***
Лишь дыхание срывалось с губ алхимика. Его удивление чувствовалось так ярко, словно витало в воздухе между ними двумя. И вот, его взгляд изменился. Тонкие брови, точно под цвет волос юноши, сводились к переносице в размышлениях, он смотрел в сторону, увлечённый размышлениями. Да как он..! - Неужели ты почувствовал что-то? – как ни в чём ни бывало, он спрашивает это. Все его установки и скептицизм словно рушился в момент, а слова торговца что заявился в Мондштат столь неожиданно возымели иной смысл, - Или я… Новые мысли и теории рушились так же быстро. Нет, он не опровергал их одна за другой, он просто не смог бы. Не когда его русые волосы так неаккуратно и резко обхватывают и тянут назад, то и дело заставляя сконцентрироваться на чём-то другом. Пальцы ощутимо проходят через пряди, он ощущает лёгкое покалывание от столь нахального обращения. И всё же… Это положение делало его довольно уязвимым. Так же считал и Странник, разглядывая вблизи эту звезду, цвета чистого золота, что красовалась на шее Альбедо. Словно забавляясь, его губы обхватили кадык того, абсолютно забывая о всей той зависти и ненависти, что он питает и в это мгновение. Он не искал объяснения своим действиям, всё, что им двигало – желание делать то, что он делает сейчас. Желание исполнять абсолютно любой свой каприз, любуясь таким хрупким творением, словно из золота. Может ли быть, что бывший Предвестник просто поддался этому очарованию драгоценного металла, из которого Альбедо будто состоял целиком и полностью? - Постой, стой… - ощутимо, он протестовал, но двинуться не получалось. Вид могущества и власти в глазах этого томительного оттенка завораживал, отбивая всякое желание протестовать. Как подобная химия могла возникнуть между ними? Выдыхая горячий воздух, словно пар, он продолжал - Это заходит слишком далеко. Именно, это уже вышло за всякие границы исследования. Простейшего эксперимента, который определённо будет являться неточным и неуместным в его записях. В его целях было лишь получить немного материала для себя и своей работы, а не заниматься чем-то похабным посреди настоящего Храма науки Тейвата. Однако чужие руки на теле и ощущение горячих губ прямо на следе в виде звезды, идеальной фигуры на не менее идеальном теле, мешали. Слишком мешали одним лишь своим существованием. Они оба не понимали и не спешили давать объяснение своим действиям и желаниям, возникшим столь внезапно, как и наплыв подобных эмоций и желаний, непотребных и определённо странных. И всё равно, наплевав на это, ощутимо, они поддавались эмоциям. Возможно, нехотя, стараясь сохранить остатки здравого смысла и по кусочкам собирая их в единую цель. Цель эксперимента, которая была не больше чем просто выяснить правду и явить её на свет. - Какая разница? – Отстраняясь, он говорил это. И разницы уже определённо не было, как и границ их действиям, что стёрлись в одно мгновение. - Мы просто продолжаем эксперимент. - Нет, погоди, - лёгкие протесты срывались с губ вместе с вздохами, испускаемыми от чувства стыда, что растекалось в груди от новых касаний, на этот раз – к его одежде, проводя по ней так резко, словно ища нечто так старательно, - Чем вызвано твоё… - Заткнись, - ладонь парня сжалась на месте, сминая тёмно-фиолетовую рубашку Альбедо в нетерпении и ожидании чего-то, - Твоё спокойствие раздражает. «Наигранное или нет» - хотелось бы добавить из-за собственных эмоций. Даже сейчас, эта черта характера привлекающего его юноши выводила из себя неимоверно сильно. Настолько сильно, что он последовал своим же словам, заставляя того замолчать весьма… Своеобразным способом. Чужое тело ослабло, и они оба прекрасно осознавали, что это не было обычной реакцией или чем-то вроде – разве что лишь химической, но лишь Альбедо признавал эту версию, сторонясь теории, или, вернее, истины о том, что он всего лишь хочет этого. Губы Альбедо приоткрылись в желании, как только прикосновение оборвалось, всё больше и больше поддаваясь на ласки Странника, с каждой секундой всё больше – пьянел ли он от вкуса, или от характера этих касаний, или, быть может, это и вовсе ничего для него не значило – всё это было его предположениями, но ни одно из не было верным. Даже если было… Горделивость не позволяла ему рыться в себе ни секунды дольше. Зачем, если чужой язык делает всё за него? Приторно сладкий привкус больше не мешал – он не имел никакого значения, не когда эти идеальные губы распахиваются в ожидании, словно делая второму одолжение, застывая в согласии. Но вместо того чтобы дать это, нечто горячо желанное, юноша лишь отстранился, с такой насмешкой и