Сон в тысячу лет

Свирепый киборг, одетый в черный костюм с мигающей панелью жизнеобеспечения, застыл на залитой кровью палубе космического корабля, размышляя о вечном. Он мог себе это позволить — менее часа назад корабль повстанцев стал его собственностью, и ни одно живое существо в сотнях парсеках отсюда не могло это оспорить. Весь экипаж, солдаты и наемные работники захваченного корабля расстались с жизнью, и теперь повсюду остывали их изуродованные тела. Вейдер ожидал, когда его люди закончат обшаривать бесконечное множество палуб и отсеков, и коротал время, вглядываясь во тьму, заполнявшую мониторы. Несмотря на прошедшие годы в нем ещё неустанно бушевал страх. Как бы он не хотел этого признавать он был с ним. Он обернулся. Дарт Вейдер всматривался в необъятный простор, который уже его не так сильно волновал. Не то что в молодости, когда жалким юношей он взошёл на борт своего первого корабля. Как давно это было… Ситх отвернулся, как только он хоть на минуту оставался наедине со своими мыслями, мозг тут же воспроизводил гнетущие сердце облики прошлого. Он выдохнул, насколько сильно это было возможно и зашагал прочь. *** Мустафар. Лавовая планета с жесточайшим климатом, планета, которая изменила судьбу всей галактики. Лавовые ручьи протекают по всей поверхности, храня в себе всю боль и отчаяние событий пятнадцатилетней давности. Сколько душ погубил тот роковой день и сколько ярости открыл для павшего джедая. Прямо здесь, около лавового водопада покоился обитель лорда ситхов, Дарта Вейдера. Он снова был в душном подвале. Неподвижной куклой лежал на грубом столе и мертвым взглядом смотрел на высокий потолок. Он понятия не имел, сколько времени провел в этом положении. Не видел ничего, кроме повисших над головой мигающих ламп и имперских дроидов. Он не был привязан, нет. На него не накинули цепи, не заковали в колодки, только набросили сверху сеть удушливых лет жизни тем самым полностью обездвижив. Его кожа была щедро покрыта с трудом заживающих рубцами. Дышалось с трудом, но не потому, что воздух здесь был насквозь пропитан запахом крови, а оттого, что внутри невыносимо болели прожженные лёгкие. По истерзанному плечу скользнуло несколько горячих струек, кожу снова обожгло огнем, а затем жар расползся дальше, охватывая бедро, живот, спину… Все тело невольно содрогнулось в агонии, но Вейдер не обратил внимания. Казалось, запах крови пропитал душный воздух насквозь. Он сделал его густым, вязким и вгрызался в кожу почти так же остро, как делал это световой меч. Этот запах был отвратительным, но до боли настойчивым. Он медленно убивал, просачиваясь через каждую пору. Почти обжигал, как жгла сейчас старательно просачивающейся игла, которой безжалостно протыкали плоть. Оптимизация костюма было уже привыкшим делом для Вейдера, он уже не чувствовал боли, он к ней привык. *** Солнце здесь всегда светило оранжевым губительным светом. Взор усталого Дарта Вейдера рассеянно скользил, будто не узнавая знакомый зал, ибо в эти минуты тягостные размышления лишили зоркости темные глаза Лорда Ситхов. Единственный во всем помещении трон — столь весомо сработанный и с такой тянущейся вверх спинкой, — тоже был невидим для Вейдера. Но несмотря на это он бросил неторопливый взгляд на огненную звезду, — сильно похожую на Татуинское солнце. Раздраженно вздохнув, он начал мерить шагами зал, скрепив руки за спиной. Ситх устроился на каменном троне поудобнее, стараясь, чтобы его покалеченное тело смогло хоть как-то отдохнуть. Хотя какой отдых? Он сам удивился абсурдности своей мысли. Ему не нужен был отдых. Где-то в глубине души он жаждал смерти, скорейшей кончины этого бесконечного кошмара: выполнение приказов Палпатина, охота на выживыших джедаев, разрушение и хаос. Но во всем этом многообразии боли была та единственная, что тревожила его усопшее сердце по сей день. Падме. Его Ангел. Прозвище