Хочу, чтобы ты остался

3

Где бы я ни находился: в магазинчике, на стадионе, на складе или в баре — везде меня упорно настигали слухи, домыслы и праздные сплетни местных о новых обитателях Ашхауса. В любом другом городке это событие уже кануло бы в Лету, под напором других новостей. В Хармони Хилл этой весной других новостей не было. Поэтому обыватели гоняли из пустого в порожнее крупицы добытой информации. Кто сколько грузовиков видел, какую мебель выносили и в котором часу. Обсуждали технические характеристики машин и мельком виденных обитателей Ашхауса. Внешний вид Тая подвергался всеобщему осуждению. Ксавьера почти никто так толком и не видел. Регулярно его видел только я. Каждое утро на дорожке: я еду в школу, он — бегает. После стычки в саду Райтов он стал кивком здороваться при встрече, как мне казалось, насмешливо глядя на мой потрепанный вид. Наверное, мне должно было быть безразлично. Но одно дело, когда тебя презирают или смеются над тобой люди, которых ты знаешь с детства. И, как оказалось, совсем другое, когда только приехавшие. Меня это задевало. Когда свои тебя считают белой швалью или прокаженным — это как бы объясняется оборотом «здесь так принято». А когда чужаки, то это возводит тебя в касту неприкасаемых. Вроде как получается, что везде так принято. Они же приехали откуда-то из большого мира. И значит большой мир тоже в курсе твоей незначительности. Сделать что-то, чтобы изменить ситуацию, я все равно не мог, да и не пытался, так что просто коротко салютовал при встрече и ехал себе дальше. Меня ждали заваленные обертками трибуны стадиона и грязные раздевалки. Однако же, ровно через неделю, день в день от встречи в саду, Хармони Хилл потрясло знаковое событие. Вечером пятницы, в пик праздношатающегося люда, предвкушающего будущие выходные, двое обитателей Ашхауса сделали первый шаг навстречу городу. А именно: посетили бар Эли. Черт. Чёрт! Не знаю, случайным ли был их выбор, но что-то мне подсказывает, едва ли. Хармони Хилл, конечно, дыра дырой, но даже в этом захолустье наберется полдюжины мест гораздо лучше, чище и приличней. Нет же, Ксавьер и Тай явились именно в наш темный прокуренный бар. Обычно у Эли довольно скудно с народом, но по пятницам бывает какая-никакая публика. Трое самых стойких алкоголиков, которые буквально живут у стойки, потягивали теплое противное пиво, закусывая дармовыми орешками и травили свои на сто раз повторенные байки. За столиками сидело ещё пятеро гостей — все они тоже были более или менее постоянными. И двое из них были женщинами. Один из этой пятерки был дальнобоем, который завтра уходил в рейс. Ещё двое — возрастная супружеская пара. Планты выбирались к Эли раз в месяц и прилично сидели, не ужираясь в хлам. Четвертым гостем был Эдди Бреус с дамой. Эдди, если неделя была удачной, каждую пятницу приходил с новой девушкой. Всё искал любовь своей жизни и никак не мог взять в толк, что приглашая новую подружку на первое свидание в бар Эли — гарантирует себе отмену и второго, и последующих свиданий. Так и ходит каждый раз с новой девушкой, а ему каждый раз так и не обламывается. Местные завсегдатаи уже даже забили делать на него ставки. Я бы подсказал, но Эдди редкостная свинота и вечно выделывается перед своими подружками: выплеснет на пол пиво, например, и подзывает меня щелчком небрежно, не глядя. Типа: вытри тут. Тоже мне, важная шишка. Я его по средней школе помню ещё. Правда, я тогда только начал, а он уже последний год доучивался. Но это не отменяет того факта, что уже тогда он был заносчивым козлом, от которого все девушки шарахались. В этот раз, правда, он своё пиво пролить не успел. Когда звякнул колокольчик, я шарился в подсобке в поисках кьянти