властью глядя на алхимика, что этот взгляд, этот оттенок, дурманил. И Альбедо медленно начинал сходить с ума, всё больше забывая о науке и о чём-то кроме этого соблазна. - Нет, - начал он, не выпуская из своей хватки золотистых прядей, - Проси меня. Альбедо млел, млел от каждого его вздоха и касания, совершенно не задумываясь, как всё обернулось в это. Одно лишь нахождение его рядом, прямо сейчас, сводило его с ума, что и говорить об этих словах и интонации. Разве это всё… Не заставляет его признать свои же желания? И это было отвратительной пыткой. А ещё более отвратительно то, что Альбедо не мог противиться ей, всё больше изнемогая от желания, что не мог признать. - Давай же, проси, - повторил он, вновь грубо сжимая такие мягкие локоны, дивясь тому, как бирюзовые глаза мечутся, столь затуманенные, вдумчиво смотря в сторону, куда угодно, только не на него, - «Пожалуйста». Это не так трудно, видишь? - …Пожалуйста. - Больше. Короткий вздох, всё так же наполненный стыдом, вновь послышался в тишине между ними двумя. Чужие губы сомкнулись, словно отрицая то, что он вымолвил. Это было… Унизительно. И вновь, нарушая тишину, он продолжал. - Пожалуйста, пожалуйста… Светлую кожу алхимика озарил румянец, покрывая чужие щёки так быстро, что хотелось спрятаться – только вот уже было поздно, он целиком и полностью был во власти второго, оставив абсолютно всё позади. Настолько, что, кажется, он буквально слышал, как трескается его гордость и гениальность. Холодный воздух встретился с разгорячённой кожей, как только его одеяния распахнулись, и Альбедо, кажется, забыл как дышать в ту же секунду. Ведь горячее дыхание прямо на его коже, такое ощутимо жадное и тяжёлое, и контрастно холодный воздух помещения был таким блаженным чувством на мягкой коже, что он всё больше забывал, что они делают и где, отдаваясь чему-то новому и переменчивому с каждой секундой, больше, больше, больше- Короткое «Ах» сорвалось с чужих губ, как только мягкий, влажный язык обвёл ореол возбуждённого соска, оставляя похотливую и блестящую дорожку слюны. Он играл с ним, истязая касаниями всё больше и больше, такими мимолётными и ужасно трепетными. Он оттягивал то, чего оба хотели, желая разрушить каждую частичку тела, такую идеальную и прекрасную. Мелкая вспышка боли всё больше опьяняла, заставляя застыть в ожидании большей боли, что… Возбуждала. Сознание мутнело, и впрямь затуманенное приятными ощущениями и похотью, которой он охотно поддавался, двигаясь навстречу новым касаниям в нетерпении, слишком сильно желая ещё. - Быстрее. - Ты не расслышал? – о, Архонты, это очаровательное лицо прямо рядом с лицом Альбедо, и эти глаза глубоких, тёмных и светлых одновременно, оттенков, смотрят прямо в его. Как, как он может противиться этому? - Тебе нужно попросить. - …Прошу, быстрее. И Альбедо вновь проигрывает. Или, напротив – ведь сейчас он ловит горячий воздух меж ними губами, прежде чем вновь поцеловаться. Их поцелуи томные, долгие, они отстраняются на секунды, на миллиметры, и вновь соприкасаются в новом касании. Так, что оба забываются, а Альбедо практически не обращает внимание на то, как всё больше и больше участков его тела оголяются перед чужим взором. Возбуждение играло внутри всё больше и больше с каждой секундной, перемешиваясь с невыносимыми, жадными эмоциями, в которых оба терялись, желая присвоить другого лишь себе всё больше с каждой секундой. И у каждого было своё объяснение. Свои отговорки этим чувствам. Рука грубо толкает алхимика назад, в свою очередь он падает, прямо на жёсткий стол, посреди своих бумаг и колб. Такой он, уязвимый, открытый, кажется слишком привлекательным. Ногти впиваются в мягкую кожу бёдер, проходясь лёгкими, красными полосами по идеальному творению, возможно, лучшему в мире, что бывший Предвестник отрицал в любое время, но не сейчас. Только не сейчас, боже. Склоняясь, он впился в чужую румяную кожу, припав к шее Альбедо губами, словно от этого зависела его жизнь, не меньше. Следы его касаний расцветали багровыми оттенками за считанные секунды, украшая прекрасный, светлый бежевый, новыми тонами каждым своим движением. - Я хочу сломать тебя. Ещё, - строго диктует голос парня, в который раз отпрянув, - Разрушить, целиком и полностью, словно дорожайшее произведение искусства. Альбедо, кажется, плавится, точно золото – тело заметно расслабляется, не смотря на ежесекундную боль, с уст сходят порочные звуки, подстать действиям его партнёра. Ещё немного, чуть-чуть, и он забудет собственное имя, если Странник не сделает хоть что-то с его возбуждением. Больше, чем простые поцелуи. Возбуждённый