Хочу, чтобы ты остался

2

В общем, после праздника Алексис тоже никуда не уехала. Осталась. По официальной версии, она хотела встретиться с Эдит и познакомиться с её женихом. По моей собственной версии — она ещё не задолбала нас окончательно и хотела закончить процесс. Следующие недели мы жили в каком-то странном, вывернутом наизнанку, мире. Ели мы теперь только все вместе за столом в столовой. Эта невыносимая женщина добыла нам повара, садовника и экономку, которая убиралась и стирала. Все не из города. В доме теперь постоянно толпились какие-то незнакомые люди: новые друзья хозяйки. Мэдс окончательно повысили до «подруги» Алексис, и я, время от времени, ловил на себе её смущённый извиняющийся взгляд. Со мной она больше не разговаривала, так что я игнорировал эту безмолвную мольбу. Ко мне Алексис тоже перестала цепляться, и это было к лучшему — назвать её отмороженной сукой, по примеру Тайлина, я не мог, но иногда (всегда) очень хотелось. Время от времени Алексис и Ксавьер уезжали вдвоём, иногда брали с собой Мэдс и Алана. В первой половине дня, до открытия бара, у нас тусила Дестини. Сам я перестал ходить в бар Эли по пятницам. У бассейна постоянно толпились полуодетые парни и девушки в купальниках. Там прожигателями жизни руководил Тай, если был дома, и Дестини, если не была занята. В саду постоянно звучала музыка, искрились радуги брызг над бассейном. Куры перестали нестись, и я их понимал. Нам с Тэмми, Ксавьер теперь разрешал гулять без сопровождения. Видимо, как и я, он посчитал, что за пределами дома влияние Алексис заканчивается, и там ребенку теперь безопаснее, чем дома. Так что уже на третий день после праздника мы, к восторгу Тэмми, добрались до детской площадки. Если честно, мне было очень жаль, что брат не разделяет с ней эти моменты. Я был уверен в том, что и он будет жалеть об этом. Поэтому, не жалея места на карте памяти, я фотографировал практически все, и на обратном пути мы относили снимки в печать. Пакет с готовыми снимками я заносил вечером в его кабинет, теперь всегда пустой, и забирал предыдущий. Он их смотрел: ни разу они не лежали в пакете в том же порядке. Это было всё, что я мог сделать для него. Ну, я и делал. В конце июня я всё чаще стал замечать на нашем заднем дворе Бретта с его компанией. Не знаю уж, пригласила ли их Мэдс, получив разрешение от Алексис, или они сами пришли, пользуясь чутьем богатеньких деток, но меня это открытие не порадовало. В доме стало гораздо больше смеха и веселья, а вот радости — меньше. Даже почты стало больше: мы теперь получали миллионы открыток, приглашений и писем. Алексис внесла хаос во все сферы, до которых могла дотянуться. И если в первое время я считал, что она на самом деле такая: компанейская, общительная, светская, то со временем понял, что это было не совсем правдой. На деле-то она не очень любила весь этот шум сама. Назовёт полный дом гостей, потусит с ними час или два, а потом уходит на полдня к себе или кошмарит слуг, или уезжает с Ксавьером. Ломать голову, зачем она это делает не пришлось — Тай был прав, она всё ещё не простила брата и теперь планомерно уничтожала его жизнь. Он же не любил всё это. Всех этих посторонних людей. Чужаков. Избегал их вторжения. Он хотел всё контролировать, и для этого ему было нужно минимальное количество доверенных людей. Мы вчетвером были уравновешенной экосистемой Ашхауса и прекрасно обеспечивали её жизнь. Нас хватало на всё. А теперь — феномен! — людей, обслуживающих дом, стало больше, но сам дом стал разваливаться. Семья развалилась. Всё, что он создал — развалилось. У него осталась только Алексис. О, она постоянно была рядом с ним! Я смотрел на это с ужасом, граничащим с восхищением. Она была такой поддерживающей со всеми, такой понимающей. Такой дружелюбной и открытой! Так искренне радовалась, смеялась переливчатым серебряным смехом. Алексис легко покоряла людей, подчиняла их себе, словно к каждому новому человеку прилагалась инструкция: кому польстить, кому