данное в далёком детстве всплыло сразу, гулким ударом проходясь по телу. Мысли о ней приносили такую боль, что даже лава Мустафара не может сравниться с ней. Дарт Вейдер продолжал поиски артефакта ситхов, который поможет ему вернуть Падме. Он не будет сдаваться, хотя механические руки опускались много раз, повергая всех работников шахт в лавовое забвение. Злоба и ярость пропитали его насквозь и что будет, если она вернётся? Что он будет делать? Для чего? Ведь ты сам убил её. Сам придушил её, когда она неустанно твердила о любви и умоляла остановиться. Ты не слышал. В тебе бурлил Дарт Вейдер. Он зашипел, резко отвернул голову от мрачного горизонта. — Лорд Вейдер, — раздался в комлинке брутальный голос первого помощника, — найдены руины. — Где? — ситх развернулся. — Около двадцати километров. Там наивысшая лавовая активность. — Прикажите чтобы готовили истребитель. — Да, сэр. Связь оборвалась, и, отвернувшись от мониторов, Дарт Вейдер неспешно зашагал к посадочной платформе. *** В пещере в одной из многочисленных гор, проводились раскопки. Лорд Вейдер был нацелен на то, чтобы найти нужный ему артефакт, ведь именно это было его целью. Он знал, что после слов Палпатина, Дарт Вейдер всё ещё будет любить её, будет гнаться за попыткой вернуть Падме. Чтобы ещё раз услышать её голос и прикоснуться к безупречному лицу.

Вернись обратно!

Он сжал кулаки. Его подчиненные, все, что остались, переглянулись. Злость ситха, была пропуском на тот свет. Даже без оружия и брони, даже связанный, один-единственный Лорд Вейдер был для них страшнее любой армии. В доказательствах это не нуждалось, поскольку было вбито в подкорку, на уровне безусловных рефлексов. Ситх вбил, эффективно и безжалостно. Его жесткое дыхание отражалось от каменных стен пещеры, даже в самой её глубине где мерцал белый свет фонарей. — Милорд, — острожно спросил ведущий раскопок, — руины находятся в каменных завалах, но мы смогли достать то, что возможно, вас заинтересует. — Я надеюсь, что вы нашли что-то стоящее, — безжизненно ответил Вейдер, тяжело ступая по камням. Многочисленные попытки добыть нужный артефакт всегда кончались провалом. Он давно понял, что Палпатин только дурит своего ученика, рассказывая байки о великих ситхах, что смогли вернуть жизнь своим близким. Но всё же он не успокоится, Дарт Вейдер перевернёт Мустафар, уничтожит руины, начнёт войну с обитателями планеты, но найдёт способ вернуть её. Хоть на минуту. Лишь бы увидеть Падме ещё раз. — Лорд Вейдер, — опасливо произнёс мужчина лет сорока. Его голова была пропитана пылью и грязью, должно быть он вообще не вылезает из пещеры. — Мы нашли это, думаю вам стоит взглянуть. Мужчина осторожно подал сверток, в котором покоилось что-то маленькое, но очень мощное. Вейдер почувствовал силу этого предмета ещё пару метров назад. Он развернул беленый холст, оберегавший хрупкую ношу от повреждений, отер стекло от многовековой пыли и взглянул на ромбовидной формы предмет, но разглядеть что-то было невозможно, стекло было непроницаемо черным. — Хорошо, вы можете на сегодня заканчивать. — холодно произнёс ситх и положил артефакт в специальный ящик, который любезно ему принесли. *** Медитации не помогли. Всё что можно было понять, так это то, что этот артефакт лишь высасывает силу, что в конечном итоге у Лорда Ситхов не осталось ни малейшего желания дальше возиться с этой бесполезной вещью. Унесите артефакт в подземные этажи, — проговорил Вейдер. Злоба накатила внезапно. Ещё одна попытка и всё такая же бестолковая, как и сотни других. Резкое желание разбить на тысячи осколков этот артефакт, остановило только то, что в дверях показалось двое имперских солдатов, которые пришли удалить с глаз ситха источник ярости. Вейдер загнал в себя злобу и тяжелыми шагами направился в капсулу для медитаций, где он мог хоть немного по-настоящему отдохнуть. Но по обыкновению этого не