член прижимался к впалому животу, пульсируя, словно откликаясь на каждое действие или чужой вздох, что Альбедо внимал, стараясь запомнить, как для новой картины, что точно будет его самым любимым и лучшим творением из всех. В свою очередь, чужая ладонь скользит меж бёдер, задевая чувствительный орган. Стыдясь, рука алхимика прикрывает его же рот, стоя на грани от того, чтобы грязно простонать на потеху юноше с глазами индиго. Шорты стягиваются в момент, в ответ на эти действия, сам Альбедо разводит ноги в стороны, словно всем своим видом показывая, как хочет, чтобы его отымели, прямо посреди центра науки, на блядском столе и только так. Серые колготки плотно прилегают к коже, облегая орган, и… Странник просто обязан признать, что ему нравится этот вид. Нравится Альбедо. Ткань трещит внизу, прямо по швам, колготки рвутся. Ещё ни раз он пожалеет о том, что позволил подобную шалость в отношении своей одежды, но… К чёрту это сейчас, какая, блять, разница, что он будет думать после, если ему хорошо уже сейчас? Сердце, кажется, всё чаще и чаще пропускает удары, предвкушая, и, наконец, он получает то, о чём, казалось, грезит – холодная рука обхватывает член Альбедо, мягко сжимает, оглаживая, определённо специально проходясь большим пальцем по головке, собрав блестящий предэякулят. Проходится вниз – и в который раз, алхимик забывает, как дышать, - ведь движения проходятся по всей длине, прямо вниз, до уздечки, игриво оглаживая и её, а после – его рука вновь проходится до верха. Несдержанно, Альбедо толкается в чужую ладонь самостоятельно, стонет, а после – застывает в немом крике, ведь большой палец руки Странника продолжает откровенно дразнить его, больше, больше, больше- Блаженно, он прикрывает глаза, подавляя в горле новый звук, но срывается, ведь держаться просто невозможно – не когда кто-то откровенно надрачивает ему, именно так, как надо. Как ему хотелось бы. - Тише, - приказной тон вдруг вновь звучит сквозь чужие стоны и вздохи, и Альбедо подчиняется, и готов подчиняться каждому его слову, ещё множество раз, - Вся академия узнает о твоей натуре и экспериментах, если ты не замолчишь. Дёргано, он кивает, пусть и прекрасно знает, что нарушит приказ при первой же возможности. Рука внезапно останавливается а после и вовсе уходит, словно пытая внезапным прерыванием оргазма, и Альбедо глушит себя же с помощью рук, в возмущении смотря на Странника, но… Все возмущения сразу вылетают из головы, ведь он видит, как соблазнительно растекается Штормовое масло по его пальцам, перемешиваясь с собственной блестящей смазкой прямо на его руках, таких замечательных и элегантных руках. Алхимик и сам позабыл, что вообще находилось в его сумке, и это – не исключение, но в отличие от многих бесполезных бумажек в ней он был рад именно этой находке, ведь только взгляните на это зрелище, только дурак не поймёт, как привлекательны бирюзовые оттенки вместе со светлым бежевым. Мысли вылетают из головы с новыми болевыми ощущениями, настигшими его так внезапно, что он вскинул голову назад, и вновь издал стон, не в силах сдерживаться хоть как-то. Блядство. Альбедо приходится думать о чём угодно, о самых скучных алхимических теориях и о своих же исследованиях, о приветствиях, как только он прибыл, и о нравоучениях от старых профессоров, только бы не кончить так быстро, лишь от пальцев внутри. Доведённый до своего предела, он жмётся к чужому телу, что контрастно горячо по сравнению с его руками. Приходится утыкаться в чужие хрупкие плечи и прикусывать кожу на шее парня с тёмным цветом волос, только бы не пойти на перекор его словам и не сорваться на крик. Он так близко. Взор полностью затуманен стекающими слезами от квинтэссенции всех ощущений, от движений внутри, резких и грубых, от того, как он разводит пальцы в сторону, прямо там, и как тело Мела ответно поддаётся само по себе, податливо растягиваясь. И он прекрасно знает, что бывший Предвестник чувствует это и видит, видит как течёт его член, на грани, как он пульсирует, и как дрожит, в преддверии конца, но- - Мм-м, нельзя, - движения вновь останавливаются, а Альбедо лишь больше пьянеет, вцепляется ногтями в чужую спину и царапает с возгласом, полным возмущения. - Молю, сделай это, пожалуйста… - и тем не менее, возбуждение берёт верх над его гордостью и честью, всё, о чём он может думать и желать сейчас, это разрядка, - Умоляю, позволь мне- - Нельзя получить всё, что ты попросишь. И Альбедо соглашается несколькими судорожными кивками, ведь куда больше он хочет быть трахнутым прямо на этом столе, в этой грубой манере, как и весь он. Его ноги