невинно улыбнуться, с кем посплетничать, а кого просто выслушать. Она могла сделать всё это. Её брат поддерживал все эти контакты с привычной прохладцей, держа людей на вежливой дистанции от себя, но сохраняя ауру гостеприимства. В отсутствии Алексис — именно он общался с ними, поддерживал беседу, принимал участие в развлечениях. Блестящий брат блестящей Алексис. Близнецы Блэкхёрст были звездами этого сезона. Летней сенсацией Хармони Хилл. О них говорили на каждом углу, в каждом доме, на каждой кухне. Все эти люди, весь город, каждая домохозяйка — знала буквально всё, что происходит в Ашхаусе. Обсуждали интерьер, привычки, заведенные порядки, предметы мебели, одежду. Мне было от этого физически больно. И очень, очень страшно. Даже не представляю, как выносил это сам Ксавьер. В начале июля Алексис наняла диджея и бармена. Теперь праздник в Пепельном доме не угасал никогда. Примерно тогда же я перестал бегать по утрам. Я принял это решение осознанно, по двум причинам: во-первых, теперь в шесть утра на заднем дворе можно было встретить спящих или уже просыпающихся тусовщиков. Значит, что даже в этот час я не мог бросить спящую Тэм одну. Во-вторых, я осознал, что этот час Ксавьер может провести в одиночестве. На свободе. Я молча подарил ему этот час. Понадеялся, может благодаря ему, он не сойдет с ума. Может быть, само провидение стало для меня путеводной звездой и подсказало этот шаг. За два дня до приезда Эдит, Ксавьер, возвращаясь с пробежки, наконец, наткнулся на загулявшего мажора, блюющего в мою вейгелу. Это стало последней каплей. Он выставил всех. Абсолютно спокойно, без истерик, без ругани и рукоприкладства, он рассчитал лишнюю прислугу и ограничил время тусовок дневными часами. Понимаете, он не мог избавиться сразу от всех и от всего. Они все равно приходили, но расходились теперь к пяти часам. Алексис это очень не понравилось. Очень. Два дня она была сущей мегерой. Язвила, манипулировала и цеплялась ко всему подряд. Поссорилась с Аланом и выгнала его из своей спальни обратно в детскую. Потом помирилась и вернула. Поссорилась с Таем и, когда он ушел, хлопнув дверью, расплакалась. Но всё было напрасно. Круглосуточная тусовка в наш дом не вернулась. Да, всё ещё было шумно. Всё ещё слишком много людей. Наш дом всё ещё не был нашим. И, всё же, теперь я мог сравнить и поэтому считал, что мы победили. С Ксавьером она не разговаривала два дня. За день до приезда Эдит, маятник её настроения сорвался в серую зону. Из сияющей суперстервы, королевы вечеринок — она превратилась в королеву драмы. Теперь её могло довести до слез что угодно: неосторожное слово, не на место поставленный столовый прибор, упавшая с дивана подушка. Что угодно. Она соскальзывала в мрачное депрессивное настроение, едва только спускалась к завтраку. И знаете, что? Это всё было абсолютно искренне. Алексис отдалилась от всех и целый день провела в гостиной, играя на своем фортепиано какие-то сложные драматические пьесы. Виртуозно и страстно, как за день до того играла на нервах окружающих. Она играла так, словно мира вокруг просто не существовало. Словно в нем была только она и её музыка. Словно стоило инструменту умолкнуть и всё существующее моментально растворилось бы в бесконечной пустоте космоса. Столько чувственности, сколько было в её игре, я просто раньше никогда не видел. Даже не знал, что столько может поместиться в одном, довольно миниатюрном и тщедушном, человечке. Ксавьер весь этот день провёл подле неё. Не с нею: с нею была только её музыка. Он просто был рядом. Когда я уложил Тэм в тот день и спустился взять для себя книгу, то увидел, как он осторожно закрывает клавиши крышкой, как Алексис снова исступлённо рыдает, уткнувшись в ладони. А потом он аккуратно взял ее на руки, прижимая к груди, как раненую птичку и Алексис вжалась в него, спряталась от всех невзгод в его плечах. Ксавьер поцеловал её в лоб, как целуют больных лихорадкой детей, и отнёс наверх, к Алану. Этот момент был так