подбородок на плечо.       — Знаешь, — сказал почувствовавший его появление Олег, — я люблю тебя.       Острое дежавю кольнуло сердце. Когда-то именно эти слова на кухне сказал сам Саша. И вложил в них всё то острое и неизбывное, запретное и тёмное чувство, что и сейчас заставляло его сердце болезненно сбиваться с ритма.       Он уже открыл рот, чтобы так же, как тогда Олег, ответить "я тебя тоже", но не успел произнести даже звука.       — Я сейчас не о родственных чувствах говорю, — пояснил Олег чересчур сдержанным тоном. Слишком спокойным. Какого же напряжения воли ему стоило это мнимое спокойствие? Знал только он сам.       Саша медленно, словно оглушённый, вернулся на кухню и рухнул на стул.       Душу будто разрывало в клочья.       Противоречащие друг другу мысли и эмоции закручивались в сметающий рассудок ураган.       Саша поднял взгляд. Перед глазами будто повисла пелена. Он попытался её сморгнуть и сосредоточился на тёмной застывшей фигуре брата на балконе.       — Олег, — хрипло позвал Саша, пытаясь сосредоточиться на собственном дыхании.       Тот вошёл на кухню и остановился напротив Саши.       — Я просто не мог больше молчать, — покаялся Олег, — Прости.       Саша мотнул головой.       — За что ты сейчас извинился — за то, что рассказал или за чувства?       Олег пожал плечами.       — Сам не знаю.       Саша поставил локоть на стол и опёрся лбом на ладонь, опуская взгляд на столешницу. Голова кружилась.       Он так долго боялся.       Боялся сделать что-нибудь выходящее за рамки обычных родственных отношений.       Боялся, что брат догадается о его больных, неестественных чувствах.       Боялся ему признаться.       Олег оказался смелей. И честней.       — Сначала я думал, что это какая-то моя… блажь, — признался Олег, — Думал, пройдёт. Не прошло. Хуже наваждения.       Каждое его слово находило отклик в Сашиной душе. Он прошёл тот же путь. И продолжал по нему шагать — нетвёрдой, пьяной походкой. Как оказалось, не он один. Всё это время у него был попутчик.       А Саша и не заметил.       — Скажи что-нибудь, — попросил Олег. И голос его дрогнул. Впервые за весь их странный разговор. Выдавая волнение и тревогу. И это тоже нашло отклик в Сашиной душе.       — Каждый день смотреть на тебя и понимать, — начал Саша дрожащим, срывающимся голосом, — что коснуться… просто коснуться… волос, пальцев, лица, шеи, губ… нельзя… Это было пыткой. Я думал, что это пытка. Представлял себе, — он горько усмехнулся и зажал себе рот ладонью, но тут же вновь упёрся в неё лбом и продолжил говорить, — Да много чего представлял. Знал, что нельзя. Но… Когда я варился в этом один, было как-то… легче. Потому что… потому что я теперь знаю, что прохожу через всё это сумасшествие не один. Что не одного меня выворачивает наизнанку. Вот только… это проклятое "нельзя" никуда не исчезло.       Олег сел рядом с ним и положил голову ему на плечо, молча приобнял и замер. Он не спорил, не приводил никаких аргументов, не просил забить на все моральные принципы. И Саша был ему за это благодарен.       Саша зарылся губами в волосы на Олеговой макушке — совсем так, как он часто мечтал.       Они оба слишком хорошо понимали, что осознание взаимности своих неправильных чувств не облегчало их жизнь. Вот прямо сейчас им обоим казалось, что всё стало только сложней. Единственное, что делало хоть какой-то просвет в затянувшей их души пелене безысходности — они были друг у друга — опорой, поддержкой. Источником внутренней силы.       — Я люблю тебя, — прошептал Саша в волосы, крепко зажмуриваясь, словно это могло помочь сдержать боль внутри и не дать ей выплеснуться на Олега, — Я так тебя люблю!