разводятся шире, ещё шире, Мел выглядит почти что шлюхой, думающей только о сексе, и это становится почти правдой, ведь как он может устоят перед таким прекрасным им? Одеяния второго падают вниз без особых усилий, и Альбедо разглядывает его тело в новой красе – каждый миллиметр, словно стараясь запомнить и запечатлеть в памяти его точное изображение, все изгибы и рельефы, с каждой секундой больше и больше придаётся развратным мыслям, каких будет стыдиться при каждом воспоминании. Для описания его тела не находится ни одного слова, кроме как «прекрасный», ведь эта молочная кожа, впалый живот, грудь, бёдра, его ключицы, шея, пальцы – в нём замечательно всё, до мелочей. И особенно его член, что разглядывал Альбедо уж точно больше всего. Бирюза смазки покрывала кожу внизу, растирая масло по всей длине, как можно тщательнее, ведь «испортить» Творение золота хотелось отнюдь не болью, напротив – ужасно постыдным удовольствием, что свойственно лишь грешникам, и заставить его ощутить себя таковым казалось самым лучшим удовольствием. Саму возможность того, что сам он определённо хочет просто взять его под коленями и вдалбливать в стол до искорок в глазах, не хотелось воспринимать, пусть это и было настоящей неприкрытой истиной. Поддаваться этому очарованию или признавать то, что он уже это сделал, было уже его пыткой. Мягкие стенки подаются, как только он начинает входить, сжимаются вокруг, беспомощно пытаясь удержать член внутри ещё больше, чуть больше, хоть на секунду, этого, казалось, хватало, чтобы наконец получить желанное блаженство. Мелкое покалывание вовсе не отрезвляло, напротив – он лишь больше терял голову, судорожно дыша и совершенно забывая о том, как говорить. «Да, здесь», «Сделай так ещё», и бесконечное «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста» - это всё заполняло его мысли, с каждой секундой поглощая остатки какого-либо разума. Каждое движение становилось практически невыносимым, ведь возбуждение внизу живота всё нарастало, словно и не думая заканчиваться, и Альбедо не мог понять, сколько ещё ему осталось до того, чтобы кончить. Ощущения становились почти фантомными и невесомыми, а он всё теснее жался к телу Странника, протяжно хныча от каждого малейшего движения, всё большебольшебольше- Горячая жидкость вдруг разлилась между их телами, Мел же содрогнулся, обмякнув. Голова кружилась невыносимо сильно, создавая это ощущение потерянности и хуже всего то, что никто из них не собирался останавливаться на этом. - Посмотри на это, - пальцы проходятся по коже, собирая капли спермы, словно в доказательство, - Принц Мела, гений алхимии, кончает на свои же важные бумаги, оскверняя науку в её же Храме, - и как на зло, он проводит этими же пальцами по каким-то записям, медленно, явно издеваясь, - Похабно, не так ли? Следующий толчок проходится прямо по простате. А затем ещё, ещё и ещё, бесконечное множество раз. Альбедо ловит себя на несвязной мысли о том, что он потерял счёт времени, и совершенно не помнит, с чего всё началось, но ему определённо нравится всё, что с ним делают. Бессильно, тело вздрагивает с каждым касанием. Темп становится слишком быстрым, казалось, он прямо сейчас потеряет сознание, или, по меньшей мере, у него из глаз посыпятся звёздочки – но вопреки красивым метафорам, по телу стекали лишь блестящие капельки пота и очаровательные слёзы, с каждым мелким движением внутри, с малейшим колебанием, возможно, даже не намеренным. У него не хватает сил даже на то, чтобы стонать – казалось, голос покинул его, ведь Альбедо лишь издавал тихие, согласные на каждое движение или действие, вздохи, и мелкое мычание, полное наслаждения. - Такой идеальный, и полностью испорченный мной… - Мел практически ничего не слышал, теряя связь с миром с каждым мгновением, и возвращаясь в реальность с очередным грубым толчком, - Не чувствуешь себя опороченным? Беззащитным, м? Внутри русоволосого юноши было просто замечательно. Горячо и влажно, так, как надо, или так, как он представлял себе в мимолётных фантазиях, похабных и извращённых фантазиях. Шлепки их бёдер друг об друга и звуки, что сами по себе заполняли комнату, - единственное, что он осознавал сейчас, и в тот момент, когда кончал в такого, казалось бы, ненавистного и ужасного парня – тоже. Но, быть честным, осознание этого было более чем приятно, как и то, как позже Альбедо будет вспоминать обо всём этом не только со стороны настоящего искусства, но и со стороны небрежных следов прямо на его теле. И в нём – тоже. - Архонты… - словно смягчившись, он говорит шёпотом, - Я, блять, определённо ненавижу тебя.***