пронзителен, так чарующе печален, что я и сам был готов расплакаться. Вот только я был чертовски сильным птенчиком. Нет, ну правда, этот месяц ада заставил меня отрастить броню толщиной со шкуру носорога. Не представляю, как он её выносил всю их жизнь. Просто не представляю. Проходя из библиотеки обратно к лестнице, я столкнулся с Ксавьером, грустно стоявшим у фортепиано. Он рассеянно гладил крышку, словно пытался прикосновениями залечить раны, нанесенные инструменту музыкой Алексис. К этому дню ущерб, причиненный его психике сестрой, был настолько велик, что он даже не заметил, как я вошел в комнату и двинулся к лестнице наверх. Проходя мимо него, я первый начал разговор, хотя, в общем-то даже не планировал:       — Знаешь, если бы она была заклинанием в Гарри Поттере, то это бы была Сектумсемпра. От моего голоса Ксавьер чуть вздрогнул, как будто очнувшись от транса. Поднял голову и сосредоточил взгляд на мне.       — Заклинание из Гарри Поттера? Серьезно?       — Ну, ты был бы Протего. Дестини — Люмос. Тай бы не был заклятьем. Он был бы Амортенцией. Зельем любви.       — А ты?       — Не знаю. Ты же читал Гарри Поттера? Или такие серьезные люди не читают детских книжек?       — Не такая уж она и детская. Да, читал.       — И что? Каким заклинанием был бы я?       — Патронусом, Джейден. Я улыбнулся. Мне определенно понравилось, что из всех заклинаний волшебного мира он выбрал именно это.       — Спокойной ночи, Ксавьер.       — Ты до сих пор спишь на коврике в детской?       — Не думал, что ты в курсе, — я пожал плечами. — Не хочу оставлять Тэмми одну.       — Белла, детскую на экран гостиной. Это была магия вне Хогвартса. Заклинание, которое заставило беззвучно включиться огромный экран. Здесь мы в старые добрые времена смотрели дурацкие фильмы, любимые Тайлином и Ксавьером, иногда играли в приставку, иногда смотрели мультики с Тэм. Сейчас экран показывал детскую с восьми камер одновременно. Мирно спящую Тэм, Бронкса, свернувшегося на кровати в её ногах, хаос разбросанных игрушек и одежды. На полу возле ее кроватки, одиноко лежали мои подушка и одеяло. Я молча смотрел на это не моргая. Потом дар речи вернулся ко мне.       — Ты понимаешь, что это вторжение в личную жизнь?       — Думаешь? Тэм моя сестра, и ей пять лет. Ты же не считаешь, что я не позаботился бы об этом?       — Сколько камер в доме?       — Много. Но если ты переживаешь о собственной личной жизни, — Ксавьер улыбнулся, — то могу тебя успокоить, в спальнях камер, разумеется, нет. В детской есть сторожа на открытие дверей и окон. Ну, я просто предупреждаю.       — Спустя полгода!       — Лучше поздно, чем сам знаешь, — он снова пожал плечами. — Хочешь, Белла будет присылать тебе извещения, если откроется какая-то из дверей детской или окон? Она ещё реагирует на движение, но там часто собака ходит, так что не советую.       — Так можно?       — Конечно. Тебе будет так спокойнее?       — Мне было бы спокойнее гораздо раньше, если бы ты счёл нужным поделиться со мной.       — Не ворчи. Это смешно. Белла, подключи Джейдена к детской, выключи экран. Экран потух, и одновременно с этим мне пришло уведомление на телефон. Взглянув на экран, я на секунду похолодел: абонент Белла сообщала мне о доступе к системе охраны детской. Я посмотрел на Ксавьера.       — Ты хоть понимаешь, насколько это жутко? Что ещё она умеет?       — Проще сказать, чего не умеет. Например, она распознает некоторые мои жесты. Но это нужно дополнительно обучать, поэтому пока только мои. Ну, управляет светом, отправляет заказ в магазины продуктов, следит за поливалками, включает роботы-пылесосы. Много всего.       — А я тоже могу голосом управлять ею?       — Можешь. Ты давно живешь в доме, она знает твой голос, распознает его. Можно, кстати, через неё сплит-системой управлять тоже. Если тебе жарко или холодно, можешь попросить её сделать более комфортной температуру. Ты же никогда раньше не интересовался. Какой смысл был говорить.       — И ты сам это всё придумал?       — Не то чтобы совсем всё сам. Систем умного дома в мире довольно много. Существуют и всякие умные колонки, нейросети. Просто Белла более универсальна, удобна и лучше обучается. У неё функционал шире. Поэтому она стоит значительно дороже.       — Ладно, — я посмотрел на книгу в своей руке, и как-то остро почувствовал желание перечитать Гарри Поттера. Раз в шестой уже, наверное. — Я тогда пойду к себе. Раз у Тэм есть сторож. Уже почти выйдя из гостиной, я оглянулся. Ксавьер не ушел. Он не сдвинулся с места и снова положил руку на крышку. Вздохнув, я вернулся.       — Слушай. У Алексис биполярное, да? Как у Милдред. Я прав?       — Да, — он провел рукой по крышке.       — Ты в этом не виноват. Она тоже не виновата. Никто не виноват. И она не изменится. Она всегда будет такой. Ей нужно пить таблетки. Но ты — не виноват. Понял?       — Это очень трогательно, Джейден.       — Вот что, пойдём со мной. Не хочу, чтобы ты оставался один. Обещаю, что буду вести себя прилично. Просто представь, что я плюшевый медведь или Бронкс, окей? Просто не оставайся тут один. Это был тяжелый день. Да и весь месяц. Мы все вели себя довольно паскудно. Не дожидаясь его ответа или возражений, я уже шел к своей комнате. В спальне я бросил книгу на кровать и достал из комода пижаму нежно-лавандового цвета. Тай мне её вручил недели три назад со словами: «Пока наш домашний тиран не оторвал мне голову». Под новенькими комплектами на дне ящика оставались лежать и два заимствованных черных. Подумав немного, я достал один из них, сунул в руки Ксавьера. Он с любопытством посмотрел на свою собственную пижаму, потом на открытый ящик и, вздохнув, положил её обратно. На мой удивленный взгляд — только покачал головой.       — Я не останусь здесь надолго, Джейден. В ответ я пожал плечами: как хочет, было бы предложено. Затем зачем-то показал на свою сложенную пижаму и уточнил:       — Окей. Я в душ и вернусь. И почти даже не удивился, когда он пошел за мной в ванную. Невозмутимо отрегулировал температуру воды и только потом обернулся, чтобы убедиться — никуда он не вышел. Так и стоял, с любопытством глядя на ванну.       — Ты не любишь ванну принимать? Или время экономишь? Можно же читать, лежа в воде. Можно даже взять с собой какао, например.       — Я как-то не задумывался. Не привык.       — Зря. Очень расслабляет.       — Ну, наверное.       — Белла, сделай ванну. Вентиль переключился с душа на кран. Сливное отверстие закрылось хромированными лопастями. Я удивленно посмотрел на ванну. Ксавьер деловито открыл полочку за зеркалом и достал оттуда несколько коробочек. Содержимым этих флаконов я никогда не интересовался. Да и времени в комнате проводил не то чтобы много. Я сюда приходил просто спать. И теперь наблюдал за тем, как он открывает их одну за другой, принюхиваясь к содержимому. Он был настолько погружен в себя сейчас, как будто вообще не отражал нелепости всего происходящего. Серьезно, это была очень странная ситуация.       — Это Тай когда-то закупал. Он любит такие штуки. Вечно после него вся ванна в блёстках. Соль. Шиммер. Пена. Ксавьер опустил руку в воду и приказал Белле сделать ее горячее. Затем по очереди насыпал в ванну содержимое трех отобранных флаконов. Вода расцвела насыщенной бирюзой, заискрилась переливами блесток. Теперь я нервно переступил с ноги на ногу.       — Всё нормально? — я спросил просто, чтобы убедиться. Или убедить себя.       — Да. А что?       — Ну… ты не выйдешь?       — Джейден, я уже видел тебя голым, вряд ли там что-то поменялось. Меня это не смутит.       — Меня. Меня смутит! — татуировка на рёбрах под футболкой, казалось, прожигает и кожу, и ткань.       — А. Наверное, — он растерянно посмотрел на меня и встал с бортика ванны. — Спокойной ночи, Джейден. Выходя, он осторожно поцеловал меня в лоб. Как Алексис до этого. И ушёл. Пока я тупо стоял и смотрел на шапку пены, поднимающуюся над водой, мягко щёлкнула, закрываясь, дверь моей спальни.