случилось. Как только маска была снята, изуродованное лицо, лишённое волос, бровей и ресниц, с волнообразными, багровыми шрамами смотрело на него с отражающей, гладкой стены герметичной камеры для медитации. И мир стал ещё темнее. Он ненавидел этот запах. Он никогда не сможет его забыть. Как не сможет забыть эти глаза и руки, что раз за разом заносят синий клинок и без всякой жалости вонзают в его тело. Он ненавидит тебя, Оби Ван. Ненавидит так, как никого и никогда раньше. Он ненавидит твой смех. Он ненавидит каждый час, что ты терзал его душу. А еще он ненавидит твои воспоминания… Твой мягкий голос, который так подробно описал его будущее. И ненавидит даже себя — за то, что стал твоим учеником. За то, что за те проклятые сутки ему пришлось умереть сотни раз, но так и не дождаться забвения. Но особенно он ненавидит тот миг, когда из-за тебя, Оби Ван он задушил Падме. Дарт Вейдер ненавидит всех, но себя он ненавидит ещё больше. За мертвые глаза бессмертного, который потерял душу. Он выдохнул. Губы сжались. Он нажал на несколько кнопок, чтобы распылить немного вещества для сна, поскольку сам он никогда не мог уснуть. *** Через час, через неделю и через полгода после поисков артефактов, он мог лишь вспоминать одно и то же — глаза. Медные. Он постепенно забыл черты ее лица и цвет волос — чёрные? с отливом? какая разница… — но глаза помнит, и они ему снились, они его терзали, душили, убивали. Он был рыбой, а Падме — рыбаком. Ни во сне, ни наяву ему не выпутаться из сетей, что она сплела из слов и своих прекрасных рук. Вот сейчас возле иллюминатора он стоит словно статуя, пытаясь вспомнить, может даже предположить, как бы повернулась судьба, если бы он убил Палпатина. Это можно и сейчас устроить, но для чего? Править самому? Глупость. Вейдер понимал, что никакое могущество теперь ему больше не нужно. Все ради кого он хотел получить власть, мертвы. Хотя в какой-то мере ему это нравилось, где-то там глубоко, где положительные чувства ещё давали признаки жизни. Ему льстило, что все так к нему относятся, с уважением или со страхом, разницы не было. Сейчас смысл в его жизни заключался лишь в мести. *** День выдался пасмурный: солнце будто кто-то прикрыл завесой из плотной кисеи, а свинцово-серое море волновалось с самого утра, словно размышляя, быть настоящему шторму или нет. Жизнь на Набу затихла в ожидании; рыбаки не вышли в море, а прочие горожане то и дело поглядывали на небо. Но дождь так и не начался. Вместо шторма к столице приближалось совсем другое бедствие: сначала оно было едва заметной черточкой на горизонте, однако черточка эта росла очень быстро и вскоре превратилась в чёрный «Исполнитель». Лишь те, кого угораздило оказаться в этот момент на смотровой площадке одной из многочисленных башен, ощутили некую странность в происходящем: черный корабль был всего один. Дарт Вейдер знал, что нужно было делать. Запугать Сенаторов. Больше он здесь задерживаться не будет. Он активно пошёл вдоль коридора, к платформе. Но что-то вдруг произошло. Свет погас. Он стоял в темноте, потянулся к мечу и резко появился яркий свет, настолько яркий, что глаза начали болеть. Веки его дрожали, глаза ритмично дергались из стороны в сторону, то и дело таращились прямо перед собой, с жутковато суженными зеницами, а через секунду закатывались, пряча радужку. Дарт Вейдер отъезжал во тьму, но изо всех сил пытался проснуться. Или, по крайней мере, удержаться в реальности. Снова видения или отголоски тёмной стороны. Так бывало раньше, в те разы он попадал в чёрное пространство. Так что он был готов. Первая секунда. Вторая секунда. Третья секунда. Он упал. Стало холодно. Длилось это невыносимо долгую, наполненную каким-то отвратительным грохотом и воплями секунду. И в этом жутком шуме не слышал, как орет сам. Дарт Вейдер напряг всю свою мощь, и белый свет снова залил глаза. А потом пришло время очнуться.