для супругов Плант. Каждый месяц одно и то же. И каждый месяц чертова бутылка на новом месте. Обшаривая пыльные полки, я не сразу заметил, как гул бара затих и почти, но только почти, смолк вовсе. Выудив грешное кьянти, я понял: что-то шло не так. У Эли, конечно, под стойкой лежал заряженный ствол, но старику-то уже прилично за 60! Драться я не мастер, но на всякий случай перехватил бутылку за горлышко и вышел к стойке. Не увидеть сразу эту парочку мог бы только слепой. Они сели прям за бар, к упырям-завсегдатаям. И Юджин как раз пытался сформулировать приветственную фразу, но последний раз я его видел трезвым лет десять назад, так что на успех рассчитывать не приходилось. И Тай, и Ксавьер, надо сказать, выглядели шикарно. Просто слишком шикарно для нашего занюханного бара. Тая, казалось, очень веселил и эффект от их появления, и реакция публики, и саму ситуацию он находил забавной. Ксавьер молчал, внимательно глядя на Эли. Белые узкие ладони расслабленно лежат на стойке, браслеты на запястьях. Рукава кожаного пиджака метут дерево бара. Они даже не пытались выглядеть «как все». Ну или вроде того, соответствовать. Рыжая жердь в черной шелковой майке и красных скинни из кожи — таких узких, что ключи и телефон пришлось на бар выложить, потому что не влезли в карман. Бренчит цепочками, на шее опять болтается хренова туча амулетов или как их там. Руки в кольцах, запястья обернуты кожей, морда в пирсинге, на ушах живого места не осталось. И среди всего этого — совершенно блядские зелёные глаза. Вот пока глаза не увидишь — не поймёшь: он здесь, чтобы купить дозу или продать себя, а как посмотришь, становится ясно, что одно другому не помеха. Его спутник, конечно, другое дело. Он и одет более цивильно: черный кожаный приталенный пиджак, черная рубашка, штаны, хоть и узкие, но как бы это… оставляют простор воображению. На нем, конечно, тоже выставка ювелирного салона: браслеты, кольца, пара цепочек с кулонами. Только это другое. Это не бижутерия, я уверен. Он так выглядит, словно пару часов как снял табличку: «высокомерный ублюдок, который может купить ваш город целиком, но зачем ему этот мусор». И глаза у него, несмотря на безэмоциональное выражение, как у психа. Хотя, почему «как»? Тай метнул взгляд на меня, увидел бутылку в моих руках и поморщился. Развернулся к Эли:       — Два виски, — он стукнул длинным чёрным ногтем перед собой. — Какой есть?       — Чивас, 12 лет, — проскрипел Эли. — Это лучшее у нас. Сколько бы ни было лет Эли, но он не утратил чутья: кого можно дрянью поить и в уши лить, что мёдом, а кому и впрямь лучше налить подороже. На складе стояла всего одна бутылка Чиваса, двенадцатилетней выдержки, вторая была на баре, уже открытая.       — Отлично, — покладисто мурлыкнул Тай. — Один со льдом. Другой без. Бархатистые обертоны его голоса раскатывались в прокуренной коробке бара. Как будто мало было его цепочек и черной майки, позволяющей рассмотреть кельтскую вязь татуировок. Никто и никогда на моей памяти не выглядел более чуждо в этом баре. Но Эли был невозмутим. Я прям позавидовал сейчас старику. Между тем Ксавьер достал из кармана пиджака пачку сигарет и положил на стойку, Эли намек понял и придвинул пепельницу и спички. Когда гость закурил, перед ними уже стояли стаканы с виски. Гул голосов постепенно снова наполнял зал. Ксавьер пристально разглядывал моё лицо, словно считал пропущенные удары, но на этой неделе Джимбо был менее удачлив. В ту среду он просто застал меня врасплох.       — Это твой? — ровным голосом спросил Ксавьер у Эли, вдруг кивнув на меня.       — Этот-то? — удивленно переспросил Эли. — Не, это не мой. Это пасынок Большого Джимбо. Работает тут по пятницам. Чувствуя, как шею заливает румянец, я ретировался в подсобку и решил, что пришло время перекусить. То и дело до моих ушей доносился звон колокольчика. Вероятно, новость о чудесных гостях старика Эли уже распространилась по округе. Скоро здесь будет просто не протолкнуться. Что ж, отлично. Пусть хоть сделают Эли кассу. Перед тем, как вернуться в зал, я решил выглянуть на перекур: курить в зале мне Эли не разрешал. Считал, что раз я на работе, то курить в зале нельзя. Когда я вернулся, народу и правда была просто хренова туча. Только Ксавьер и Тай уже ушли. Оно и к лучшему. Пятница, она вообще сама по себе не лучший день, но эта получилась удачной: Эли ушёл пораньше, оставив мне уборку и закрытие бара, а значит и возможность переночевать не дома. Мысленно я составил план: утром до Барни я успею сгонять домой, пока Джимбо спит. Полью огород, посмотрю как дела у кур, соберу яйца. Ночь субботы проведу в подсобке. Воскресенье тоже не предвещало изменений — только с утра нужно будет забрать книгу, после стадиона в понедельник закинуть её в библиотеку и поменять на что-то новенькое. А вот понедельник — сложнее. Барни наметил инвентаризацию в понедельник, так что полночи будет таскаться в магазине, а у меня там смены нет и нужно будет придумать, куда податься. Но до понедельника — ещё целая жизнь. Что-нибудь придумается. На крайняк останусь в курятнике. По вторникам и четвергам я брал смены на разгрузку на складе большого супермаркета. Он открылся года четыре назад и прям процветал, к негодованию местных торговцев. Там платили скромно, но четко. Эти-то деньги и шли в уплату за оставшиеся счета и на покупку продуктов. Свободным оставалась только вторая половина понедельника. Я использовал её как время для себя: читал, ходил на пруд, плавал, если было тепло, или просто валялся на берегу, если вода была прохладной. Брал с собой Бронкса — мой последний оставшийся друг. Метис бордер колли. Забавный пёс, вообще-то, но ни к Барни, ни к Эли, ни тем более в супермаркет его не взять. Дома оставлять тоже опасно, Джимбо может прибить по пьяни. Вообще-то это была собака Милдред. Она любила всякое такое, живое. Черт знает, где выцепила щенка, но пёс из него вырос отличный. Иногда он бегал со мной в школу, носился под трибунами, пока я прибирался. Но с возрастом стал всё реже отлучаться в такую даль. Как и я, Бронкс выучил золотое правило: заслышав Джимбо — убираться подальше и сидеть не высовываясь. Пока я ночевал у Райтов, пёс почти всё время проводил со мной, только изредка пропадая по своим собачьим делам. Но в последнюю неделю я совсем мало его видел и немного затосковал. Поэтому, проснувшись пораньше, я отправился домой: огород, куры, Бронкс. И суббота, и воскресенье прошли идеально. Ровненько по плану. К понедельнику я уже чувствовал себя спокойным и успешным человеком. И даже решил переночевать в курятнике. Всё равно во вторник утром я буду мыть раздевалки и душевые, так что успею помыться. Библиотека находилась на той же улице, что и Пепельный дом, только в противоположном конце. Это была не школьная, а городская библиотека и, соответственно, она была гораздо ближе к центру города, чем собственно Ашхаус. Один черт нам с Бронксом предстояло пройти мимо. Собака очень уверенно трусила передо мной и с той же неколебимой уверенностью зарулила на территорию дома. Мысленно закатив глаза, я тихонечко позвал его. Но в ответ раздался только задорный лай и детский крик. Внутри себя я просто взвыл и побежал на звук. Не сумел понять сразу: испуганный крик или весёлый. Просто боялся, что пёс напугает ребенка этих психов. Укусить — не укусит, но может прыгнуть, случайно уронить или испачкать. К тому, что увидел за воротами — я оказался не готов. Возле крыльца Бронкс весело скакал вокруг девочки лет четырех или пяти на вид. Она неловко пыталась его поймать, путалась в непослушных ногах и улыбалась. Метрах в трёх стоял крайне задумчивый Ксавьер. Никакой агрессии по отношению к собаке он не проявлял. Я чуть замер, но отойти обратно за ворота не успел, Ксавьер уже увидел меня.       — Твоя собака? — резко спросил он.       — Простите, сейчас заберу. Я кивнул и пошёл было навстречу, чтобы перехватить потерявшего управление Бронкса, но Ксавьер, останавливая моё движение, выбросил руку вперед. На секунду мне даже показалось, что он испугался. Девочка на крыльце тоже заметила меня — её прям встряхнуло, словно вот-вот начнётся эпилептический припадок. Огромные глазища распахнулись в пол-лица, ресницы вздрогнули и замерли. Я видел, как собрались в кулаки её маленькие ручки и прижались к груди. Понимая, что ребенок испугался незнакомого человека, я присел на корточки — Бронкс тут же кинулся ко мне, радостно размахивая хвостом. А в следующий момент вслед за собакой бросилась и девочка. Захватив одной рукой шерсть бордера, второй она обвила мою шею и спрятала в ней лицо. Растерянно моргнув, я поднял взгляд на Ксавьера. Опыта общения с детьми у меня было гораздо меньше, чем с собаками. Просто ноль. Но этого было вполне достаточно, чтобы четко понимать: вот это вот всё как-то ненормально. На моей шее не должен висеть никакой чужой ребенок. На всякий случай руки я держал как можно дальше от неё. Ксавьер стоял там же, где стоял и, честно говоря, я никогда ещё не видел такого потрясенного человека. Хищные глаза сузились, край нижней губы закушен. Прижав к губам палец, он медленно подошёл ближе. Присел рядом, тоже не прикасаясь к девочке. Заговорил очень спокойным мягким голосом.       — Тэмми? — мне показалось, что в его глазах вспыхнуло что-то вроде надежды. Осторожно он протянул руку над её спинкой, но не коснулся. — Тэмми? Не отрываясь от моей шеи, она сердито замотала головой. И тогда он на секунду поморщился, как от сильной боли. Надежда в глазах потухла. На лицо вернулось привычное выражение безразличия. Ксавьер встал и пошел к дому, но вдруг вернулся:       — Можешь встать? — отрывистый голос вообще ни на минуту не ласковый. Как собаке приказал.       — С ней? — прошептал я. Девочка просто приклеилась ко мне и не собиралась сдаваться.       — С Тэмми. Её зовут Тэмми. Я аккуратно отцепил детские пальчики от собачьей шерсти, прижал ребенка к себе и протянул свободную руку — встать сейчас без посторонней помощи и сохранить равновесие я бы не смог. Ксавьер на все эти манипуляции смотрел с суеверным ужасом, но молча принял руку, легко потянув на себя. Почувствовав стальной капкан его пальцев, я чудом сдержался и не заорал только из-за ребенка, встряхнув кистью, недовольно спросил:       — Может сам понесешь её, а? — через недовольство буркнул я.       — Заткнись. Стой здесь. Бросив меня на крыльце, он открыл двери и позвал в гулкое пустое пространство: «Алан, возьми Тэм». Через минуту я увидел того самого, третьего жильца. Алан действительно казался темнокожим. Особенно рядом с Ксавьером. Но скорее его кожа была золотисто-ореховой, выдавая латиноамериканское происхождение. Теплые карие глаза, коренастая крепкая фигура профессионального футболиста. Сломанный как минимум дважды нос и ослепительная белоснежная улыбка. Удивленно кивнув мне, он тоже не прикоснулся к Тэмми, но позвал её:       — Тэм, пойдем к беседке? Собаку возьмём? Тэмми кивнула и позволила мне снять себя с шеи, ни Ксавьер, ни Алан даже вида не сделали, что готовы помочь с этим. Алан пошёл вперед, подзывая Бронкса свистом. Тэмми на прощание стиснула мне руку. Я растерянно смотрел на девочку — просто не понимал какого чёрта происходит. Мелкая была крайне похожа на Ксавьера: волосы, глаза, светлая кожа. Додумать мне не позволили, Ксавьер снова обратился ко мне. В отсутствие Тэмми он опять говорил холодно и равнодушно, словно отдавал приказы.       — Иди за мной. Я замялся на пороге. Переступать его не хотелось.       — Я могу просто у вас до завтра собаку оставить. Ну или приводить могу.       — Твоя собака вторую неделю у нас живет. Опомнился, — фыркнул Ксавьер. — Идем же. Так и будешь торчать? Никто тебя не съест. Ну я и вошёл. Дом они, конечно, выскоблили. Все прежние покрытия были ободраны со стен. Как я понимаю, стены тоже частично разобрали. Но в целом, хаос ремонта еще и близко не подошёл к завершению. По крайней мере в холле. В огромной кухне дело обстояло куда лучше. Здесь даже была мебель. Много мебели. И не вся она была распакована. Светлые стены, дерево, высоченный потолок. Вся кухня была сплошной свет, чистота и воздух. Даже керамогранит на полу выглядел приветливо светлым. Не вот эта параноидальная белизна, а именно какой-то теплый эффект. Из-за дерева, наверное. Пока я крутился на месте, рассматривая всё это, Ксавьер прошел к кухонному острову:       — Джейден, чай? Кофе? Я вздрогнул и моментально перестал крутиться. Прирос к полу.       — Что? — я точно не называл своего имени.       — Да. Нас же не представляли, — усмехнулся Ксавьер и небрежным взмахом ладони указал на себя. — Я — Ксавьер. Ты — Джейден. Всем очень приятно. Спасибо. Продолжим? Чай? Кофе?       — Кофе, — мрачнея сказал я. — Слушай, чего тебе нужно? Мне жаль, что собака у вас тусила всё это время, но вроде ничего страшного не случилось?       — Не случилось. Я очень благодарен твоему псу, — возясь с кофемашиной, Ксавьер не оборачивался, но я уловил, как напряглась его спина под тонкой белой рубашкой. — Всё в порядке. Открой, пожалуйста, заднюю дверь и позови Тэмми.       — Она твоя дочь? — подходя к двери, спросил я.       — Сестра, — лаконично ответил Ксавьер, обернувшись и напряженно вглядываясь в стекло дверей. За высокой панорамной дверью по газону радостно гонялись Алан, Бронкс и Тэмми. Как только дверь распахнулась, девочка опять вскинулась — я услышал, как скрипнули по столешнице когти Ксавьера, чувствуя затылком его яростный взгляд, улыбнулся девочке и позвал: «Тэм!» — она моментально расслабилась и побежала на зов. Я снова позволил ей обнять себя. Потом подошёл Алан и послушно увёл ребенка обратно на улицу. И только тогда я обернулся и посмотрел на Ксавьера. Он сидел на краю столешницы, скрестив длинные ноги в щиколотках. Поникшие плечи выдавали усталость или что-то вроде капитуляции. Левой ладонью он прикрывал глаза, устало потирая переносицу.       — Если честно, ничего не понимаю, — признался я. — Может, я того? Ну, пойду?       — Подожди, — он отнял руку от лица, глядя на меня уставшим взглядом. — Не уходи, Джейден. Я хочу, чтобы ты остался.       — Что? — в зависшей паузе мой вопрос разбился на тысячу тысяч маленьких «что». Ксавьер потерянно смотрел в окно. Огромное окно прям во всю стену. И там, за ним, Алан уже сидел на траве, и Тэмми сидела, обнимая Бронкса, напротив.       — Давай, я просто оставлю тебе собаку? — нерешительно пробормотал я, снова оборачиваясь к собеседнику.       — Ты не понимаешь, Джейден, — он спрыгнул со столешницы и пересёк гостиную, подходя к моему стулу. Присел рядом, заглянул в глаза. — Я предлагаю тебе остаться. Ты получишь всё, что захочешь. Просто скажи, что я могу сделать для тебя? Чтобы ты остался? Меня прошибло электричеством по хребтине.       — Ты псих? У меня работа. Я вообще-то… ну, я не могу, — честно, я пытался придумать или вспомнить что-то, почему я не могу. Почему я не могу остаться в этом красивом доме? — Я что, собака, что ли?       — Прекрати, — мягко и устало возразил Ксавьер, поднимаясь. — Ты не собака. Я просто… предлагаю тебе другую работу. С очень хорошей оплатой. Контракт, если хочешь.       — Другую работу? — тупо повторил я, слегка отстраняясь. Он сейчас как-то очень близко стоял. Слишком.       — Да, другую работу, — Ксавьер аккуратно поддел меня за подбородок, запрокидывая голову и упираясь взглядом в лицо. — Вместо всех твоих. Вот сейчас.       — Что нужно будет делать? — спросил я, шумно сглотнув и ощущая горячие тяжелые пальцы на подбородке и гортани. — Какой срок? У меня нет никакого опыта общения с детьми. И я вообще никогда ни разу не был нянькой. Это если что — чтобы не было недопонимания.       — У Тэмми всё есть. Ей не нужна нянька. Ей вообще никто не нужен. Она ни с кем не общается. Алана допускает. Собаку твою любит. И тебя вот ещё… не знаю, что это было. Просто будь здесь. Может, она привыкнет.       — Ко мне? Он резко убрал руку от моего горла и вскинул брови. На мгновение мне показалось, что Ксавьер сейчас ударит меня. Отвесит пощечину как глупому щенку.       — Ко мне, — резко бросил он. — Тэмми — моя младшая сестра. Слушай, это долгая история. Давай не сейчас.       — Я всё равно не очень понимаю.       — Джейден. Тебе нужно просто быть здесь. Общаться с ней. Иногда бывают кризисы, иногда легче. Нужно успокаивать её. Это с ней не всегда просто, — теперь он снова смотрел мне в глаза, но хоть не трогал и на том спасибо. И всё же, я чувствовал этот тяжелый гипнотический взгляд, словно аура власти продавливала мою спину. — Со мной не всегда просто. Что ты хочешь взамен? Просто назови. Тебя больше никто никогда не ударит. Деньги. Защита. Не знаю. Что я могу для тебя сделать?       — Так. Я пойду, — я встал. — Мне как-то жутко.       — Хорошо. Иди, — он отступил в сторону, делая вид, что не удерживает. Но только делая вид. Я это понимал. — Джейден, я предлагаю тебе твоё будущее. Любое будущее. Просто подумай. Любая жизнь в обмен на год, скажем.       — Чёрт, — у меня вспотели ладони и в висках забилось «бежать, бежать прямо сейчас!» — Ну вот понимаешь. Это всё как-то жутковато. И соблазнительно. Прям всё что угодно могу попросить?       — Что угодно, — улыбнулся Ксавьер. Честное слово, улыбнулся, пусть даже только самыми краешками губ.       — А вы правда купили этот дом за наличку? — любопытство, говорят, не порок, а источник интересных знаний. — Безо всяких ссуд и кредитов?       — Правда.       — И там был чемодан денег?       — Ну, там вообще-то были крупные купюры, поэтому меньше, — чуть склонив к плечу голову, Ксавьер скрестил руки на груди. — Не чемодан.       — Вы чем-то незаконным занимаетесь? — этот вопрос, признаться, волновал весь городок, так что запишите там где-нибудь, что я не просто сую нос, а произвожу опрос в целях общественного спокойствия.       — Нет, Джейден. Это чистые деньги. Всё по закону, — насмешливые черные глаза магнитом удерживали мой собственный взгляд. — Я даже заплатил налоги.       — Охренеть, — я прищурился, решив прощупать границу. — Пятьсот баксов в неделю?       — Откроем тебе счет. И всё что угодно, кроме этого.       — Охренеть.       — Джейден, — внезапно Ксавьер снова стал серьезным. — Я действительно предлагаю тебе гораздо больше. Ты можешь позднее всё обдумать. Но у меня тоже будут требования. Ничего сверхъестественного, но я бы хотел, например, чтобы хотя бы дома, ты выражался более сдержанно.       — А. Да. Понял, — я помедлил. — И мне прям тут можно будет жить?       — Да. Усмехнувшись, Ксавьер принес обе чашки с кофе.       — Сливки, сахар, лимон?       — Нет, спасибо, ничего, — сев обратно в кресло, я сделал осторожный глоток. — А как так получилось? С Тэмми? Ей лет пять? Давно она такая?       — Долгая история. Я расскажу позже, если захочешь, — мой «будущий-вероятно-босс» сел напротив. — Сейчас — это прогресс. Ей понравился дом. Понравилось здесь.       — А если я откажусь? — осторожно поинтересовался я, чувствую себя слепым сапёром на минном поле.       — То — что? — мой собеседник с любопытством заломил бровь.       — Ну, я имею в виду, могу я отказаться?       — Можешь, — он пожал плечами. — Ничего я с тобой не сделаю. И Тай не сделает. Откажешься и откажешься. Будешь дальше жить… свою жизнь. Свою жизнь. Мог бы, вообще-то и без особой брезгливости это говорить. И так ведь всё понимаю. Я снова обвел глазами эту кухню. Мебель в упаковочной пленке. Светлые стены. Панорамное окно, вытянувшееся в два этажа. Увидел снаружи край гаражной каморки, где ночевал всю прошлую осень, да и всю зиму считай. Неудивительно, что Бронкс решил, будто это наш новый дом.       — Говоришь, год? — задумчиво прошептал я, скорее самому себе. — Две с половиной тысячи долларов в месяц? Какие-то расходы?       — Я всё оплачу. Я быстро посчитал: две с половиной тысячи на двенадцать месяцев. Пересчитал ещё раз. Решил проверить:       — Тридцать тысяч за год?       — Да, тридцать тысяч, — Ксавьер усмехнулся. — Это всего лишь деньги, Джейден.       — Хорошо, что ты можешь позволить себе так относиться к этому! — искреннее возмущение разлилось в моем голосе, и я откинулся на спинку кресла. — Я не могу. У меня есть двадцать три доллара.       — Тебе всего восемнадцать. Мы можем предложить тебе больше, — узкая ладонь в черном широком наруче легла на тонкую ткань белоснежной рубашки. — Я могу. Можем натаскать тебя по предметам, поможем сдать выпускной школьный экзамен. Ты сможешь поступить в колледж. У тебя будет будущее. Другое будущее, понимаешь?       — Это или тридцать тысяч, — я просто на всякий случай уточнил.       — И это, и тридцать тысяч, — устало вздохнув, подтвердил Ксавьер. Я молчал. Потом допил кофе. Встал.       — Я читал одну сказку. Там в деревню приходит дьявол. К одному человеку. И предлагает ему сделку. Ну, понимаешь, да? Вот мне кажется сейчас, что тот человек — это я. И моя душа, — я замялся на секунду, — она вряд ли столько стоит. Мне нужно подумать.       — Хорошо. Я могу тебе вот что предложить. Приходи сюда эту неделю. Присмотрись к нам. И потом реши. Подходит тебе или нет, — он тоже встал. — И я тоже решу. Стоит ли твоя душа столько. Так тебе легче? Я кивнул. Подумал ещё: весь Хармони Хилл с ума сойдет. А потом подумал про Джимбо — если я уйду от Барни, он мне голову оторвёт. Потому что Барни ему как бы платит мою зарплату. Не пятьсот долларов в неделю, конечно, но на бухло хватает. Ксавьер, кажется, тоже подумал про Джимбо.       — Я зайду поговорить с твоим отчимом, Джейден.       — Я разберусь, — где-то в сознании мелькнул красный флажок, и я решил сразу очертить границу. — Сам всё решу с ним.       — У тебя пока не очень хорошо с этим получается, — насмешливые интонации в этом высокомерном голосе бесили нереально.       — Да пошёл ты, — не то, чтобы я очень хотел испортить отношения с самого начала, скорее это на автомате получалось.       — Он тебя только бьёт? — вопрос был внезапный, и я его не понял.       — В смысле?       — Значит, только бьёт, — задумчиво кивнул Ксавьер, а потом небрежно махнул рукой в сторону выхода, словно приказал слуге выйти. — Хорошо, как знаешь. Я заеду за тобой завтра. Выход найдешь? Он снова не смотрел на меня, а смотрел в окно. В сад, где играла с собакой его сестра. Так что я сначала кивнул, а потом вслух сказал «Да». Мне, очевидно, пора было уматывать.