Хочу, чтобы ты остался

4

Сегодня я ложусь спать в комнате Тэм. Я знаю, что завтра Алексис уедет. И она знает тоже. Понимаете, о чём я? Вечером дома тревожно. Шумных гостей больше нет. Дом тих и пуст. Алексис не спустилась, и ужинаем мы одни. Собираемся тесной кучкой за барной стойкой, но гнетущая тишина протягивает свои щупальца над нами. Она крадёт слова, звуки. Поэтому Ксавьер ничего не говорит мне, когда видит, что я поднимаюсь в детскую. Перед сном он заходит к Тэмми, и она осторожно касается его пальцев. Он встаёт на колени, не отнимая руки, и шепчет ей, что любит, что вернётся к ней. Я смотрю на них, и моё сердце раскалывается от любви, от горячей нежности. Тэм внимательно слушает его, и я знаю, что она понимает всё до последнего слова. Потом он уходит, и я немного завидую своей воспитаннице: мне он не говорит, что любит. Но это не так важно. Мой сон как нить ленивой пряхи: расползается и прерывается при каждом шорохе. Этот сон, на грани дремоты, похож на густой липкий кошмар. Я чувствую вибрацию телефона под подушкой и знаю, что мне пришло сообщение от давно умершей женщины. Белла хочет предупредить меня: «сработка двери детской, хотите перейти в режим камер?». Я открываю глаза. Двери распахнуты. За ними стоит она. Я открываю глаза и понимаю, что это не сон. В глубине темного коридора белеет призрачная фигура Алексис. Она знает о камерах и стоит там, где они её не увидят. Привстав, я кладу руку на поднявшего голову Бронкса. Успокаиваю его глухое рычание. Тэмми спит. Я смотрю на Алексис и вижу, как медленно растягиваются в хищной улыбке её губы. Холодный жестокий оскал с чуть выступающими длинными клыками. Она подносит к губам указательный палец и прижимает его, приказывая молчать. В комнате так холодно, что меня начинает пробирать дрожь. Я смотрю на Алексис. Она как банши. Предвестник смерти. Черные провалы её глаз мертвы и пусты. В глубине глазниц мерцает адским блеском отражение ночника. Я моргаю, и, когда снова открываю глаза, её уже нет. Я встаю и плотно закрываю двери, чуть медлю и поворачиваю ключ в замке. Я живу в этом доме уже почти полгода, но впервые пользуюсь замком. Мне страшно, и этот холод идёт изнутри меня. Я повторяю про себя, что Алексис больна. Нельзя на неё злиться. Ей нужно помочь. Сворачиваюсь клубочком возле кровати Тэм и проваливаюсь в сон без кошмаров. После пробежки я возвращаюсь через сад и издали замечаю Алексис: она разворачивает салфетку и кидает Бронксу кусок мяса. Я слишком далеко, но прежде, чем собака успевает проглотить, Тай, уже выскочивший из дверей кухни, разжимает ему зубы и достает угощение. Он брезгливо держит его двумя пальцами, бросает на круглый садовый столик между ним и Алексис. Я подхожу ближе, но недостаточно быстро, и слышу только обрывок его фразы: «…с собакой, так же как ты поступила с лошадьми?» Понимаю, о чем речь. Вспоминаю. Алексис фыркает в ответ. Она видит меня и говорит достаточно громко.       — Он сам застрелил жеребца!       — После того, как ты прострелила ему ноги, не так ли? После того как ты пристрелила Гвиневру и Фенрира? Это имена коней с табличек на пустых стойлах в замковой конюшне. С табличек, помеченных именем Ксавьера: Фенрир, Гвиневра, Солнечное Стремя.       — Неужели ты думаешь, что он так уж невиновен, Тай? — Алексис выгибает бровь. Её тонкие ноздри раздуваются. Она так похожа на брата, что мне хочется заорать. — Он смеялся, Тай! На том видео, он смеялся! Я чувствую, как в груди раскалывается пустота, как ледяная пустыня разливается изнутри. Тай не знает ни о каком видео и я успеваю крикнуть ей:       — Заткнись! Тай вздрагивает, но я уже стою рядом. Стою между ними и не свожу взгляда с Алексис. С удивленной хищной Алексис. И она всё понимает.       — Ааа, так ты не знаешь? Он рассказал этому щенку, но не рассказал тебе? — она нарочно старается поддеть нас обоих.       — Это ему решать, Алексис, — шипит как рассерженный кот Тай. — Он сам выбирает, кому и что рассказывать.       — Конечно, ты всегда готов служить ему. В твоём стиле, да? Получать подачки и милости и довольствоваться этим. Долго ты ещё собираешься так жить? Тай упирается руками в край стола и наклоняется вперёд. Его глаза оказываются прямо перед глазами Алексис. Он произносит медленно и чётко.       — Достаточно долго, чтобы увидеть, как ты сгниешь в психушке, чертова ведьма. Я опускаю между ними ладонь, чтобы прервать зрительный контакт. Алексис смотрит на меня, и я вдруг понимаю, как она меня ненавидит. Понимаю, как я ей противен. Она готова разорвать меня в клочья прямо здесь. В саду. На глазах Тайлина. Но Тай ей не позволит.       — Вы оба — просто цирк убогих питомцев моего брата. Вы паразиты. Оба. Я смотрю на Тая, но в зелени его глаз только искры веселья. Он готов рассмеяться, и я знаю, что Алексис этого не вынесет. Тай понимает моё беззвучное предупреждение и, выпрямляясь, подбирает брошенную салфетку. Заворачивает в нее мясо и уходит на кухню. Я забираю Бронкса и ухожу в курятник. Не хочу, чтобы эта психопатка добралась и до кур тоже. Я думаю о том, что было в том мясе. Наверное, её снотворное. То самое, которое даёт ей Ксавьер. То самое, которое каждый вечер я даю Тэм. Я знаю, что Тэмми его прописал врач. Я видел рецепт и каждый вечер я пересчитываю таблетки. Проверяю телефон, но сработок в детской не было. Включаю камеры и вижу, что Тэмми спит, терпеливо жду в теплой пустоте курятника, пока она пошевелится, и только тогда отключаюсь. Ксавьер возвращается из душа и забирает свою сестру из сада. Через полчаса они уезжают. Я не иду их провожать. Я не хочу видеть, как он уедет. Я хочу, чтобы никакой Алексис в нашей жизни не было. Но она все равно есть. И она не просто его сестра. Она его близнец. К концу недели Тэм заговорит: её первым словом будет, разумеется, «собака». Через неделю она начнёт болтать без умолку, наверстывая годы молчания. Теперь у нашего бассейна тусят пятилетки. Не только они, конечно. Самым младшим нашим гостям — три года. Самым старшим то ли семь, то ли девять. У Тайлина длинный летний отпуск, он часто бывает дома, возится с детьми и забывает делать вид, что не любит их. Говорит, что проще любить, когда можно сдать всех в пять часов законным родителям. Мы завели инструктора по плаванию: кто-то должен следить за десятком орущих детей. Поэтому теперь у бассейна, на заднем дворе и в кухне я постоянно сталкиваюсь с Марком — парнем-корейцем, которого Тай притащил из своего колледжа. Из того, где он преподает, а не учится. Марку двадцать, он студент-восточник. Я часто ловлю на себе его взгляды, мы проводим целые дни рядом, у бассейна среди толпы пятилеток. Однажды, когда мы будем перетаскивать шезлонги и нарукавники в комнатку за гаражом, он коснется моей руки, и я извинюсь. Скажу, что меня это не интересует. Вечером Тай заметит, что Марк слишком хорош для меня, и я пойму, почему он расстался с Эдит. Обо мне, впрочем, он говорит это в шутку. По субботам Тай, Мэдс и Дестини уезжают в клуб, теперь они берут с собой и Марка. В середине июля к нашей компании присоединится ещё один человек — Камилла, очень серьезная девушка. Она профессиональный детский психолог, и теперь она официально гувернантка Тэм. Я немного ревную, глядя как моя подопечная легко впускает Камиллу в свой круг доверия, но теперь у меня гораздо больше свободного времени. И Марк, и Камилла, конечно же, согласованы с Ксавьером. Тай поддерживает с ним постоянную связь, но мне Ксавьер так и не пишет. Я пишу ему сам. Каждый вечер перед сном я отправляю ему с десяток коротких видео, снятых у бассейна или на прогулке. Отправляю ему диалоги с Тэмми. Я горжусь ею и понимаю, как ему больно от того, что он не разделяет с ней эти моменты. Пишу о том, как прошел день, обо всем, что случилось, какая была погода, какое у кого настроение, о том, что читаю или узнаю. Болтаю о пустяках и никогда не пишу, что мне его не хватает. Что я тоскую без него. Что я пуст внутри. Не пишу, что люблю. Я знаю, что он читает все и смотрит — слежу за временем его появления в сети. Когда в мессенджере рядом с его именем появляется синяя точка, начинаю набирать сообщения, отправляю видео. Эта точка не погаснет, пока я не усну, и утром его профиль подскажет, что он был в сети всю ночь. Он заходит каждый раз в четверть одиннадцатого вечера, чтобы получить мои письма. Посмотреть на свою сестру, смеющуюся у бассейна. На нас с Таем, на Камиллу, Марка, Мэдс и Дестини, гримасничающих на камеру, играющих в бадминтон на закате или в монополию после захода солнца. В эти минуты я ощущаю присутствие Ксавьера так остро и близко, словно это свидание. Словно он здесь, рядом со мной. Я касаюсь экрана, как хотел бы прикасаться к нему, и понимаю, что просто обманываю себя. По утрам я продолжаю бегать. Это — то же свидание. Если очень постараться, то можно вызывать его образ — призрак, бегущий