обрывки

*** александр тонет. нет, не так, как бёрр себе представлял много раз; его не топят взбешённые оппоненты, вокруг не бушует ураган. нет, всё тихо. и озеро гладкое-гладкое, даже после александра оно не шевелится. лишь пара кругов расходится по мутно-зелёному пруду и исчезает возле каменного моста да лёгкий ветерок чуть колышет высокие травы и лес вокруг, когда аарон подходит к воде и вглядывается. да, александр тонет. молча и не пытаясь выбраться. он лёг туда сам, не так ли? сам упал в проклятую дыру? опустился спокойно, желая, подобно офелии, одновременно вознестись и рухнуть, стать святым грешником, навесить на себя сотни антитез. опустился, зная, что его уже никто не ждёт — ни элайза, оставшаяся сжигать тысячи листов бумаги, с каждым письмом разрывая себя на части, ни анжелика, улыбнувшаяся жестоко, сжавшая руки в цепкий замок и взошедшая на корабль обратно в англию, ни джон, навеки смотрящий где-то на звёзды и не думающий, верно, о земных заботах, ни лафайетт, преданный и брошенный на край другой, чужой войны, ни геркулес, где-то до сих пор помогающий правительству и каждый вечер запивающий боль и мёртвых друзей парой кружек терпкого алкоголя. опустился, прекрасно понимая, что если не опустится сейчас — кто-то другой обязательно это сделает. аарон оглядывается вокруг, почему-то не чувствуя спешки. лес болотно-мохового оттенка, переливается, шумит, как будто это май и аарону снова шестнадцать («аарон бёрр, сэр!» и как сказать, что сердце перевернулось в тот же момент?), мостик светло-серый, совершенно очаровательный и тоненький, того и гляди, упадёт («я никогда вас не пойму, аарон; если вы любите её, сражайтесь!»), жёлто-янтарные колоски вокруг мягкие и легонько шлёпают по ладоням, когда бёрр присаживается и касается пальцем озёрной глади («я всегда считал вас другом!») александр тонет. — тоже мне офелия нашлась, — шипит аарон. — ненавижу тебя, гамильтон. ему нужно столько сказать, пока шанс не ушёл; а он берёт и говорит о ненависти, прекрасно зная, что врёт, врёт, врёт. лжец. змея. у александра дёргаются веки, он продолжает выпускать изо рта крошечные пузырьки воздуха, которые лопаются прямо у тонких смуглых пальцев аарона. бёрр глубоко вдыхает. — я люблю тебя, гамильтон. бёрр болезненно моргает. он уже стар. молодость не поймать. — что же ты натворил, — выдыхает он, срываясь на всхлипы и боясь поднять глаза. — я не хочу быть твоим гамлетом, александр! и всё погружается в ночь. спасай себя сам. *** аарон просыпается. ***