по дорожке рядом или чуть впереди меня. Можно услышать его голос. Почувствовать дикий лесной запах кожи. Каждое утро я вижу его на пробежке. Каждое утро я бегу по дорожке, выученной до последнего камешка, а рядом со мной бежит моя память. Острая боль, тоска, отделенная от моего тела, вытесненная из сердца. Когда боли становится слишком много, я поднимаюсь в его пустую спальню и, засыпая, вижу те же звёзды, что и он. В июле я спал в его комнате чаще, чем в собственной. В начале августа у меня день рождения. Мне исполнится девятнадцать, но я не праздную. Не хочу никому говорить или напоминать, не уверен, что кто-то знает об этом. Тай, конечно, знает. В день моего рождения приезжает Арт. Он пригоняет новенький пикап — огромный, мощный, прекрасный. Это подарок Ксавьера. Его вклад в мою будущую ферму. Две недели Арт будет жить с нами — он будет учить меня водить. У меня есть права, я водил старенький разваливающийся форд Милдред, пока он окончательно не умер года два назад. Конечно, глупо считать, что скромного опыта вождения хватит, чтобы справиться с этой зверюгой. Зеркально черная тойота хайлюкс настолько огромная, что я учусь парковать машину на подъездной дорожке. Боюсь поцарапать кабриолет Тайлина. Машину Алексис. Арт будет учить меня безаварийному вождению, и я начну понимать, кто учил Ксавьера. Арт научит и меня чувствовать и понимать машину, понимать дорогу. Научит принимать правильные решения в любой ситуации за доли секунд. Как жаль, что это будет касаться только вождения. Две недели я проживу за рулем новой машины, от меня будет пахнуть новым салоном, дорожной пылью, машинным маслом. Но в тот день, в день моего рождения, после шумного праздника, устроенного Таем, поздно вечером, сидя в его кровати и отправляя видео прошедшего дня Ксавьеру, я получу от него первое сообщение: «С днём рождения, Джейден». Через Арта я узнаю новости из замка: Алексис перенесла свадьбу. Свадьба состоится в августе. Когда Арт уезжает, я нахожу статьи в светских журналах, нахожу ролики в сети: «Наследница миллиардера и бывший футболист сыграли свадьбу в родовом замке Блэкхёрст». Я листаю фотографии роскошного мероприятия. Почти тысяча гостей. Приглашенные знаменитости. Репортёры. Журналисты. Глянец. Жёлтая пресса. Сплетни. К алтарю невесту ведёт её брат-близнец. Пальцами я растягиваю снимок на экране, пытаясь разглядеть: он счастлив? Это улыбка — она настоящая? Этот человек — он? Подхватываю ключи от своего пикапа и уезжаю из Ашхауса. Мне хочется просто ехать. Бесконечно и бесцельно колесить по дорогам. Но я знаю, где закончится поездка — у ворот замка Блэкхёрст. Втыкаю в гнездо на приборной панели телефон и глухо произношу: «Белла, маршрут до Ксавьера». Телефон рисует карту и выдает направление. Две точки на экране соединяет зеленая линия — я и Ксавьер. Я сворачиваю с маршрута и с размаха гоню машину вверх по Столовой горе. Я знаю, что проходимость моей тойоты едва ли не лучше, чем у внедорожника Ксавьера и всё же чувствую, как оползает под колесами земля склона. Нахожу удачное место и поднимаюсь на плато один. Расплавленное горнило заката опаляет город на равнине внизу, ночь ползет, отвоевывая пространство света. Проглатывая мир. Я ору в пустоту с обрыва, пока не срываю голос. Слезы выжигают лицо, скатываются по шее. Достаю телефон и включаю камеру. Снимаю Столовую гору, плато, обрыв. Показываю ему город у подножия. Пламя заката. Поднимаю телефон над собой и снимаю для него темнеющее небо, зажигающее гирлянды звезд. Потом отправляю. На следующий вечер он впервые отправляет мне видео в ответ. Теперь они будут приходить каждый вечер. Одно или два за вечер. Видео без звука, без его голоса или лица. Он просто снимает пространство вокруг себя. Незнакомые мне интерьеры внутри замка. Обожженные руины старой конюшни. Сад. Незнакомая дорога. Незнакомый город. Пруд с карпами-кои. Горбатый мостик под купами плакучих ив. Длинные косы деревьев целуют прозрачную воду. Снимает ворон на ажурных решётках замка. Рожок мороженого в детской руке. Август догорает. Лето, расплавленный прозрачный леденец на ладошке, — растекается лужицей и остаётся позади. За неделю до конца августа Тай говорит мне, что Алексис в клинике после попытки самоубийства. Мне хочется быть рядом с Ксавьером. Хочется сказать ему, что в этом нет его вины. Но он недоступен. Замок Блэкхёрст не отпускает его. Он вернётся только к началу сентября. Один.